I. Понятие патристики. Краткий обзор патриотической традиции. 2 страница

В латинской патристике наиболее крупными писателями этого периода были Боэций (см.); Кассиодор (ок. 490-583), приближенный остготских правителей Рима, историк, экзегет и богослов, в трактате «Наставления в науках божественных и человеческих» изложивший программу образования, которая стала классической для Средних веков; Григорий Великий (ок. 540—604), папа с 590, церковный политик, боровшийся за приоритет Рима, и автор влиятельных нравственно-дидактических сочинений; Исидор Севильский (ок. 560-636), написавший энциклопедический труд «Этимологии», источник сведений по различным областям знания для всего латинского Средневековья, «Сентенции», изложение христианской догматики и этики, и др.; Беда Достопочтенный (ок. 673-735), разносторонний автор родом из Англии, более всего известный своей «Церковной историей англов». Неразрывно связан с традицией патристики и живший уже в 9 в. Иоанн Скотт Эриугена (ок. 810-877), чье значение заключается не только в самостоятельном теологическом творчестве («О разделении природ», «О божественном предопределении» и др.), но и в переводе на латынь сочинений греческих отцов (Григория Нисского, Максима Исповедника и «Ареопагитик»).

Существовала также значительная традиция сирийской патристики, в большей степени ориентированная на создание духовно-аскетических и мистических сочинений, причем зачастую в поэтической форме, чем на абстрактную теологическую спекуляцию, и представленная такими именами, как: Афраат Персидский Мудрец (260/275 - ок. 345), Ефрем Сирин (ок. 306-373), Иоанн Апамейский (1-я пол. 5 в.), Исаак Сирин (7 в.) и др.

Изд.: Patrologiae Cursus Completus. Series Latina. P., 1844-1864; Series Graeca. P., 1857-1866; Corpus Scriptorum Ecclesiasticorum Latinorum. W., 1864-; Die Griechischen Christlichen Schriftsteller der ersten Jahrhunderte. Lpz.; В., 1897-; Sources Chrétiennes. P., 1942-; Corpus Christianorum (Series Latina; Series Graeca). Turnhout, 1953-;

Справ, лит.: Bibliographia patristica. Internationale patristische Bibliographie. Hrsg. v. W. Schneemelcher und К. Schäferdiek. В., 1956-; Biblia patristica: Index des citations et allusions bibliques dans la littérature patristique. Ed. J. Allenbach et al. Vol. 1-7. P., 1975-; Clavis Patrum Graecorum. Ed. M. Geerard. Vol. 1-5. Tourn., 1974-1987; Clavis Patrum Latinorum. Ed. E. Dekkers, A. Gaar. Steenbrugis, 1995³; Dictionnaire de théologie catholique. Sous la direction de A. Vacant, E. Mangenot, Ε. Amann. T. 1-15. P., 1923-1950; Das Reallexikon fur Antike und Christentum. Sachwörterbuch zur Auseinandersetzung des Christentums mit der antiken Welt. Hrsg. v. Th. Klauser u. a. Stuttg., 1950-; Theologische Realenzyklopädie. Hrsg. v. G. Müller u. a. Bd. 1-36. В., 1977-; Dizionario Patristico e di Antichità Cristiane.

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 53

A cura di Α. Di Berardino. Vol. I—III. Casale Monferrato, 1983-1988 (пер.: Dictionnaire encyclopédique du Christianisme ancien. P., 1990; Encyclopedia of the Early Church. Camb., 1991 (нов. изд.: Nuovo Dizionario patristico e di antichità cristiane. Vol. I (A- E). Genova 2006); Lexikon der Antiken Christlichen Literatur. Hrsg. v. S. Döpp, W. Geerlings. Freib./ Breis., 1999; Православная энциклопедия в 25 τ. Μ., 2002-.

Лит.: Harnack von A. Das Wesen des Christentums. Lpz., 1900 (рус. пер.: Раннее христианство. M., 2001. T. 1, с. 7-176); Idem. Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. I—III. Tub., 1931-1932⁵ (ND. 1964); Bardenhewer O. Geschichte der altkirchlichen Literatur. Bd. 1-5. B.,' 1902-1931 (repr. Darmst, 1962); Prestige G. L. God in Patristic Thought. L., 1936 (1975); Campenhausen von H. F. Die griechischen Kirchenväter. Stuttg., 1955; Idem. Lateinische Kirchenväter. Stuttg., 1960; Wolfson H. A. The Philosophy of the Church Fathers. Camb. (Mass.), 1956 (1970³); DaniélouJ. Histoire des doctrines chrétiennes avant Nicée. Vol. 1-3. P., 1958-1978; Kelly J. N. D. Early Christian Doctrines. L., 1960 (Peabody, Mass., 2004); Wiles M. The Christian Fathers. N. Y., 1966; Idem. The Making of Christian Doctrine. Camb., 1967; The Cambridge History of Later Greek and Early Medieval Philosophy. Ed. A. H. Armstrong. Camb., 1967; Pelikan J. The Christian Tradition: A History of the Development of Doctrine. Vol. 1-3. Chic; L. 1971-1978; Altaner В., Stuiber A. Patrologie. Leben, Schriften und Lehre der Kirchenväter. Freib.; Basel; W., 1980⁹; Quasten J., Di Berardino A. et al. Patrology. Vol. I-IV Westminster, 1986³ (1995; Allen, Texas, 1997); Patrologia IV I Padri latini (seco-li V-VIII). Genova, 1996; Patrologia V I Padri orientali (secoli V-VIII). Genova, 2000; AdamA. Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. 1. Die Zeit der Alten Kirche. Gütersloh, 1992⁶; Drobner H. R. Lehrbuch der Patrologie. Freib., 1994; Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 1—4. СПб., 1907 (репр. М., 1994); Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979; Киприан (Керн), архимандрит. Патрология. Т. 1. М., 1996; Сидоров А. И. Курс патрологии. Возникновение церковной письменности. М., 1996; Мейендорф И., протоиерей. Введение в святоотеческое богословие. Клин, 2001; Он же. Византийское богословие. Исторические направления и вероучение. М., 2001; Столяров А. А. Патрология и патристика. М., 2001; СагардаН. И. Лекции по патрологии I-IV века. М., 2004; Фокин А. Р. Латинская патрология. Т. 1. М, 2005.

II. Отношение отцов Церкви к античной философии. Влияние философских школ на патристику. Единственное и при этом негативное использование термина «философия» в Новом Завете (Кол. 2:8), по мнению ряда современных комментаторов, может и не иметь в виду античную философскую традицию. Но в 1 Кор. 1:17-30 (ср. 2:4-7), где ап. Павел противопоставляет «юродство проповеди» «мудрости мира сего», он явно подразумевает в т. ч. и противопоставление христианства и эллинизма (ср. 1 Кор. 1:22-23). В апокрифической литературе термин «философия», напротив, используется как обозначение одной из христианских добродетелей (Acta Thorn. 139, 19. 34), а апологеты 2 в. уже применяют его к самому христианскому учению (Melit. Fr. 1, 3 Perler = Eus. Hist. Eccl. IV 26, 7; Just. Dial. 8, 1; 2 Apol. 12, 5; Tatian. 31, 1; 31, 5). Однако в отношении христианских отцов к античной философии можно говорить о двух противоположных тенденциях. С одной стороны, такие авторы, как Юстин Мученик, Климент Александрийский и др., находят в ней элементы истины, наличие которых объясняется ими как: 1) результат предварительного откровения, данного язычникам самим Богом, по аналогии с Ветхим Заветом, данным иудеям; соответственно, философы уподобляются пророкам (напр., Clem. Strom. VI 5, 41-42; VI 8, 67; ср. 12, 20, 2; VII 2, 6, 4); 2) результат естественного откровения, т. е. частичного познания истины самим человеческим разумом, которое возможно благодаря родству последнего с божественным Логосом (Just. 1 Apol. 13, 2-6; 2 Apol. 8, 1-2; 10, 2; 10, 8); 3) прямое заимствование из Ветхого Завета, в частности - самим Платоном во время египетского

54 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА

путешествия (напр., Just. 1 Apol. 44, 7-10; Hippol. Ref. 9, 27; Clem. Protr. 6, 70, 1; Cyr. С. Jul. 1, 19-20. 40; Eus. Pr. Εν. Χ-ΧΙ в целом). Последний вариант - т. н. теория заимствования - был особенно популярен и использовался уже эллинистическими иудейскими апологетами (напр., Аристобулом - см. Eus. Pr. Εν. XIII 12, 1 и 4; ср. Philo. Spec. leg. IV 61; LA I 108; Jos. Flav. С. Αρ. 2, 255—259), хотя со временем стал вызывать определенные сомнения (ср. Aug. Civ. D. VIII11). Предпосылкой этой теории было утверждение, что Моисей древнее Гомера и Платона, т. е. иудейская традиция древнее греческой (Philo. Aetern. 19; Jos. Flav. С. Ар. 1 passim; Tatian. 35-42).

Кроме того, в контексте сближения античной философии и христианского учения некоторых философов либо причисляли к христианам, либо рассматривали как сознательно симпатизирующих христианству. К примеру, Юстин называет христианами Сократа и Гераклита (1 Apol. 42, 3); Минуций Феликс, перечислив античных сторонников философского монотеизма, заключает: «Кто угодно сочтет, что либо теперь христиане являются философами, либо философы уже тогда были христианами» (Oct. 20); а в целом антифилософски настроенный Тертуллиан утверждает, что Сенека часто разделяет христианские взгляды (De an. 20; ср. Hier. Adv. Jov. 1, 49). Возникает подложная переписка Сенеки с ап. Павлом, впервые упоминаемая Иеронимом Стридонским в кон. 4 в. (Hier. De vir. ill. 12), а также легенда о дружбе Филона Александрийского с апп. Петром и Марком и его крещении ап. Иоанном (Eus. Hist. Eccl. II 17; Hier. De vir. ill. 11; [Proch.] Act. Joann. 18; но ср. Phot. Cod. 105, где говорится о последующем разрыве Филона с христианством, что напоминает аналогичную легенду о Порфирии, изложенную у Сократа Схоластика в Hist. Eccl. Ill 23, 114 sq. Bright). Впрочем, даже позитивное отношение к философии предполагало, что ей отводится исключительно служебная роль, а из философской традиции должно быть отобрано только то, что приемлемо с христианской точки зрения (Clem. Strom. I 5, 30-32; Orig. Phil. 13,1; Jo. Dam. Cap. phil. Praef. 43 sq. Kotter).

Основными элементами противоположной тенденции в христианской мысли, представителями которой являлись Татиан, Гермий, Тертуллиан и др., были: 1) резкое отвержение античной философии, да и философского мышления вообще, с позиций радикального фидеизма, напр., в классическом месте из Тертуллиана: «Итак: что Афины - Иерусалиму? что Академия - Церкви? что еретики - христианам? Наше установление - с портика Соломонова, а он и сам передавал, что "Господа должно искать в простоте сердца" (Прем 1:1). Да запомнят это все, кто хотел сделать христианство и стоическим, и платоническим, и диалектическим. В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины - после Евангелия» (De praescr. 7 - пер. А. А. Столярова; ср. Apol. 46); 2) указание на содержательную пустоту формально изощренной философской мысли по контрасту с бесхитростной, но спасительной христианской верой (Ath. Leg. 11; Tert. De test. an. 1; Bas. Caes. Hexam. 3, 8; Gr. Naz. De vita sua, 1030-1037 Jungck; Or. 7, 20, 5 Boulenger; Or. 32, 25 PG 36, 201-204; Ambr. De fide 1, 5,41-42; 1, 13, 84; De incarn. 9, 89), которая покорила себе весь мир, тогда как философия либо убедила лишь немногих (Orig. С. Cels. VI 2), либо вообще целиком ушла в прошлое (излюбленный мотив Иоанна Златоуста - ср. In Matth. PG 57, 392; In Jo. PG 59, 31-32; In Acta Apost. PG 60, 47-48; In Rom. PG 60, 407; In 1 Cor. PG 61, 34 и др.); З) подчеркивание разнообразия и противоре-

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 55

чивости мнений различных философских школ как существенного недостатка философской традиции (ср. Just. Dial. 2; Clem. Strom. I 13, 57, 1. 6), а то и аргумента против философии вообще (Tatian. 25; [Just.] Cohort. 5В-6А; 7В Morel и др.; Theoph. Ad Aut. 3, 3; Arn. Adv. gent. 2, 56; Lact. Div. inst. 5, 3; Eus. Pr. Ev. XIV 2; Jo. Chr. In Rom. PG 60,414A). Это центральная мысль «Осмеяния языческих философов» Гермия, имеющая аналоги и в самой античной традиции, прежде всего - у Лукиана («Гермотим», «Продажа жизней» и др.)? 4) негативная версия теории заимствования, трактовавшая усвоение библейских истин в греческой традиции как воровство, следствием которого было их неверное понимание и даже сознательное искажение, вызванное тщеславием философов (Tatian. 40; Theoph. Ad Aut. 2,12; Tert. Apol. 47; Hippol. De univ. Fr. 3 Malley), а также их страхом перед общественным мнением (напр., Платон, постигнув под влиянием Библии истину монотеизма, пошел на компромисс с традиционным политеизмом из боязни повторить судьбу Сократа - ср. [Just.] Cohort. 20CD Morel и др.; Orig. С. Cels. IV 39; Jo. Chr. In 1 Cor. PG 61, 63D-64A; Cyr. С Jul. 1, 48; Theod. Graec. äff. cur. 2, 38). Встречается и схожая версия концепции естественного откровения (Tert. De an. 2); 5) интерпретация античной философии как источника ересей, особенно распространенная в ересеологической литературе (Tert. De praescr. 7; Iren. Adv. haer. 2, 14; Hippol. Ref. 1, prol. 1, 8. 11; 1, 26, 4; 6, 21). Философы в этом случае оказывались «патриархами еретиков» (Tert. Adv. Herrn. 8; De an. 3), а сами философские школы фигурировали в изложении истории еретических учений как ее составная часть (напр., Hippol. Ref. 1; Epiph. Panar. I, p. 183-187 Holl; Jo. Dam. De haer. 5-8); 6) допущение того, что за деятельностью философов стоит дьявольское внушение (напр., Tert. De an. 1 - о Сократе; Jo. Chr. In Acta Apost. PG 60, 48 - о Платоне); 7) моральное третирование знаменитых философов как людей безбожных и порочных (Gr. Naz. Or. 4 (С. Jul. 1), 72; Jo. Chr. In Acta Apost. PG 60,260; De Bab. 49 Schatkin; Theod. Graec. aff. cur. 12, 70-71).

Конкретная оценка различных философских школ дифференцировалась в зависимости от приписываемой им степени близости к христианской истине. На первом месте чаще всего оказывался платонизм (ср. Min. Fei. Oct. 19; Aug. Civ. D. VIII 5). При этом на христианских отцов влиял не столько сам Платон, сколько средние платоники, а позднее - Плотин и Порфирий (в случае с Августином и «каппадокийцами») или Прокл (в случае с «Арео-пагитиками»). Фундаментальное влияние платонизма проявлялось прежде всего в усвоении базовой дихотомии истинно сущего и становления или умопостигаемого и чувственного мира (напр., Ath. Leg. 15, 1; Orig. С. Cels. VII 45-46; Eus. Pr. Εν. XI 9; Theod. Graec. aff. cur. 2, 33-35). Эта платоническая установка казалась христианским авторам настолько связанной с самой сущностью христианства, что они обнаруживали в ней предвосхищение христианской истины и объясняли посредством теории заимствования. Примером здесь может служить расхожая интерпретация Исх. 3:14 («Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий»), в контексте которой выражение «Сущий» (о ων) понималось как доказательство того, что Богу присущи онтологические характеристики платонического истинно сущего (то 6'v) ([Just.] Cohort. 20С-21С Morel; Eus. Pr. Εν. XI 9 - с прямой ссылкой на «Тимей» 27d-28a; Orig. Orat. 24,2; Hil. Pict. De Trin. 1,5; Aug. Civ. D. VIII11). В целом, спекулятивно-теологическая концепция Бога как трансцендентного, бесстрастного,

56 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА

бестелесного и совершенного Абсолюта сформировалась в христианском богословии при существенном участии платонизма. Сами же христианские отцы усматривали параллель между христианской Троицей и триадически-ми концепциями платоников (Clem. Strom. V 14,102,4-103,1; Eus. Pr. Εν. XI 20; Didym. De Trin. (sp.) PG 39, 760-761; Cyr. С Jul. 1,45. 47; 8,270), хотя говорить об объективном влиянии платонизма на христианский тринитаризм следует, скорее, применительно к конкретным аспектам тринитарной теории у тех или иных авторов (ср., напр., оригеновское обозначение Логоса термином δεύτερος θεός, т. е. «второй Бог» (С. Cels. V 39), в духе Нумения - fr. 11; 15; 21 Des Places). Платоническая онтология (Plat. Resp. 546а; Tim. 4lab; Philo. Decal. 58; ср. Just. Dial. 5,4) повлияла также на христианскую концепцию тварного бытия, согласно которой тварь, обладая началом, неизбежно изменчива и тленна (Ath. Leg. 19, 1; 30, 4; Min. Fei. Oct. 21; 34; Theoph. Ad Aut. 2,4; Orig. Princ. II9, 2; IV 4, 8; Jo. Dam. Exp. fide 1, 3; С. Man. 24), но сохраняет существование по воле Бога (Iren. Adv. haer. 2, 34, 2-3; Athan. С. Gent. 41; С. Ar. 1, 58 PG 26, 133A). Широко заимствовалась патристикой характерная для платонизма той эпохи концепция идей творения в Логосе или божественном Уме (Clem. Strom. IV 25, 155, 2; V 11 73, 3; Orig. С. Cels. VI 64; In Joann. 1,19, 113-114; Aug. De div. qu. 46,2; [Dionys.] De div. nom. 5, 8). Практически параллельно в христианской и платонической традиции развивается привативная теория зла как небытия или отсутствия предполагаемого блага (Gr. Nyss. Dial. PG 46, ÎOIA; Aug. Conf. 3, 7, 12; 7, 12, 18; [Dionys.] De div. nom. 4, 19-35; Max. Conf. Quaest. ad Thai. 209-219 Laga-Steel; cp. Plot. Enn. 18, 11; III 2, 5). Тезис о нематериальности души (если учитывать распространенность стоической альтернативы) был выбором в пользу платонической психологии (Orig. Princ. I 1, 7; С. Cels. VII 32; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 29A; Nem. De nat. hom. 2, 33-184 Einarson - с опорой на Аммония Саккаса и Нумения). Платонический компонент ощутим и в христианской аскетической этике, сочетающей бегство от чувственного мира и телесных удовольствий (Clem. Strom. IV 23,148,1-2; Athan. С. Ar. 3,53 PG 26,432C; Bas. Caes. Adjuv. 9,61 sq. Boulenger; Serm. de mor. PG 32,1348D-1349A; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 85-88; Theod. Graec. äff. cur. 12, 19-23) с трансцендентным устремлением к «уподоблению Богу» (Clem. Strom. II 19, 100, 3-4; IV 23, 148, 1-2; Orig. Princ. Ill 6, 1; Theod. Graec. äff. cur. 11, 9-10; cp. Plat. Theaet. 176ab). Помимо этих общих тенденций было много доктринальных влияний более частного порядка (педагогическая концепция наказания у Климента Александрийского и Оригена; принципы функционирования духовной иерархии в «Ареопагитиках» в духе Прокла, и др.).

С другой стороны, исходя из космологического креационизма, т. е. учения о творении мира из небытия, христианские отцы отвергали восходящую к «Тимею» концепцию создания мира как оформления вечной материи демиургом (Athan. De incarn. 2, 3-4; Bas. Caes. Hexam. 2, 2; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 121-124; Theod. Haer. fab. сотр. PG 83, 464) хотя в то же время обычно принимали представление о бесформенности материи (напр., Ath. Leg. 5, 2 (ή ττανδβχή? ΰλη); Clem. Strom. V 14, 89, 5-90, 1), а также ее упорядочивании при помощи «эйдосов» (напр., Ath. De res. 3, 2; Orig. In Joann. 1, 19, 115). С позиций психологического креационизма, т. е. учения о сотворении Богом индивидуальной души одновременно с телом, или традуционизма, согласно которому души происходят друг от друга по аналогии с телами, обычно от-

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 57

вергались платонические доктрины предсуществования души и метемпсихоза (Tert. De an. 4; 23-24; 28-31; Iren. Adv. haer. 2, 33-34; Orig. In Matth. 13, 1-2 (о метемпсихозе); Eus. Pr. Εν. XIII 15-16; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 108-117; Theod. Graec. äff. cur. 11, 34^41). В антропологии платонизм отождествлял сущность человека с душой, а христианство видело в нем неразрывное единство души и тела (напр., Ath. De res. 18; 25; Iren. Adv. haer. 5, 6; Aug. Civ. D. XIII 24). Соответственно, если платоники негативно оценивали тело и часто усматривали источник зла в материи (хотя, напр., Прокл критикует такой подход в De mal. subs. 30-37), то христианские авторы заявляли, что ни тело, ни материя сами по себе не являются злом (Orig. С. Cels. Ill 42; IV 66; Theod. Graec. aff. cur. 4, 46-48; [Dionys.] De div. nom. 4, 28, где, впрочем, вероятно влияние Прокла). Кроме того, критикуя традиционный политеизм, христианские отцы вступали в конфликт с платонической религиозностью, допускавшей почитание не только абсолютного божества, но и низших богов и демонов (Eus. Pr. Εν. XIII 14; Orig. С. Cels. VIII passim; Aug. Civ. D. VIII-IX passim). Встречалась и критика политического учения Платона, в особенности - общности жен в платоновском государстве и т. п. (Eus. Pr. Εν. XIII 19; Jo. Chr. In Matth. PG 57, 18-19; In Acta Apost. PG 60, 48; In 1 Cor. PG 61, 36; Theod. Graec. aff. cur. 9, 37-56). Отдельные представители патристики принимали ряд платонических доктрин, отвергавшихся большинством отцов. Например, Юстин Мученик, по-видимому, еще допускает творение из материи, а не из ничего (1 Apol. 10, 2; 59, 1-5; 67, 7); Ориген (см.) и Немесий (De nat. horn. 2, 444-515 Einarson) разделяют концепцию предсуществования души; платоник Синесий в нач. 5 в. стал христианским епископом, вероятно по-прежнему принимая предсуществование души и отвергая конец света, а также воскресение тела, во всяком случае, в общепринятом смысле (Epist. 105, 86-91 Hercher).

Стоицизм также нередко рассматривался отцами как близкое христианству учение, особенно - в этике (ср. Hier. In Isaiam 4, 11 PL 24, 147D), о чем, в частности, свидетельствуют несколько адаптации «Энхиридиона» Эпиктета, самая известная из которых приписывалась Нилу Анкирскому. В этической теории влияние на патристику оказали такие стоические концепции, как редукция блага и зла к добродетели и пороку и, соответственно, независимость счастья от наличия или отсутствия телесных и внешних благ (Clem. Paed. 2, 12, 121, 3; Strom. V 14, 96, 5-6; Orig. С. Cels. II 41; IV 66; VI 54-55; Gr. Naz. Epist. 32, 7 Gallay; Jo. Dam. Exp. fide 4, 19 (92); С. Man. 15); связанное с этим представление о добродетели как самоцели, к которой нужно стремиться не ради награды и не из страха перед наказанием (напр., Clem. Strom. IV 22,135-136; IV 23,147, 3-А); идеал апатии или бесстрастия (Strom. VI9,74,1; VI13,105,1; Gr. Nyss. In Cant. cant. Vol. 6, p. 198-199 Langerbeck; Evagr. Pont. Pract. cap. 2; 33; 53; 56 и др.; Max. Conf. Quaest. ad Thai. 55,200 sq. Laga-Steel; Cap. de car. 2, 25. 34; 4, 58); теории «естественных» или «общепринятых» понятий добра и зла (φυσικαί или κοινοί eWoicu), a также естественного закона, подчеркивавшие натуралистические корни морали, хотя уже в теономном контексте (Just. Dial. 93; 2 Apol, 14; Clem. Strom. II19, 101,1; V 14,95,1; Orig. Phil. 9,2; C. Cels. 14-5; III 40; VIII52; In Matth. 10,2); и ряд других (напр., идея взаимозависимости добродетелей, согласно которой можно обладать только всеми добродетелями сразу - ср. Gr. Nyss. Or. cat. mag. 20 Srawley; представление, что συγκατάθεσις, т. е. «согласие» с внешними

58 АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА

впечатлениями, находится в нашей власти, используемое как довод в пользу свободы воли - ср. Orig. Princ. Ill 1, 4). Христианские богословы заимствовали популярные аргументы стоической теодицеи (напр., Lact. Div. inst. 5, 7; 7, 5 - существование зла необходимо для существования блага и возможности его познать; Orig. Phil. 26, 5; Нот. Num. 9, 1; Нот. Gen. 1,10- несчастье есть повод для реализации добродетели; ср. в этой связи Min. Fei. Oct. 36-37, где перефразируется «О провидении» Сенеки), а также усматривали сходство между стоическим и христианским антропоцентризмом (Orig. С. Cels. IV 74; Lact. Div. inst. 7, 4. 7; De ira 13; Ambr. De off. 1, 28) или между стоической концепцией экпиросиса (мирового пожара) и христианским учением о конце света и воскресении (Just. 1 Apol. 20, 4; 60, 8; Clem. Strom. V 1, 9,4; Hippol. Ref. 1, 21; Min. Fei. Oct. 34; Orig. С Cels. IV 12; Lact. Div. inst. 7, 23). В теологии влияние стоицизма проявлялось, к примеру, в концепции естественного познания Бога на основе наблюдения за упорядоченностью и красотой космоса (Aristid. Apol. 1,1; Min. Fei. Oct. 17; Theoph. Ad Aut. 1, 5-6; Tert. De res. 3; Apol. 17; Orig. C. Cels. VIII52) или в учении о Логосе (ср. Tert. Apol. 21), для раскрытия которого использовались стоические понятия λόγος σπβρματικός, т. е. «семенной логос» (Just. 1 Apol. 8, 1-3; 2 Apol. 13, 3), или λόγος ενδίάθβτος и λόγος προφορικός, т. е. «внутреннее» И «внешнее СЛОВО» (Theoph. Ad Aut. 2, 10; 2,22).

Вместе с тем даже в этике для христианских отцов оказывались неприемлемыми стоические представления об одинаковости добродетели у человека и Бога (Clem. Strom. VII 14, 88, 5; Theod. Graec. äff. cur. 11, 15), допустимости самоубийства (Lact. Div. inst. 3, 18) и др. У латинских отцов часто можно встретить, скорее, критическую реакцию на стоический моральный ригоризм (напр., Lact. Div. inst. 6,14-15; Hier. Dial. с. Pelag. 1,19 PL 23,512C; 2,6 PL 23,542A; In Ez. 3,9 PL 25,91 A; Aug. Civ. D. IX 4). Недостаток стоической морали обнаруживали также в том, что она приписывает добродетель заслугам человека, а не божественной благодати и таким образом способствует греху гордости (напр., Aug. Serm. 150, 8 (9); 348, 2 (3)). В теологии основным предметом христианской критики было стоическое учение о телесности Бога (Clem. Strom. I 11, 51, 1; V 14, 89, 2; Orig. С. Cels. I 21; III 75; IV 14; VI71; Eus. Pr. Ev. XV 14-17; Aug. Civ. D. VIII 5), впрочем разделявшееся Тертуллианом (Adv. Prax. 7), который следовал за стоиками также в признании телесности души (Tert. De an. 5 sq.; De res. 17), в чем уже не был особенно одинок (ср. Arn. Adv. gent. 2,26; Lact. Div. inst. 2,10.13 PL 6,3 lOA и 322А; возможно также в Iren. Adv. haer. 2, 19, 6; 5, 7, 1; Hippol. Ref. 10, 32). Кроме того, христианские авторы критиковали такие аспекты стоицизма, как пантеизм и детерминизм (Just. 2 Apol. 7; Clem. Protr. 5, 66, 3; Strom. II 101, 1; Orig. С Cels. V 7; Aug. Civ. D. V 10), а также учение о космическом циклиз-ме (Tatian. 6, 1; Orig. Princ. II 3,4; С. Cels. IV 68; V 20; Bas. Caes. Hexam. 3, 8; Aug. Civ. D. XII 13; Nem. De nat. hom. 37, 76-99 Einarson).

В сравнении с платонизмом и стоицизмом влияние перипатетической школы, проявлявшееся преимущественно в области логики и физики, было довольно скромным (см. Аристотелизм, Боэций, Иоанн Филопон). Критика аристотелизма отцами концентрировалась на следующих доктринах, далеко не всегда восходящих к самому Аристотелю: ограниченность провидения надлунной сферой (Ath. Leg. 25, 6; Clem. Protr. 5, 66, 4; Hippol. Ref. 7, 19, 2; Ambr. De off. min. 1,13; Theod. Graec. aff. cur. 6, 7) или заботой о целом,

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПАТРИСТИКА 59

а не об индивидах (Nem. De nat. horn. 42, 55-87 Einarson); смертность индивидуальной души (Tatian. 25, 2; Gr. Nyss. Dial. PG 46, 52A; Theod. Graec. aff. cur. 5,47); допущение телесных и внешних благ и их значимости для счастья (Tatian. 2, 1-2; Clem. Strom. II 7, 34, 1; Gr. Naz. Ер. 32, 5-6 Gallay); вечность мира (напр., Lact. Div. inst. 2, 11; 7, 1; есть специальное сочинение Иоанна Филопона «О вечности мира против Аристотеля»). Аристотелевская логика стала для отцов образцом формально сложной, но содержательно пустой философии, которой противопоставлялась простая, «рыбацкая» вера (ср. Iren. Adv. haer. 2, 14, 5; Tert. De praescr. 7; Gr. Naz. Or. 23, 12). Вероятно, к 4-5 вв. относится полемическое сочинение «Опровержение некоторых аристотелевских мнений», которое традиция приписывала Юстину Мученику (см. также Eus. Pr. Εν. XV 1-13).

Наиболее негативную реакцию у христианских авторов вызывал эпикуреизм (ср., напр., Clem. Strom. VI 8, 67, 2, где учение Эпикура ставится в такое же отношение к остальным философским школам, как ереси к христианству). Эпикурейцев критиковали за атеизм и отрицание провидения (Clem. Protr. 5, 66, 5; Ambr. De off. 1, 13; Lact. Div. inst. 3, 17; Athan. De incarn. 2, 1-2), атомистическую теорию (см. отрывки из антиэпикурейского трактата Дионисия Александрийского «О природе» в Eus. Pr. Εν. XIV 23-27) и гедонистическую этику (Eus. Pr. Εν. XIV 21-22; Aug. Serm. 150, 5 (6); Civ. D. V 20; C. Jul. 4, 3,21; Theod. Graec. aff. cur. 11,16-17). Порой гедонизм Эпикура трактовался вульгарно (Just. 2 Apol. 7,3; 12,5; 15,3), но в других случаях христианские отцы отдавали должное личной умеренности Эпикура (Ambr. Ер. 63, 19; Hier. Adv. Jov. 2, 11; Gr. Naz. Carm. mor. 10 PG 37, 736-737). Нередко они использовали конкретные эпикурейские доктрины в своих целях (ср., напр., эпикурейскую классификацию удовольствий в Nem. De nat. horn. 17, 21-38 Einarson или опору на эпикурейский сенсуализм в Tert. De an. 17). В частности, одобрение могла вызывать эпикурейская критика языческой религии (Eus. Pr. Εν. IV 2, 13; IV 3, 14). Наряду с эпикуреизмом самой «безбожной» философской школой признавался скептицизм (ср. [Clem.] Horn. 13,7,4), общей критике которого (в академическом варианте) посвящен специальный трактат Августина «Против академиков» (см. тж. Min. Fei. Oct. 38; Clem. Strom. VIII5,15-16; Eus. Pr. Εν. XIV 5-6. 18; Lact. Div. inst. 3,4-6).

Лит.: Hatch E. The Influence of Greek Ideas on Christianity. L., 1888 (Ν. Υ., 1957); Gronau K. De Basilio, Gregorio Nazianzeno Nyssenoque, Platonis imitatoribus. Gott., 1908; Idem. Poseidonios und die jüdisch-christliche Genesisexegese. Lpz., 1914; Meifort J. Der Piatonismus bei Clemens Alexandrinus. Tub., 1928; Cherniss H. R The Platonism of Gregory of Nyssa. Berk., 1930 (1970); Stelzenberger J. Die Beziehungen der frühchristlichen Sittenlehre zur Ethik der Stoa. Münch., 1933 (Hldh., 1989); Arnou R. Platonisme des pères, - DThC, 12, 1935, col. 2258-2392; Lazzati G. L'Aristotele perduto e gli scrittori cris-tiani. R., 1938; Daniélou J. Platonisme et théologie mystique. Essai sur la doctrine spirituelle de saint Grégoire de Nysse. P., 1944; Idem. Message évangélique et culture hellénistique aux II-e et Ill-e siècles. Tournai, 1961 (1990); Pohlenz M. Die Stoa. Geschichte einer geistigen Bewegung. Bd. 1-2. Gott., 1949 (1991⁶); Merki H. Homoiosis theo. Von der platonischen Angleichung an Gott zur Gottähnlichkeit bei Gregor von Nyssa. Freib. (Schw.), 1952; Sciacca M. F. Saint Augustin et le néoplatonisme. Louvain; P., 1956; Spanneut M. Le stoïcisme des Pères de l'Eglise de Clement de Rome à Clement d'Alexandrie. P., 1957; WaszinkJ. H. Der Piatonismus und die christliche Gedankenwelt, - Entretiens 3. Recherche sur la Tradition Platonicienne. Sept Exposes. Gen., 1957, p. 139-179; Idem. Bemerkungen zum Einfluss des Piatonismus im frühen Christentum, - VChr 19, 3, 1965, p. 129-162; Ulla S. R. C. Middle Platonism, Neoplatonism and Jewish-Alexandrine Philosophy in the Terminology of Clement