Глава 11. Земский собор 1598 г. Свидетельством тому служат следую­щие строки приписки: к «сей

Свидетельством тому служат следую­щие строки приписки: к «сей... гра­моте патриарх... и епископы руки свои приложили... а бояре руки ж свои приложили, а архимандриты... и чест­ные соборные старцы, и протопопы, и дворяне, и приказные люди руки свои приложили...»⁸⁸. В традицион­ной соборной документации духовные и светские чины всегда писались раз­дельно. И в основном тексте майской грамоты формула подписания грамо­ты соборными чинами строго соответ­ствовала протоколу. Однако состави­тели приписки второпях грубо нару­шили традицию, смешав светскую и духовную «лествицы» чинов. В ре­зультате бояре оказались записанны­ми под епископами, а дворяне и при­казные — после протопопов. В жизни бояре и дворяне никогда бы не потер­пели такого унижения.

Проект подписания утвержденной грамоты членами думы не был осу­ществлен ни в мае, ни в июле. В дни серпуховского похода Борис оконча­тельно добился повиновения от бояр­ского руководства. Последние препо­ны к присяге в думе и коронации пали. Надобность в особой утверж­денной грамоте, казалось бы, отпала.

Вековой обычай предписывал про­водить присягу в зале заседания выс­шего государственного органа — Бо­ярской думы. Церемонией могли ру­ководить только старшие бояре. Дума цепко держалась за старину. Но Бо­рис не посчитался с традицией и велел целовать себе крест не в думе, где у него было слишком много против­ников, а в церкви, где распоряжался преданный Иов.

Москва целовала крест царю «в пору жатвы», т. е. в конце июля — августе. Участник церемонии Иван

Тимофеев рассказывает, что собрав­шиеся в Успенском соборе москвичи громко выкрикивали слова присяги, так что от их воплей не слышно было молитв и приходилось затыкать уши. По словам дьяка, население со­бралось в соборе потому, что боялось

ослушаться грозного предписания. Текст летней присяги содержал про­странный перечень обязательств под­данных по отношению к «богоизбран­ному» царю. Подданные обещали «ни думати, ни мыслити, ни семьитись, ни дружитись, ни ссылатись с царем Семионом» и немедленно выдавать Борису всех, кто попробует «посадити Семиона на Московское государст­во». Летняя присяга положила конец планам оппозиции относительно пере­дачи трона «царю» Симеону.

Вступая на трон, Борис был край­не угнетен возможностью тайных зло­умышлении недоброжелателей. Каза­лось, он, предугадывая грядущие по­трясения, старался оградить от них себя и свою семью. Присягавшие при­нимали обязательство «не соединять­ся на всякое лихо и скопом и загово­ром (на Годуновых.— Р. С.) не при­ходити». Новые пункты присяги призваны были убедить всех, что но­вый царь намерен водворить в стране порядок и справедливость. Чиновни­ки клялись, что будут судить без по-

сулов «в правду».

Подготовляя почву для корона­ции, власти 1 сентября организовали еще одно торжественное шествие в Новодевичий монастырь с участием духовенства, бояр, гостей, приказных людей и жителей столицы. Борис, за­ранее прибывший в монастырь, мило­стиво согласился венчаться царским венцом «по древнему обычаю» ⁹¹. Два дня спустя Годунов короновался в

Глава 7 7. Земский собор 1598 г.

Пир. А. Олеарий. ГПБ

Успенском соборе в Кремле. По это­му случаю многие знатные лица полу­чили высшие думные чины. В числе удостоенных особых милостей были Романовы и Вельский. Бояре получи­ли гарантии против возобновления казней. Государь дал обет не проли­вать крови в течение пяти лет.

По случаю «воцарения» Борис удостоил своих подданных многих милостей. Наибольшие преимущества получило, без сомнения, дворянство. Согласно заявлениям Посольского приказа, царь пожаловал всяких слу­жилых людей своей царской казной: «на один год вдруг три жалованья велел дать». Ряд временных податных льгот получило население посадов. Так, 15 сентября 1598 г. правитель­ство «отарханило» новгородский по-

сад, сложив «денежные всякие дохо­ды» со дворов, с торгов и мелких про­мыслов. Разоренная дотла Корела, только что возвратившаяся в состав Русского государства, получила льго­ту от всяких податей на десять лет. Льготы частично распространились и на другие категории населения. В Сибири власти пожаловали сибир­ских людей, сложив с них ясак на 7108 (1599/1600) г.⁹²

После коронации положение Году­нова на первых порах оставалось не­устойчивым. В начале января 1599 г. в Польше и Ливонии упорно цирку­лировали слухи о том, что новый царь убит своими боярами. Король Сигизмунд III получил известия об этом сразу из нескольких источников. Из Орши ему сообщали, что Годуно-

Глава 11. Земский собор 1598 г.

Царский кабак. XVII в. А. Олеарий. ГПБ

ва убил «некий царек» (Симеон—?). Из Вильны доносили, будто во время аудиенции в Кремлевском дворце Борис ударил посохом одного из Ни­китичей (Романовых), за что тот по­колол его ножом⁹³. Сведения оказа­лись недостоверными, но в них слы­шался отзвук продолжавшихся раз­доров между Годуновым и знатью.

Политическая ситуация в Москве была лишена стабильности, и в Крем­ле вновь вспомнили об «утвержден­ной грамоте». Майская грамота вклю­чала документы, составленные в раз­гар избирательной борьбы. Некото­рые из них (например, «хартия» в пользу Бориса) имели характер пред­выборных памфлетов. Не удивитель­но, что они окончательно устарели после коронации Годунова. Царской

канцелярии пришлось немало потру­диться, чтобы составить новый текст «утвержденной грамоты», радикаль­но отличавшийся от старого.

В дни избирательной кампании сторонники Бориса старались убедить народ, будто сам Грозный, а затем Федор благословили его на царство. Со временем Посольский приказ от­казался от этой версии, по крайней мере в своих разъяснениях, адресо­ванных союзникам. В январе 1599 г. русские дипломаты сообщили венско­му двору, что Борис Годунов «учи­нился» на государстве «по благосло­вению великой государыни сестры нашие царицы и великие княгини Александры и по челобитью и по прошению святейшего Иова патриар­ха, и всего вселенского собора, и всех