Глава 11. Земский собор 1598 г

шей полнотой. Они решительно пре­обладали в составе служилых курий собора. Что касается провинциально­го дворянства, то некоторое предста­вительство на соборе получили преж­де всего его верхи, организованные в так называемый выбор из городов. В целом «выбор» насчитывал пример­но 800 человек от 51 города, и его члены периодически несли службу в столице. Ко времени собора в Моск­ве находилось немногим более 100 дворян из «выбора», от одного до де­вяти представителей от 35 городов. Из их числа власти пригласили на собор менее половины — 45 человек, от одного до четырех представителей от 21 города ". Отметив несоответст­вие между группами «выборных» дво­рян на местах и их представитель­ством на соборе, С. П. Мордовина отвергла самую возможность каких-либо регламентированных выборов или вызова на Земский собор «де­легатов» от местных дворянских об­ществ.

Такая точка зрения представляет­ся не вполне верной. Дело в том, что от внимания С. П. Мордовиной ус­кользнули подписи некоторых про­винциальных детей боярских, зате­рявшиеся среди подписей столичных посадских людей в самом конце гра­моты. Эти дети боярские отнюдь не принадлежали к московскому «выбо­ру» и на служебной лестнице стояли невысоко. На грамоте можно прочесть подписи «Второго Тыртова во всей Шеломянские пятины место», Ники­ты Львова «и в Воцкие пятины ме­сто», Варшуты Дивова «и во всех ржевич место», Ондрея Ивашева «и во всех белян место» ¹⁰⁰. Шелонский помещик Второй Федоров Тыртов успешно служил в последние годы

Ливонской войны и был известен в своей местности ¹⁰¹. Подобно Тырто­ву, Никита Львов, Варфоломей (Вар-шута) Константинович Дивов и Анд­рей Ивашов также принадлежали к разряду провинциальных служилых людей. Их участие в Земском соборе не было запланировано заранее: влас­ти не включили ни одного из них в список приглашенных на собор. Тем не менее они смогли поставить свои подписи под утвержденной грамотой. В отличие от всех прочих дворян, подписывавшихся только за себя, названные дети боярские выступали не от своего только имени, но от име­ни всех служилых людей своего уез­да. Почему именно эти лица были избраны в качестве представителей уездов и какие полномочия они полу­чили от своих уездных помещиков, сказать трудно.

Новгородские помещики составля­ли одну из самых влиятельных кор­пораций тогдашнего дворянства. Под­писи представителей новгородских пятин, а также белян и ржевич удо­стоверили участие в царском избра­нии служилых людей тех земель Се­веро-Запада, которые не имели пред­ставителей в составе московского «двора».

Поздний Земский собор не искал

поддержки у «всенародного множе­ства». Тем не менее самое широкое представительство на нем получили верхи столичного посада — богатые купцы и посадская администрация. В списках собора значились 22 гостя и 2 гостиных старосты (все они, за единственным исключением, постави­ли свои подписи на грамоте), а так­же 14 соцких, возглавлявших тяглые «черные» сотни Москвы. За многих соцких подписи поставили рядовые

Глава 11. Земский собор 1598 г.

тяглецы из состава посада. Присут­ствие «черных» тяглых людей прида­ло этому собору подлинно земский характер.

В ходе избирательной борьбы Зем­ский собор многократно менял свои формы и состав. Ранний январский собор 1598 г. носил, по-видимому, тра­диционный характер и включал Бояр­скую думу, высшее духовенство, представителей дворян и т. д. Раскол в думе вынудил руководителей изби­рательного собора обратиться за под­держкой к столичному посадскому населению. Соборная практика выш­ла из рамок традиции. Наличная до­кументация позволяет составить точ-

ное представление о Земском соборе, созванном властями в январе 1599 г. Представительность этого собора не вызывает сомнений. В соответствии с традицией большинство его членов были назначены правительством, но на нем присутствовали также пред­ставители уездного дворянства и сто­личного посада.

Соборы 1598—1599 гг. сыграли важную роль в истории сословно-представительных учреждений в Рос­сии. Они явились переходной сту­пенькой от первых соборных совеща­ний середины XVI в. к более пред­ставительным и полномочным собо­рам начала XVII в.

Основной законодательный мате­риал конца XVI в. сравнительно хоро­шо сохранился до наших дней. Име­ется много десятков приговоров и указов того времени, посвященных не только первостепенным, но и ма­ловажным сюжетам. Среди самых значительных законов определенно отсутствует лишь один, оказавший неизмеримое влияние на весь ход эко­номического развития России. Это указ о закрепощении крестьян. Зако­нодательство по крестьянскому воп­росу последовательно прослеживается с конца XV в. до Соборного уложе­ния 9 марта 1607 г., но в этой цепи недостает самого важного звена — закона об отмене Юрьева дня. Отме­ченный парадоксальный факт полу­чил различное истолкование в исто­риографии.

Сторонники «указной» теории считали, что указ о закрепощении крестьян был со временем утерян. В. Н. Татищев датировал неразыс­канный указ 1592 г.1 Теорию «указ­ного» прикрепления разделяли такие историки, как Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров, В. И. Сергеевич. Законодательное прикрепление крестьян к земле, по мнению С. М. Соловьева, было про­ведено ради общегосударственной пользы ввиду обширности и малона­селенности территории России, не­достатка рабочих рук на землях по­мещиков, обеспечивавших оборону страны ².

Критиками теории «указного» за­крепощения крестьян выступили М. П. Погодин, В. О. Ключевский, М. А. Дьяконов, П. М. Милюков. Названные историки отрицали значе­ние правительственных распоряже­ний в деле установления крепостно­го права и сформулировали теорию «безуказного» закрепощения русско-