Офицер и военная награда

Издревле ордена служат символом высокого отличия, установленного за выдающиеся заслуги перед государством. Орден на груди офицера является красноречивым выражением его боевой репутации. Первым знаком военной доблести на Руси была гривна, имевшая в этом случае значение медали. Дружинники удельных русских князей носили гривну на шее. Тот факт, что именно гривна была древнейшим знаком отличия как военачальников, так и простых воинов, подтверждается тем, что существование ее относится к эпохе князя Владимира, и старинные летописи упоминают о ратных людях русских «с золотой гривной».

При Иване Грозном военные подвиги влекли за собой пожалование «золотыми». Так были награждены русские ратники в 1558 году за покорение в Ливонии замка Нейшлоса. Золотые эти носились уже не на шее, а на рукаве или шапке. В 1696 году все участники Азовского похода были награждены. Величина награды — монеты строго соответствовала служебному положению. Главнокомандующий Шеин получил монету в 13 золотых, генералы Гордон, Головин и окольничий Головин — 6 золотых, младшие воеводы в полковники по двойному золотому, подполковники по золотому без четверти, младшие офицеры по полузолотому, стрелецкие капитаны по четверти золотого, урядники и солдаты московских выборных полков получили по золотой копейке, а городовые солдаты, стрельцы и пушкари — по копейке золоченой.

Русские воины высоко ценили подобные награды за свои ратные труды. Историк Карамзин писал в связи с этим, что «иноземные наблюдатели спрашивали: чего нельзя ожидать от войска несметного, которое, не боясь ни холода, ни голода, с неодолимым терпением скитается в пустынях севера и в коем за славнейшее дело дается только маленькая золотая деньга, носимая счастливым витязем на руке или шапке». Весьма знаменательным является тот факт, что история вековой борьбы нашей страны с немецкой агрессией отразилась на самом возникновении и даже названии русских орденов. В России введение орденов произошло по указу Петра 1 в 1698 году, а старейший отечественный военный орден был назван по имени побе­дителя немцев на Чудском озере — Александра Невского.

Многочисленные медали, существовавшие в старой армии России, были прямым откликом на сражения с пруссаками и украшали грудь ветеранов славных дел при Гросс-Егерсдорфе и Кунерсдорфе.

Почетным русским военным отличием для офицеров являлся орден Георгия Победоносца, состоявший из звезды, креста и ленты. Статут его был выработан в 1763 году, а первый его знак был пожалован спустя семь лет, в 1770 году генералу Румянцеву за победу над неприятелем под Ларгой. Статут ордена гласил: «Ни высокая порода, ни полученные перед противником раны не дают права быть пожалованным сим орденом, но дается оный тем, кои не только должности свои исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили еще себя особливым каким мужественным поступком». Не всегда соблюдалось это благородное установление, тем не менее, орден Георгия Победоносца считался почетнейшей наградой за военную доблесть. «Самое главное для офицера — это не сама награда, а то, чтобы он был ее достоин», — гласит старая поговорка.

Любопытно, что в эпоху расцвета гатчиновщины, когда сановные капралы во главе с Аракчеевым ломали боевые традиции русской армии, был предан забвению и орден Георгия. «Оный более не дается»,— провозгласил Павел, оборвав таким образом историю боевого ордена, снова возникшую уже после его смерти.

Орден Георгия Победоносца играл огромную роль в русской армии. Офицер, обладавший им, был уважаемым человеком и среди товарищей и в обществе. Когда старый суворовский лев генерал Ермолов уже находился в преклонном возрасте, армия вспоминала, что свой первый Георгиевский крест он получил из рук самого великого полководца — генералиссимуса русских войск.

Награждение Георгиевским крестом являлось большим событием в жизни офицера. Вместе с тем передовые русские офицеры полностью понимали, какое значение имеют награды для солдат. В руках хороших офицеров и генералов солдатские кресты и медали были всегда не только вознаграждением отличившимся, но и могучим средствам воспитания нравственной силы войск.

До 1807 года нижние чины русской армии вовсе не награждались этим орденом, как, впрочем, и другими. Солдаты и унтер-офицеры получали лишь медали, выбитые в ознаменование славных сражений и в воздаяние воинских подвигов. Первая такая медаль была выбита после первой победы над войсками Карла ХII, одержанной при Эррестфере. Медаль по случаю взятия Ниеншанца имела на одной стороне надпись: «Небывалое бывает», а на другой — план занятой крепости. В память сражения 1 августа 1759 года у Франкфурта, где наши войска одержали, как было сказано в специальном указе, «такую славную и знаменательную победу, каковой в новейшие времена почти примеров нет», была выбита особая медаль для солдат. На ней красовалось изображение воина, держащего в правой руке копье, в левой — знамя и идущего по полю сражения. Воин наступает одной ногой на сосуд, означающий реку Одер, а вдали виден город Франкфурт. Вверху медали надписи: «Победителю над пруссаками». Многие сподвижники Суворова носили овальную медаль «За отменную храбрость при взятий Измаила» или крестик с выгравированными словами: «Измаил взят».

Но Монетный двор, естественно, успевал изготовить такие медали лишь спустя много дней, а то и месяцев после победной битвы. Многие солдаты, переведенные в другие полки или отпущенные по болезни, не могли уже получить заслуженной награды.

Понятно, что полководцы и офицеры, понимавшие душу русского воина и его естественное стремление быть справедливо отмеченным, принимали близко к сердцу солдатскую обиду. Тем не менее, поскольку постоянного ордена или другого знака отличия для нижних чинов не существовало, умные военачальники, каждый по-своему, стремились воздать заслуженное героям.

Малоизвестен, но крайне интересен факт особого чествовавши солдат, которым Суворов ознаменовал победу при Рымнике. На поле сражения сначала был отслужен благодарственный молебен, причем все войска были построена в одно большое каре и каждому солдату было роздано по лавровой ветви. Когда окончился молебен, Суворов обратился к войскам с кратким прочувствованным словом. Просто и понятно он говорил о славе, победе, воинской чести и их древнем символе — лаврах. В этот момент солдаты по ранее условленному знаку увенчали себя лавровыми ветвями.

Только в 1807 году, в период войн с Наполеоном, когда численность русской армии увеличилась и суворовские, идеи воспитания солдат все глубже стали проникать в войска, к ордену Георгия был причислен особый знак, установленный «в награду за храбрость нижних воинских чинов и для поощрения их к воинской службе». Эта первая, твердо узаконенная в русской регулярной армии солдатская награда получила наименование «Знак отличия Военного ордена». Первоначально, он имел одну степень, а затем четыре степени и состоял из серебряного креста, в кругу которого на одной стороне было изображение Георгия Победоносца на коне, а на другой — вензель и порядковый номер.

Этому Георгиевскому кресту, или, как его называли солдаты, «Егорию», суждено было на долгие годы стать, почетным и высоко ценимым знаком боевого отличия. По статуту им могли быть награждены отдельные нижние чины за личную храбрость или целая часть, причем в последнем случае выдавалось от двух до пяти крестов на роту. Право на «Знак отличия Военного ордена» приобреталось также теми, «кто в бою отнимет неприятельское знамя или своеручно исторгнет наше знамя или штандарт, неприятелем захваченные». За первый век существования этой награды она была пожалована около 150000 человек. Из этого количества награжденных огромное большинство приходится на время Отечественной войны 1812 года. Это лишний раз свидетельствует о том, что кутузовские офицеры ценили труд своих солдат и не оставляли без внимания их подвиги.

Шли годы, и редкостью уже стало русское село, где нельзя было бы встретить ветерана-воина, с гордостью носившего Георгиевские кресты. Попыхивая трубкой или дымя цыгаркой, рассказывал он собравшимся вокруг него односельчанам о былых походах, о доблести воинской, об истории его почетных крестов. Слава солдата была с ним, на его груди! И люди с уважением смотрели на почетные знаки отличия человека, совершившего подвиги на войне, честно постоявшего за свое отечество. В глазах народа «солдатский Георгий» значил очень многое и давал его обладателю право на уважение и призвание. Семидесятилетний дед Ерошка из повести Л. Толстого «Казаки» говорит молодому казаку Лукашке: «Будь здоров!.. Чтобы тебе получить, что желаешь, чтобы тебе молодцом быть, крест выслужить». Молодой солдат, заслуживший такую военную награду, мог с достоинством войти и в крут стариков. «Или грудь в крестах, или голова в кустах», — говорили в старину. И в этой пословице ясно звучит народная уверенность в том, что смелого и храброго смерть не возьмет.

В истории русской армии сохранилось немало описаний героических подвигов солдат, удостоенных «Знака отличия Военного ордена». В деле при Каракуле рядовой Адам Русский во время атаки, заколов неприятельского знамен­щика, овладел его знаменем. Храброму солдату не пришлось, однако, самому вынести из боя этот трофей. Раны ослабили его силы, и он не мог одновременно отбиваться и удерживать выхваченное знамя. Думая только о том, чтобы сохранить его, он, не гонясь за личной славой и наградой, передал отбитое знамя в руки товарищей, а сам, несмотря на раны, оставался в деле до самого конца. «Знак отличия Военного ордена» был заслуженной наградой герою, и военный историк, сообщая об этом факте, пишет: «Так должен служить всякий верный долгу присяги солдат: совершил подвиг, — это не значит «довольно, стань в сторонке, послужил», напротив, долг присяги учит нас служить до последней капли крови, до потери последних сил и не только личной силой и храбростью, но вместе с тем и осмысленно, то есть так, чтобы от совершенного подвига польза была бы. Тогда и крест выслужишь».

Именно такое понимание смысла боевой награды внедряли лучшие русские офицеры в сознание солдат, презирая тех командиров, которые, забывая истинных героев, хлопотали о Георгиевских крестах для своих вестовых.

В сражении при реке Черной в 1853 году отличился егерь Матвей Щелкунов. Командующий армией вызвал его к себе и приказал доложить о том, что произошло. Сохранилась запись этого нехитрого рапорта Матвея Щелкунова.

— Были мы в атаке, ваше сиятельство. Дан был нам сигнал отходить. Ну, а я, виноват, замешкался: отошел за канаву, место показалось хорошее, кустик был, я и открыл огонь. Кто вылезет вперед из неприятеля, того и повалишь. Расстрелял все патроны, отступил немного назад.

Смотрю — убитый мушкетер лежит. Снял я с него сумку, подобрал ружье и опять наступаю.

— Да ведь ты ж один был!

— Виноват, ваше сиятельство, наступать и одному можно. Снова я за кустик и постреливаю... Смотрю — трое раненых наших лежат. Ползи, говорю, братцы, я вас прикрою. Двое поползли, а третий не может — рана в животе. Ну я его потащил с собой назад. Как замечу, что ползуны мои отстают, так и я приостановлюсь, постреляю по неприятелю, повалю тех, кто за нами сунулся, и снова в поход. На версту отступил, но согласно приказа и в порядке.

Матвей Щелкунов принес с собой еще и пять ружей, которые он подобрал у убитых егерей и связал вместе. Командующий армией приказал произвести Щелкунова в унтер-офицеры и прикрепил ему на грудь «Знак отличия Военного ордена».

В одном из боев кампании 1854 года под корнетом Чуди была убита лошадь. Наскочившие вражеские солдаты захватили его в плен. Это заметил начальник, наблюдавший за полем боя, и, указав клинком в нужную сторону, крикнул находившемуся здесь унтер-офицеру Марченко:

— Выручи офицера!

— Слушаю, ваше благородие. — ответил Марченко, помчавшись к указанному месту.

Врезавшись с несколькими рядовыми в гущу неприятельских солдат, Марченко, сея вокруг себя смерть, прорубился к корнету и посадил его на своего коня, а сам, подвергая себя неотвратимой опасности, стал отходить пешком на виду у противника. Однако первого же всадника, приблизившегося к нему, он зарубил с земли и, вскочив на его лошадь, умчался к своим. За этот бесподобный по храбрости и присутствию духа поступок Марченко получил «Знак отличия Военного ордена». Подвиг бесстрашного унтер-офицера увековечен художником Шарлемань в картине, изображающей Марченко в тот момент, когда он спасает своего корнета.

Мужественно, достойно и до конца надо было послужить родине, чтобы удостоиться славной солдатской награды. Известна реляция генерала Гродекова о воинской доблести двух сибирских стрелков: «Считаю долгом отметить об удивительном самоотвержении и взаимной выручке раненых нижних чинов — Шериглазова, у которого оторвало четыре пальца правой руки, и Крымского, раненного в левую руку с раздроблением кости. Они продолжали стрелять сообща из одной винтовки, причем Шериглазов держал винтовку и целился, а Крымский заряжал я спускал курок... Ходатайствую о награждении Шериглазова и Крымского знаками отличия Военного ордена четвертой степени».

Лучшие русские офицеры, воспитанники суворовской школы, прекрасно понимали значение военной награды для солдата и стремились к тому, чтобы ни один подвиг рядового не прошел незамеченным.

В серьезных трудах военных исследователей приводится следующий благородный поступок подпоручика Львова, ставший широко известным среди солдат. Когда подпоручику Львову, стоявшему у батареи, героически отбивавшей натиск противника, оторвало ногу, то он, предчувствуя свою скорую смерть, попросил одной награды: дать двоим наиболее отличившимся канонирам его батареи Георгиевские кресты.

В романе «Севастопольская страда» С. Сергеев-Ценский, описывая атаку русской бригады гусар, останавливается на таком эпизоде. Командиру бригады «метнулся в глаза гусар из молодых солдат с очень знакомым, хотя и искаженным напряжением схватки лицом. В два сильных удара свалил он с коня огромного красного драгуна, напавшего на офицера Войниловича.

— Молодец, Сорока! — бормотнул Рыжов, припомнив фамилию гусара. — Крест тебе, крест!..»

Самое внимательное отношение к подвигам солдат и забота о своевременном награждении героев является одной из традиций русского офицерства.