Генезис предпринимательства

Отсчет деловой активности человека можно вести из самой глубины веков. Однако социально ориентированное предпринимательство представляет собой достаточно позднее историческое явление – это феномен сложившегося либерально-демократическоого общества.

Нетрудно представить, что экономические интенции индивида, улучшающие его благосостояние, проявлялись на самой заре предчеловека, что в итоге сформировало и самого человека. Прибавочный продукт и разделение труда породили новое качество общественных отношений – рынок как отделение производителя от потребителя. Со временем «эгоистический интерес», ставящий цели и задачи поведения индивида, стал центральным понятием экономической науки, переходя оттуда в социальную философию и далее – в обыденное сознание. Последнее определило и другие явления деловой активности человека – «приобретательство», порождающее его безудержную «страсть к наживе».

Являются ли характеристики основными качествами предпринимательства?

«Безудержное, свободное от каких бы то ни было норм приобретательство существовало на протяжении всего исторического развития, - говоритМакс Вебер; - капиталистическое предпринимательство было известно всем хозяйственным системам, где существовали имущество денежного характера и возможность использовать его для получения прибыли», - утверждает он[205].

Имущество, приобретательство – все это имеет объединяющие названия: владение [206], собственность [207], которые и ведут в итоге к богатству.

Мы восхищаемся именами богатейших семейств, считая: они – самые удачливые предприниматели мира, достигшие неслыханных богатств.Дюпоны и Ротшильды, Морганы и Рокфеллеры сделались образцами счастья и удачи в массовом сознании людей.

Но вчитаемся в Вебера. «...Как бы велико ни было их значение в хозяйственной жизни страны, - подчеркивает немецкий социолог, - не они определяют, какой хозяйственный дух господствует в ту или иную эпоху». «Они всегда стояли и стоят "по ту сторону добра и зла", - говорит он. «И не они, что самое главное, - резюмирует Вебер, - были творцами и носителями специфически западного буржуазного "духа"»[208].

Итак, не легендарные миллиардеры были творцами и носителями «буржуазного духа». Дух пуританизма (протестантской аскезы) – вот подлинный прародитель современного социально ориентированного, нравственного предпринимательства. Этот решающий духовный сдвиг совершался не отважными авантюристами, которых мы встречаем на протяжении всей экономической истории, а людьми, прошедшими суровую жизненную школу, осмотрительными и решительными одновременно, сдержанными, умеренными и упорными по своей природе, со строгими принципами бюргерской морали. Капитализм по своему типу может выступать как авантюристический, торговый, ориентированный на войну, политику и связанные с ними возможности наживы. Нас интересует возникновение буржуазного промышленного капитализма с его рациональной организацией свободного труда, а в культурном аспекте – возникновение социального типа буржуа во всем его этическом своеобразии.[209]

Предпринимательство до уровня современного «духа» дошло явно не сразу. Формировалась этика, разнообразились методы легитимной наживы, а вместе с ними поднималась управленческая, экономическая наука, менялось общественное сознание, в котором религия играла во многом определяющую (как положительную, так и негативную) роль. Как это было? Не все известно доподлинно. Но античность, идейный фундамент которой дорог каждому современнику, оставила достаточно тому свидетельств.

Насилие и постыдная жажда наживы надругаются над справедливостью. Так утверждал еще живший в начале VII века до н.э. греческий мыслитель Гесиод, современник Гомера, в своей поэме «Труды и дни» – энциклопедии своего времени. «Надежда на нечестную прибыль – начало убытка», - такой этический аспект можно обнаружить и у Демокрита[210].

Итак, в основе предпринимательства лежит якобы одна лишь жажда наживы (собственности, прибыли), несущая с собой в этот мир печаль, насилие, несправедливость. Первые теоретические нападки на собственность обнаруживаются уже в «Государстве» Платона (427-347 гг. до н.э.)[211].

Есть множество свидетельств тому, что «в Афинах существовала высокоразвитая система частной собственности», чем и объясняется внимание, которое уделяли этому вопросу греческие философы. Аристотель (384-322 гг. до н.э.) был, вероятно, первым экономистом своего времени. В «Политике»[212] он оспорил в и дение «идеального государства» Платоном. Институт частной собственности он считал положительной силой, хотя и признавал, что неравенство в распределении богатства ведет к общественным распрям,[213] но лучшим средством погашения разногласий считал образование, а не упразднение собственности[214]. Обладание собственностью, предпринимательское стремление к богатству, отмечал Аристотель, поднимает человека и на новые нравственные высоты. «При общности имущества для благородной щедрости, очевидно, не будет места, и никто не будет в состоянии проявить ее на деле, так как щедрость сказывается именно при возможности распоряжаться своим добром», - подчеркивал он[215].

Аристотель, этот выдающийся мыслитель, был, конечно же, и сыном своего времени. Естественным ему представлялось рабство. Более того, в некотором смысле, он был консерватором. Ему не нравилось развитие торговли и денежных отношений в Греции того времени. Идеалом его было небольшое земледельческое хозяйство, разумеется, с рабами. Именно оно должно обеспечить себя практически всем необходимым, а чуть недостающее можно получить путем«справедливого обмена» с соседями.

Заслуга Аристотеля состоит, однако, в том, что он первым выявил некоторые категории экономической науки и в известной мере показал их взаимосвязь. Если мы сравним собранную из фрагментов «экономическую систему» Аристотеля с пятью первыми разделами «Богатства народов» Адама Смита, то обнаружим поразительную преемственность мысли.

Интересна яркая идея Аристотеля о противопоставлении экономики и хрематистики как первая научная попытка анализа капитала. Придуманный им термин, не утвердившийся в веках, в отличие от «экономики», Аристотель производил от слова «хрема» – имущество, владение. Для него экономика – это естественная хозяйственная деятельность, связанная с производством необходимых для жизни продуктов. Что же тогда представляет собой «хрематистика»? Это «искусство наживать состояние», говорит он, то есть деятельность, направленная на извлечение прибыли, накопление богатства особенно в форме денег. Иначе говоря, хрематистика есть искусство деловой предпринимательской деятельности, искусство вложения, применения, накопления капитала.

Промышленного капитала в античном мире не было, но не малую роль уже играл капитал торговый и денежный, тогда почти исключительно ростовщический. Его так изображал Аристотель. «...В искусстве наживать состояние, поскольку оно сказывается в торговой деятельности, - писал он, - никогда не бывает предела в достижении цели, так как целью-то здесь оказывается беспредельное богатство и обладание деньгами... Все занимающиеся денежными оборотами стремятся увеличить свои капиталы до бесконечности»[216].

Далее Аристотель говорит о естественности экономики и противоестественности хрематистики. Но Аристотель был человеком реалистичным, чтоб видеть невозможность «чистой экономики»: из экономики непрерывно вырастает хрематистика, говорит он. Мы сказали бы, что из хозяйства, где продукты производятся как товары для обмена, неизбежно произрастают капиталистические отношения как социальное явление с присущим только этим отношениям свободным предпринимательским духом.

«Хрематистика» вскоре породила и своих героев. Не все имена дошли до нас, но позже некоторые стали даже нарицательными. Во всяком случае, в эпоху Рима. К примеру, всем известно слово «меценат», но, вероятно, не каждый знает, что это – имя конкретного человека, родившегося в 69 году до н.э. Меценат, «этот римский всадник[217], - по утверждению Монестье, - был после Крёза вторым великим "миллиардером" Древнего мира. Он пользовался доверием императора Августа и стал покровителем искусств и изящной словесности. Его щедротами пользовались среди прочих Вергилий, Гораций и Проперций»[218].

Но говорить о свободном экономическом предпринимательстве в достаточном смысле мы можем, пожалуй, лишь начиная с эпохи массового промышленного производства, которое берет отсчет не раннее Нидерландской революцииXVI века. Сколь бы ни были богаты некоторые герои более ранней истории, сама структура собственности в прежние времена настолько отличалась от современной, что людей типа Крёза и Мецената невозможно полноценно сравнивать с современными предпринимателями. Образ же миллиардера со всеми присущими ему чертами характерен, по сути дела, только для современного мира. Его появление связано с двумя феноменами, возникшими лишь в XIX-м и утвердившимися в веке XX-м. Это: 1) капитализм, который, в свою очередь, был порожден появлением промышленности, и 2) массовая пресса, возникшая также в XIX веке.

Начиная же с XVI века, развитие торговли, возникновение предкапиталистической экономики и влияние Реформации постепенно заставило христиан позволять себе определенные вольности с теми евангельскими заповедями, которые слишком мешали денежным делам. До этого христианская церковь костром и мечом утверждала мораль, несущую настоящую анафему деньгам. Не без основания считалось, что деньги позорят. И обладание ими по сей день вызывает в памяти древние проклятия.

В Средние века церковь предавала анафеме ростовщичество и ростовщиков, оставляя это гнусное занятие ломбардцам, жителям Кагора и прежде всего евреям,[219] которые извлекали из сего занятия баснословные барыши и катастрофическую репутацию. «Получив даром, даром и отдайте», - гласит библейское изречение. Тогда профессия банкира казалась в вопиющем противоречии с евангельским предписанием. Отдача денег взаймы должна основываться не на выгоде, а на милосердии. Конечно, с течением времени и вследствие экономических причин церковь несколько ослабила строгость запрета.

Церковь вообще выстроила много препятствий на пути свободы. И либерализм сделал немало для реального воплощения свободы в жизнь обычного человека, в том числе в борьбе с церковью, прежде всего с католицизмом как носителем духа средневековья. Либерализм ограничивает свое внимание всецело и исключительно земной жизнью и земными стремлениями, отмечает Л. Мизес. Царство религии не входит в этот мир. Либерализм не переходил границ своей сферы и не вторгался во владения религиозной веры. Тем не менее он столкнулся с церковью как политической силой, претендующей на право регулировать в соответствии со своими взглядами не только отношения человека с грядущим миром, но также и дела мира нынешнего. Именно здесь и пришлось развернуть боевые порядки.

Победа, одержанная либерализмом в этом конфликте, говорит Мизес, была столь решительной, что Церковь вынуждена была раз и навсегда отказаться от тех требований, на которых энергично настаивала в течение тысячелетий. Сжигание еретиков, преследования инквизиции, религиозные войны – все это сегодня принадлежит истории. Никто сейчас не сможет понять, как мирных людей, которые соблюдали свои религиозные обряды так, как они считали правильным, в четырех стенах своего собственного дома, могли привлекать к суду, заключать в тюрьмы, мучить и сжигать. Но даже если костров больше нет, нетерпимости по-прежнему хватает. Церквам, заключает Мизес, может и должно быть отдано все, что предоставляют им приверженцы по собственной доброй воле. Но им не может быть позволено ничего в отношении тех людей, которые не хотят иметь с ними ничего общего[220].

В средневековой Европе хозяйственная деятельность представляла преимущественно частное дело крестьянина, ремесленника, владетельного сеньора или в крайнем случае города. Но, в противоположность весьма распространенному сегодня мнению, коммерция как предпринимательство в сфере торговли и вид хозяйственной активности не была тогда занятием, несовместимым с дворянским достоинством. Многие фамилии старинного рыцарства, особенно на юге Франции и в итальянских городах, занимались коммерцией, которая считалась не только не унизительной, но стала по существу одним из способов достижения дворянства. Людовик XI хотел даже было узаконить этот вид достижения социальных привилегий, но был остановлен категорическим вето Папы. Тем не менее уже в XVII веке Людовик XIV подтверждает, что дворяне могут безбоязненно заниматься торговлей, но продавать товар только большими партиями «в тюках и ящиках и не содержать лавок».

Однако и до этого, уже в XV веке, появляются личности, представляющие собой исключения из правила: на историческую сцену выходят люди, которых позже назовут «первопроходцами капитализма». Личностью, наиболее яркой из них, был француз Жак Кёр (1395-1456). Этого человека можно считать первым предпринимателем средневековой Европы. Он блистал не только на поприще «импорта-экспорта», но был еще и судовладельцем, и сам себе банкиром. Этот предприниматель допустил лишь одну оплошность – родился на четыреста лет раньше нужной ему эпохи.

Возрождение, начало Нового времени ознаменованы созданием разветвленной системы товарообмена, расширением сфер общественных и индивидуальных потребностей, выходящих за пределы, необходимые только для поддержания физического существования, это время ознаменовано широким применением денег как универсального средства обмена.

Однако, эта эпоха характеризуется еще одним существенным обстоятельством – концентрацией в руках государства колоссальных денежных средств для ведения войны. Эта эпоха делает предпринимательство значимым явлением, неотделимым от производства. С этой порыпонятия богатства и бедности начинают применяться не только к отдельным людям, но также к народам и государствам.