МАЯ (Воздержание)

Чем к меньшему мы привыкли, тем меньше нам угрожает лишений.

Воздержание не означает подавления силы, не означает приостановки в добре, в проявлении любви или веры, но, на­оборот, проявление силы духовной, препятствующей делать то, что человек считает дурным.

Джон Рескин

Как дым изгоняет пчел из улья, так обжорство изгоняет духовные дары и совершенства ума.

Василий Великий

Великое благо иметь то, чего мы желаем; еще более вели­кое благо ничего не желать, кроме того, что мы имеем.

Менедем

Ночная бабочка летит в огонь лампы, не зная боли ожога, и рыба глотает червяка на удочке, не зная опасности; а вот мы не расстаемся с чувственными наслаждениями, хотя отлично знаем, что они опутаны сетью бедствий. Такова бездонная глубина безрассудства.

Индусская пословица

Наши желания — то же, что маленькие дети, которые всегда беспокойны и всегда просят у матери то того, то друго­го и никогда не довольны ничем. Чем более им уступают, тем более они делаются докучливыми.

Из «Благочестивых мыслей»

Кто мудр? — У всех чему-нибудь научающийся.

Кто силен? — Себя обуздывающий.

Кто богат? — Довольствующийся своей участью.

Талмуд

То, от чего человек отказался, не может причинить ему страдания. Тот, кто уничтожил в себе гордость, говорящую «я», «мое», тот перешел в высший мир.

Индийский Курал

Чем больше торопишься, тем меньше успеваешь.

Никто никогда не раскаивался, что съел слишком мало.

Природа требует мало, воображение — много.

Из наслаждения возникает печаль, из наслаждения воз­никает страх; кто свободен от наслаждений, нет для того уже ни печали, ни страха.

Буддийская мудрость {Дхаммапада}

Славнее господства над землей, прекраснее восхождения до небес, славнее владычества над мирами — святая радость первых ступеней освобождения.

Буддийская мудрость [Дхаммапада]

————————

Увеличение потребностей не есть усовершенствование, как это часто думают, напротив: чем больше ограничил чело­век свои потребности, тем больше в нем сознания своего че­ловеческого достоинства, тем он свободнее, мужественнее и, главное, способнее служить Богу и людям.

МАЯ (Любовь)

Бог не есть любовь. Любовь есть только одно из проявле­ний Бога в человеке.

Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его. Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его. И заповеди Его не тяжки.

1-е Послание Иоанна, 5, гл. ст.. 2—3

Один из книжников, слыша прения и видя, что Иисус хо­рошо им отвечал, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей?

Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, израиль! Господь Бог наш есть господь единый. И возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостью твоей: вот первая заповедь.

Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной, большей сих, заповеди нет.

Мрк. гл. 12, ст. 28—31

Эпикурейство приводит к отчаянию. Философия долга менее безотрадна. Но спасение заключается в согласии долга и счастья, в соединении личной воли с волей божественной, в вере, что эта высшая воля управляема любовью.

Амиель

Человеколюбие включает справедливость.

Вовенарг

Мудрец сказал: мое учение просто, и смысл его легко по­стигнуть. Оно все состоит в том, чтобы любить ближнего, как самого себя.

Китайская мудрость

Цель жизни есть проникновение всех ее явлений любо­вью, есть медленное, постепенное претворение злой жизни в добрую, — есть творчество истинной жизни (потому что ис­тинная жизнь есть только жизнь любовная), есть рождение истинной, т. е. любовной, жизни.

Доброта есть нечто самобытное и действительное. Сколь­ко в человеке доброты, столько в нем и жизни. Сознание этого закона законов пробуждает в душе чувство, которое мы называем религиозным и которое составляет наше высшее счастье.

Эмерсон

Для того чтобы быть счастливым, надо одно — любить, и любить с самоотвержением, любить всех и Все, раскидывать на все стороны паутину любви: кто попадется, того и брать.

Кто из живых людей не знает того блаженного чувства, хоть раз испытанного, и чаще всего в самом раннем детстве, при котором хочется любить всех: и близких, и отца, и мать, и братьев, и злых людей, и врагов, и собаку, и лошадь, и травку; хочется одного, чтобы всем было хорошо, чтобы все были счастливы, и еще более хочется того, чтобы самому сделать так, чтобы всем было хорошо, самому отдать себя, всю свою жизнь на то, чтобы всегда всем было хорошо и радостно. Это-то и есть и это одно есть та любовь, в которой жизнь человека.

Если есть в тебе силы деятельности, то пусть деятель­ность твоя будет любовна; если нет сил и ты слаб, то слабость твоя пусть будет любовная.

Добродетель человеколюбия недалеко от нас: стоит толь­ко пожелать иметь человеколюбие, и оно само придет к тебе.

————————

Очисти свою душу от всего засоряющего ее, и останется одна любовь. И любовь эта, отыскивая для себя предмет, не удовольствуется тобою, а изберет предметом все живое и То, что живит живое, — Бога.

МАЯ (Слово)

Нравственность человека видна в его отношении к слову.

Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обузды­вает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие.

Посл. Иакова, гл. 1, ст. 26

Внимание к чужим недостаткам происходит от нерадения о себе. Часто, осуждая ближнего, мы впадаем в те же ошибки, которые только что порицали. Кто не занят спасением своей души и не старается исправиться, тот легко впадает в искуше­ние и увлекается дурным примером.

Из «Благочестивых мыслей»

Если вы узнали о слабостях ближнего, не сообщайте о них никому.

Не пересказывайте обидных и оскорбительных слов, не говорите ни другу, ни недругу о недостатках ближнего и не открывайте того, что знаете дурного в его поведении. Слушая осуждение ближнего, старайтесь заглушить его.

Из «Благочестивых мыслей»

Нет более очевидного вреда для человека быстрых умст­венных способностей, как соблазн остроумного осуждения и насмешки над ближним.

Осуждение остроумное — под соусом труп. Без соуса отвратился бы, а под соусом не заметишь, как проглотишь.

Не слушайте никогда тех, которые говорят дурно о других и хорошо о вас.

————————

Не думать вперед о том, что ты скажешь, можно только тогда, когда чувствуешь себя спокойным, добрым и любя­щим. Но чем ты неспокойнее, недобродушнее и раздражен­нее, тем больше берегись согрешить словом.

МАЯ (Смерть)

Смертью мы называем и самое уничтожение жизни и ми­нуты или часы умирания. Первое — вне нашей власти, второе же, умирание, есть последнее и огромной важности дело жизни.

Смерть может быть согласием и потому нравственным по­ступком. Животное издыхает, человек должен вручить свою душу ее Создателю.

Амиель

Великое слово, приписываемое Христу, это Его молитва перед смертью о тех, которые не знают, что творят.

Слова и поступки умирающего имеют великую власть над людьми, и потому как ни важно хорошо жить, едва ли не важ­нее всего хорошо умереть. Дурная, непокорная смерть ослаб­ляет влияние хорошей жизни; хорошая, покорная, твердая смерть искупляет дурную жизнь.

Когда из одной сцены декорации переносятся в другую, видно, что то, что мы считали действительностью, есть толь­ко представление. Так и в минуту смерти должно быть видно человеку то, что было действительностью и что было декора­цией.

Умирающий с трудом понимает все живое, но при этом чувствуется, что он не понимает живого не потому, что он лишен сил понимания, а потому, что он понимает что-то дру­гое, такое, чего не понимают и не могут понимать живые и что поглощает его всего.

В минуту смерти человека свеча, при которой он читал ис­полненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхивает более ярким, чем когда-нибудь, светом, освещает ему все то, что прежде было во мраке, трещит, меркнет и навсегда потухает.

То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажет­ся, что умирающий говорит с нами из-за гроба. То, что он го­ворит нам, кажется нам повелением. Мы представляем его

себе почти пророком. Очевидно, что для того, который чувствует уходящую жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных речей. Сущность его природы должна проявиться. То божественное, которое находится в нем, не может уже скрываться.

Амиель

————————

Готовься к смерти не в том смысле, как обыкновенно по­нимают приготовление, полагая эту готовность в исполнение обрядов или в заботе о мирских делах, а готовься к тому, чтобы наилучшим образом умереть, т. е. воспользоваться те­ми торжественными минутами смерти, во время которых че­ловек уже находится как бы в ином мире и слова и поступки его получают особенную власть над остающимися.