Проф. С.И. Голенков

Характеризуя свою работу «Кант и проблема метафизики» (1929) (дальше - «КМ»), в предисловии к четвертому изданию, выпущенному в 1973 г., Хайдеггер пишет: «Моя книга о Канте является осуществляемым на проблематичном окольном пути введением в еще большую проблематичность поставленного в Бытии и времени вопроса о бытии» (Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики / Пер. с немецкого О.В.Никифорова М.: Русское феноменологическое общество, 1997. С.II. В дальнейшем ссылки на данное издание с указанием страницы в скобках после цитаты – В.К.). А в примечании к третьему изданию (1965) мы можем найти следующее пояснение: «Для правильного понимания заглавия этой книги следует разобраться в том, что являющееся проблемой для метафизики, т.е. вопрос о сущем как таковом в целом, именно и делает проблемой саму метафизику как метафизику. Оборот "проблема метафизики" двузначен» (С.II). Итак, лежащая перед нами книга – это книга о Канте и о метафизике. В своем сегодняшнем выступлении я хотел бы в самом начале остановиться на прояснении существа этих тем хайдеггеровской работы, попытаться ответить на следующие два вопроса: как Хайдеггер понимает проблему метафизики и почему решение этой проблемы он связывает с Кантом. Но прежде хочу ответить на вопрос, связанный с хронологией этой работы. Почему «КМ» обозначена самим автором как введение в проблемное поле вопроса о бытии, обсуждаемого им в «БиВ»? Введение (т.е. «КМ»), опубликованное в 1929 году, предпосылает основному тексту (т.е. «БиВ»), вышедшему на три года ранее. Этот момент требует пояснения, поскольку в нем отражается само существо философии Хайдеггера.

На протяжении всего времени после выхода в свет «БиВ» Хайдеггер постоянно слышал упреки в том, что его вопрос о бытии в «БиВ» так и остался неясным. А потому Хайдеггер в своем творчестве постоянно возвращается к этому вопросу, растолковывая суть вопроса о бытии и другим, и себе.

Вопрос о бытии составляет, по мысли Хайдеггера, проблемное ядро метафизики. В чем состоит его проблематичность? Проблематичность его состоит в том, что «это вопрос о сущем как таковом в целом». Выясним содержание этого вопроса. В §1 «Традиционное понятие метафизики» своей работы Хайдеггер говорит следующее о традиционном понимании термина "метафизика". Изначально термин "метафизика" имел собирательное обозначение круга сочинений Аристотеля, упорядоченных за сочинениями о природе и обозначенных термином "физика". Оба эти термина, как известно, принадлежат не самому Аристотелю, а были введены Андроником Родосским, который систематизировал корпус аристотелевских сочинений. Затем этим термином стали обозначать знание, тематизированное содержанием круга этих сочинений. То есть чисто технический термин превратился в термин содержательной интерпретации. Эта содержательная интерпретация родилась из «затруднения в предметном понимании таким образом упорядоченных в corpus aristotelecum сочинений… μετα τα φυσικά – это обозначение принципиального философского затруднения» (С.4). Данное затруднение, по Хайдеггеру, возникает из непроясненности существа проблем и знания, заключенных в сочинениях Аристотеля, и выражается в двузначности существа πρωτη φιλοσοφια. Суть этого смыслового удвоения состоит в том, что "первая философия" - это, во-первых, познание сущего как сущего и, во-вторых, познание предпочтительного региона сущего, из которого определяется сущее в целом. Или, как говорит Хайдеггер в другом месте, познание сущего как такового и в целом. Эта двусмысленность присутствиует уже у Парменида, у которого еще нет ясного различения бытия и сущего, и даже у милетских натурфилософов. Именно эта двусмысленность "первой философии" изначально задала определенный модус размышления о том регионе бытия, который терминологически был обозначен как "метафизика".

Однако затруднение, о котором ведет речь Хайдеггер, связано не только с двусмысленностью существа философского знания, оно также связано и с трудностью его дискурса. Чрезвычайно трудно выразить в суждении то, что само по себе трудно помыслить. Таким образом, на двусмысленность существа "первой философии" накладывается предметность языка, который всегда есть "говорение" о сущем, и тем самым вопрос о бытии еще больше затемняется. Для Хайдеггера работа по прояснению этого принципиального философского затруднения, который он определяет как вопрос о бытии, становится судьбою. Но почему этот судьбоносный вопрос он связывает с фигурой Канта?

Переводчик «КМ» О.В. Никифоров в приложении пишет, что определяющей для книги интуицией, по собственному признанию Хайдеггера, являлось новое прочтение главы о схематизме в Критике чистого разума (далее «КЧР»), как связывающей «проблему категорий, т.е. проблему бытия в традиционной метафизике, и феномен времени» (См.: С.ii). Таким образом, разбираемый в «БиВ» вопрос о бытии оказался ключом для интерпретации «КЧР», а, с другой стороны, эта интерпретация должна была выступать подтверждением поставленного Хайдеггером в «БиВ»вопроса о бытии. Однако это не ответ на наш вопрос. Если обратить внимание на связку Кант и вопрос о бытии у Хайдеггера, то можно увидеть, что фигура Канта для Хайдеггера в этой связке является главной, и на ее фоне имена Парменида, Платона, Аристотеля, Гегеля становятся фигурами второго плана. В своей работе «Тезис Канта о бытии» (1962) он пишет, что «тезис Канта о бытии как чистом полагании остается вершиной, откуда открывается вид назад вплоть до определения бытия у Парменида как υποκεισθαι, предлежания, и вперед в спекулятивно диалектическое истолкование бытия как абсолютного понятия» (Хайдеггер М. Тезис Канта о бытии // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 381).

Такая высокая оценка фигуры Канта в вопросе о бытии имеет следующие основания. Для Канта основной вопрос метафизики формулируется как вопрос о том, что такое человек? Этот вопрос у него расчленяется на вопросы: что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? Вопрос о бытии, развертываемый Хайдеггером в аналитике Dasein, также сущностно связан с вопросом «что такое человек?» как проблема фундаментальной онтологии. Хайдеггер считает, что, только прояснив суть, природу человека как конечного существа, мы сможем понять его вопрошание о бытии, то есть ответить на вопрос, «как возможна метафизика». «Фундаментальная онтология есть метафизика человеческого существования (Dasein), необходимая для осуществления самой метафизики» (С.1)*.

Рассматривая далее во втором параграфе «КМ» основания традиционной метафизики, Хайдеггер показывает, почему сама возможность онтологии становится проблемой. Двусмысленность понятия сущего в традиционной метафизике (сущее как таковое и в целом) указывает на двойственность познания как познания онтического (т.е. в опыте) и онтологического (т.е. в умозрении, в теории). Но поскольку познание онтическое возможно лишь на основании познания онтологического, то сама онтология становится проблемой (См.: С.7-8). Именно это позволяет Хайдеггеру считать Канта мыслителем, который первым увидел (скорее, почувствовал) истинный исток вопроса о бытии (См.: «БиВ». С.23). Однако Кант, по мнению Хайдеггера, не только впервые избрал правильный исходный пункт для построения метафизики, но был «первый и единственный», кто наметил и прошел «какой-то отрезок исследовательского пути» в направлении понимания бытия (См.: Там же). Правда, Кант был на этом пути непоследователен и догматичен, рассуждал о бытии лишь эпизодически, но все его эпизодические («в форме вставок, примечаний, приложений к своим главным трудам») рассуждения указывают на «его принципиальную философскую позицию», звучащую в тезисе о бытии (См.: Тезис Канта о бытии. С. 363). В «КМ» Хайдеггер берется систематически показать, что «КЧР» («что я могу знать?») есть фундаментальная онтология, дающая возможность обосновать метафизику.

В третьем параграфе своей работы Хайдеггер пишет, что «КЧР» – это не "система" трансцендентальной философии, но «трактат о методе» не как технике исследования, а как разработка полного определения «общего эскиза» и «всего внутреннего членения» онтологии (См.: С.9). Интерпретация Хайдеггером проблематики «КЧР» как проблематики онтологической, а не традиционно понимаемой гносеологической вызвала резкие упреки и была квалифицирована как насильственная. Хайдеггер понимает суть этих упреков. Но для него важнее провести "мыслящий диалог" с Кантом, ибо только такой диалог и способен дать "приращение" мысли. Возможность продуктивного диалога с предшествующей мыслью, как отмечал М.К. Мамардашвили, имеет своим основанием независимость объективного мыслительного содержания от того, «как оно было понято и изложено философом, который мыслил» (Мамардашвили М.К. Лекции по античной философии. М., 1997. С.8). Ошибки и упущения, которые неизбежны при этом, конечно, будут. Но «на ошибках мыслящий разум научается большему», - говорит Хайдеггер в предисловии ко второму изданию «КМ» (С.II).

На этом позвольте закончить свое выступление.

Благодарю за внимание!