Глава VII. ' Ср. с так называемым априорным доказательством бытия Бога у Ансель- ма Кентерберийского: Бог есть то

15. Августин. Я это сделаю. Но прежде я спрошу, мое телесное
чувство то же ли самое, что и твое, или все-таки мое [чувство] —
это только мое, а твое — только твое. Если бы это было не так, я не
мог бы с помощью моих глаз видеть нечто, чего не видел бы ты.

' Ср. с так называемым априорным доказательством бытия Бога у Ансель-
ма Кентерберийского: Бог есть то, что превосходит по величине все мысли-
мое. (Примеч. ред.)

¹ Разум способен (выстроить «лестницу категорий», но подлинное доказа-
тельство бытия того, чей онтологический статус превосходит сам разум, воз-
можно только при помощи свыше. (Примеч. ред.)

' В тексте употреблен глагол demonstro в значении «доказывать». (При-
меч. ред.)

Эводий. Безусловно согласен, что хотя [они] одного и того же
рода, но мы имеем отдельные друг от друга чувства, зрения или
слуха, или любые другие из оставшихся. Ведь кто-нибудь из лю-
дей может не только видеть, но также и слышать то, что другой не
слышит, и каждый может воспринимать любым другим чувством
нечто такое, что другой не воспринимает. Отсюда очевидно, что
твое — это только твое, а [мое] — это только мое чувство.

Августин. То же ли самое ты скажешь также и о внутреннем
чувстве или что-нибудь другое?

Эводий. Конечно, ничего другого. Ведь мое, в любом случае, ощу-
щает мое чувство, а твое — твое. Именно потому я часто и слышу во-
прос от того, кто видит нечто, вижу ли это также и я, поскольку толь-
ко я чувствую, вижу ли я или не вижу, а не тот, кто спрашивает.

Августин. В таком случае, разве не каждый из нас в отдельно-
сти имеет свой собственный разум? Поскольку дело может обсто-
ять так, что я понимаю нечто, когда ты этого не понимаешь, и ты
не можешь знать, понимаю ли я, но я знаю.

Эводий. Очевидно, что каждый из нас в отдельности имеет
свой собственный разумный дух.

16. Августин. Разве мог бы ты также сказать, что мы имеем
каждый по отдельности солнца, которые видим, или луны, утрен-
ние звезды и прочее такого рода, хотя каждый и ощущает их сво-
им собственным чувством?

Эводий. Вот этого я бы не сказал ни в коем случае.

Августин. Следовательно, мы, многие, можем видеть нечто одно,
в то время как у нас у каждого по отдельности существуют наши
собственные чувства, и благодаря всем им мы воспринимаем то од-
но, что видим одновременно, так что хотя мое чувство — это одно,
а твое — другое, однако может статься, что то, что мы видим, не есть
либо мое, либо твое, но это одно может существовать для каждого из
нас и одновременно восприниматься каждым.

Эводий. В высшей степени очевидно.

Августин. Мы можем также одновременно слушать некий
звук, так что хотя у меня один слух, а у тебя другой, однако тот
звук, который мы одновременно слышим, не есть либо мой, либо
твой, или одна часть его воспринимается моим слухом, а другая
твоим, но что бы ни прозвучало, будет как единое и целое сущест-
вовать для слухового восприятия одновременно нас обоих.

Эводий. И это очевидно.

17. Августин. Теперь также обрати внимание на то, что мы го-
ворим о прочих телесных чувствах, ибо в том, что касается этого
дела, оно обстоит ни именно так, ни вовсе не так, как с теми дву-
мя, присущими глазам и ушам. Ведь, поскольку и я, и ты можем
наполнять легкие одним воздухом и получать впечатление от это-
го воздуха благодаря запаху, и равным же образом, поскольку мы
оба можем отведать одного меда или любой другой пищи либо пи-

тья и почувствовать его усладу благодаря вкусу, хотя он (мед. —
M. E.) один, чувства же наши существуют по отдельности, у тебя
свое, а у меня свое, так что хотя мы оба ощущаем один запах
и один вкус, тем не менее, ни ты не воспринимаешь его моим чув-
ством, ни я твоим, ни каким-то одним, которое может быть обще
каждому из нас одновременно, но безусловно, у меня свое чувст-
во и у тебя свое, даже если один запах или вкус воспринимается
каждым [из нас]. Следовательно, отсюда становится ясно, что хо-
тя эти чувства и имеют нечто такое же, что и те два (зрение
и слух. — М. £.), но они различны в том (насколько это имеет от-
ношение к тому, о чем мы теперь говорим), что хотя один воздух
мы оба втягиваем ноздрями и одну пищу, принимаем, вкушая, тем
не менее, я втягиваю не ту часть воздуха, что и ты, и не ту же
самую часть пищи, что ты, принимаю я, но я одну часть, а ты дру-
гую. И потому из всего воздуха, когда я дышу, я беру часть, ко-
торой мне достаточно, и ты равным образом из всего [воздуха]
втягиваешь другую часть, которой достаточно тебе. И хотя одна
пища принимается и тем и другим, однако ни я, ни ты не можем
принять ее полностью; так, [одно и то же] слово полностью слы-
шу я и одновременно полностью [слышишь] ты, и какой угодно
вид, поскольку вижу я, постольку же одновременно видишь и ты;
но пищи или напитка по необходимости через меня проходит од-
на часть, а через тебя другая. Может быть, ты недостаточно пони-
маешь это?

Эводий. Напротив, я согласен, что это в высшей степени оче-
видно и верно.

18. Августин. Считаешь ли ты, что чувство осязания нужно
сравнить с чувствами зрения и слуха, в том смысле, о каком теперь
идет речь? Потому что не только одно и то же тело мы оба можем
ощутить осязанием, но даже ту же самую часть, которую трогаю я,
ты также сможешь потрогать, так что не только то же тело, но так-
же одну и ту же самую часть тела мы можем оба осязать, в самом
деле, ни я, ни ты не можем принять целиком всю пищу, если оба ее
едим, но именно это происходит при касании: но ты можешь кос-
нуться полностью и целиком того, чего и я коснусь, так что мы оба
потрогаем это не по отдельным частям, но полностью.

Эводий. Я признаю, что в этом смысле чувство осязания в выс-
шей степени подобно тем двум высшим чувствам. Но я так же ви-
жу, что оно не подобно в том смысле, что сразу, то есть в одно и то
же время, мы можем нечто одно полностью и видеть и слышать,
но нечто трогать полностью оба в одно и то же время мы не мо-
жем, но только по отдельным частям, а одну и ту же часть лишь в
отдельные промежутки времени, ибо ни к какой части, которой
ты касаешься, я не могу прикоснуться, если ты не подвинешься.

19. Августин. Отвечая, ты был в высшей степени вниматель-
ным. Однако нужно, чтобы ты рассмотрел также и следующее:

поскольку из всего тог®^ что мы чувствуем, одни вещи таковы, что
мы чувствуем их оба, а другие таковы, что мы чувствуем их по от-
дельности, мы действительно сами наши чувства, каждый свои,
воспринимаем по отдельности, так что ни я не воспринимаю твое
чувство, ни ты мое, потому что из тех вещей, которые воспринима-
ются нами через телесные чувства, то есть из телесных вещей, мы
не можем ничего чувствовать оба, но, по отдельности, кроме того,
что становится нашим таким образом, чтобы мы могли превращать
и изменять это внутри нас.

Подобно тому как дело обстоит с пшцей и питьем, ту их часть,
что я приму, ты принять не сможешь, потому что если кормилицы
даже и дают младенцам пережеванную пищу, однако то, чем по-
том завладело вкусовое восприятие и превратило во внутреннее
содержимое жующего, никак не может вернуться таким образом,
чтобы опять попасть в пищу младенца. Ибо когда глотка с удо-
вольствием смакует нечто, даже если и незначительную, тем не
менее невозвратимую Часть она присваивает себе и побуждает,
чтобы произошло то, что подобает телесной природе. Потому что,
если бы это было не так, никакого вкусового ощущения не остава-
лось бы во рту после того, как пережеванное вернулось бы назад
и было бы выплюнуто.

Это же можно сказать и о частях воздуха, которые мы втягива-
ем ноздрями. Ведь даже если некую часть воздуха, которую я вер-
ну, ты также сможешь вдохнуть, однако же ты не сможешь [втя-
нуть] то, что пошло на мое питание, потому что это нельзя
вернуть. Ибо медики учат, что мы получаем питание даже при по-
мощи ноздрей, каковое питание я один могу воспринять вдохом,
но не могу вернуть выдохом, чтобы оно, втянутое моими ноздря-
ми, после также было воспринято и тобой.

Ибо прочее, чувственно ощущаемое, которое мы хотя и чувст-
вуем, но не изменяем его, испортив нашим телесным восприяти-
ем, мы можем оба либо в одно время, либо по очереди, в отдель-
ные промежутки времени воспринять, так что или все, или ту
часть, которую воспринимаю я, также воспринимаешь и ты. Како-
вы свет, либо звук, либо тела, которых мы касаемся, но, однако, не
повреждаем.