Американский институционализм начала XX в

Наряду с Германией другим лидером институционалистского направления на рубеже XIX и XX вв. стали США. Этому способ­ствовал рост в американском обществе реформистских настрое­ний и требований антимонопольной и социальной политики го­сударства.. В общенаучном плане формированию институциона­лизма способствовало то, что США стали в начале XX в. одним

из центров развития социологии. Кроме того, у американских экономистов были тесные научные связи с германскими универ­ситетами. В результате в 1880-е гг. группа ученых во главе с Р. Эли образовала «висконскую школу», близкую к новой исторической школе, начала пропагандировать государственное вмешательство в экономику и в 1885 г. стала инициатором создания Американ­ской экономической ассоциации, целью которой было стимули­рование реформистской деятельности государства (аналогично «Союзу социальной политики» в Германии и «Фабианскому об­ществу» в Англии).

В самом конце XIX в. появились работы первых американских институционалистов, как их сейчас принято называть, хотя тер­мин «институционализм» был введен только в 1918 г. Наиболее крупным представителем раннего американского институциона-лизма был Торстейн Веблен (1857—1929). Среди его работ можно отметить такие, как «Теория праздного класса. Экономическое изучение институтов» (1899), «Теория делового предприниматель­ства» (1904), «Инстинкт мастерства и уровень развития техноло­гии производства» (1914), «Инженеры и система ценностей» (1921), «Абсентеистская собственность и деловое предпринима­тельство в новое время» (1923).

Веблен, по словам французского историка экономической мысли Э. Жамса, «отвлек американских экономистов от чистой теории предельной полезности, направил их на изучение проти­воречий общественной основы экономики». Веблен критиковал неоклассиков за их идею равновесия экономической системы, отрицающую ее движение, развитие, и утверждал, что экономи­ческая наука должна заниматься «генетическим исследованием образа жизни», «живой историей материальной цивилизации». Другим пороком неоклассиков был, по его мнению, индивидуа­листический подход к экономике и трактовка действий человека как баланс пользы и издержек. «Коренным пороком экономичес­кой теории, — писал он, — был ее отказ признать своим подлин­ным предметом человеческие действия как нечто заведомо более сложное, чем пресловутые нормальные уравнения предложения и спроса». Сам Веблен предлагал взять за исходную базу исследова­ний не действия «экономического человека», а общество как со­циальную систему, организованную с помощью институтов (норм поведения людей, традиций общественной жизни). Эта соци­альная система, по его мнению, постоянно меняется как под дав­лением внешних обстоятельств, так и в результате внутренних побуждений людей (инстинктов). Веблен выделяет много разных инстинктов — самосохранения и сохранения рода, соперничества,

подражания, любознательности, мастерства и др. Он указывал, что влияние инстинктов людей на изменение социальной системы тем больше, чем она менее жесткая, т.е. чем больше самостоятельность ее элементов. Социальная система развивается эволюционно, пу­тем борьбы и естественного отбора институтов. Опираясь на тео­рию Дарвина, Веблен писал: «Жизнь человека в обществе точно так же, как и жизнь других видов, — это борьба за существова­ние, а следовательно, это процесс отбора и приспособления. Эво­люция общественного устройства явилась процессом естественно­го отбора социальных институтов». Он выделял в истории чело­вечества ряд стадий: ранней и поздней дикости, хищного и полумирного варварства, ремесленного производства и промыш­ленного производства. Промышленная стадия делилась Вебленом на два подпериода: время господства капиталистов-предпринима­телей и время господства капиталистов-собственников, акционе­ров, передавших функцию предпринимательства наемным менед­жерам и инженерам.

Здесь Веблен видел основное противоречие современного ему общества, трактуемое им как противоречие между акционерами-собственниками или, как он их называл, «праздным классом» и инженерами и менеджерами или классом «технократическим». Инженерам присущи инстинкты любознательности, мастерства и родительского чувства (стремление заботиться о нуждах других людей), которые и привели к созданию современного крупного производства. «Праздному классу» присущи другие инстинкты — эгоизм, погоня за личной выгодой. Вместо инстинкта мастерства, отмечает Веблен, у них действует инстинкт спортсменства (напри­мер, в противовес охоте для добывания пищи спортивная охота — убийство животных ради развлечения, ради получения наиболее эффектного трофея). Исследование же им так называемого демон­стративного потребления праздного класса — ради престижа, ради соперничества с другими богачами — даже получило название «эф­фект Веблена».

В экономике это противоречие проявляется между сферой «ин­дустрии» и сферой «бизнеса», т.е. между производственными ин­ститутами и финансовыми. Веблен указывал, что, поскольку сфера «бизнеса» имеет власть над сферой «индустрии», тормозится тех­нический прогресс, крупные корпорации сокращают производство ради удержания высоких цен и прибылей, происходит навязыва­ние потребителю ненужных ему товаров с помощью массирован­ной рекламы и т.п. Путь разрешения этого противоречия он ви­дел в переходе к новому обществу — «индустриальной республи­ке» во главе с Советом инженеров и техников, которое будет

представлять третий путь между «плутократией капитализма и диктатурой пролетариата», Правда, в последней своей работе «Аб-сентеистская собственность...» он был уже настроен более песси­мистически и признавал, что американский «средний класс» (в том числе и инженеры) стремятся подражать «праздному классу».

Тем не менее идеи Веблена о переходе от капитализма к ново­му обществу получили дальнейшее развитие. В 1932 г. так назы­ваемые молодые институционалисты Г. Минз и А. Берль опубли­ковали работу «Современная корпорация и частная собствен­ность», где утверждали, что в крупнейших корпорациях реальная власть уже переходит от акционеров к менеджерам, а в 1941 г. Д. Бернхэм выпустил книгу «Революция менеджеров». В после­военный период эти идеи продолжали развиваться и получили окончательное воплощение в теориях «индустриального обще­ства».

Другим родоначальником американского институционализма был Джон Коммонс (1862—1945), среди работ которого можно указать «Распределение богатства» (1893), «Промышленная доб­рожелательность» (1919), «Правовые основы капитализма» (1924) и «Институционалистская экономическая теория» (1934). Он был прямым продолжателем «висконсинской школы» конца XIX в. и сам преподавал в Висконсинском университете. В то же время он активно сотрудничал с профсоюзами, участвовал в разработке тру­дового законодательства.

Институциональную экономику Коммонс определял как эко­номику коллективных, а не индивидуальных действий, утверждая, что за институтами стоят интересы социальных групп. Кроме того, он подчеркивал правовую сторону институтов. В частности, он выдвинул положение о том, что обобщающим понятием соци­альных отношений является «сделка» как взаимодействие двух сторон, двух партнеров. Теория сделок, по его определению, — это «теория совместной деятельности людей и их оценок во всех сдел­ках, посредством которых участники побуждают друг друга к до­стижению единства мнений и действий». В ходе сделки стороны вначале противопоставляют свои интересы, затем путем перего­воров находят компромиссное решение и принимают взаимные обязательства по достигнутому соглашению. Идея правового ре­гулирования социальных отношений присутствует и в теории Коммонса об этапах развития капитализма. Он выделяет четыре стадии — торговый, промышленный, финансовый и администра­тивный капитализм. Последняя стадия — это будущее общество, где государство (администрация) путем совершенствования зако­нодательства сможет уладить конфликты между трудом и капи-

талом, между большим и малым бизнесом, между бизнесом и про­изводством и т.д.

И наконец, третьим представителем раннего американского институционализма был Уэсли Клэр Митчелл (1874—1948). Он считал себя учеником Веблена и даже издал в 1936 г. сборник его трудов под названием «Чему учил Веблен», но занимался несколь­ко иными проблемами. Прежде всего он был одним из ведущих американских исследователей экономической конъюнктуры и с 1920 г. возглавлял Национальное бюро экономических исследо­ваний. Результатом этой деятельности была книга «Деловые цик­лы» (1913) и ряд последующих работ. Кроме того, он исследовал роль денежного обращения и кредитно-финансовых институтов в экономике и указывал на «общественную роль высокоорганизо­ванной группы денежных институтов и то, как они развивались со времен Средневековья, стали квазинезависимыми и оказали обратное влияние на деятельность и умы их создателей». И нако­нец, он разрабатывал теорию государственного регулирования или, как он сам называл, планирования экономики.

Во время проведения «нового курса» Ф. Рузвельта Митчелл стал одним из организаторов Комитета национальных ресурсов США. В «команду» Рузвельта входили также Дж. Коммонс и «молодые институционалисты» А. Берль и Р. Тагвелл.

Вопросы для самопроверки

1. Каковы, по мнению Веблена, внутренние причины изменения
институтов?

2. Как по теории Веблена происходят изменения институтов?

3. Какие стадии в истории экономики выделял Веблен?

4. В чем видел Веблен основное противоречие современного ему об­
щества?

5. Как характеризует Веблен «праздный класс»?

6. Какие перспективы в развитии общества видел Веблен?

7. Как трактовал институциональную экономику Коммонс?

8. В чем смысл его теории сделок?

9. Какие стадии развития капитализма выделял Коммонс и как он
трактует стадию «административного капитализма»?

10. Какие основные экономические проблемы исследовал Митчелл?

Литература к теме

1. Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.

2. Селигмен Б. Основные течения современной экономической мыс­
ли. М., 1968.

2.4. Историческая школа и институционализм в России

. Во второй половине XIX в. в России стали распространяться идеи исторической школы, которая, критикуя классическую по­литэкономию, утверждала, что нет единых универсальных эконо­мических законов и что каждая нация имеет свою самобытную экономику. В России эти положения ложились на хорошо подго­товленную почву. Еще в конце 30-х — начале 40-х гг. XIX в. в Рос­сии на основе идей «романтизма» появилось движение обществен­ной мысли, получившее название «славянофильства». «Славяно­филы» утверждали, что все беды России связаны с тем, что она идет не своим национальным путем, а чуждым ей западно-евро­пейским, навязываемым России со времен Петра I. В противовес «славянофилам» вскоре появилось и движение «западников», от­стаивавших тезис о единых общественных законах для всех стран. Идея российской «самобытности» вскоре получила еще одну ли­нию развития, когда «западник» и социалист А.И. Герцен, разо­чаровавшийся после своей эмиграции в 1847 г. в «западном» об­разе мыслей, выдвинул теорию «русского социализма», где гово­рилось об особом пути России к социализму, минуя капитализм, благодаря существовавшей здесь крестьянской общине. Эту теоре­тическую линию продолжили затем Н. Чернышевский и «народни­ки». Линия «славянофилов», более правая по сравнению с «народ­никами», тоже была продолжена так называемыми «почвенниками» и т.д. Дополнительную подпитку славянофильские настроения по­лучили в 1880-е гг. в царствование Александра III, симпатизиро­вавшего этим идеям. Известное стихотворение Тютчева «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить...», отражавшее общественные настроения того времени, было написано по слу­чаю бракосочетания Александра III. Концепция «самобытности» России дожила и до наших дней.

В экономической науке России идеи исторической школы, вытесняя классическую политэкономию, стали распространяться в 1860—70-е годы и наибольшего расцвета достигли в 1880-х гг., но в 1890-е гг. стали вытесняться марксизмом. Дискуссии 1890-х гг. между «народниками» и марксистами в определенной степени повторяли споры «славянофилов» и «западников». Одним из пер­вых пропагандистов исторической школы в России бьш профессор Московского университета Иван Бабст (1824—1881). В 1860—1862 гг. он перевел и опубликовал книгу В. Рошера «Основы националь­ной экономики». В его собственных работах, отчасти близких к старой исторической школе, присутствовали элементы историз-

ма и релятивизма и исследования внешних общественных факто­ров, влияющих на экономику. Одновременно российские студен­ты и аспиранты, обучавшиеся в Германии, стремились познако­миться с новым направлением в экономической науке. Так, из­вестные впоследствии российские экономисты А. Чупров и И. Ян-жул слушали лекции Рошера в Лейпцигском университете.

В 1870—80-е гг. в России стали оказывать влияние идеи «но­вой исторической школы» Германии (в России она часто называ­лась еще «реальной» в противовес «абстрактной» классической по­литэкономии). Представителей исторической школы в России в это время можно поделить на две группы. Во-первых, это опре­деленная часть университетской профессуры: А.И. Чупров (в кон­це своей деятельности), Н.А. Каблуков, А.С. Посников, Н.А. Ка-рышев, И.И. Иванюков и др., симпатизировавшая «народникам». Они уделяли большое внимание «крестьянскому вопросу» в раз­ных его аспектах и развивали земскую статистику. Опора на ста­тистические данные была одной из отличительных черт истори­ческой школы. Лидером метода «опоры на факты» можно назвать Александра Посникова (1846—1921), профессора первого в Рос­сии экономического факультета в Петербургском политехничес­ком институте, с его фундаментальной работой «Общинное зем­левладение» (1875—1878). Наиболее последовательным сторонни­ком историко-этического метода был профессор того же института Иван Иванюков (1844—1912), 'что отразилось в его работе «Поли­тическая экономия как учение о процессе развития экономичес­ких явлений» (1885).

К другой группе относились экономисты, интересовавшиеся в наибольшей степени ролью государства в экономике. Здесь мож­но выделить СЮ. Витте и И.И. Янжула. Сергея Витте (1849—1915), сформировавшегося под влиянием своего дяди, известного славя­нофила генерала Фадеева, и уже в первых своих сочинениях «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов» (1883) и «Национальная экономия и Фридрих Лист» (1889) за­явившего о своей приверженности исторической школе, интере­совала прежде всего государственная политика, стимулирующая развитие экономики, и в частности промышленности, что и по­лучило затем практическое воплощение в его деятельности мини­стра финансов. Профессор же Московского университета Иван Янжул (1846—1910), разделявший идеи «государственного социа­лизма», в теории и на практике занимался реформами в области социальной политики, в первую очередь фабричным законодатель­ством.

'

В начале XX в. можно уже говорить о наступлении в России качественно нового этапа в развитии институционалистского на­правления, соответствующего по своему уровню и проблематике новейшей исторической школе в Германии и американскому ин-ституционализму. Интересно, что ведущими представителями здесь стали бывшие марксисты П.Б. Струве, С.Н. Булгаков и от­части М.И. Туган-Барановский.

Петр Струве (1870—1944) в 1890-е гг. был теоретиком россий­ского марксизма, но уже в первой его крупной работе «Критичес­кие заметки. К вопросу об экономическом развитии России» (1894) встречаются идеи, перекликающиеся с идеями Л. Брента-но, В. Зомбарта, представителя социально-правовой школы Р. Штам-млера и видного социолога Г. Зиммеля. Но на рубеже XIX—XX вв., после кратковременной попытки ревизии марксизма, он перешел на новые теоретические позиции, что отразилось в серии статей, опубликованных в журнале «Жизнь» в 1900 г. Здесь он критико-¹ вал классическую политэкономию и марксизм с позиций эмпи­ризма и отрицал причинно-следственные связи в экономике. Наи­более интересной среди идей, выдвинутых в этих статьях, и раз­виваемой в последующих его работах была концепция «трех идеальных типов хозяйственного строя». Струве писал, что тер­мин заимствован им у М. Вебера, но содержание здесь иное. «По­скольку общество есть система хозяйственного сожительства или сосуществования множества подлинных хозяйств, — писал Стру­ве в более поздней статье «Хозяйствование, хозяйство, общество», — оно может быть «составлено» из этих хозяйств двумя основными способами. Оно может быть либо совокупностью рядом стоящих хозяйств, либо системой взаимодействующих хозяйств. И нако­нец, третьей возможной организацией общества в хозяйственном отношении является превращение всего общества из системы в единство. Это общество-хозяйство, как оно рисуется всякому по­следовательному или абсолютному социалисту». Струве уточнял, что первый вариант — совокупность не связанных между собой хо­зяйств — нереален и упомянут только для построения логическо­го ряда. Второй вариант — это рыночная экономика, которую он предлагает сравнивать не с организмом (как представители исто­рической школы) и не с механизмом (как «классики» и маржина-листы), а с «лесом» (биосферой), где все растения и животные взаимосвязаны и в то же время более самостоятельны, чем орга­ны в организме или детали в механизме. И наконец, третий ва­риант — это суперорганизм, это хозяйство, управляемое из еди­ного центра, где хозяйствующие субъекты лишены собственных интересов, где нет соизмерения их деятельности. Существование

i такой экономики Струве хоть и допускает, но считает, что она Г может возникнуть только искусственно, в принудительном поряд-: ке. В своей концепции «идеальных типов хозяйственного строя» Струве предвосхитил теорию Вальтера Ойкена, который в 1940 г., порвав с исторической школой, выдвинул теорию хозяйственных порядков, где выделял два основных типа хозяйства — централь­но-управляемый и рыночный.

Другой идеей Струве, которую он развивает в своей моногра­фии «Хозяйство и цена» (1913—1916), была мысль о том, что от­слеживать экономические процессы и явления можно только ста­тистически, так как каждый хозяйствующий субъект испытывает воздействие массы как экономических, так и неэкономических факторов и, кроме того, обладает свободой выбора. Влияние же всех социально-экономических факторов и индивидуальности хо­зяйствующих субъектов проявляется только в ценах. В противо­вес марксизму Струве утверждал, что каждая цена, возникшая при заключении конкретной сделки, индивидуальна, а стоимость есть среднестатистическая величина этих цен. Идея же о стоимости, предшествующей цене, «есть фантом». «Никакой общей субстан­ции и никакого равенства, предшествующего обмену, нет и быть не может».

Струве дискутировал с российскими маржиналистами. Этот спор о существовании в экономике объективных законов напоми­нал «спор о методе» Шмоллера и Менгера. Как уже говорилось, Струве отстаивал самопроизвольный характер действий хозяйству­ющих субъектов, которые можно изучать только задним числом, на базе статистики. Дискутировавший со Струве маржиналист Билимович указывал тем не менее на положительное начало в его теории: «На статистический подход должно быть обращено боль­ше внимания, чем это делала экономическая наука до сих пор. Разработка приемов этого подхода и добытых им результатов, уве­рен, займет видное место в этой науке». И действительно, в на­чале 1930-х гг. возникла эконометрика, которая в противовес аб­страктным моделям маржиналистов занималась математической обработкой статистических данных.

Другой видный российский институционалист Сергей Булга­ков (1871—1944) в самом начале XX в. предлагал соединить тео­рии марксизма и исторической школы, но в своей итоговой ра­боте «Философия хозяйства» (1912) он уже критикует обе и пред­лагает собственную концепцию. Экономику он сравнивает с организмом и подчеркивает, что это — нечто большее, чем сумма хозяйствующих субъектов. Каждый хозяйствующий субъект вза­имосвязан с другими, на него влияют материальные и духовные

факторы общественной жизни, но в то же время действия хозяй­ствующего субъекта не детерминированы окружающей средой, она лишь ставит определенные границы, в рамках которых у челове­ка есть свобода выбора. Более того, человек все время пытается раздвинуть эти границы, что и является причиной изменения со­циально-экономической системы.

И наконец, Михаил Туган-Барановский (1865—1919), которо­го трудно отнести к какому-то одному направлению экономичес­кой науки, в 1913 г. опубликовал работу «Социальная теория рас­пределения», где критиковал теорию доходов «классиков» и мар-жиналистов, заявлявших, что доходы — это цены факторов производства. Сам же он утверждал, что доходы — это результат сложного взаимодействия различных социальных факторов, пред­полагающий «совместное действие многочисленных социальных групп». Эта теория получила распространение на Западе и оказа­ла определенное влияние на мировую экономическую мысль.

Судьба институционализма в России была следующей. В отли­чие от маржиналистов, которых большевики в 1920-е гг. терпели как необходимых «буржуазных спецов», институционалисты вос­принимались ими как непосредственные идеологические против­ники, так как они занимались социальными проблемами. Поэто­му в 1922 г. в числе большой группы ученых-гуманитариев ин­ституционалисты были высланы из страны на так называемом «философском пароходе». Из рассмотренных выше крупнейших российских институционалистов в числе высланных был Булга­ков. Струве, активно участвовавший в «белом движении», эмиг­рировал вместе с армией Врангеля. Туган-Барановский умер в 1919г., находясь в составе делегации, направлявшейся от имени украинской Директории во Францию.

Вопросы для самопроверки

1. В чем сходство идей «славянофилов» и исторической школы Гер­
мании?

2. Кто был первым популяризатором идей исторической школы в
России?

3. Какие проблемы исследовали сторонники исторической школы в
1870—80-е гг. в России?

4. В чем заключалась концепция «идеальных типов хозяйственного
строя» Струве?

5. Почему он считал, что экономику можно исследовать только ста­
тистическими методами?

6. В чем заключалась его теория цены и стоимости и чем она отлича­
ется от теорий классической политэкономии и австрийской школы?

7. Каково соотношение экономической системы и хозяйствующего
субъекта в теории Булгакова?

8. Чем отличается теория доходов Туган-Барановского от теории до­
ходов «классиков» и неоклассиков?

Литература к теме

1. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990.

2. История русской экономической мысли. Т. III. Ч. 1. М., 1966.

3. Струве П.Б. Избранные сочинения. М., 1999.

4. Туган-Барановский М.И. Основы политической экономии. М., 1998.