Моделирование процессов мышления и творчества 2 страница

В первом — у организма нет способов и процедур перестраивания «дерева целей» в зависимости от состояния текущей ситуации. Это оз­начает отсутствие способов анализа текущей ситуации и сравнения ее с генетически заложенной «эталонной ситуацией», что, в свою оче­редь, означает отсутствие возможностей анализа планов, схем и сим­волов элементов соответствующих ситуаций. Например, строитель­ные насекомые, как правило, не могут корректировать деятельность по построению норки, исходя из анализа состояния постройки на конец данного этапа. Другими словами, как правило, «инстинктивные» орга­низмы не способны принимать решение об окончании некоторого эта­па деятельности на основании анализа хотя бы минимального набора текущих значений характеристик внешней среды.

В рамках гипотезы, изложенной в разделе «Инстинктивное пове­дение и обучение», единственное, что может делать инстинкт в плане «приспособления» к внешней среде, — это реализация в рамках конту­ра управления некоторым параметром «жесткого», никаким образом не корректируемого сравнения текущего и «уставочного» (генетиче­ски заданного) значения этого параметра. Причем, как говорилось вы­ше, само сравнение при этом происходит не на уровне анализа схем и символов, но путем сравнения результатов физических действий (на­пример, веса песчинки и натяжения мышц у личинки ручейника при построении ею своего домика-чехольчика).

Во втором режиме такие коррекции становятся возможными. В той или иной степени организм становится способным перестраивать от­дельные ветви дерева целей, т. е. корректировать планы и создавать ва­рианты достижения целей. Иначе говоря, он способен строить новые участки семантических сетей, связывать эти участки с уже существу­ющими, определять условия пользования теми и другими.

В результате такого рода деятельности у высокоорганизованных организмов в принципе появляется способность строить, анализиро­вать и оценивать мысленные планы своей деятельности. При этом, ес­тественно, разные по уровню развития организмы обладают разной степенью выраженности способностей данного типа. Минимальная выраженность таких способностей, по-видимому, проявляется в са­мом факте появления механизмов перебора символов действий, когда еще слабо развиты механизмы генерации вариантов перебора, их упорядочения, анализа стратегий просмотра и оценок пригодности раз­личных вариантов, т. е. собственно механизмы построения планов.

Для осознания чрезвычайной сложности механизмов планирова­ния каждому читателю проще всего вспомнить какой-нибудь пример из собственного опыта, скажем, пример по мысленному рассмотрению вариантов разговора с начальством о повышении в должности. Если каждый шаг такого разговора рождает хотя бы два варианта продолже­ния, то при наличии хотя бы десяти шагов Вы имеете уже трудно под­дающееся обзору поле вариантов. При этом не следует забывать, что для каждого варианта необходимо подобрать свои способы оценок пригодности, свои доводы «за» и «против».

Трудность мыслительной деятельности такого рода в определен­ной степени объясняет многие случаи «ручного» мышления (см. раз­дел «Виды мышления», гл. «Моделирование процессов мышления и творчества»), когда человек, например, при разгадке головоломок типа кубика Рубика или другой манипуляционной игры, не строит сложных многовариантных планов достижения целей и подцелей, а осуществ­ляет локальный, пошаговый перебор. (Другое дело, что и такой способ мышления, такая стратегия часто приводит к решению задачи, напри­мер, благодаря наличию у данного человека ранее выработанных пра­вил, эвристических приемов и подходов к решению аналогичных за­дач.)

Таким образом, мыслительная деятельность по построению пла­нов достижения целей, реализации способов формирования много­уровневой иерархии подцелей, т. е. работа по «выращиванию» «дерева целей», требует от человека постоянных усилий по коррекции этого «дерева» в зависимости от изменения текущей ситуации, изменения других планов, появления новых задач. Исходя из этого неудивитель­но, что привычка планировать свою деятельность развита далеко не у всех людей. Далеко не все люди, осуществляя свои ежедневные рутин­ные, повторяющиеся изо дня в день занятия, то, что называется «дер­жат в уме», проверяют и корректируют основные узлы системы целей и подцелей своей деятельности.

Тем не менее, определенная полезность такой деятельности несом­ненна, и связана эта полезность с тем, что правильно поставленные ис­ходные для данного человека цели, как уже говорилось ранее, напря­мую связаны с его мотивациями, т. е. с жизненно важными потребно­стями этого человека. Поэтому постоянный анализ своих планов и программ, в принципе, дает человеку возможность максимальной под­питки системы своей деятельности от системы своих желаний и по­требностей. (При этом надо надеяться, что таковые находятся в русле социально приветствуемых и общественно полезных.) 76

Для иллюстрации сказанного рассмотрим древнюю притчу о страннике и двух работниках.

Увидел странник человека, везущего телегу с камнями, и спросил его:

— Что ты делаешь? — И везущий ответил:

— Разве ты не видишь? Я везу камни. — И тогда странник пошел дальше и встретил другого человека, тоже везущего телегу с камнями. И странник спросил его:

— Что ты делаешь? — И везущий ответил:

— Разве ты не видишь? Я строю храм.

В качестве материального субстрата реализации семантических сетей, фреймов и, как следствие, структур, поддерживающих процес­сы планирования, по-видимому, могут рассматриваться участки реаль­ных нейронных сетей. В нейрофизиологии в течение нескольких деся­тилетий существует и активно обсуждается понятие нейронного ан­самбля или констелляции нейронов, формируемой в результате ассо­циативного обучения для выполнения определенной функции. Выяс­ненные к настоящему времени механизмы образования ассоциатив­ных связей показывают, что повторное прохождение нервных импуль­сов через синаптические контакты клеток вызывает локальное измене­ние сопротивления этих контактов, что и реализует эффект образова­ния новых связей. На морфологическом, субнейронном уровне меха­низм закрепляется путем роста объема старых и путем образования новых синаптических бляшек или шипиков, что, в свою очередь, обес­печивается каскадом молекулярных механизмов, включающих актива­цию специфических генных структур (см. раздел «Механизмы образо­вания ассоциативных связей»).

Глава 5

Язык и мышление

5.1. Синтаксис и грамматика. Продукции

В рамках рассматриваемых модельных представлений процесс мышления неразрывно связан с использованием некоторого языка мышления. Введение такого языка связано с необходимостью упорядо­ченного использования в процессе мышления простых и сложных вы­сказываний, правил вывода, умозаключений, логических связок, пре­дикатов, играющих роль сказуемого в высказываниях, объектных пе­ременных и констант, кванторов и других элементов описания мира. Другими словами, мысленное описание событий так или иначе требу­ет от объекта (или субъекта), занимающегося этим описанием, способ-

ности к оперированию правильно построенными фразами (высказыва­ниями), отображающими различные аспекты мира: объекты, части объектов, отношения между объектами и их частями, их свойства, ука­зания на то, кто совершает действие, на кого направлено это действие, его обстоятельства, условия и т.д.

Формирование и проверка правильности написания фраз с точки зрения их синтаксиса и грамматики представляют собой первый уровень анализа смысла этих фраз. Иначе говоря, в определенной степени смысл выражений может выявляться путем чисто формальных методов анализа. В рамках фор­мальных логик, применяемых в системах искусственного интеллекта, ис­пользование правил синтаксиса и грамматики является основой манипули­рования с фразами. Но в естественных языках эти правила также имеют большое значение, причем именно для анализа смысла фраз.

Для примера рассмотрим ставшую классической для лингвистов фразу «Глокая куздра бодланула бокрая и кудлачит бокренка». Не­смотря на то что практически все слова этой фразы бессмысленны и ни одно из них не может быть узнано вне синтаксического контекста, са­ма фраза имеет некоторое вполне очевидное истолкование. Это истол­кование сводится к тому, что некая «куздра», имеющая явно женский род и обладающая определением «глокая», произвела два действия: одно, направленное на «бокрая», и второе — на «бокренка», причем ясно, что «бокренок» понятие уменьшительное. При анализе этого предложения важно отметить, что весь смысл его истолкования опре­деляется только исходя из синтаксического и грамматического анали­за, т. е. из анализа окончаний слов, суффиксов, предлогов, приставок и связок (рис. 30).

В развитых системах формальных грамматик, направленных на анализ и построение фраз, грамматический анализ включает в себя и некоторое множество правил переписывания (подстановки), или про­дукций (39; 266—278). Продукция состоит из заголовка (слева от сим­вола =>) и тела (справа от символа =>). Переписать правильно постро­енную фразу значит заменить в ней заголовок некоторой продукции ее телом. Системы продукций (правил переписывания) в принципе по­зволяют строить и анализировать фразы естественного языка и могут рассматриваться как варианты реализации хождения по узлам (ссыл­кам) семантических сетей.

Рассмотрим примеры нескольких продукций:

1. фраза => глагол, группасущ

2. группасущ => местоимение, прилагательное, существитель-
ное

3. существительное => «строка», «буква»

4. глагол => «стереть», «напечатать»

Рис. 30. Содержательный смысл мыслительного процесса в определен­ной части может быть выражен чисто формальными средствами. Син­таксический и грамматический анализ способен в принципе привести к выявлению некоторого смыслового содержания

Правило (1) означает подстановку вместо слова фраза группы слов глагол, группасущ. Наиболее существенно правило 1 для языков, обла­дающих правильным порядком слов, например для английского языка (где данное правило имеет, конечно, вид фраза => группасущ, глагол). Другими словами, оно имеет смысл: «Для формирования фразы взять слово из синтаксической категории глагол и поставить за ним последо­вательность слов из синтаксической категории группасущ». Соответст­венно правило (2) гласит: «Заменить при переписывании слова "груп­пасущ " на слова "местоимение, прилагательное, существительное"». Правило (3) предписывает заменить слово «существительное» на слово «строка» или слово «буква». В итоге использования процедуры, осно­ванной на данных правилах, могут быть сформированы фразы типа «стереть строку», «напечатать букву» и т.д., причем число таких фраз, вообще говоря, растет с ростом длины тела продукций.

Переписывания могут иметь и обратный порядок, когда тело фра­зы заменяется ее заголовком. В этом-случае мы получаем процедуры, связанные с различными подходами к автоматическому распознава­нию текстов и их переводу с языка на язык.

В итоге такого рода переписываний осуществляется переход от од­ного понятия (группы понятий) к другим понятиям или свойствам, пе­реход от более общих понятий к частным, вплоть до имен конкретных предметов и действий. Процесс переписываний, с одной стороны, представляет собой аналитический вариант реализации правил хожде­ния по семантическим сетям. С другой стороны, этот процесс является моделью процедур построения естественных умозаключений, когда мы многократно определяем одни понятия через другие и часто дела­ем это до тех пор, пока не осуществим определение на уровне конкрет­ных действий или названий реальных объектов. (В конечном счете только определение понятия через конкретные действия или реальные объекты может быть окончательно полным, см. гл. 1, раздел 2.)

Возникает вопрос; чем на рассматриваемом нами самом общем уровне отличаются методы смыслового анализа и построения фраз, используемые в естественном языке и мышлении, от чисто формаль­ных синтаксических и грамматических методов анализа и построения фраз, имеющих место при переписывании продукций? Ведь общая структура продукции — «А есть В и С» (в смысле «А может быть заме­нено на структуру В и С») — является основой построения определе­ний в естественном языке и мышлении. В этих случаях типичная фор­ма определения звучит как: «Окружность представляет собой геомет­рическое место точек...» или «Деньги — это эквивалент труда». Такая форма определения (в контексте нашего рассмотрения) имеет тот же смысл — заменить понятие, стоящее в голове определения, на форму­лу, стоящую в теле определения.

Отметим, что рассмотренная нами ранее (разделы «Механизмы мышления» и «Семантические сети») форма продукций, имеющая вид А=> В, что читается как «если А, то 5», также может рассматриваться как предписание о замене при переписывании схемы продукции выра­жения А на выражение В.

5.2. Поверхностные и глубинные структуры языка

При рассмотрении аналогий между мышлением и языком необхо­димо остановиться на вопросе о поверхностных и глубинных структу­рах языка. Универсальную теорию грамматик, основанную на поняти­ях глубинных и поверхностных структурах языка и правил преобразо­вания одних в другие, предложил в 50—60-х годах этого века Ноам Хомский. Для пояснения этих терминов рассмотрим простую фразу, типа «футболист ударил по мячу». Ясно, что смысл этой фразы в прин­ципе не изменится, если она будет иметь вид «мяч был ударен футбо­листом», «футболист нанес удар по мячу» или «удар по мячу был сде­лан футболистом» и т.д.

Приведенные варианты фразы представляют собой примеры раз­личных внешних структур. В чем-то эти варианты отличимы друг от друга, однако в теории предполагается, что все они обладают некото­рой единой глубинной структурой. Например, такая структура может представлять собой участок семантической сети или просто граф, по­строенный по принципу определения соотношений между группой 80 подлежащего, определяю­щей субъект действия,

группой сказуемого, опре­деляющей действие, груп­пой дополнения, опреде­ляющей объект, на кото­рый направлено действие

(рис 31)

Р и с. 31. Пример графа, иллюстрирующего глубин-

Разные способы хожде- ^{ную структуру фразы}

ния по узлам графа в прин­ципе иллюстрируют переход от одной поверхностной структуры к другой, т. е. способы построения разных поверхностных структур. Ес­ли мы будем рассматривать в виде подлежащего «мяч», то перейдем к фразе «мяч был ударен...», если заменим одно действие «ударил» на другое, эквивалентное «нанес удар», то перейдем к следующей повер­хностной структуре и т.д.

Соотношение поверхностных и глубинных структур языка имеет важное значение не только для понимания сущности мыслительных процессов, но и для анализа вопросов перевода. Как известно, невоз­можно абсолютно точно перевести некоторый текст с одного языка на другой. Любой перевод несет в себе какие-то оттенки, причем оттенки, связанные как со структурой нового языка, так и с мыслительными ха­рактеристиками переводчика. Отсюда, в частности, происходит само понятие авторизированного перевода, т. е. перевода, одобренного авто­ром, несмотря на отсутствие полной идентичности.

В этом смысле можно считать, что хороший перевод дает некото­рый вариант поверхностной структуры текста, полностью сохраняя при этом саму его глубинную, смысловую сущность, как говорят, со­храняя «авторский дух». Аналогично обстоит дело и с проблемой вза­имного понимания людей. Как бы ни были близки люди в отношении своих баз знаний, мотиваций, способов восприятия и мышления, эмо­циональных характеристик, два человека (учитель и ученик, собесед­ники, родители и ребенок, автор и читатель, муж и жена) только «в пределе» способны полностью понять друг друга.

Смысл порождающей грамматики, так же как и смысл поверхност­ных и глубинных структур в мышлении, может быть проиллюстриро­ван при анализе правил преобразований математических выражений. Приведем несколько примеров формул, имеющих совершенно одина­ковый смысл, но разную форму записи. В записях А=В и В=А или у = кх и х =у/к правая и левая части имеют разный внешний вид, хотя сами записи содержат один и тот же набор символов. В записях типа (а+Ь)² = =а² + b² + 2ab и (а+Ь)²= (а+Ь) (а+Ь) правые части имеют разный внеш­ний вид: хотя эти части содержат тот же набор переменных и кон­стант, эти переменные и константы связаны разными функциональны­ми зависимостями. Наконец, в каждой из записей типа tgx = sinx/cosx, F = та правая и левая части содержат разные наборы символов (т. е. имеют разные поверхностные структуры), которые преобразуются друг в друга согласно особым правилам.

Использование для иллюстрации сущности глубинных структур семантических сетей удобно и для целей представления еще одного важнейшего свойства языка и мышления — способности к генерации поверхностных структур различного типа. Действительно, невозмож­но даже представить, что все варианты поверхностных структур, име­ющих одну и ту же глубинную структуру, хранятся в памяти. Количе­ство вариантов для любой относительно сложной фразы огромно. Та­ким образом, теория глубинных структур постулирует наличие меха­низмов порождения, генерирующих множество поверхностных струк­тур на основе работы с базовой глубинной структурой фразы. Порож­дение (генерация) разного типа поверхностных структур той или иной фразы может осуществляться путем различных маршрутов прохожде­ния по узлам семантической сети. Результаты такого порождения вполне соответствуют интуитивным представлениям об обучении и творчестве (рис. 32).

Рис. 32. Неразрывность связи процессов мышления, обучения и творчества. В процес­се мышления организм обучается создавать различные глубинные смысловые структу­ры. Еще в большей степени механизмы обучения участвуют в процессах порождения (генерации) вариантов поверхностных структур одной и той же глубинной смысловой информации

Отметим важный факт: как будет показано далее (разделы «Твор­ческое мышление» и «Способности») способность к генерации новых идей является одной из важнейших характеристик творческого мыш­ления вообще. В этом смысле весьма показательно наличие внутрен­ней необходимости порождения новых поверхностных структур в процессе языкового мышления. Причем наличие четкой дифференци­рованности глубинной структуры фразы, фиксированной в структуре участка семантической сети, дает основу для регулярности процессов порождения. Действительно, задавая порядок передвижения от узла к узлу участка сети, мы задаем и порядок порождения вариантов поверх­ностных структур.

Рассмотрение процессов мышления с таких позиций наводит на мысль о творчестве и обучении как о внутренних, неотъемлемых и не­избежных характеристиках мышления, связанных с необходимостью перехода от использования огромных массивов памяти к процессам порождения новой информации по мере возникновения потребности в этой информации (рис. 32).

5.3. Языковые характеристики высших животных

Рассмотренные характеристики моделей языковых структур, не­посредственно связанных с процессами мышления, интересно сопо­ставить с характеристиками языка таких высокоразвитых животных, как высшие обезьяны. Изучение языковых возможностей обезьян дало интересные результаты при использовании языков жестов. Еще в сере­дине этого века исследователи поняли, что бессмысленно пытаться учить обезьян говорить, так как их речевой аппарат не приспособлен для этих целей. Зато в силу своей биологии обезьяны хорошо приспо­соблены для использования жестов при общении. Многочисленные эксперименты, проведенные в Сухумском питомнике, показали, что даже низшие обезьяны, например макаки, способны обучаться разным жестам (13, 290—293). Например, сигнальным знаком при просьбе ореха было соприкосновение большого и указательного пальцев руки (знак «О»), при просьбе земляники — полураскрытая кисть руки (ус­ловный знак «С»), при просьбе хлеба — сжатый кулак, яблока — рас­крытая ладонь и т.д. (рис. 33, А).

Впечатляющие результаты получены в работах, когда исследователь и обезьяна общались между собой, составляя сообщения при помощи же­тонов, раскладываемых в определенном порядке на специальной доске.

Психолог Дэвид Примак обучал шимпанзе общаться с собой при помощи жетонов, располагаемых в нужном порядке на магнитной до­ске. Использовались пластиковые жетоны, покрытые тонкой магнит­ной пленкой. Жетоны имели разную форму и разный цвет, что стави­лось в соответствие с разной смысловой нагрузкой, придаваемой этим жетонам. Так, например, жетон, имеющий форму буквы Ж, обозначал «шоколад», жетон, имеющий форму квадрата, — «банан», треуголь­ника — «яблоко» и т. д. Отдельные группы жетонов обозначали такие действия, как «дать», «брать», такие понятия, как «различный», «оди­наковый», «да», «нет», «если... то».

I' и с. 33. Языковые и мыслительные способности высших обезьян выясняются при ис­пользовании языка жестов и действий. А. Условные жесты обезьян, вьгражаюгцие по­требность в пище: знак «О» — орех, знак «С» — земляника, знак «А» — хлеб, знак «Вм — яблоко, знак «Ф» — редис. Б. Использование жетонов различной формы и цвета, имеющих после обучения обезьян различные смысловые нагрузки, позволяет им стро­пи, фразы типа «Сара брать яблоко», «Мери дать шоколад Сара». В. Наличие принципи­альных способностей к построению новых слов, значение которых являются осмысленными комбинациями уже известных понятий

В этих экспериментах обезьяна по имени Сара обучалась строить различные предложения, по-разному комбинируя, т.е. располагая в разной последовательности, слова-жетоны. В качестве примеров та­ких предложений в (28, 156—163) приводятся комбинации: «Сара 84 брать яблоко», «Мери дать шоколад Сара» и т. д. Не менее интересны­ми в плане комбинационных возможностей являются примеры, в ко­торых шимпанзе образуют названия для новых объектов, например, называя редис как «плакать боль еда», арбуз как «конфета пить» или в других случаях как «фрукт пить». Ю.Линден (28, 156—163) пишет, что в случае создания названия для арбуза обезьяна «угрожающе близ­ко подошла к той созидающей символизации, которая вызвала к жиз­ни английское слово watermelon» (водяная дыня) (рис. 33, Б, В).

Особый интерес вызывает то, что по некоторым данным высшие обезьяны могут использовать вполне определенный порядок слов, что свидетельствует о наличии у них определенных зачатков синтаксиче­ских и грамматических правил. В частности, Линден пишет о способ­ности шимпанзе различать и использовать различные предикатные структуры, такие, как, например, щекотать (х,у), где (.щеко­тать» — предикат, х, у — аргументы, обозначающие имена субъекта и объекта действия. Другими словами, шимпанзе различает и исполь­зует фразы типа «Ты щекотать меня» и «Я щекотать тебя».

Глава 6

Особенности творческого мышления

6.1. Фазы творческого процесса

Каковы же особенности творческого мышления? По-видимрму, наиболее ярким внешним признаком творчества большинство специа­листов признает внезапность проявления его результатов. Возможно, впервые элемент «озарения» был зафиксирован возгласом «эврика», когда Архимед во время купания в ванне открыл свой закон. Элемент озарения присутствовал в самоотчетах о многих творческих актах ма­тематиков, физиков, художников, поэтов. Однако в общем случае эта яркая стадия творчества, как показано, является третьей по счету. Пол­ный перечень стадий творческого мышления таков: подготовка, созре­вание, озарение (вдохновение) и проверка истинности (рис. 34).

Психологический анализ показывает, что в ходе творческого разре­шения проблем люди вначале проходят первую фазу длительного и трудоемкого накопления информации, включающую многочисленные попытки сознательного решения задачи. Как правило, эта фаза оканчи­вается безрезультатно и человек отступает, «забывая» о проблеме на дни и недели. В это время, по-видимому, развивается вторая стадия творческого процесса — стадия созревания (incubation). Отличитель­

Этап 1 Трудоемкое накопление информации     Этап 2 Интервал забывании   Этап 3 Подсознатель­ное созревание решения     Этап 4 Озарение

Творческое мышление

Рис. 34. Творческое мышление включает в себя кроме стадии озарения (вдохновения) и другие необходимые для его реализации этапы. Объединение этапов 2 и 3 показано для подчеркивания их взаимосвязи

Этап 5 Проверка правильности решений

ной чертой этой стадии является внешнее отсутствие видимого про­гресса в решении задачи. Затем за озарением следует стадия проверки правильности решения.

На стадии созревания, по-видимому, важное значение имеет актив­ная работа подсознания. По многочисленным данным протоколов са­монаблюдений, человек, внешне забывая о задаче, занимает свое со­знание и внимание другими делами. Тем не менее по прошествии не­которого времени «творческая» задача самостоятельно всплывает в со­знании, причем часто оказывается, что если не решение, то хотя бы по­нимание проблемы оказалось продвинутым. Именно это создает впе­чатление о наличии бессознательно протекающих процессов решения. Тем не менее необходимым фоном для активной работы: подсознания является наличие первой фазы — фазы активных и настойчивых со­знательных попыток решения задачи.

Более того, во многих случаях анализ самонаблюдений показыва­ет, что процесс «озарения» не являет собой одномоментную вспышку, а как бы распределяется во времени. По мере упорного сознательного процесса решения проявляются отдельные элементы понимания и продвижения в верном направлении. В итоге, образно говоря, можно считать, что условием божественного озарения, как правило, является упорный труд. И именно в этом ключе, по-видимому, следует рассмат­ривать классическую альтернативу: «тупой», размеренный труд или ожидание момента истины.

Существование отдельных фаз или этапов творческого процесса и в особенности факты, говорящие об их удивительной разнопланово­сти, принципиальном отличии проявлений таких стадий, как «озаре­ние» и последовательное набирание и анализ фактического материала, способствовало появлению гипотезы, «разводящей» отдельные ста­дии по разным полушариям мозга человека (11,294—295). Дело в том, что многочисленные клинические данные, получаемые в течение мно­гих десятков лет при наблюдениях за поведением людей с локальными поражениями мозга, свидетельствуют о преимущественной связи от­делов лобных областей с процессами мышления. Аналогичные выво­ды вытекают из более современных работ по изучению активности различных отделов мозга здорового человека во время решения им различных интеллектуальных задач.

Общая схема проведения таких исследований состоит в регистра­ции активности множества точек мозга человека во время решения им той или иной интеллектуальной или творческой задачи. К наиболее распространенным относятся методы регистрации электрической ак­тивности с точек кожи головы — многоканальная электроэнцефалог­рафия, регистрация потенциалов, связанных с событиями. Кроме того, используются методы регистрации магнитоэнцефалографии, методы измерения изменений температуры при активации работы отделов мозга, методы томографии, методы измерения скорости локального кровотока.

Результаты, полученные при использовании данных методов, дают возможность с той или иной точностью локализовать области мозга, проявляющие максимальную активность во время различных этапов процессов решения задач. В частности, анализ задач, предпочтительно решаемых лобными долями правого и левого полушария, позволил сформулировать предположение, что именно взаимодействие этих отделов ответственно за осуществление отдельных фаз творческого процесса. Фаза «озарения», по этой гипотезе, связана с работой лобных долей правого полушария, фазы первичного накопления информации и критического рассмотрения продуктов творчества — с работой лобных долей левого полушария (11, 294).

Рассмотренные этапы творческого поведения вызывают ассоциации с поведением животных при решении сложных задач. Действительно, описанная ранее «ага-реакция», имеющая место при решении проблемных задач, внешне похожа на поведение человека на стадии озарения. Возможно,корни творчества, его истоки проявляются уже в интеллектуальной деятельности и поведении высших животных.

6.2. Характерные особенности творческого процесса

В ходе многих исследований были выявлены условия, способствующие и препятствующие решению творческих задач. При рассмотрении оказывается, что многие из них связаны с характеристиками эмоциональной сферы человека. Возможно, одной из главных особенностей творческой личности является ее интеллектуальная раскованность. Творческий человек не боится высказать свое мнение, даже ес­ли оно расходится с общепризнанным. Творческий человек не склонен к конформизму, т. е. не боится быть не похожим на