Древнеримский театр. Комедии Плавта

Еще в 272 г. до н. э. после захвата римлянами Тарента у них в плену оказался юный грек Андроник. Отпущенный впоследствии на свободу своим господином Ливием, он принял имя Луций Ливий Андроник (ок. 284–204 гг. до н. э.), и именно ему суждено было стать зачинателем римской литературы.

После победы римлян в 1-й Пунической войне для возвышения чувства патриотизма, триумфа, гражданского единения как нельзя лучше подходили сцены из Эсхила, Софокла, Еврипида. Андроник вводит принцип вольного перевода, где главным становилось не столько следование исходному тексту, сколько его приспособление к актуальным культурно-идеологическим запросам. На долгие годы хрестоматийной стала написанная им по этому же принципу «Латинская Одиссея». Благодаря авторитету Андроника была создана коллегия писателей и актеров, получившая право собираться в храме Минервы на Авентинском холме, а драматические постановки на Римских играх обрели официальный статус.

Театр быстро прививался в Риме. Увеличившийся спрос привлекал в Рим драматические и актерские таланты, народилась специализация в отдельных отраслях драмы. К числу поэтов, ограничивших себя комедийным жанром, принадлежит и первый римский автор, от которого дошли цельные произведения, Плавт (умер около 184 г.). Влияние Плавта на западноевропейскую литературу велико. Некоторые его комедии послужили основой для произведений крупнейших художников нового времени: Шекспира, Мольера, Лессинга; некоторые образы из произведений Плавта использовали в своем творчестве Пушкин и Гоголь. Хорошо знаком был с пьесами Плавта А. Н. Островский.

Тит Макк (или, как его называли в более позднее время, — Макций), по прозвищу Плавт («плосконогий»), был уроженцем Умбрии, области к северо-востоку от Лациума. Биографические сведения о нем скудны и малодостоверны. Он был профессиональным работником сцены, и возможно, что имя Макк также представляет собой прозвище. Им было создано множество самых разнообразных пьес. До нас дошло целиком только 20.

Знаток сценического искусства и вкусов римской публики, он выбирал сюжеты с динамичной интригой, где в центре или хитрый раб-пройдоха, одерживающий верх над господином, или гетера, оказывающаяся в конце свободнорожденной гражданкой. Используя греческие сюжеты и наделяя своих героев греческими именами, Плавт искусно изображал явления чисто римской жизни, сочетая подражание высокохудожественным греческим образцам с элементами народного театра. В его комедиях присутствуют и буффонада, и буйное веселье, и грубоватый юмор, что в сочетании с музыкальным сопровождением придавало его постановкам сходство с современными мюзиклами.

Примером пьесы со значительным количеством буффонных моментов может служить «Псевдол» («Раб-обманщик»). Сюжет –освобождение девушки от власти сводника, интригу ведет главный герой, раб с «выразительным» греко-латинским именем «Псевдол» (Pseudolus; pseudos – по-гречески «ложь», dolus – по-латыни «хитрость»). Псевдол, однако, не простой хитрец и обманщик; он «поэт» своих выдумок, гений изобретательности. Маска предприимчивого слуги, который намного сообразительней своих хозяев, встречается в целом ряде произведений позднейшей европейской литературе, например Труффальдино из комедии К. Гольдони «Слуга двух господ», отчасти Фигаро из комедий П. Бомарше «Севильский цирюльник» и «Женитьба Финаро». Образ изворотливого раба рисует с большой любовью и делает центральной фигурой многих комедий и сам Плавт («Вакхиды», «Эпидик», «Привидение» и др.), но наиболее совершенное воплощение этот образ получает именно в «Псевдоле». Никакой пересказ не может дать представление о фейерверке веселья в этой увлекательной комедии: неистощимое остроумие, богатство словесной игры, трудно поддающейся переводу на другие языки, обилие выразительных средств. Но вместе с тем анализ «Псевдола» обнаруживает ряд неувязок в ведении сюжета: Плавт зачастую больше дорожит эффектностью и комической силой отдельной сцены, отдельного мотива, чем их местом в композиции целого. Веселая сцена, интересный мотив, подача яркого образа становятся самоцелью. Строгая архитектоника пьес редко встречается у Плавта, он обычно отступает от нее в сторону более свободного сцепления частей. Важно и то, что поведение рабов в комедиях Плавта очень далеко отстояло от римской действительности. Комедия его выступала в чужеземном облачении, и бытовая сторона ее воспринималась как пикантная картина легкомысленных греческих нравов. Среда бездельничающих молодых кутил с их параситами не была знакома римскому быту времени Плавта; с профессиональными воинами-наемниками римляне встречались только у своих противников. Особенную осторожность соблюдает Плавт, изображая для публики рабовладельческого общества умных рабов и глупых хозяев. Например, показывая свадьбу или пирушку рабов, он спешит оправдать эти вольности ссылкой на отличие иноземных обычаев от римских. Когда впоследствии создалась комедия с римской тематикой, фигура раба, «более умного, чем господин», была устранена.

Механическое объединение двух интриг наблюдается и в «Хвастливом воине» (около 204 г.), одной из самых известных комедий Плавта. Заглавная маска получила в ней такое же классическое воплощение, как маска «раба» в «Псевдоле». Зарисовка фигуры воина дается в первой сцене: в пурпурной хламиде и в шлеме с перьями, с щитом, вычищенным до блеска, и огромным мечом, с пышными локонами, в сопровождении военной свиты выходит Пиргополиник («Башнеградопобедитель»). Ограниченный и чванный, он с удовольствием слушает карикатурно-преувеличенные небылицы о своих подвигах, сочиняемые для него параситом[8] Артотрогом («Хлебогрызом»), но всего приятнее действуют на него рассказы о неотразимом впечатлении, которое он производит будто бы на женщин. «Ужасное несчастие красивым быть», - говорит он о самом себе. Начиная с XVI века, образ Пиргополиника неоднократно воспроизводился европейскими писателями и послужил одним из источников шекспировского Фальстафа.

На мотиве двойника, служащего источником всяческих смешений и недоразумений, построены «Менехмы» («Близнецы»). Сюжет пьесы восходит к сказке о двух братьях. Брат отправляется искать исчезнувшего брата и освобождает его от чар злой ведьмы. В комедии Плавта все элементы чудесного, конечно, устранены. Осталось лишь поразительное сходство двух братьев-близнецов. Даже имена у них одинаковы: после пропажи одного из них, Менехма, второй был переименован и назван Менехмом, по имени первого. Ведьма получила свое бытовое воплощение в образе сварливой жены, одной из тех «жен с приданым», которые нередко изображались в эллинистической «новой» комедии. Они стремятся к господству над мужьями, а мужья ищут отдохновения в общении с гетерами. Действие «Менехмов» происходит в тот день, когда второй Менехм после многолетних поисков добрался до города, в котором проживает первый, некогда пропавший. Веселая и динамичная, эта пьеса нанизывает в быстром темпе цепь комических ситуаций, основанных на неразличимости обоих братьев, и в эту цепь втягиваются одна за другой обычные маски комедийного инвентаря, гетера и парасит, раб, повар и врач, жена и старик-тесть, пока, наконец, встреча обоих Менехмов не приводит к заключительному узнаванию. Из отдельных масок подробнее всего разработана фигура обжорливого парасита, но и она не выходит за пределы типических карикатурных черт. «Менехмы» переработаны Шекспиром в «Комедию ошибок»; Шекспир усложнил и сюжет и психологическую сторону комедии.

Теме «подкинутого и найденного ребенка», проходящей в различных сочетаниях через многие комедии Плавта, целиком посвящена «Шкатулка», переделка «Сотрапезниц» Менандра. Состоятельный гражданин после смерти своей жены вступил в брак с женщиной, которую он в молодости соблазнил и покинул. Родители разыскивают внебрачную дочь, в свое время подкинутую, и находят ее благодаря шкатулке с игрушками, оставленными при ней. Девушка была воспитана сводней, но обаятельна в своей душевной чистоте; повинуясь свободному чувству, она отдалась пылко влюбленному в нее юноше, за которого сватают дочь ее отца от первой законной жены. Признанная родителями, она выходит за него замуж. По полному отсутствию забавных сцен эта пьеса стоит у Плавта одиноко; неизвестно, к сожалению, каков был ее успех на римской сцене. Тема «Шкатулки» не раз повторялась в литературе Нового времени, вплоть до «Без вины виноватых» А. Н. Островского.

Наиболее серьезной комедией плавтовского репертуара не принадлежащей, однако, к разряду «трогательных» пьес является «Кубышка» («Клад»). Фольклорное представление о вреде, который могут принести человеку неожиданно свалившиеся на него богатства, послужило здесь основой для создания психологически разработанного образа. Бедный, честный старик Эвклион нашел в своем очаге клад золота, зарытый дедом, и находка эта вывела его из душевного равновесия. Он не спит ночами, по целым дням не выходит из дому, в каждом человеке подозревает грабителя и боится малейшего расхода, чтобы не подумали, будто он разбогател. За дочь Эвклиона сватается между тем богатый немолодой уже сосед Мегадор: он боится капризов и мотовства жен с большим приданым и философствует в духе античных утопистов на тему о том, что браки богачей с бедными девушками полезны для прочности семьи и смягчения общественных противоречий. Приготовления к свадьбе требуют присутствия посторонних людей, и Эвклион спешит запрятать свой клад вне дома. Его выслеживает ловкий раб, принадлежащий племяннику Мегадора Ликониду, и выкрадывает кубышку. Эвклиону неизвестно, что его дочь с минуты на минуту должна родить: во время ночного празднества ее изнасиловал какой-то юноша. Ликонид и есть тот молодой человек, который совершил насилие над дочерью Эвклиона: он знает свою жертву и обеспокоен сватовством своего дяди. В то время как обезумевший Эвклион мечется по сцене и ищет похитителя своего клада, к нему является Ликонид с признанием. Завязывается комический диалог: Ликонид истолковывает потрясенное состояние Эвклиона как результат своего проступка, а Эвклион воспринимает объяснения Ликонида как признание в краже кубышки с золотом. «Не твоя она, ты знал ведь: трогать и не надо бы». — «Раз, однако, тронул, лучше пусть уж и останется у меня». Конец комедии в рукописях не сохранен: она обрывается на сцене, в которой Ликонид обнаруживает кубышку у своего раба. То, чего нет в нашем тексте, дополняется античным пересказом. Ликонид вступил в брак с дочерью Эвклиона, а старик, получив свою кубышку обратно, подарил ее дочери и зятю. «У меня не было покою ни ночью, ни днем», — говорится в одном фрагменте, — «теперь я буду спать». Этот финал вполне соответствует фольклорному представлению: освободившись от бремени клада, человек восстанавливает утраченное равновесие. Скупость представлена, таким образом, не как постоянная черта характера, а как нечто преходящее, своего рода психоз. В пьесе имеются, однако, отдельные штрихи, противоречащие этой концепции и превращающие скупость Эвклиона в наследственное патологическое явление (эти штрихи локализованы в прологе пьесы и в шутовском диалоге рабов). Именно этим чертам, превращающим образ скупого в «характер», принадлежала блестящая литературная будущность. «Кубышка» послужила основой для знаменитой комедии Мольера «Скупой» и тем самым косвенно для классических изображений скупости в русской литературе, у Пушкина и Гоголя. Хотя все же античный Эвклион в корне отличен от своих преемников, поскольку не является стяжателем.