Обзор восточнославянской переводной книжности

Писания бо многа, но не вся божествено суть...

Нил Сорский. "Послание иному о пользе"

Изучение восточнославянской книжности логично начать с обзора переводных произведений, так как именно ими первоначально были представлены на Руси уставные чтения и именно они влияли на формирование творческого метода, в котором создавались позднее оригинальные восточнославянские произведения. Переводные "книгы" вошли, что называется, в плоть и кровь восточнославянской культуры слова, так что, по наблюдению Д. С. Лихачева, " деление древнерусской литературы на переводную и оригинальную указывает лишь на происхождение памятника, а не на его место в литературе Древней Руси "^[249]. В целом же разницу между автором оригинала, переводчиком, переписчиком и компилятором, по мысли Р. Пиккио, "следует оценивать не как оппозицию, а как некую градацию или -- если угодно -- иерархию"[250].

"В древнеславянских литературах… так называемая переводная литература была органической частью национальных литератур; она не имела четких границ, отделяющих ее от литературы оригинальной "[251]; "именно переводные тексты не только выполняли важную функцию, но и являлись основным чтением во всей православной славянской общности"[252]. Особенно это касается корпуса произведений, написанных на церковнославянском языке. Этот корпус Р. Якобсон предлагает рассматривать "как общеславянскую письменную традицию ", поскольку "формальные приемы и литературная идеология самих произведений часто настолько единообразны, что дают повод для дискуссий о том, в какой славянской стране был написан тот или иной конкретный текст. Даже когда тема сочинения явно связана с определенной страной, могут оставаться сомнения, примером чего может служить хотя бы жаркий спор о том, составлен ли сохранившийся в новгородской рукописи XI в. канон св. Вячеславу на Руси, в Болгарии или в Чехии. Подчеркнуто межславянский характер тексты могут приобрести благодаря миграциям из страны в страну, или же они могут быть такими с самого начала... Древнецерковнославянские произведения рассматривались в то время (X -- XI вв.- Л. Л.) как общее владение всех славян… не было межславянских литературных барьеров, а существовал один-единственый стандартный язык и одна литература с региональными оттенками -- в точности "славянский язык и литература для всех диалектов", по определению Добровского (1806) и Шафарика (1826)"[253]. Д. С. Лихачев говорит в данном случае о " наднациональной литературе-посреднице ", "создающей особый межнациональный фонд памятников", общий для всех южных и восточных славян[254]. "Литература-посредница состоит в значительной своей части из переводной литературы и частично из сочинений, возникших на национальной почве"[255]. К примеру, среди церковнославянских произведений "литературы-посредницы" мы находим перевод латинского "Жития св. Климента"; в восточнославянских рукописях сохранился сходный перевод латинского "Жития св. Георгия"; в Киевской рукописи XII в. помещается наряду с преданием о св. Вите Моравское "Житие св. Мефодия", попавшее на Русь скорее всего через чешские каналы; чешское же происхождение имеют, по мнению исследователей, известное в восточнославянском списке "Правило св. Бонифация" (одного из патронов Бржевновского монастыря в Праге) и переведенное с латыни предание о первомученике св. Стефане; предание о св. Вячеславе, также переведенное с латыни в Чехии, получило на Руси широкую популярность и благодаря этому было спасено для будущего, сохраненное в восточнославянских списках; церковнославянский вариант написанной в Моравии в конце XI в. учеником св. Мефодия апологии славянской церкви широко цитируется в летописи Нестора (в частности, церковнославянский прототип "Слова на память Людмилы, покровительницы Чехии", послужил естественной моделью для образного строя "Похвалы св. Ольге"); восточнославянская письменная традиция сохранила "Молитву ко св. Троице", в которой упоминаются исключительно западные святые и такие покровители Чехии как Климент, Дмитрий, Вячеслав, Войтех, Прокопий и Стефан[256]; со своей стороны поклонение восточнославянским святым -- кн. Ольге, Борису и Глебу -- распространяется в Чехии[257]. Однако основу "великой литературы-посредницы составляла болгарская литература", которая, будучи на столетие древнее восточнославянской книжности, смогла "усвоить из византийской литературы сравнительно сложные произведения и развить собственную оригинальную письменность"[258], которая позже и была органично усвоена восточными славянами.

Цельность "общеславянской письменной традиции" определялась и задавалась двумя основными факторами: во-первых -- единым "наднациональным" церковнославянским языком: по замечанию Дурново, "в конце X и в XI столетии люди читали, проповедовали, молились и служили на этом языке в Новгороде и в Киеве, в Преславе и в Охриде, в Велеграде и на Сазаве"[259]. Во-вторых, если вспомнить, что эта "письменная традиция" зарождалась как традиция церковно-литургическая, то понятно, что основанием ее единства и вместе с тем его гарантом является Типикон, утвержденные и освященные им регламентации. И именно типикарная церковно-литургическая и четья книжность наиболее полно сохраняла (и сохраняет доселе!) свое единство в славянских культурах. Это подтверждается, в частности, исследованием состава монастырских библиотек как принципиально сохраняющих и тиражирующих произведения типикарного круга. Насколько велик был общий слой типикарных памятников в книжных культурах южных и восточных славян, "показывает сравнительный анализ состава письменных памятников двух длительно и традиционно слагавшихся библиотек: Рыльского монастыря -- для южных славян и Соловецкого монастыря -- для восточных. В библиотеке Рыльского монастыря в рукописях древнее XVII в. содержится до 90% памятников общих всем славянским литературам. В библиотеке Соловецкого монастыря тот же слой памятников в тех же хронологических пределах занимает в книжных собраниях несколько меньшее место -- до 75%"[260].

Сама система типикарной книжности была трансплантирована[261] в "общеславянскую письменную традицию" из Византии вместе с христианской литургией и христианским вероучением. "Эта литература-посредница на была "филиалом" византийской литературы, но она несомненно была "филиалом" византийской культуры". В этом смысле сама многонациональная византийская культура "была в некоторой мере культурой-посредницей"[262]. "Византийская книжность была тем исполинским резервуаром, через который на Русь и в Болгарию периодически вливались все новые памятники классического наследия старохристианской письменности "[263], иначе говоря -- произведения, вошедшие в книжный корпус Типикона.

Об этом свидетельствует еще и тот факт, что современная "золотому веку" болгарской письменности (IX -- XI вв.) и "золотому веку" восточнославянской книжности (XI–XII вв.) неуставная византийская книжность была почти совсем не известна и не вошла в состав "наднациональной славянской литературы-посредницы". "Судя по сохранившимся рукописям, ни один из значительных византийских авторов того времени не привлек… внимания" только что крестившихся славян -- "ни Лев Диакон, ни Константин Багрянородный, ни Симеон Метафраст, ни Лев Мудрый, ни Феодор Эдесский, ни даже такой выдающийся писатель-полигистор, как патриарх Фотий. Из произведений последнего было переведено лишь "Слово на Вербницу о Лазаре", да и то потому, что читалось в составе Минеи (см. Супрасльскую рукопись XI в.)"[264], -- то есть было утверждено авторитетом Типикона. Из всего, что имела современная болгарам "золотого века" византийская литература, они отобрали для перевода лишь "Хронику" Георгия Ам а ртола[265], соответствующую агиоисториографическому отделу уставных чтений. Аналогичным образом ни один из заметных византийских авторов эпохи Македонского ренессанса в Византии не был известен на Руси, даже самый выдающийся из них – Михаил Пселл (1018–1078), богослов, философ, историк, филолог, оратор и поэт. Русь не заимствовала византийских стихотворных жанров. Стихотворные произведения переводились прозой и переосмыслялись в жанровом отношении[266]. Не составлялись на Руси придворные хроники, не писались философские произведения (забегая вперед, отметим, что до XIV в. философия как "зломудреная хытрость" на Руси вообще была не в чести). Из всех известных нам восточнославянских книжников веяниями литературно-общественного движения в Византии XI–XII вв. был частично задет, быть может, лишь один Климент Смолятич – второй (после Илариона Киевского) митрополит из русских. По его собственному признанию в "Послании пресвитеру Фоме", он немало написал сочинений "от Омира и от Аристотеля, и от Платона, иже во елиньских нырех славне быша" и которые с XI в. наряду с отцами Церкви стали предметом тщательного изучения в крупнейшем центре византийской философской и богословской мысли -- Константинополе. Не удивительно, что, не вошедшие в состав типикарной книжности, произведения Климента не сохранились в славянской письменной традиции, сориентированной на предписания Типикона...

Все, что знал восточнославянский "списатель" из современной ему византийской книжности, это: "Житие Андрея Юродивого", принадлежащее анонимному автору X–XI вв., и "Толкования на слова Григория Назианзина", написанные Никитой Иераклийским, экзегетом второй половины XI в., – то есть произведения, соответствующие жанровым ассоциациям Типикона. (Правда, толкования Никиты Иераклийского непосредственно в круг уставных чтений включены не были из-за их сложности и излишней аллегоричности.)

Обзор переводных произведений раннего восточнославянского срдневековья показывает, что восточнославянские книжники, отбирая для перевода материал, ориентировались в основном на авторов IV–VI вв., то есть на корпус святоотеческой византийской письменности. В дошедших до нас рукописях XI–XIII вв. преобладают переводы творений Иоанна Златоуста, Афанасия Александрийского, Григория Богослова, Григория Нисского, Феодорита Киррского, Кирилла Иерусалимского, Епифания Кипрского, Исидора Пелусиота, Исихия Иерусалимского, Иоанна Синайского ("Лествица"), Кирилла Скифопольского, Ефрема Сирина, папы Григория Великого (Двоеслова), Иоанна Дамаскина ("Слово о правой вере"), Анастасия Синаита ("Вопросы и ответы"), Феодора Студита (эти переводы отдельных его творений были сделаны, вернее всего, на Руси по инициативе книжников Печерского монастыря), Иоанна Мосха ("Луг духовный", известный славянам как "Синайский патерик") и др. Переводились и некоторые доникейские авторы II - III вв.: в Изборнике Святослава 1073 г. имеются отрывки одного из первых христианских апологетов Иустина Философа; в списке XII в. дошли до нас в славянском переводе сочинения Ипполита Римского. Переводились, конечно, и жития святых (Феодора Студита, Панкратия Тавроменийского, Василия Нового и др.)[267]. Ориентация на святоотеческие произведения была заложена, повторю, требованиями Кормчей и Типикона, необходимостью обеспечить книгами богослужение, монастырский обиход и духовное окормление прихожан. Поэтому свой очерк жанровой системы мы начнем с этой категории книг.