Криминологическая оценка моделей экономического поведения

Для перспектив развития экономической криминологии как новой отрасли криминологического знания особое значение может иметь исследование ряда междисциплинарных проблем, связанных с познанием механизма преступного поведения в экономике. В этом отношении объектом научного интереса экономической криминологии может быть, во-первых, выяснение мотивации отклоняющегося поведения субъектов экономических отношений в фокусе анализа особенностей формирования системы экономических интересов и действия институциональных норм в экономике, а также сценариев практической реализации материальных интересов агентов бизнеса, наемного труда и иных экономических агентов и роли в этом институтов государства. Во-вторых, оценка потенциальной криминогенности (потенциала криминогенности) применяемых в мире и России моделей экономического развития. При этом, вопрос может быть поставлен и несколько шире: оценка криминогенного потенциала самой доминирующей в мире парадигмы экономического развития, её возможностей объективно генерировать и воспроизводить криминогенные процессы в хозяйственных системах.

Известно, что экономические интересы граждан и их объединений формируются преимущественно на основе системы материальных потребностей и материальной мотивации. Если посмотреть на проблему – говоря словами Гегеля, - в «чистом», «снятом» виде, механизм такой мотивации онтологически близок алгоритму поведения живых высокоорганизованных организмов, детерминированному действием важнейших биологических законов – законов самосохранения, продолжения рода, сохранения вида. Именно эти детерминанты побуждают, например, млекопитающих, как и самого человека (в первую очередь, на уровне подсознания), проявлять заботу о пропитании, жилище, потомстве и т.п. При этом, их поведение отличает естественная рациональность, обусловливающая такую модель действий, при которой потребление природных благ (а для человека, в первую очередь, - благ экономических) осуществляется при минимизации затрат времени, энергии и расстояния (пространства). Мы сами каждый день это наглядно демонстрируем, когда, например, выходя из дома, следуем «сокращенным» маршрутом, «срезая углы». И делаем это часто вопреки «перпендикулярному» обустройству городских территорий. Можно только восхищаться ограниченности мышления наших архитекторов, проектировщиков, чиновников от городского благоустройства, асфальтирования и озеленения. С садистско-маниакальным упорством они стремятся вогнать все пешеходопотоки в ими определенные русла и границы, устанавливая на газонах гневные таблички, запрещающие ходить «где не положено». А люди ходят! И будут ходить теми маршрутами, которые для них рациональны, т.е. минимизируют их путь, затраты энергии и времени! Здесь уместно вспомнить один очень показательный пример. В свое время Лев Ландау в Академгородке распорядился делать внутриквартальную планировку тротуаров и укладывать асфальт только после того, как сами люди протопчут дорожки. Гениально и просто! И отрицательные внешние эффекты сведены к нулю. Как же сегодня нам не хватает Ландау - и на уровне управления городским хозяйством и, главное, в высшей исполнительной и законодательной власти!.. Когда в России научатся такому социальному управлению, которое бы строилось не вопреки требованиям рациональности человеческого поведения, а с их учетом – вопрос остается открытым…

Названная рациональность имеет прямое отношение и к преступному поведению в экономике. Именно стремление минимизировать издержки (затраты) и получить максимальный результат движет любым субъектом экономических отношений, честным или бесчестным, порядочным или мошенником, соблюдающим нормы или их нарушающим. В этом стремлении, кстати, и заключен мощный и неисчерпаемый источник экономического прогресса человеческого общества.

Можно минимизировать издержки либо максимизировать результаты в экономике, используя две основные модели поведения: 1) действуя в рамках правового поля; 2) действуя противоправно.[74] Под моделью здесь понимается научно упрощенная теоретическая реконструкция определенного типа реального экономического поведения, содержащая выражение цели такого поведения и, главное, описывающая способ ее достижения.[75] В обоих случаях цель, естественно, совпадает и выражается либо в качестве минимизации совокупных издержек (затрат) на осуществление экономической деятельности при получении средней прибыли, либо в обеспечении максимизации экономического результата – извлечении сверхприбыли (прибыли, превышающей средний уровень) при средних издержках. Способ достижения цели в первой модели социально одобряем, поскольку экономическое поведение осуществляется в рамках установленных в обществе норм. В границах второй модели картина обратная: здесь способ достижения цели носит социально деструктивный характер, так как выражается в нарушении установленных для участников экономических отношений норм права.

В первом случае идеальное конформное поведение экономических агентов, как, впрочем, и наивысшая экономическая польза для общества, достигается в условиях рынка совершенной конкуренции. Менее благоприятны условия рынка несовершенной конкуренции, предполагающей ограничения свободного экономического соперничества в результате деятельности монополий и олигополий. При этом, ухудшение условий также может происходить (при наличии несовершенного законодательства и неразвитости основ гражданского общества и правовой государственности) в результате сговора власти и бизнеса, продуктом которого становятся привилегии и льготы для отдельных субъектов хозяйствования.

Вторая модель предполагает поведение, нарушающее нормы права, установленные для всех участников экономических отношений. Совершение гражданско-правовых деликтов и экономических преступлений – самый короткий, но запрещенный и социально порочный путь к достижению целей любой экономической и трудовой деятельности, т.е. максимизации чистой прибыли либо личного дохода. Его социальная порочность с экономической точки зрения обусловливается целым рядом издержек, которые несет общество в итоге совершения противоправных деяний: сокращение доходной части госбюджета в результате неуплаты налогов, экономическая стагнация, секвестирование социальных расходов, нарушение эквивалентности обмена в национальной экономике, дестабилизация экономического макроравновесия, социально несправедливое перераспределение национального богатства, факторов производства и доходов, и т.д.

Вместе с тем, субъекты экономических правонарушений также имеют потенциально значительно большие риски по сравнению с законопослушными участниками рынка: в случае их привлечения, например, к уголовной ответственности за совершение какого-либо экономического преступления трансакционные издержки могут быть крайне велики. Можно потерять не только так называемую упущенную прибыль, но и сам бизнес, свою фирму, либо собственное имущество, можно, наконец, лишиться не только материальных благ, но и личной свободы. Более того, существует реальная опасность материальных потерь от рекета, часто используемого против тех, кто укрывает доходы от государственного налогообложения. В случаях обмана партнеров по бизнесу и т.п., возможны и более худшие последствия – известно как широко сегодня в России используется практика заказных убийств… В состав трансакций для тех экономических делинквентов, которые связаны обязательствами с коррумпированными чиновниками, будут входить выплаты «премий» (взяток). Это, так сказать, неизбежная плата за совместный бизнес. Не следует забывать и об имеющих место «целевых» выплатах сотрудникам правоохранительных структур.

Все это и составляет дополнительные риски и входит в число трансакционных (то есть, дополнительных!) издержек для тех, кто совершает экономические преступления. Но для них и цель достаточно заманчива. Например, достичь нормы прибыли не четырнадцати процентной (как в среднем сегодня в обрабатывающей промышленности России), а обеспечить 50-100%, получив при этом массу прибыли в размере не $10 тыс., а $1 млн. и т.д.

Для коррумпированного чиновника цель может быть также недвусмысленна: за три-четыре года нахождения, допустим, на должности министра, «набрать» взяток на несколько миллионов долларов и за счет этой незаконной ренты безбедно существовать оставшееся отведенное ему на земле время, обеспечив при этом своих детей и внуков «стартовыми условиями» уже на уровне категории богатых людей.

При этом каждый, кто совершает экономические преступления, должен, по сути, каждый раз соизмерять для себя возможные результаты и реальные риски. Решение будет зависеть не только от личностных характеристик субъекта, принимающего решение, но и, разумеется, от наличия предпосылок более общего характера.

Если, например, в стране действует эффективное законодательство, регулирующее сферу экономической деятельности и предусматривающее жесткую уголовную ответственность за правонарушения, четко работает правоохранительная система и юстиция, то соответственно, и риск быть изобличенным в том или ином экономическом преступлении и понести за него наказание достаточно велик и реален. Иными словами, сопоставление выгод и трансакционных издержек от экономических преступлений будет не в пользу первых. И это будет являться хорошей гарантией сокращения числа противоправных деяний в сфере экономической деятельности. В таком случае нет необходимости изыскивать иные меры превенции. Правда, при одном условии – если в стране установлены разумные правила ведения экономической деятельности, которые реально стимулируют тех, кто занимается легальным предпринимательством. Сегодня же условия для российского бизнеса, как известно читателю, находятся пока «на грани»: те предприниматели, которые платят честно все налоги и работают по правилам, принимают на себя большие издержки и имеют меньшие выгоды по сравнению с теми, кто укрывает доходы от государства и совершает иные правонарушения. Поэтому для обеспечения конкурентоспособности и рентабельности своего дела бизнесмены часто «уходят в тень».

Если названные предпосылки не сформированы в полной мере, экономические преступления расцветают пышным букетом, формируется и особая мораль, снимающая нравственные ограничения совершению правонарушений, – «так все делают».

Итак, природная рациональность человеческого поведения детерминирует совершенно определенный вектор действий индивидов в экономической системе, четко реализуя задачи максимизации потребления при минимальных издержках. Если государство, устанавливая «правила игры» в экономике, вольно или невольно создает условия, противоречащие этой рациональности, люди, как правило, отвечают открытым либо скрытым сопротивлением[76].

Эффективное государство всегда учитывает фактор рациональности человеческого поведения и старается не идти ему наперекор. Не презрение частных экономических интересов и материальных потребностей отдельных субъектов хозяйствования (бизнеса, домохозяйств), а наоборот, их поощрение – вот что становится главным в деятельности такого государства. И именно таким образом оно обеспечивает наилучшее достижение общенациональных целей и реализацию публичного интереса в экономике! Такой подход ложится в основание институциональной конструкции общества – на нем базируется формируемая система правовых норм и иных институтов государства. Если же государство не способно понять и реализовать такой подход, оно практически становится и не способным эффективно предоставлять своим гражданам важнейшие общественные блага, от качества которых зависит эффективность функционирования всей хозяйственной системы. К числу таких благ специалисты в области экономической теории относят следующие: законодательство, правопорядок, безопасность (субъектов бизнеса, частной собственности, и др.), юстиция и т.д.

На создание и предоставление общественных благ должна существовать монополия государства. Для цивилизованного мира это - аксиома, не требующая комментариев. Если государство становится не способным предоставлять такие блага своим гражданам в полном объеме и (или) должного качества, то названная монополия неизбежно утрачивается. Место государства в таком случае начинают занимать некие неформальные организации. Чаще таковыми выступают теневые и криминальные структуры. Именно они в современной России осуществляют невидимое для глаз обывателя предоставление для субъектов экономических отношений существенной части важнейших общественных благ: следят за «правильным» исполнением в экономике негласных теневых норм предпринимательского и трудового поведения, «отправляют» юстицию, принимая судебные и полицейские решения «по понятиям», «разводя» спорящие стороны в качестве третейских судей, наказывая нарушителей и т.п.

Законодательство в экономической сфере (экономическое законодательство) относится к числу так называемых чистых благ, то есть благ, предельные затраты которых для потребления ещё одним индивидом равны нулю, а несоперничество и неисключаемость в их использовании практически не ограничены. В адаптированном русском переводе это означает, что законодательство как благо с точки зрения экономической теории носит всеобщий характер, не требует дополнительных затрат для того, чтобы его потребляли два, три и более граждан, при этом соперничество и исключаемость в его потреблении не допускаются, то есть все равны в применении всех соответствующих норм этого законодательства. Долг государства состоит не просто в том, чтобы создать названное чистое общественное благо само по себе, а сформировать именно такое экономическое законодательство, которое бы стимулировало конкуренцию, прежде всего на ресурсных рынках, и обеспечивало достаточный контроль над внешними эффектами (особенно отрицательными). Результатом такого подхода станет создание благоприятных условий для развития экономической деятельности в стране, достижение и поддержание экономической эффективности. Подобная политика государства уже сама по себе может стать действенным средством предупреждения экономической преступности и ее профилактики.