Дипломатия великих держав накануне войны

Положение двух коалиций - Антанты и Тройственного Союза - накануне войны было различным.

К 1914 г. державы, возглавляемые Германией, достигли пика своего могущества. Ось Берлин-Вена сохраняла военно-экономическое преобладание над своими континентальными соперниками, Россией и Францией. Отдавая себе отчет в мощи германского колосса, Париж и Петербург были готовы идти на уступки Берлину на Ближнем Востоке и в Марокко. Однако был предел, дальше которого русские и французы отступать были не готовы, и в Берлине и в Вене поняли это слишком поздно.

Германские и (особенно) австро-венгерские правящие круги отдавали себе отчет в том, что время работает против Центральных держав. Но в Берлине далеко не все были в восторге от той авантюры, в которую Германия оказалась втянутой благодаря политике своего младшего партнера, который к тому же (в Берлине на сей счет не было особых сомнений) разваливался на части. Однако верх взяли соображения о том, что если уж дело дойдет до войны, то, по словам Бетмана-Гольвега, пусть уж она разразиться сейчас, чем через год или два, когда Антанта будет сильнее.

Отсюда - безоглядная поддержка Австро-Венгрии со стороны Германии после сараевского инцидента. 28 июня 1914 г. сербский националист Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда. Разумеется, Принцип не был террористом-одиночкой - он был активистом сербской националистической организации «Млада Босна», выступавшей за образование "Великой Сербии", которая должна была включать не только собственно Сербию, но и ряд других югославянских земель. Большую помощь эта организация получала от высокопоставленных офицеров сербской военной разведки. Есть сведения, что и сербский премьер Пашич был проинформирован об этом заговоре. Во всяком случае, австро-венгерская политика на Балканах напрямую сталкивалась с великосербскими притязаниями и, более того - угрожала независимости Королевства Сербии.

Аннексия Сербии (или ее превращение в вассала Австро-Венгрии) означала бы, что Центральные державы (через территорию союзной Болгарии и полувассальной Турции) получают возможность установить прямое железнодорожное сообщение Берлин - Багдад (а оттуда было недалеко до Индии и Русского Туркестана). Таким образом, утрата Сербией независимости означала бы резкое изменение геостратегической ситуации в мире не в пользу Антанты.

23 июля - австрийский ультиматум Сербии. От Белграда требовали согласиться с проведением австрийской карательной акции на сербской территории. Это требование, несовместимое с суверенитетом Сербии, было отклонено, хотя ответ Белграда на демарш Вены был выдержан в примирительных тонах. 25 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Никто не сомневался в том, что маленькая Сербия в одиночку не устоит против великой державы, и только поддержка России может ее спасти.

Таким образом, великая держава - Австрия - начала мобилизацию. В ответ Россия объявила 28 июля о мобилизации Одесского, Киевского, Московского и Казанского военных округов. Проблема, однако, состояла в том, у России не было планов частичной мобилизации, только против Австро-Венгрии. Был лишь план всеобщей мобилизации. А русская мобилизация, проведенная до начала германской, означала срыв плана Шлиффена. Отсюда - ультиматум Германии о немедленном прекращении военных приготовлений России. В Берлине были уверены, что Россия уступит. Эта уверенность была основана на убеждении в том, что Англия предпочтет не вмешиваться в разгорающийся конфликт - а Россия и Франция сами по себе, без британской помощи, были намного слабее Центральных держав.

30 июля 1914 г. в России была объявлена всеобщая мобилизация. Николай II колебался и даже отменил было это решение, но под давлением начальника генштаба Янушкевича и министра иностранных дел Сазонова уступил. На другой день Вильгельм послал Николаю телеграмму с просьбой приостановить мобилизацию, обещая свое посредничество в конфликте между Россией и Австрией, угрожая в противном случае объявить всеобщую мобилизацию в Германии. В ответной телеграмме Николай II выразил надежду на то, что мобилизация в России и Германии «не означают войны».

Однако военные планы Берлина («план Шлиффена») требовали немедленного нападения на Францию, прежде чем будет завершена мобилизация в России. 1 августа Германия объявила всеобщую мобилизацию, немецкий посол в Петербурге вручил ноту об объявлении Германией войны России.

Только в конце июля - начале августа Вильгельм и его окружение начали с ужасом понимать, у какой пропасти они оказались. 29 июля руководитель МИД Великобритании Э. Грей заявил, что, если в конфликт будет втянута Франция, то Англия, «может быть, вынуждено будет принять немедленные решения», и «если война вспыхнет, то это будет величайшая катастрофа, которую когда-либо видел мир».

Между тем в тот же день, когда Германия объявила войну России (1 августа), из Лондона пришли, казалось, успокоительные известия: посол Лихновски сообщил, что Англия готова сохранить нейтралитет в предстоящей войне и даже обеспечить нейтралитет Франции - если только Германия не нападет на Францию. Эта вызвало радость у германской правящей верхушки: вместо войны на два фронта с неясными перспективами - война против одной России, которая, конечно же, не устоит. Начальник генштаба Мольтке-мл. получил приказ - всеми войсками двинуться на Восток. Однако он четко дал понять кайзеру, что с началом войны реальная власть в стране принадлежит уже не Гогенцоллернам, а военным. Он отказался выполнять этот приказ на том основании, что он противоречит планам генштаба (т.е. «плану Шлиффена»), а изменить эти планы в короткий срок не представляется возможным. Кайзер был вынужден уступить, и германские войска получили приказ выдвигаться к французской границе.

3 августа германские войска - в точном соответствии с «планом Шлиффена» - без объявления войны вторглись в Бельгию (под смехотворным предлогом о том, будто Франция собирается ввести свои войска на территорию королевства). В тот же день война была объявлена Франции (под надуманным предлогом, будто французы вторглись на немецкую территорию). В этих условиях не приходилось рассчитывать всерьез на сохранение британского нейтралитета в начавшейся войне. В тот же день Лихновски был вызван в британский Форин Оффис. Грей заявил Лихновски, что если до 24.00 германские войска не будут выведены из Бельгии, Англияия будет считать себя в состоянии войны с Германией.

Тейлор пишет об этом: «Немцы жаловались, что в 1914 году войну не удалось локализовать; но этому помешала стратегия Шлиффена. Он не желал довольствоваться ничем, кроме полной победы, и тем самым обрек Германию на полное поражение».

Отношения в Антанте. Война приобрела тотальный характер, который был немыслим в предшествовавшие эпохи. Для европейского концерта была присуща тенденция к ограничению политический целей великих держав во время войны: державы могли стремиться к улучшению своего положения, но не к полному уничтожению своих противников - именно в этом видели основатели Венской системы, наученные горьким опытом наполеоновских войн, залог политической стабильности в Европе.

Только в ходе первой мировой войны - впервые со времен Наполеона - враждебные коалиции начали ставить решительные цели, предусматривавшие уничтожение своих соперников в качестве великих держав. Десятки миллионов были поставлены под ружье, экономика была переведена на военные рельсы.Впервые - со времен войн французской революции - значительную роль в вооруженной борьбе начал играть идеологический фактор. Так, Антанта провозгласила своей целью борьбу за цивилизацию, против прусского милитаризма; в свою очередь, Германия объявила о борьбе за культуру.

Не менее решительные цели ставила перед собой и дипломатия Антанты и Центральных держав.

Три великие европейские державы - Англия, Россия, Франция, - вступившие в июле-августе 1914 г. в борьбу против общего врага, не имели на момент начала военных действий даже союзного договора. Союзными обязательствами были связаны лишь Россия и Франция, у Англии же не было никакого письменного договора, обязывающего ее вступить в войну совместно с Россией и Францией - и именно это обстоятельство во многом и ввело Берлин в заблуждение относительно намерений Англии.

5 сентября - англо-франко-российское соглашение: вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Но, несмотря на это, Англия, Россия и Франция не раскрывали друг другу своей стратегии и не пытались координировать свои действия. Между союзниками сохранялись серьезные разногласия, Париж и Петербург подозревали друг друга в тайных намерениях заключить сепаратный мир. Основания для таких подозрений были - царская элита была в основном германофильской; во французском и британском общественном мнении были традиционно сильны русофобские настроения.

Серьезные разногласия между союзниками вызывали планы послевоенного устройства Европы. Так, требования России о разделе Порты (нота Сазонова от 4 марта 1915 г.) вызвали недовольство в Париже. Там полагали, что, в то время как Франция выносит главную тяжесть борьбы, Россия и Англия будут делить Турцию, а Франция останется ни с чем. Только 10 апреля французы неохотно согласились с тем, что Проливы будут включены в состав России «при условии, что война будет доведена до победного конца и что Франция и Англия осуществят свои цели на Востоке, равно как и в других местах».

Январь 1916 г. - тайное соглашение Сайкс-Пико (Сирия должна была стать французской, Месопотамия - британской колонией). России пообещали Турецкую Армению и Курдистан.

Антанта была озабочена и расширением круга союзников. Уже к декабрю 1914 г. Россия уведомила своих союзников об истощении запасов, подготовленных к войне. Особенно тревожным было истощение запасов снарядов: их расход снарядов оказался в 10 раз большим, чем полагали перед войной.

Отсюда - стремление союзников по Антанте привлечь к своей коалиции возможно большее число стран, с тем, чтобы компенсировать слабость русского союзника. Важнейшим дипломатическим успехом Антанты в 1915 г. было вступление в войну с Италии (никто тогда не знал, что дипломатические триумфы, вроде вступления в войну Италии и Румынии чреваты военными неудачами).

У этих малых европейских держав реальные военные возможности находились в обратной пропорции к их аннексионистским притязаниям. В частности, Италия требовала Тироль, Триест, Далматинское побережье, колониальные уступки в Африке, образование в центральной Албании автономного княжества и заем в сумме 50 млн. ф. ст. И все это при условии того, что Россия не ослабит своего нажима на галицийском фронте, а англо-французский флот поможет в борьбе против австрийского

Проблема заключалась даже не столько в необъятности итальянских аппетитов. Претензии Италии на земли, заселенные южными славянами, были неприемлемы для России союзницы Сербии.

Этот торг вокруг вступления Италии в войну не был секретом для Берлина и Вены, и там постарались пойти на уступки Италии, чтобы избежать ее перехода на сторону Антанты. 8 марта 1915 г. в Вене было принято решение о предоставлении Италии территориальных уступок даже за счет собственных владений. В этих условиях Россия была вынуждена согласиться на передачу Италии значительной части населенной славянами Далмации. 26 апреля 1915 г. был, наконец, подписан в Лондоне договор между Римом и державами Антанты, а 3 мая Италия расторгла договор о Тройственном союзе.

Бюлов заставил (9 мая) австрийского посла подписать заявление, что Австро-Венгрия готова уступить Италии Тироль, Градиску, западный берег Изонцо, сделать Триест вольным городом и заявить о своей незаинтересованности в Албании. Однако было поздно - Антанта развернула в Италии кампанию за вступление Италии в войну, в результате чего итальянский парламент предоставил правительству чрезвычайные полномочия (20 мая 1915 г.), а 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии.

Как показали, однако, дальнейшие события, участие Италии в войне не принесло особого облегчения Антанте напротив, возник новый фронт, который также надо было удерживать любой ценой, особенно после катастрофы под Капоретто (ноябрь 1917 г.). В то же время выступление Италии на стороне Центральных держав было маловероятно, ввиду господства в Средиземном море англо-французского флота и экономической зависимости Италии от Антанты. Видимо, наиболее выгодным решением для Лондона и Парижа был бы нейтралитет Италии, но понять это в атмосфере 1915 г. было трудно.

Точно так же Антанте было трудно понять, что Румыния принесет гораздо больше пользы, оставаясь нейтральной. За вступлением Румынии в войну (28 августа 1916 г., после Брусиловского прорыва, когда, казалось, дни Австро-Венгрии сочтены) последовал ее молниеносный разгром (ноябрь-декабрь 1916 г.), после чего России пришлось выделить войска еще и для румынского фронта.

По мнению Тейлора, союз с Румынией был последней попыткой Антанты вовлечь в войну малую державу. Она по-прежнему стремилась лишь к случайному пополнению людских резервов, не понималя, что война превратилась в конфликт исключительно между великими державами. Всякий союз с малой страной означал дополнительное бремя, а не приобретение. Секрет успеха Германии, пока он длился, состоял в том, что у нее было меньше союзников и обращалась она с ними, как с подчиненными

Важнейшей проблемой Антанты оставалась и координация усилий. Англия, Франция и Россия были разделены не только Центральными державами; различным было их экономическое, политическое и военно-стратегическое положение. Соответственно, различался и их подход к союзной стратегии.

На территорию Англии не вторгались германские войска, поэтому Лондон мог спокойно придерживаться стратегии изнурения Германии за счет морской блокады, привлечения новых союзников, постепенного наращивания мощи союзных армий и флотов. Лондон крайне осторожно относился к планам радикального ослабления Германии после победы. Там хотели бы уничтожить германский флот и разделить немецкие колонии, однако передавать левый берег Рейна французам англичане не хотели; скорее, они были готовы присоединить прирейнские области Германии к Бельгии и Люксембургу.

Иная ситуация была у Франции, значительная часть экономического потенциала которой была утрачена в результате германской оккупации. Отсюда стремление добиться скорейшего сокрушения немецкой мощи. При этом Париж хотел бы нанести Германии такой удар, чтобы она никогда уже не оправилась. Вот почему французы требовали создания на левом берегу Рейна буферной зоны под своим неограниченным влиянием (возврат Эльзаса и Лотарингии Франции считался делом решенным).

Но особенно трудным было положение России. Если Англия и Франция могли прийти на помощь друг другу и воспользоваться колоссальным американским экономическим потенциалом, то в случае с Россией это исключалось. С началом войны невозможным стало морское сообщение по Балтике, а с вступлением Турции в войну (ноябрб 1914 г.) и по Черному морю, т.е. исключалось регулярное снабжение России военными материалами, а без этого российская армия оказывалась в отчаянном положении. Вот почему Тейлор считает вступление Турции в войну таким же решающим событием в войне, что и битва на Марне: если поражение на Марне означало срыв блицкрига и затяжную войну, в которой Германия не могла не проиграть, то присоединение Турции к Четверному союзу исключало нормальное снабжение русской армии. Снарядный голод начал сказываться уже в конце 1914 г.; а в 1915 г. русские потерпели ряд тяжелых поражений. Определенное количество материалов союзники поставляли через Мурманск, но из-за трудностей с транспортом многие грузы там и застряли. В 1915 г. союзники поставили России лишь 1,2 млн. снарядов - 1/6 ежемесячного производства снарядов Германией.

Большое значение имела и финансовая зависимость России от союзников - за время войны внешний долг России вырос на 6 млрд. руб. Это означало утрату финансово-экономической независимости страны. Последствиями ослабления позиций России в Антанте стало то, что она (как, впрочем, и Франция) была вынуждена согласиться, чтобы российские закупки в США шли под британским контролем. Кроме того, России приходилось расплачиваться за кредиты кровьюсвоих солдат (брусиловский прорыв, посылки русских бригад на западный фронт).

Союзнические конференции (Шантильи, ноябрь 1916 г. и Петроград, январь-февраль 1917 г.) не дали царскому правительству ничего конкретного, кроме посулов на будущее; в обмен на эти посулы от измученной России требовали уже весной 1917 г. перехода в решительное наступление.

Правда, в марте 1917 г. наметилось сближение позиций Петрограда и Парижа по вопросу о разделе Германии. Россия поддержала Францию в ее претензиях на Эльзас-Лотарингию и Саарский угольный бассейн; остальные германские земли на берегу Рейна должны были составить «автономное и нейтрализованное государство», которое должно будет занято французскими войсками до выполнения Германией всех требований будущего мирного договора. В ответ на это Париж признавал англо-русское соглашение о Константинополе и проливах, а также свободу России в определении ее западных границ (т.е., образование «целокупной Польши» под скипетром русского царя). Но эта сделка вызвала недовольство Лондона, который не желал столь значительного усиления Франции и ослабления Германии.

Революция в России вызвала прогрессирующее ослабление России и ослабление ее позиций в Антанте. Резко сократился объем кредитов Временному правительству; ряд дипломатических вопросов (итальянские притязания на Смирну; греческий вопрос) решались без Петрограда. Осенью 1917 г. начался раздел России на сферы влияния ее союзников по Антанте: США на себя брали реорганизацию железных дорог, Англия - морской транспорт, Франция - армию. 23 декабря 1917 г. заключено секретное франко-британское соглашение о разделе «зон действия» в России на случай ее выхода из войны - к французской зоне были отнесены Бессарабия, Украина и Крым, к британской - Кавказ, Кубань и Дон.

На всем протяжении войны Англия и Франция опасались, что Россия может заключить сепаратный мир с немцами. Активная поддержка февральского переворота со стороны английского и французского послов и объяснялась опасениями по поводу германофильских настроений при царском дворе.

Победившая в октябре 1917 г. в России большевистская партия исходила из того, что октябрьский переворот - лишь первая фаза мировой революции, которая должна образовать «Земношарую Республику Советов». Отсюда содержащиеся в «Декрете о мире» предложения воюющим народам установить «демократический мир без аннексий и контрибуций». Но надежды на «сознательность пролетариев всех стран» оказались несостоятельными, и СНК пришлось вести сепаратные переговоры с Германией в крайне неблагоприятных обстоятельствах: в условиях начавшейся в России гражданской войны, распада страны и нежелания Антанты иметь дело с большевистским режимом.

Отношения в Четверном союзе. Поскольку соотношение сил между Германией и ее союзниками (даже Австро-Венгрией!) было совершенно несопоставимым, все они находились в очень высокой степени зависимости от Берлина, о чем свидетельствует, в частности, попытка канцлера Бетман-Гольвега не допустить вступления Италии в войну за счет территориальных уступок со стороны Австрии. Но по мере осложнения положения противоречия нарастали и в Четверном союзе.

По мере усиления британской морской блокады нарастали экономические трудности Германии и ее союзников. Особенно осложнилось положение Германии после вступления в войну Италии.

Первыми взбунтовались австрийцы. 14 августа 1918 г. император Карл заявил Вильгельму о необходимости начала переговоров с Антантой, поскольку новой военной зимы Австро-Венгрия не выдержит. Ровно месяц спустя министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Буриан выступил с нотой о созыве конференции для обсуждения вопроса о мире. Это предложение было отвергнуто Антантой.

Союзники не торопились начинать переговоры, предпочитая наблюдать развал Четверного союза. 3 ноября окончательно сдались Австрия и Венгрия. Положение Германии стало безнадежным.

Антанта в полной мере (в Компьене и Версале) воспользовалась этим безнадежным положением поверженного врага. Но германская дипломатия несет немалую долю ответственности за крайнее ожесточение ее врагов, которые принудили немцев к полной капитуляции - на протяжении всей войны немцы выдвигали совершенно неприемлемые для Антанты предложения о мире. Например, по условиям, предложенным Германией 31 января 1917 г., Берлин требовал себе колоний, которые соответствовали бы численности ее населения и ее экономическим интересам. Оккупированные области Бельгии и Франции Германия соглашалась освободить, но при условии «исправления границ» (с учетом немецких интересов), а также денежной компенсации. 5 ноября 1916 г. Германия и Австро-Венгрия издали декларацию о создании «независимой» Польши, но только из польских губерний, отвоеванных у России.

На самом деле планы Центральных держав шли еще дальше; предполагалось радикально ослабить Францию, превратить Бельгию в зависимое государство, оттеснить Россию на восток. Главной целью немцев в войне было создание «Срединной Европы» в духе Пангерманского союза.

Непомерные немецкие аппетиты свидетельствовали о том, что Берлин не собирается идти на компромиссы. Ведь еще 1 августа 1918 г. Вильгельм II объявил, что самое страшное уже позади, и победа - не за горами. Поэтому внезапная просьба германского правительства о мире (5 октября 1918 г.), произвела в Германии ошеломляющее впечатление. Но еще меньше доверяли Берлину союзники по Антанте, которые в каждой мирном зондаже Центральных держав видели провокацию и подвох.

США, вложив в Антанту миллиарды долларов, не могли допустить ее гибели. Уже в 1914 г. настроения в Штатах начали постепенно меняться не в пользу Германии; этому помогли не только успехи британской пропаганды, но и зверства германской военщины в Бельгии (в частности, разрушение старинного университетского города Лувена). Однако серьезные сдвиги на политическом уровне начали проявляться лишь в 1915 г.: Вашингтон фактически смирился с британской морской блокадой Германии и Центральных держав, а с другой выступил решительно против германской подводной войны.

Потопление английского лайнера Лузитания с 128 американцами на борту было удобным предлогом для дальнейшего охлаждения американо-германских настроений. Истинной же причиной поворота во внешней политике США была неудача их посреднических усилий в январе-марте 1915 г., направленных на поиск мирного решения мирового кризиса. Поездка полковника Хауза, личного представителя президента Вильсона, в Европу закончилась безрезультатно во многом ввиду позиции Берлина, который выдвинул совершенно неприемлемые условия своего участия в международной конференции под американским председательством (немцы требовали от Франции уплаты репараций, сохранения под своим контролем важнейших объектов в Бельгии, передачи части Бельгийского Конго и т.д.).

Через год полковник Хауз апробировал «план мира» - предложения о созыве мирной конференции на условиях, одобренных Антантой и неприемлемых для Германии. 22 февраля 1916 г. Грей и Хауз даже подписали секретный меморандум о возможном вступлении США в войну по просьбе Англии и Франции. Однако этот меморандум не означал, что США присоединились к Антанте: Америка должна была вступить в войну и послать свои войска в Европу, чтобы с ней начали считаться как с союзной великой державой. В 1916 г. об этом не могло быть и речи: в США шла предвыборная кампания, и президент Вильсон, учитывая общественные настроения, выступал под антивоенными лозунгами.

После завершения предвыборной кампании Вильсон резко активизировал политику на европейском направлении. 18 декабря он обратился с нотой к воюющим сторонам определить свои цели для будущей мирной конференции. И Центральные державы, и Антанта, будучи уверенными в победе, выдвинули совершенно неприемлемые для противоположной стороны предложения.

Но Берлин в конце 1916 - начале 1917 гг. сделал все, чтобы настроить против себя американцев:

1.8 января 1917 г. Германия приняла решение начать неограниченную подводную войну.

2. Германия попыталась создать на территории США разведывательно-диверсионную сеть, целью которой был срыв американских поставок Антанте. Был организован ряд диверсий на американских военных заводах и пароходах. Они не могли повлиять на масштабы американского производства и торговли, но зато они настроили значительную часть американского населения против Германии.

3. Последней каплей, переполнившей чашу терпения американцев, была телеграмма Циммермана 16 января 1917 г. А. Циммерман, статс-секретарь германского МИДа, предлагал германскому послу в Мексике побудить Мексику напасть на США и отторгнуть у них Техас, Нью-Мексико и Аризону. Мексике предлагалось также вовлечь в этот альянс и Японию. По мнению историков, из всех глупостей, совершенных германской внешней политикой на протяжении первой мировой, глупость Циммермана была самой выдающейся. Теперь даже самые закоренелые англофобы и германофилы в Америке были вынуждены замолчать - вступление Америки в войну на стороне Антанты было предрешено.

В Берлине роковым образом недооценили мощь США - именно этим объясняется легкомыслие германской правящей верхушки в ее политике на американском направлении. Так, глава германского военно-морского штаба адмирал фон Хольцендорф писал: «Если правительство Соединенных Штатов вступит в войну, оно одним махом потеряет источник торгового процветания, который дал Соединенным Штатам нынешнюю растущую политическую значимость. Они стоят лицом к лицу с японской угрозой; они не могут ни причинить нам материального ущерба, ни предоставить материальных преимуществ нашим врагам. С другой стороны, я даю гарантию, что подводные лодки приведут нас к победе».

Революционные события в России (март 1917 г.) до основания потрясли восточный фронт и поставили под вопрос победу Антанты. В этих условиях развал России, казалось, делал победу Четверного союза более чем вероятным. Но победа Германии совершенно не отвечала интересам США, ибо в этом случае было бы нарушено не только европейское, но и мировое равновесие. Вступление США в войну становилось, таким образом, неизбежным. Это была величайшая дипломатическая победа Антанты – и величайшее поражение Центральных держав, которое и предопределило их поражение в войне.

Мировая война завершалась совсем не так, как думали политики, военные и дипломаты. Посрамлены были не только генералы, которые, как всегда, готовились к прошлой войне; но и дипломаты, которые рассчитывали, как всегда, решить все проблемы в привычном формате «европейского концерта».

Войну не удалось локализовать во времени и пространстве: она стала не только мировой, но и затяжной. Силы европейских держав были истощены до предела, и одна из военно-политических группировок, на которые была расколота Европа, а именно Антанта, была вынуждена апеллировать за экономической, а впоследствии и военно-политической поддержкой к внеевропейской силе - США.

Т.е., в ходе войны Англия была вынуждена уступить некоторые из функций мирового гегемона США.

Почему немцам не удалось локализовать первую мировую войну и предотвратить вмешательство Великобритании на стороне Антанты?

В чем причина разногласий между союзниками по Антанте на протяжении мировой войны?

Каковы основные цели дипломатии Четверного союза на протяжении войны?

В чем причина вступления США в войну?

Итоги войны. Европа вынесла все военные тяготы, неевропейские центры силы, и прежде всего США и Япония, извлекли максимальные выгоды из разразившейся катастрофы.

Материальные и людские потери в результате первой мировой войны (1914-1919)

Страны	Военные расходы (в ценах 1913 г., млрд. долл.)	Количество мобилизованных (млн.)	Людские потери (млн. чел.)
Англия	23,0	9,5	0,7
Франция	9,3	8,2	1,3
Россия	5,4	13,0	1,7
США	17,1	3,8	0,07
Германия	19,9	13,25	1,8

К 10 млн. убитых следует прибавить 18 млн. умерших в результате эпидемии «испанки».