Священное, миф и ритуал в формировании человека

Общим местом антрополого-этнологических исследований стало утверждение о целостном восприятии мира архаическим человеком, то есть таком восприятии, при котором мир представлялся как единый космос, все части которого взаимосвязаны и живут своей внутренней жизнью. Ограничиваясь в своем быту кочевника только самым необходимым, такой человек и обходился только самым необходимым. Но среди этого необходимого самым драгоценным его достоянием оказывались верования и мифы – с ними архаический человек не расставался никогда. Сами верования и мифы в качестве стремления понять и объяснить мир возникали не только как плод обыкновенной человеческой любознательности, в их основе лежало еще и волевое начало как стремление овладеть и управлять миром. Именно познание как средство власти оказалось одной из первейших потребностей архаического человека.

Можно говорить, что это познание было исключительно религиозным, а в основании религии лежит понятие священного. Есть довольно веские основания утверждать, что мышление современного западного человека и мышление человека архаического отличаются друг от друга не структурой или качеством, а исключительно содержанием. Отсюда становится понятным, почему аборигены Австралии, которые еще совсем недавно жили исключительно охотой и собирательством и не имели своей письменности, так же, как и индейские племена Северной Америки, оказались вполне подготовленными к усвоению достижений современной цивилизации. Различие, таким образом, простирается вовсе не между образами мышления этих обществ, находящихся, естественно, на разных уровнях материального развития, а внутри всего человеческого общества, взятого как целое. Человеческое сознание, равно как и сама культура расколоты надвое – на область обыденного (или профанного) и на область священного (или сакрального). Переступая ту грань, что отделяет одну область культурной жизни от другой, человек переживает чудесное превращение, а именно, он начинает мыслить и чувствовать по-другому. Живя до этого в пределах обыденного времени, он с этого мгновения начинает пребывать в ином времени, сакральном, а этому времени присущи свои законы. Теперь он уже выпал из обыденного времени и вошел в мир явлений и событий, длящихся бесконечно и таковыми являются все события мифологии или священной истории. А миф существует, оживает и возобновляется в ритуале. Сам участник архаического ритуала далеко не актер, ибо и в свое м сознании, и в сознании окружающих он превращается в само мифическое существо, или же, точнее, мифическое существо на время ритуала воплощается в нем.

Само представление о священном, возникшее в сознании первобытного человека, стало чем-то подобным религиозному инстинкту, который находит свое воплощение в виде многообразных религиозных представлений. В самом представлении о священном уже заложено отделение от обыденного, повседневного. И эти вычлененные из обыденного пространства области – священные площадки для обрядов, священные области и даже целые священные страны, или же выделенные из потока времени эпохи, наподобие Времени Сновидений австралийских аборигенов, представляют собою исток понимания мира в его религиозном измерении.

В свое время известные исследователи австралийских аборигенов Р. и К. Берндты отмечали, что для определения культуры того или иного народа особое значение приобретает та деятельность, которую люди совершают сверх необходимого для поддержания жизни[82]. Для архаического человека, типичными представителями которого принято считать аборигенов Австралии, почти вся деятельность сверх необходимого связана с духовной жизнью. И здесь преимущественное значение получают магические обряды. Вообще, в условиях быта охотников и собирателей, при низком уровне развития техники и сильной зависимости от природы религиозно-обрядовая деятельность служит одним из средств эмоциональной разрядки. В правильном и тщательном выполнении религиозных предписаний видится самый верный способ обеспечения обычного течения жизни и ограждения себя от всевозможных бедствий и несчастий. Вера в действенность магических средств создает убеждение в способности людей направлять ход событий в определенное русло, как бы «овладевать положением». Поэтому исполнению священных обрядов отдается значительное количество сил и времени и не случайно в австралийских языках связанная с тотемистическими культами деятельность обозначается словами, соответствующими нашим «труд», «работа». Поскольку в архаическом обществе религиозные верования и обряды не существуют сами по себе, мало того, они неразрывно связаны с накопленными положительными знаниями, нравственными представлениями и со всем тем, что именуется духовной культурой общества в целом. В основе религиозного мировоззрения такого общества лежит представление о том, что залог благополучия в обществе в целом, и отдельных людей, и всего их природного окружения – в вечном повторении, неизменном воспроизведении одних и тех же природных и жизненных явлений, человеческих действий. Поэтому главные религиозные предписания требуют строгого следования традициям, верности тому порядку жизни, который считается раз и навсегда установленным мифологическими предками Времени Сновидений[83].

Особое значение приобретает вера во вредоносную и благотворную магию, то есть в колдовство и знахарство. Сами магические обряды, занимающие срединное место в тотемистических представлениях аборигенов Австралии, совершаются сообща и постоянно, в определенной, более или менее жестко установленной последовательности и имеют своей целью благополучие всей общины. В то же время к обрядам колдовства и знахарства, или же к представлениям о них обращаются, как правило, от случая к случаю, по мере надобности, которая нередко бывает обусловлена особыми обстоятельствами, сложившимися во взаимоотношениях отдельных людей, их поступках. Обряды вредоносной или благотворной магии очень часто (пусть даже не всегда) проводятся отдельными людьми по собственному побуждению или же по просьбе других и преследуют они всегда определенные личные цели и направляются на то, чтобы так или иначе повлиять на жизнь отдельных людей.

В литературе довольно давно, много и часто говорится о синкретизме – нерасчлененности и растекаемости (диффузности) составных частей архаического представления о мире. Мало того, религиозные верования и религиозная практика имеют в этом обществе существенно иное значение, чем на более поздних уровнях общественного бытия. В самом синкретическом сознании архаического человека одним из наиболее первичных, простейших и всеобщих представлений является представление о всеобщей таинственной, могущественной силе, которая у меланез и йцев называется «мана», у ир о ков – «оренда», у сиу – «ваконда», у алгонк и нов – «маниту», у малайцев – «крамат», у ар а нда – «арунгкильта». Эта сила присуща как людям, так и вещам, как живому, так мертвому. Происхождение этого представления коренится, по-видимому, в самых глубинах нерасчленённых представлений, свойственных архаическому сознанию. Иначе говоря, оно свойственно наиболее ранним ступеням развития религиозного сознания. Поэтому научное определение дать им довольно трудно.

Все, что в смысле положительном воспринимается архаическим человеком как «мана», в смысле отрицательном воспринимается как «табу». Табу, таким образом, оказывается чем-то вроде тени «мана». «Табу» становится все, что обладает «мана». Запреты – «табу» являются в определенном смысле правилами общественного поведения, мало того, само нарушение «табу» порою представляет собою общественное учреждение.