Часть 13

Том немного послонялся по улицам и, окончательно замёрзнув, пошёл домой.

На душе у него было более чем странно. Да, он сам полез к Биллу целоваться, причём, непонятно зачем. Но то, что произошло после… Это вообще не укладывалось в голове старшего. Это было то, что ему больше всего на свете не хотелось увидеть. Он не хотел видеть никакой пошлости в своём близнеце, и это было очень странно, но уже привычно. Том так сильно любил своего милого и ласкового младшего братика, что ему каждый раз было больно осознавать, что он может быть и совсем другим. Соблазнительной и очень уверенной в себе бл*дью. Сомнения наступают у него только потом. Они наступили у него и в этот раз – Том это видел по родному растерянному лицу.

Старший вложил в этот поцелуй свой особый смысл, и сейчас он боялся того, что Билл воспринял всё это лишь как банальную страсть. Очень боялся. Не было у него страсти к брату, было только желание дарить ласку и тепло. Том вспомнил лицо распалённого от его поцелуев и сдержанно постанывающего брюнета, а также свои чувства в этот момент. Не было страсти?..

Парень едва не взвыл от раздирающих его голову мыслей. Сейчас не хотелось думать вообще ни о чём. Хотелось просто лечь и заснуть, а там… Утро вечера мудренее.

Том вошёл в квартиру. На кухне включен свет. Парень прямиком направился в свою комнату. Взял чистую одежду, зашёл в ванную. Быстро, буквально за три минуты принял душ и вышел. Очень некстати захотелось горячего чая. Нет, нельзя. На кухне Билл. Не нужно сейчас его видеть. Не нужно сейчас братьям попадаться друг другу на глаза.

Вообще, было очень странным то, что младший прямиком пошёл домой. Может, он и не дома вовсе, а свет на кухне совершенно случайно остался включенным?

Решив проверить этот довод, Том пошёл в прихожую, чтобы посмотреть, стоят ли ботинки брата там. Ага, конечно, так он и посмотрел. Тут стояла куча всевозможных ботинок, сапог и кедов, а старший хоть убей не помнил, какую пару надевал близнец сегодня. Том вздохнул и, проклиная собственное отсутствие всякой выдержки, всё-таки заглянул на кухню.

Билл и вправду был там. Сидел за столом, поджав под себя ноги. Пил что-то, обхватив кружку обеими руками. Бл*ть, как мило-то…

Старший, ещё раз вздохнув, прошёл к плите. Дотронулся костяшками пальцев чайника – вскипячён совсем недавно. Значит, Билл пьёт чай. Именно в этот момент Тома ужасно взбесило то, что близнецовая связь проявляется даже в таких дурацких мелочах. В одно и то же время захотелось чаю. Подумать только.

Молча налив себе в чашку кипятка и сунув в неё чайный пакетик, Том сел за стол. Билл не реагировал. Лишь задумчиво смотрел в окно, мелкими глотками отхлёбывая от чашки горячий чай. Волнение выдавали лишь пальцы, которыми он, сам не отдавая себе в этом отчёта, теребил керамическую ручку. Влажные волосы были рассыпаны по узким плечам, макияж смыт, а одет брюнет был в зелёную пижаму, в которой он всегда ходил дома.

Братья не показывали никаких эмоций относительно друг друга. Это было не ново для них. Они так жили вот уже около семи месяцев.

И Тома это раздражало, страшно раздражало.

Он понимал, что всё могло бы сложиться хорошо, если бы не этот его порыв. Вечер мог бы закончиться окончательным примирением, но старший сам всё испортил. Причём, опираясь непонятно на какие доводы. Да даже не было никаких доводов. Просто… Х*р знает, что на него нашло…

А Билл… Глупо было винить Билла. Из головы Тома ни на секунду не вылетала мысль о влюблённости брата в него, как он ни пытался её прогнать. Пытался игнорировать этот факт вообще, и попытки не прошли даром – начало очень даже получаться, но в один момент банально сорвало все предохранители. И вот во что это вылилось.

И у младшего тоже сорвало все тормоза в момент, когда его так трепетно прижимал к себе самый любимый и желанный человек. Они оба, наконец, дали волю своим чувствам, но это опять же не привело ни к чему хорошему. Тому казалось, что они зашли в самый натуральный тупик.

Он снова посмотрел на лицо близнеца. С первого взгляда казалось, что младший абсолютно спокоен, но, приглядевшись, было легко понять, что он очень напряжён. Всё это время он сидел, уставившись в одну точку где-то за окном, и едва заметно покусывал щёки с обратной стороны. Чай был давно выпит, и сейчас Билл просто сидел за столом, грея ладони об ещё тёплую, но уже нещадно остывающую керамику.

Том поднялся, помыл свою чашку и снова посмотрел на брата. Не выдержал. Подошёл к нему со спины и, наклонившись, аккуратно обнял. Билл не шелохнулся, но старшему это было и не нужно. Он чувствовал тепло родного тела, и ему очень не хотелось с ним расставаться. Хотелось сильнее прижать к себе близнеца, долго-долго гладить его спину и шептать в маленькое ушко, что всё обязательно будет хорошо. Успокаивать этим скорее не его, а себя самого. Только вот сам Том уже и не знал, что такое «хорошо». Он полностью потерял значение этого слова. Ему казалось, что хорошо было только тогда, до ссоры с Биллом. Но даже если бы сейчас всё вернулось на круги своя, Том вряд ли бы почувствовал облегчение. Казалось, что всё это время, пропитанное ссорами, обидами, истериками, полным игнором, оставило в его душе такой глубокий след, который не затянется даже с годами спокойной жизни. Он не мог представить себе такого стечения обстоятельств, при котором он бы сказал себе: «Жизнь налаживается». Ему казалось, что она уже никогда не наладится просто потому, что он не знает, чего он от неё хочет. Ему казалось, что уже при любом раскладе радость к жизни никогда не вернётся.
Кажется, это называется депрессией? Докатился…

Все эти мысли промелькнули у него в голове за считанные доли секунды, и он прервал объятия с таким сейчас статуеобразным Биллом. Потрепал волосы и, нежно чмокнув в макушку, вышел из кухни. Он хотел что-нибудь сказать. «Спокойной ночи» или «Не обижайся на меня» или ещё что-нибудь, неважно. Важно лишь то, что он так ничего и не сказал из-за противного кома в горле, который появился в самый неподходящий момент.

Том зашёл в свою комнату, разделся и лёг в кровать. Мысли душили. Все картины этой дурацкой сцены в туалете вновь поплыли перед глазами. Он тщательно анализировал их, пытаясь вспомнить, что чувствовал в моменты, когда целовал Билла. Учащённое дыхание брата, вкус его языка… Том позорно отметил, что по спине его пробежали мурашки, а в трусах всё как-то подозрительно начало напрягаться. П*здец. Дожили.

Это всё лишь временное помутнение, это всё пройдёт. Парень попытался вспомнить что-нибудь очень мерзкое. Два огромных волосатых итальянца, мерзко засасывающих шею Билла… Шею. Билла. И как Том об этом мог забыть во время поцелуя? Х*ев первооткрыватель нашёлся, как же. Просто пьяный малолетний м*дак, который нафантазировал себе всякой сопливой брехни, чтобы было интереснее. Пелена очарования начала сползать. Вернее, сполз лишь её край, а остальное Том, воодушевившись, принялся стягивать сам.

Это мерзко. Это не может возбуждать. Это тело до него ласкали ещё десятки мужиков. Нет! Это не тело! Это Билл, у которого есть и мысли, и душа, которые Том так не хочет терять. Он не может видеть в брате лишь тело, и в этом была вся фишка.

Там снова зашёл в тупик, но уже совсем в другой. Первый тупик тогда, на кухне, казался ещё не таким опасным. Том попытался развернуться и пойти туда, откуда пришёл, но и там, дойдя до придела, наткнулся на глухую стену. П*здец.

Уснуть катастрофически не получалось. Очень хотелось обнять Билла. Просто до дрожи хотелось почувствовать его тёплое тело, льнущее в ответ. Тогда бы Том точно заснул – он в этом не сомневался.
Вообще, для близнецов было нормой – обнявшись, спать в одной постели. Она оба в такие моменты чувствовали какое-то невероятно сильное ощущение единства, которое грело их так, как не греет ничто другое. И им всё это не казалось странным – они привыкли к этой близости с детства и не собирались отвыкать от неё сейчас. «Хотя надо бы, - думал в этот момент Том. – Пора».

Парень сел на кровати и закурил. Всё его нутро просто щекотало болезненное желание снова пойти к брату. Он знал, что Биллу сейчас плохо. Чувствовал.

Не выдержав, Том встал, выкинул окурок в окно и направился на кухню. Там горел свет, но в комнате никого не было. Увидев приоткрытую балконную дверь, старший тихонько проскользнул внутрь.

Билл стоял и курил. Его взгляд, направленный в окно, был таким заинтересованным, что Тому даже стало обидно. Он бы даже не отказался сейчас на минутку побыть этим звёздным небом, чтобы поймать на себе вот такой отчуждённый и будто бы обнажающий всю душу взгляд брата.

Том стоял за спиной брюнета, борясь с желанием податься вперёд и, прикоснувшись своей грудью к худой ссутуленной спине, заключить в объятия родное хрупкое тело.

Старший уже начал замерзать. Билл приоткрыл окно и, выкинув в него окурок, закрыл обратно. Развернулся, явно собираясь выйти. Том встретился с ним взглядом и увидел, как предательски нервно дрожат губы его близнеца. Несколько мгновений недоверчивых взглядов, и уже непонятно, кто кого обнял первый.

Они простояли так минут пять, пока оба окончательно не заколели. Том уткнулся носом в шею близнеца, а тот лишь тяжело и неровно дышал ему в ухо.

- Ты замёрз, - как-то очень мягко нарушил ступор Билл, поглаживая крепкую спину брата, кожа на которой уже сплошь покрылась мурашками.

Старший лишь благодарно кивнул, и они, не прерывая физического контакта, направились в спальню Тома. Не почему-то, а просто потому, что она была ближе. Улеглись на кровать и снова крепко обнялись. Долго не могли согреться, тесно прижимаясь друг к другу.

- Я боялся, что ты меня отталкиваешь окончательно, - вдруг сказал Билл, зажмурившись и утыкаясь носом в шершавую ладонь брата, которая аккуратно поправила ему волосы, накрывая ими ухо. Младший всегда закрывал уши волосами, когда ложился спать, жалуясь, что иначе они нагло мёрзнут.

- Я тебя никогда не оттолкну окончательно, - тихо, но очень твёрдо сказал Том. - Что бы ни случилось, чтобы я тебе ни сказал, знай, что это просто временный порыв. Я же вообще без тебя не могу… - он сильно-сильно зажмурился, снова чувствуя этот ужасный ком в горле.

Билл робко улыбнулся.

Том знал, что он снова избегает волнующей их обоих темы, но так и не смог ничего сказать.

Братья так и заснули с тяжёлыми камнями на душе. Разница была лишь в том, что сейчас камни всё же были не такими тяжёлыми, как обычно, ведь теперь близнецы снова разделили их на двоих.