Глава 3: Феофан нарушил заповедь святого и впал в тяжкое искушение. Святой карает Феофана, является ему в сонном видении и спасает. Открытие мощей святого 8 мая 1815 г. 2 страница

Запрещение святого стало известным всей Св. Горе, переда­ваясь из рода в род по преданию, так что до последнего времени никто не дерзал более возобновлять попытку взыска­ния св. его мощей. Ныне же, ради Феофана, как объяснил потом святой, попустил он совершиться столь неугодной для него вещи и не возбранил незаповеданной им постройке церкви. Св. мощи неожиданно были обретены и торжественно перене­сены в лавру; в соседней же с пещерою св. Нила келлии Спанон была оставлена лишь часть святого для почтения места, где раньше подвизался святой. Так, вслед за одним делом, противным святому, совершилось и второе, не менее противное его воле, а именно перенесение его священных останков из возлюбленной им безмолвной пещеры в много­людный монастырь.

За все это, как мы увидим ниже, пришлось дать ответ Феофану и пострадать за свое самочиние, ибо он сделал сие, не имея на то повеления святого, и на него пала клятва, положенная в завещании святого. За эту клятву Феофану впоследствии пришлось понести тяжкую эпитимию перед своим пострижением в схиму.

Святой также сказал, каковы были слова той клятвы, ко­торою он заклял, умирая, не касаться его мощей, а именно: «Не воскреснут нечестивии на суд», т. е. те, которые дерзнут нарушить клятву. Сие завещание, как мы видим из слов святого, было написано на дощечке его возлюбленным уче­ником Илией и утверждено над изголовьем гробницы, в пре­достережение тех, которые захотели бы отрыть останки по прошествии трех лет, как то водится на Афоне, и взять их себе в молитвенную память.

Открытие св. мощей привело Феофана еще к одному зло­счастному последствию - к нарушению данной им клятвы не ходить никогда в лавру, ибо он счел себя вправе при перенесении мощей сопровождать их, за что снова подпал под власть злого духа. Наконец, Феофан прогневал святого еще тем, что роздал некоторые бывшие у него частицы мощей прп. Нила на сторону.

_____________

*Очевидно, у Феофана произошли эпилептические припадки, каковое обстоятельство, конечно, стоит в связи с действием сатаны, ибо прп. Нил, в наказание, предал Феофана «сатане во измождение плоти, дабы дух спасся» (ср. Кор. 4, 5).

**Означенный кот, ревностно боровшийся с диаволом, является обличителем нас, грешных, не всегда мужественных в борьбе с сатаной. В журнале «Ребус» (1911 год, № 12, 7 стр.), в статье «Призрак, виденный одновременно человеком и кошкой», рассказывается, как одна кошка, бывшая в комнате со своим хозяином, увидела вместе с ним призрак самоубийцы, несколько лет назад покончившего с собою в сей комнате (т. е. сделавшегося слугой диавола). Дремавшая до появления призрака кошка, увидев призрак, сразу изменила свое положение, перестала мурлыкать, вскочила, сгорбила спину, распустила хвост; вся ее поза выражала ужас и угрозу... Кошка делала отчаянные усилия, чтобы пуститься в бегство; наконец это ей удалось. Чудовищным прыжком обезумевшее животное перескочило через стол, через кресла и через все предметы, преграждавшие ей путь к двери, и убежала

***В свое время С.-Петербургское епархиальное начальство устроило комиссию для выяснения вопроса о монастырских подворьях в столичных городах. Комиссия выс­казала суждение (конечно, не совсем верное), что монастырские подворья с храмами, устрояемые иноепархиальными монастырями в столице, строятся единственно для приобретения денег в кассу монастырей, являются как бы одними лишь сетями, неводами и удочками для уловления денег. Конечно, это не совсем верно, но все-таки при постройке храма надобно избегать коммерческих побуждений.

Глава 4: Искушение, постигшее Феофана за нарушение им заповеди. Святой является в сонном видении, обличает грех, объявляет наказание и берет свои мощи. Вторичное явление его Феофану во время соборования и исцеление Феофана. Явление в храм во время бдения, когда святой Нил вернул мощи Феофану

Как мы видели выше, Феофан дозволил себе сопровождать мощи святого в лавру во время перенесения их и этим нарушил ту заповедь святого, которой он запретил ему посещать лавру под каким бы то ни было предлогом. Грех есть смерть; так и в данном случае: как только совершил сей грех Феофан, благодать отступила от него, диавол возобладал снова сердцем его, так что на следующий день, переночевав в лавре после перенесения мощей, Феофан, когда, получив свою часть мощей, отправился восвояси, то почувствовал в сердце сильное уныние и злобу. (Прим.: обра­щаем внимание читателя на это характерное явление и свойство греха; победил враг Феофана, заставив нарушить одну заповедь о непосещении лавры, и вот, оказывается, Феофан не в силах соблюдать другие заповеди о безгневии и непамятозлобии). Прийдя в скит, Феофан остановился в келлии Филарета, при­чем ощущал в себе такое смущение и злобу, как никогда. К счастию его, в этот вечер один из братии благой беседой своей рассеял несколько злобные и мрачные чувства Феофана, но когда тот удалился и Феофан остался один, то злоба снова закипела в его сердце. Положив (на стол) св. мощи, Феофан лег, но уснуть не мог, так как голова его была полна воспо­минаниями о тех обидах и оскорблениях, которые когда-либо перенес Феофан; сердце его пылало злобой и желанием отомс­тить. Наконец, перед самой утреней он заснул, и ему явился преподобный Нил в следующем видении.

Представилось Феофану, что он идет из лавры в скит, а навстречу ему идет старец Анания, лавриот, в лавру, который был, как потом мы увидим, святой Нил. Поравнявшись с Феофаном, святой, на приветствие последнего, укоризненно покачал несколько раз головой и промолвил: «Так-то воздал ты мне за оказанное мною тебе благодеяние, неблагодарный человече?»

Феофан: «А что я тебе сделал худого?»

Святой: «А что еще хуже мог ты мне сделать? Ты, может быть, думаешь, что так и следовало разобрать меня на куски, чтобы они почивали завернутыми в грязном мирском белье?» (Последнее святой сказал потому, что, когда открылись его мощи, то бывшие при сем мастера-миряне взяли себе части мощей и, за неимением места для хранения их, поклали в сумки свои, завернув в белье.)

Феофан: «Ты не предупреждал меня, чтобы я не сотворил сего» (т. е. не отрывал бы твоих мощей).

Святой: «Из-за твоей неблагодарности разобрали и растащи­ли меня. Это ты растаскал меня, неблагодарный».

Затем святой повел речь о Феофане. «Доколе злобиться бу­дешь? Доколе огорчаться, доколе оскорбляться будешь? Разве мало повторял я тебе, чтобы ты, когда найдет на тебя огорченье и гнев, побеждал их терпением? Не говорил ли я тебе, как поступать впредь и столь подробно, как действовать в том и в другом случае? Не обещался ли ты мне никогда не ступать больше на порог монастыря? Не предупреждал ли я тебя (что в противном случае беда будет)? Теперь же ты еще меня винишь во всем и в твоей гневливости!» (По-видимому, Феофан, страдая ту ночь от воспламенения в нем злобы и огорчения, роптал и винил святого). Феофану стало жалко благого старца, он раскаялся в своих словах, упал ему в ноги, просил проще­ния, и так лежал ниц, пока тот не сказал: «Не меня жалей, но собственную свою душу пожалей, несчастный», и затем: «Буди прощен; и да почиет на той части (мощей), которая у тебя, моя благодать». Феофан восстал от земли и увидал свя­того уже в некотором отдалении от себя и страшно изменив­шимся: святой шел нагой, тело его было растерзано, отдельные же суставы и части валялись по дороге позади его, справа и слева; Феофан воскликнул: «Остановись, вернись, куда идешь в таком виде? Давай сначала соберем?»

Святой: «Это ваш долг, ибо вы самовольно раскидали их; я же не поручал вам переносить меня в монастырь и не требовал от вас сего. Итак, немедленно же соберите то, что раскидали, чтобы мне возвратить все в целости, когда я за ними прийду, чтобы возвратиться обратно». (Этими словами святой пророчествует, что впоследствии его св. мощи пере­несутся обратно в его пещеру.)

Феофан: «Ну, теперь, попав в монастырь, едва ли возможно будет тебе вернуться целым обратно».

Святой: «Отчего же ты полагаешь, что мне не отдадут (мощей) в целости обратно?»

Феофан: «Разве ты впервые с лавриотами познакомился, что меня спрашиваешь?»

Святой: «Я их знаю, но и они меня узнают» (если воспроти­вятся моему возвращению).

Феофан: «Прежде, чем дашь им себя узнать, они разошлют тебя в поездки со сборщиками, и дожидайся тогда, когда вернешься назад».

Святой: «С поездками я не знаком, ибо никогда не покидал своей пещеры, и не пойду (по сбору); если же они сотворят мне это, то понесут великий урон. Болезнь и пожар постигнет их обитель».

После этого святой сказал Феофану: «Смотри же хорошенько, смотри, хранись и берегись, если хочешь, чтобы моя благодать хранила бы тебя». Сказав это, святой повернулся и подвигся в путь, подымаясь в гору, а Феофан пошел к скиту - и проснулся. Пробудившись, он почувствовал, что от св. мощей преподобного, которые положил на стол, когда ложился спать, исходит чудное благоухание. Сердце Феофана было преиспол­нено такого умиления, что слезы неудержимо струились из глаз, а от бывшей злобы и огорчения - и следа не осталось.

Оставив св. мощи на хранение при церкви келлии Филарета, Феофан вернулся в свою каливу, около 8 месяцев мирствовал и посильно подвизался.

Но в начале 1816 года Феофан, позабыв прещения святого за раздробление его мощей, вновь прогневал этим святого, ибо паломничество в пещеру св. Нила по открытии и перене­сении его мощей еще больше возросло. Многие поклонники посещали Феофана, причем были и земляки с родины его. Феофану дарили деньги, прося его уделить им частицы мощей от его части, и Феофан уступил настояниям некоторых. По-видимому, и лавра* тоже уделила некоторые части, чем был весьма недоволен святой. Наконец, Феофан стал впадать в страсть человекоугодничества и сребролюбия, т. е. ухаживал за поклонниками, копил деньги, которые ему давали, и таким образом оказался снова на пути погибели. Он совершенно погиб бы, если бы святой не вернул его на путь спасения, обличив его грех и покарав его.

13 января 1816 г., в первом часу по заходе солнца, уснувшему в своей каливе Феофану явился святой Нил, во образе архимандрита Нафанаила, игумена лавры и потребовал, чтобы Феофан подал ему его ковчег с мощами. Феофан подал ковчег; святой же, открыв его и взглянув, сказал: «Где же остальное?» (Т. е. куда девались прочие части?)

Феофан: «Я раздал».

Святой: «Разве для того дал я тебе мощи, чтобы ты их раскидал?»

Феофан: «Нужда была и отдал».

Святой: «Какая могла быть нужда? Испытал ли ты когда-либо с самого твоего поселения здесь нужду в чем-либо? Кто же доставлял тебе доселе все это, неблагодарный? (Т. е. разве не исполнял я обещания своего промышлять о всем потребном для жизни твоей, а ты говоришь, что ради нужды отдал часть мощей моих за деньги?) Но ты нимало не при­знателен мне за это».

Феофан: «Какой же признательности ты еще от меня тре­буешь?» (Т. е. ведь кажется, я все заповеди твои исполняю.)

Святой: «Не наказывал разве я тебе, чтобы ты не связывался с ними, а ты зачем связался с ними?» (Т. е. с мирянами и земляками.)

Феофан: «Я и не связываюсь с ними».

Святой: «Да, ходить ты к ним - не ходишь, но лукаво ухаживаешь за ними. (Т. е. льстишь и угодничаешь, когда они приходят поклониться в пещеру.) Я велел тебе только спуск в пещеру разделать, и не заметил ты разве, как все это как бы само собой сделалось? Ты и не почувствовал, как все совершилось. Но кто приказывал тебе церковь строить? Разве когда говорил я тебе, чтобы ты сделал церковь? Но пусть так, построили вы ее, но где же ваше богослужение в ней? Построили вы ее не ради спасения душ ваших, а втайне рассчитывая получать доход от нее, как от торгового заведения».

Феофан: «Так отчего же, если это так неугодно было святому, он не остановил сего чудом?»

Святой: «Тебе ли еще требовать чуда? Мало с тебя разве тех чудес, которые ты видал, что еще просишь и требуешь? Мало разве оказал я тебе милостей и долготерпения, до сего времени терпя и милуя тебя, не взирая на твою злопамят­ность?» (Памятозлобие пресекает действие благодати.) «Получи же заслуженное наказание, чтобы и другим оно было в пример, и одумайся хорошенько!»

При последних словах святого Феофан увидал, слева от него, устремлявшегося громадного дракона и, громко закричав, перевернувшись на ложе своем, на котором спал, упал с ло­жа, пробудившись в страхе и трепете. Вспоминая потом под­робности видения, Феофан убедился, что это святой Нил яв­лялся ему и вспомнил, что он отдал ему ковчег с мощами и не получил его обратно. Феофан обеспокоился, не случилось ли что с его мощами, которые хранились в келлии Филарета.

На следующее утро пошел посмотреть, целы ли они. Прийдя в келлию Филарета и отомкнув сундук, он нашел ковчег нетронутым, но мощей в нем святого не нашел - осталась лишь вата, в которой они были завернуты. Все эти события до того потрясли Феофана, что пять ночей он нисколько не мог уснуть и беспрестанно дрожал. Тогда позвали трех священ­ников совершить над ним елеосвящение. Это ему несколько помогло, ему стало легче, и он мог заснуть, но ломота осталась во всех членах. По временам боль делалась такой острой, что он кричал. Подобные припадки острой боли продолжались с ним до четверти часа. В ночь на воскресенье 23 января, когда Феофан был у заутрени в церкви, с ним сделался об­морок; упав, он вывихнул себе совершенно руку в плече, так что из плечевого сустава она выскочила назад, рот его так свело судорогой, что он не мог нисколько открыть его, чтобы что-либо съесть или выпить, и не мог проговорить ни слова. Это произошло на келлии Филарета. Братия, подняв Феофана, снесли его в готовую комнату, где и положили его. Феофан, хотя и пришел в сознание, но владеть ртом не мог, страдая от жажды и голода, не мог открыть рта для принятия пищи, и мучительно страдал от вывиха, а еще более тяжко страдал душевно. От этих невыразимых страданий он пришел, наконец, в такое отчаяние, что увидав висевшие близ себя ножницы, протянул к ним правую руку, схватил их, решив покончить с собой и вонзить их себе в живот; держал их уже готовыми в руке, соображая только, каким образом удобнее это исполнить, - но вдруг, в это самое мгновение, забылся и очутился, в видении, заключенным в темницу в лаврской башне и накрепко закованным в железные тесные кандалы, которые причиняли ему такую нестерпимую боль, что он в отчаянии грыз зубами свое тело на руках и на ногах. В это время вошел к нему какой-то старец монах, держа в руках бумагу, перо и чернильницу. Это был святой Нил. Увидав, как Феофан яростно грызет свою плоть и терзает себя, святой укоризненно произнес: «О, маловерный и косный сердцем. Кому этим отмщаешь? Не себе ли самому досаждаешь?»

Феофан: «Что же мне делать, когда страдания невыносимы? Не видишь разве, как я связан?»

Святой: «А кто в этом виноват, как не ты сам? Ибо ты и не исполнял того, что повелел тебе, и не удерживался от того, что запретил тебе. Мало разве я терпел тебя?»

Феофан: «Но тебе что я сделал худого?»

Святой: «А что еще хуже мог ты мне сделать? За то имен­но и засадил я тебя сюда, и посему в моей власти и выпустить тебя отсюда, но так как ты не достоин того, то я и не желаю, чтобы ты освободился. Впрочем, если за тебя попросят три ходатая, то тебе возможно будет освободиться, но только наперед скажи, как будешь потом жить?»

Феофан: «Как я буду жить? Как все живут, так и я буду жить».

Святой: «Ты на других не гляди».

Феофан: «Ну, так как же мне надо жить, чтобы освобо­диться?»

Святой: «Сам должен знать: за что тебя посадили? Значит, впредь живи так, чтобы в этом больше не провиняться. Как жить, тебе в особенности хорошо должно быть известно, ибо я столь крат вразумлял тебя, как следует жить, чтобы не попасть сюда. Несмотря на то, что ты все это прекрасно зна­ешь, ты все-таки следуешь влечению развращенного желания твоего, представляя себе свет тьмою и тьму светом, ибо ко тьме влечет тебя твое грехолюбие, как свинью - кал тинный».

Феофан: «Ты только выпусти меня, я пойду в свою каливу, все буду соблюдать и не буду больше приглядываться к другим - что делает тот, и что делает другой».

Святой: «Ты это уже много раз обещал мне и слово давал, но потом попирал данное обещание, ибо мысль твоя непостоян­ная. Но, будь по-твоему, только напиши сперва на сей бумаге все то, что отныне обещаешься исполнять».

При этом святой подал Феофану бумагу и перо, чернильницу же продолжал держать в своих руках.

Феофан: «Что же именно писать?»

Святой: «Запиши все, чему я тебя учил».

Феофан: «Чему же ты меня учил?»

Святой: «Ты сам хорошо помнишь, чему я тебя учил».

Феофан: «Поверь мне, что ничего не помню».

Святой: «Лживому ли верить, или истинному? Я говорю тебе, что ты помнишь, а ты говоришь мне: поверь, что ничего не помню. Посему, предай письму все, что я с тобой раньше говорил, что ныне говорю и что впредь скажу, не утаевая слов, не делая так, чтобы одни слова хоронить, а другие являть.

Никогда ни в чем не лукавь. Никогда не говори себе: ког­да похоть влечет на грех, авось сойдет, или будь что будет, а я все-таки исполню желание свое; ибо за это самое многие попали в темницу и не освободились больше оттуда.

Без совета ничего не начинай, ни во внешнем, ни во внут­реннем, т. е. ни предприятий каких, ни начинаний каких в келейной жизни и в духовной. Не посоветовавшись, ничего не твори. Слышу я еще, как ты озабочен попечениями и хлопотами о заготовлении и запасении себе разных припасов для пропитания. Ужели доселе ты не уверился в том, что я пекусь о тебе, и не заметил, как я промышляю о тебе, не взирая на неверность твою и на развращение мыслей твоих, что я, впрочем, предвидел.

По праздничным дням и в субботы дозволяется тебе есть рыбу, но не больше того. Однако ешь только, если случай будет, но отнюдь не запасай вперед.

При каждом смущении в мыслях ты должен ходить к тво­ему духовнику».

Феофан: «Нет у меня духовника и взять негде».

Святой: «Что же со всеми случилось?»

Феофан: «Ты, как монастырский, накажи которому-нибудь из них принимать мои помыслы».

Святой: «Не могу я никого назначить тебе, чтобы он не возомнил потом о себе, что он всех лучший, ибо тогда и овца сия, т. е. духовник, может погибнуть; поэтому того, что ты говоришь сделать, - невозможно, но ты сам сходи и попроси; если тебя не примет - отряси прах ног твоих, и иди к дру­гому».

Феофан: «Буди по слову твоему, ты только освободи меня отсюда, а я сумею как-нибудь устроиться».

Святой: «На сей раз ты освободишься, но только смотри, берегись, чтобы тебе вновь сюда не попасть* ибо тогда не выйдешь больше на свободу.

Для того, чтобы освободиться, тебе следует пригласить семь иереев, дать каждому на литургию, т. е. отслужить литургию о здравии, раздать всем отцам на четки, т. е. что­бы протянули четки за исцеление Феофана; чтобы не вообразил бы ты потом, что своими силами освободился. Нет, нет, и не воображай, что тебе самому, т. е. без посторонней молит­венной помощи, возможно освободиться, только ради предстательства трех ходатаев это может состояться, чтобы тебе выйти на свободу».

Феофан: «Кто же ты таков и какое твое звание в монастыре?»

Святой: «Я тот, который освободил тебя, пленного. Я тот, который напитал тебя, алчущего. Я тот, который одел тебя, нагого, но ты каким был неблагодарным, таким и остался. Ты рассек меня, за все мои тебе благодеяния, на куски и раскидал повсюду; как будто на злодея, скрывающегося в пещере, напал ты на меня, и, как какого вора пойманного, потащил в монастырь, стремительно, как вихрь, налетел на мою пещеру, и внезапно унес меня в монастырь».

При этих словах святого Феофан заметил, что руки святого повреждены и поранены, на пальцах недостает ногтей, и в ужасе спросил: «Что случилось с тобой, куда девались твои ногти?»

Святой: «Об этом ты лучше сам себя спроси, куда ты их подевал».

Феофан: «Когда видал я их, как могу знать о том, как тебя изранили?»

Святой: «Тебе это хорошо известно, но, смотри, помни, чтобы ты опять собрал меня, ибо ты виноват в том, что меня сокрушили».

Феофан: «Те ногти, которые унесли, - пропали, и где мне разыскать их? Не заказать ли кузнецу новые?»

Святой: «Разве ты носил когда медные ногти, что предла­гаешь мне сделать такие?»

Феофан: «Ну, а как же мне быть, если, в случае, я тех не разыщу?»

Святой: «Спроси тех, которые были при открытии мощей, чтобы и им не пострадать так же, как те, упавшие и разбив­шиеся». Т. е. каменщики, клавшие церковь у пещеры святого, которые, взяв частицы мощей при открытии их, не хотели потом отдать их по требованию святого, переданному им Фе­офаном». За это святой покарал их; они упали со стены, рас­шиблись и тогда, устрашившись, вернули взятые части мощей.

Феофан: «Положим, что я знаю, у кого они, но разве отда­дут мне те части (мощей, которые имеют)?»

Святой: «Ты только расскажи им, как меня видел; скажи, если они не принесут частей, которые у них, туда, где лежат и прочие (т. е. в лавру), то их часть будет с теми, о которых сказал царь Давид: "Не воскреснут нечестивии на суд" (Пс.1, 5 (по русскому переводу): «Не устоят нечестивые на суде»). Этими самыми словами заклял я (умирая) своих учеников, чтобы они не раскидали моего тела; возлюбленный мой ученик Илия запечатлел это на дощечке, которую поместил над моим изголовьем, для сведения прочим, чтобы не упала на чью-либо душу тягость (клятвы)».

Феофан: «А разве не нравится тебе место, куда ты ныне перешел?»

Святой: «Тем только оно хорошо, что я удалился от той суетной келлии» (разумеется Спанон, которая над пещерой, и которую преподобный обличал).

Феофан: «Так отчего же ты недоволен тем, что здесь находишься?»

Святой: «Недоволен оттого, что не в своей пещере».

После этого святой сделал исключение для четырех частей своих мощей, а именно: своей челюсти, которая была отделена лаврой для келлии Спанон, позвонка, данного Феофану, и который, как мы видели выше, святой у него отобрал, и еще двух частиц, которые святой через несколько дней после это­го вручил Феофану вместе со своим позвонком. Сии части получили благодать святого и благословлены им их владельцам, причем он распорядился о них следующими словами: «Дай одну часть в кириако (т. е. скитский собор) на память по­читающим нас; другую часть отдай внутрь (т. е. в скит игу­мену скита). Эти две отдай внутрь (т. е. в скит), часть же позвоночную имей у себя, на память моего промышления о тебе, как отца о сыне, в воспоминание того, о чем говорится в псалме (Пс. 102, 7): "Сказа Господь пути Своя Моисеови, сыновом Израилевым хотения Своя" (т. е. в память промыш­ления святого о Феофане, изведения Феофана на пути спасения из греховного Египта в землю обетованную святым, уподобив­шимся по кротости Моисею, терпевшему столькую неблагодар­ность и непокорство евреев и неперестававшему умолять за них Бога, как и ныне творил святой, терпя жестокость и греховный нрав Феофана и не покидая его). Сия три прощены» (т. е. благословлены быть отделенными от мощей преподоб­ного). Феофан переспросил: «Которые три?»

Святой: «Во-первых, челюсть, которая пусть будет в пещере на память обо мне (т. е. во владении келлии Спанон, где она и поныне обретается). Во-вторых, тебе позвоночную часть, и, наконец, две части, которые ты должен отдать в кириако (собор)».

При этих словах видения в келлию Феофана вошел один из братии взять из очага горячих углей для кадила, чтобы пока­дить в церкви; от его шагов пробудился Феофан. Увидав в руках своих ножницы, он вспомнил, на краю какой погибели только что перед сим находился; от сей погибели его чудесно сохранил святой. Феофан воздал славу Богу и всем сердцем возблагодарил святого Нила, спасителя своего.

В понедельник вечером Феофаном было роздано на четки скитским отцам и на литургии священникам, как повелел святой; во вторник 25 января Феофана стали соборовать, причем, как только началось соборование, Феофан потерял сознание, будто бы уснув, так что все усилия разбудить его были тщетны; Феофан ничего не чувствовал, что ему говорили, как его толкали, и лишь по дыханию его можно было заклю­чить, что он жив. Так продолжали соборование. Феофан же имел в сие время такое видение.

Представилось ему опять, что он сидит в лаврской башне закованный, голова его обтянута цепью, рот оборочен цепью так, как у свиней, когда их надо куда тащить. От цепи шло несколько концов, из коих каждый был приколочен или к стене, или к одному столбу. Левая рука Феофана прикована к столбу, а правая свободна. Этою последнею от отчаяния Феофан терзал себя и бил; когда он был в таком отчаянном состоянии и так страдал, вошел юный монах (т. е. ангел в образе монаха) и, отбив конец цепи, которой была скована рука, от столба, освободил ее, затем отбил прочие концы цепи и, схватив ее, потащил Феофана, как скотину на оброти, из башни. За дверями толпились бесы, и говорили про Феофана: «Голова его обвернута цепью - значит, его повесят на мосту Вела». Другие же им возражали: «Не повесят его, а на кол посадят». Некоторые из них обращались к Феофану и говорили: «Потурчись, тогда избавим мы тебя от казни; великих почестей от нас удостоишься». Феофан от страха казни начал было уже мысленно колебаться и думать: не согласиться ли и в самом деле на их предложение, но в ответ на эти мысли ангел дернул его за цепь и сказал: «Молчи и не бойся». Они прошли мимо фиала (бассейн каменный для водоосвящения) и подошли к церкви (собору лавры), двери которой были отверсты; из церкви неслось чудное пе­ние, а из алтаря исходило светлое сияние. На церковной паперти, в великом благоговении стояло много монахов. Когда Феофан с ведущим его приблизился, от толпы монахов отделил­ся один, который был святой Нил. Подойдя навстречу им, остановился (на краю паперти) перед Феофаном и, указывая рукой к алтарю, произнес: «Се, ради сих молитв церковных к Богу о помиловании (твоем)», потом, указав рукой на мо­нахов, стоявших на паперти: «Се, ради келлейных молитв святых отцов», и затем: «Се, ради свойственного мне благоутробия и кротости, которые побуждают меня на милость, ради сих (трех ходатаев за тебя), побуждающих меня помиловать тебя, побуждаемый, с понуждением себя, соизволяю на то, чтобы ты был освобожден от уз и от заслуженного наказания». При последних словах святого узы с Феофана мгновенно спа­ли, цепи рассыпались по земле; святой же сказал: «Смотри хорошенько, смотри, смотри! Видел? (Т. е. последствия греха.) Не твори же вновь, что, как видишь (так гибельно). Ибо боль­ше с тобою не увидимся (т. е. помни то, что я заповедал и о чем научал тебя, потому что более не прийду и не буду больше поучать тебя), не побеседуем более с тобою ни вечером, ни утром, ни в полночь, ни в полдень. О потребном для тела твоего я буду промышлять; ты же пекись о душе твоей, и подвизайся, чтобы стяжать сокровища для души твоей не­счастной, чтобы по кончине твоей избавилась она от мук». Когда святой говорил это, Феофан заметил, что в руке своей он держит части своих мощей, от которых исходили лучи сияния и неслось чудное благоухание. Феофан попросил святого дать ему их, но святой сказал: «Тебе надлежало сорок дней терпеть кару; поэтому жди срока, ибо, ради побуждения бла­гости и кротости моей и ради просьбы прочих ходатаев, осво­бодился ты раньше срока, но (мощи) пусть ждут. Когда же исполнится 40 дней, тогда я вручу их тебе в день воскресный, в присутствии многих людей». Феофану захотелось войти в храм, он тронулся с места, чтобы взойти внутрь, но святой остановил его у крайней колонны на паперти, не дав подойти ближе; Феофан, взглянув на себя, увидал, что он до крайности загажен; святой же сказал: «Там, куда ты стремишься (т. е. в большие монашеские центры, как, например, в лавру и в скит, куда тянуло всегда Феофана из его пустыни), встретятся тебе люди несмысленные и неразумные, которые, увидав тебя в такой запачканной одежде, выгонят тебя (т. е. не имеющие духовного смысла соблазнятся, видя Феофана столь павшего в грехи), другие же будут осуждать, поносить и злословить тебя; поэтому ты не приближайся к ним, ибо они не ведят, что творят». Затем Феофан пошел к выходу из лавры; выйдя из ворот, пошел по дороге в скит, и очнулся. Открыв глаза, он увидал стоящих над ним иереев и услыхал слова последней молитвы при елеосвящении: «Боже, Спасителю наш! Не проро­ком Твоим Нафаном покаявшемуся Давиду о своих согреше­ниях оставление даровавый...», - и в это самое мгновение сведенные судорогой уста Феофана отверзлись. Рука его, вы­вихнутая, которая выскочила совсем было из плечевого сустава назад, исцелилась и чудесно вошла в свое место на глазах всех священников еще раньше сего, а именно, при самом начале соборования, когда Феофан потерял сознание (следо­вательно, когда в видении ангел во образе юного монаха при­шел к нему в темницу и отрешил руку его от оков). Феофан восстал с ложа совершенно здравым. Таким образом, наказание продлилось всего 12 дней - от 13 января, когда святой явил­ся ему в сонном видении во образе архимандрита Нафанаила, отобрал свои мощи и объявил наказание (сказав), чтобы оно послужило в пример и прочим (т. е. тем, которые неблаго­говейно и бесстрашно станут распоряжаться его мощами), и до 25 января, когда, явившись ему в видении во время со­борования, святой совершенно исцелил его и снял наказание. После своего чудесного исцеления Феофан был совершенно здоров, как и раньше, ожидая истечения сорокадневного сро­ка, чтобы получить обратно от святого отобранные мощи, как тот обещал ему. Сороковой день приходился как раз на неделю Просвещения; 21 февраля 1816 г. Феофан отправился на бде­ние в кириако (собор). Когда началась третья песнь канона, он пришел в исступление; ему в видении явился посланный из лавры с письмом, в котором Феофана немедленно требовали в лавру, чему Феофан весьма удивился и испугался, не зная, как отвечать посланному, но отцы скита понудили его идти, и он пошел. Войдя в лавру, перед зданием ризницы увидал он святого Нила во образе монаха Макария, раньше жившего в скиту и незадолго перед тем перешедшего в лавру; Феофан поклонился ему, не догадываясь, что это сам святой Нил; последний же спросил: «Как дела?»