Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Глава 13. Я встаю со стула. У меня уже не кружится голова, как только что



Я встаю со стула. У меня уже не кружится голова, как только что. Эффект сыворотки почти прошел. Толпа расступается. Я ищу выход. Обычно я не убегаю от неприятностей, но сейчас мне хочется провалиться сквозь пол.

Все начинают выходить из зала. Но Кристина остается на своем месте. Пальцы сжаты в кулаки, и только сейчас начинают разжиматься. Ее взгляд встречается с моим, но глядит сквозь меня. В ее глазах слезы, но она не плачет.

– Кристина, – говорю я. Извини, все, что приходит мне в голову, но это слово в такой ситуации скорее оскорбление, чем просьба о прощении. Извиняться можно, когда ты кого‑то локтем толкнула или перебила. Я хочу сделать что‑то серьезнее, чем просто извиниться.

– У него был пистолет, – объясняю я. – Он убил бы меня. Он был под воздействием симуляции.

– Ты убила его, – говорит она. Ее слова словно взрываются, вылетая у нее изо рта. Она смотрит на меня так, будто впервые видит, и отворачивается.

Девушка помоложе, такого же роста и с таким же цветом кожи, берет ее за руку. Младшая сестра Кристины. Я видела ее в День Встречи. Тысячу лет назад. Остатки сыворотки правды все еще действуют, у меня в глазах плывет. А может, это просто слезы.

– Ты в порядке? – спрашивает Юрайя, появляясь из толпы и касаясь моего плеча. Я не видела его с момента начала симуляции, но во мне нет сил даже поприветствовать его.

– Ага.

– Эй, – он сжимает мое плечо. – Ты сделала то, что должна была, так ведь? Спасла нас от участи стать рабами эрудитов. Она тоже это поймет, со временем, когда боль станет не такой острой.

Я не могу даже кивнуть в ответ. Юрайя улыбается мне и уходит. Несколько лихачей подходят, их слова звучат как благодарность. Может, похвала. Может, они пытаются меня успокоить. Другие обходят меня стороной, глядя на меня с подозрением.

Люди в черной одежде передо мной сливаются в одну массу. Я опустошена. Во мне ничего не осталось.

Рядом со мной оказывается Тобиас. Я беру себя в руки, готовясь к его реакции.

– Нам вернули оружие, – сказал он, протягивая мне нож.

Я сую его в задний карман, боясь встретиться взглядом с Тобиасом.

– Можем поговорить об этом завтра, – настаивает он. Тихо. Тихий голос – знак опасности, когда дело касается Тобиаса.

– Хорошо.

Он кладет руку мне на плечи. Я нащупываю рукой его бедро и притягиваю его к себе.

Крепко держусь за него, пока мы идем к лифту.

Он находит нам две койки в конце коридора. Мы ложимся, наши головы соприкасаются, но мы молчим.

Когда я убеждаюсь в том, что он заснул, я выскальзываю из‑под одеяла и иду по коридору, мимо десятка спящих лихачей. Нахожу дверь, ведущую на лестницу.

Мышцы начинает жечь, легкие с трудом вбирают воздух. Но впервые за последние дни я чувствую облегчение.

Может, по ровной местности я и хорошо бегаю, но ступени – совсем другое дело. Пройдя двенадцатый этаж, я останавливаюсь, чтобы растереть сведенные судорогой бедренные мышцы и перевести дыхание. Ухмыляюсь, чувствуя жжение в ногах и груди. Боль надо вышибать болью. Не слишком логичное предложение.

Когда я добираюсь до восемнадцатого, впечатление такое, что нижняя часть тела превратилась в желе. Я ковыляю, входя в зал, где меня допрашивали. Никого нет, но скамьи на месте, как и стул, на котором я сидела. Сквозь облака светит луна.

Я ставлю руки на спинку стула. Простой стул, деревянный и немного скрипит. Как странно, что столь простая вещь оказалась инструментом в деле, в котором погибли одни мои отношения и серьезно пострадали другие.

И так плохо, что я убила Уилла. Мне не хватило быстроты реакции, чтобы принять другое решение. Теперь мне жить с этим, осуждаемой окружающими и самой собой. Ничего уже не будет прежним.

Правдолюбы поют хвалу истине. Вот только никогда не скажут о ее цене.

Край стула впивается мне в ладони. Оказывается, я сжимаю его сильнее, чем думала. С секунду я смотрю на него, а потом поднимаю и закидываю на здоровое плечо, ножками вверх. Оглядываю зал в поисках лестницы. Но вижу лишь амфитеатр, подымающийся к стенам в стороны.

Дохожу до верхнего ряда скамеек и подымаю стул над головой. Подпрыгиваю, толкая его вверх, и он оказывается на подоконнике. Болью напоминает о себе плечо. Не надо было мне дергать раненой рукой. Но сейчас надо думать о другом.

Я делаю усилие, подтягиваюсь на дрожащих руках и, наконец, забираюсь на подоконник. Пару секунд просто лежу, судорожно глотая ртом воздух.

После я встаю и рассматриваю весь город. Русло высохшей реки изгибается вокруг здания и исчезает вдали. Над грязью протянулся мост, выкрашенный облезшей красной краской. На другой стороне здания, по большей части – пустующие. Сложно представить себе, но когда‑то в городе было столько людей, что они могли заполнить их.

На мгновение я позволяю себе вспомнить допрос. Опустошенное лицо Тобиаса. Его гнев, который он сдержал, потом, чтобы не свести меня с ума. Пустой взгляд Кристины. Шепот. «Благодарю за честность». Легко говорить, когда происходящее не касается тебя лично.

Я хватаю стул и выкидываю его наружу, еле слышно вскрикнув. Вскрик перерастает в крик, а потом – в вопль. Я стою на подоконнике в Супермаркете Безжалостности, крича во все горло, пока глотку не начинает жечь. Стул летит вниз и наконец ударяется о землю, разлетаясь на куски, будто стеклянный. Я сажусь на подоконник, наклонившись в сторону оконного проема, и закрываю глаза.

Вспоминаю об Але.

Интересно, сколько он стоял на краю утеса, прежде чем прыгнул в Яму.

Наверное, долго. Вспоминал самое худшее, что сделал в жизни. Кстати, он чуть не убил меня. Вспоминал и самое лучшее. Храбрые, героические поступки. И потом решил, что устал. Не жить, но – существовать. Устал быть Алом.

Я открываю глаза. Гляжу на еле заметные внизу обломки стула. Впервые в жизни я чувствую, что понимаю Ала. Надоело быть Трис. Я наделала гадостей. Я не могу это исправить. Они стали частью меня.

Я наклоняюсь вперед, к ветру, держась за оконный проем рукой. Еще несколько сантиметров, и мой вес увлечет меня вниз. И я уже не смогу удержаться.

Но я не могу. Мои родители пожертвовали собой ради любви ко мне. Потерять свою жизнь без достаточной причины будет надругательством над их жертвой. Независимо от того, что я натворила.

– Пусть чувство вины научит тебя, как поступить в следующий раз, – сказал бы мой отец.

– Я люблю тебя. Несмотря ни на что, – такими могли быть слова моей матери.

Одна часть меня желает выжечь родителей из памяти, чтобы мне больше не пришлось их оплакивать. Но другая боится того, кем я могу стать – без них.

Глаза заливают слезы. Я начинаю медленно спускаться обратно в зал, где меня допрашивали.

Я возвращаюсь в койку под утро. Тобиас уже проснулся и встал. Он идет к лифтам, и я иду следом, поскольку знаю, чего он хочет. Мы стоим в лифте рядом, у меня звенит в ушах.

Лифт останавливается на втором этаже, и меня начинает бить дрожь. Она идет от кистей, по предплечьям, плечам, груди, пока не начинает трястись все мое тело, и я не могу ничего с этим сделать. Мы стоим между дверей лифтов, прямо над символом Правдолюбия, наклоненными весами. Он вытатуирован у него посредине спины.

Тобиас долгое время не смотрит на меня. Стоит, скрестив руки на груди и опустив голову. У меня кончается терпение. Еще немного, и я закричу. Мне надо что‑то сказать, но я не знаю что. Не могу извиняться, потому что всего лишь сказала правду и не могу сделать ее ложью. И не могу простить себя.

– Ты мне не сказала, – произносит он. – Почему?

– Потому, что я не… – и я трясу головой. – Не знала, как это сделать.

– Но все просто, Трис…

– Да, – киваю я. – Надо подойти и сказать: «Кстати, я застрелила Уилла и теперь чувство вины рвет меня на куски. А как насчет завтрака?» Я права?

Внезапно у меня не остается сил терпеть. Глаза заполняются слезами.

– Почему бы тебе не попытаться убить одного из лучших друзей, а потом начать разбираться с последствиями?! – ору я.

Закрываю лицо руками. Я не хочу, чтобы он снова смотрел, как я рыдаю. Он касается моего плеча.

– Трис, – мягко произносит он. – Прости. Я не говорю, что не понимаю тебя…

Он на мгновение замолкает.

– Мне хочется, чтобы ты доверяла мне.

Я доверяю тебе, думаю я, и слова почти срываются с языка. Но я останавливаюсь. А будет ли он любить меня, несмотря на все мои ужасные поступки? Проблема во мне самой, а не в нем.

– Тебе не кажется странным, что я узнал от Калеба о том случае, когда ты едва не утонула в баке с водой, – продолжает он.

Я с силой провожу пальцами по щекам, стирая слезы.

– Другие вещи еще более непонятные, – я стараюсь быть спокойной. – Например, увидеть воочию мать твоего парня, которую все давно считали мертвой. Или подслушать, как он планирует союз с бесфракционниками, но даже не делится этим с тобой.

Он убирает руку с моего плеча.

– Так что не делай вид, что это только моя проблема, – заявляю я. – Может, я тебе и не доверяю, но ты тоже это делаешь.

– Я думал, мы сможем поговорить обо всем этом со временем, – отвечает он. – Или я должен был сказать тебе все сразу?

Я чувствую себя настолько обескураженно, что пару секунд не могу сказать ни слова. Щеки начинают гореть.

– Боже мой, Четыре! – кричу я. – Ты не хочешь говорить мне все и сразу, а я должна?! Неужели ты не видишь, как это глупо?

– Для начала не пытайся использовать мое имя как оружие, – предлагает он, показывая на меня пальцем. – Во‑вторых, я не планировал союз с бесфракционниками, а лишь обдумывал такую возможность. В‑третьих, если бы ты действительно собиралась признаться насчет Уилла когда‑нибудь, то это было бы совсем другое дело.

– Но я рассказала тебе про Уилла! – кричу я. – И сыворотка правды тут ни при чем. Я сама сделала выбор!

– Что?

– Я была в сознании. Под действием сыворотки. Могла солгать, скрыть все от тебя. Но решила, что ты заслужил право знать правду.

– Хороший способ, – скривившись, отвечает он. – На глазах у сотен людей! Какая интимная обстановка!

– А, значит, я не только должна поведать тебе об убийстве, но и сделать это в правильной обстановке? – недоумеваю я. – В следующий раз надо заварить чайку, свечки зажечь, да?

Тобиас издает стон и, развернувшись прочь, делает пару шагов назад. Когда он поворачивается ко мне, его щеки покрыты красными пятнами. Я еще ни разу не видела его таким.

– Иногда с тобой бывает очень трудно, Трис, – шепчет, глядя в сторону.

Мне хочется сказать ему, что со мной действительно нелегко. И я бы не выжила в последнюю неделю, если бы не он. Но я просто смотрю на него, а в ушах стучит пульс.

Я не могу признаться ему в том, насколько он мне нужен. И я не могу жить без него, точка. Но мы не можем даже довериться друг другу, поскольку не знаем, сколько еще проживем на этой войне.

– Прости, – отвечаю я. Во мне не осталось ни капли гнева. – Мне следовало быть честнее с тобой.

– И все? – хмурится он.

– А что еще ты собирался услышать?

В ответ он просто качает головой.

– Ничего, Трис.

Я гляжу, как он уходит, и внутри меня растет пустота. Кажется, я скоро разорвусь на части.





Дата публикования: 2015-02-18; Прочитано: 153 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.011 с)...