Как пожать то, что посеял

По дороге к ресторану, где Мария праздновала свой день рождения, мы зашли в супермаркет, чтобы украсить свой пирог. Оба мы были в приподнятом, полубезумном состоянии и, вероятно, со стороны походили на пьяных. Мы оба слишком давно ничего подобного не испытывали. Адам нес наш недопекшийся пирог с дырой посредине – выполнена эта красота была в форме сердца, а края обгорели.

– Это самый уродливый пирог, какой я когда‑либо видел, – смеясь, сказал Адам.

– Ему надо просто сделать небольшую подтяжку лица, – отмахнулась я, пробираясь вдоль полок. – А‑га! – Я взяла банку со взбитыми сливками, потрясла ее и сняла крышку.

– Эй! – сердито закричал продавец.

Адам немедленно достал пачку банкнот, и продавец тут же умолк. Адам держал пирог, а я его разукрашивала. Первая попытка оказалась ужасной: я недостаточно хорошо встряхнула спрей, и сливки с легким пшиканьем растворились в воздухе, забрызгав и пирог, и Адама.

– Я бы сказал – двадцать процентов на пироге, а восемьдесят у меня на лице.

Я едва не свалилась от хохота. Когда мы оба слегка успокоились, я предприняла вторую попытку. Она оказалась более успешной. Когда я закончила, Адам задумчиво оглядел результат. Поразмыслив, он взял пакетик со всякой украшательской ерундой и извлек оттуда несколько штуковин, похожих на молочные зубы. Руки у него тряслись от смеха, но он все же умудрился прилепить несколько зубиков.

– Ну, что скажете? – с восторгом спросил он у продавца.

Длинноволосый юнец не выразил особого восторга.

– Чего‑то не хватает, – мрачно заметил он.

Этому пирогу, вообще говоря, очень много чего не хватало.

– Я бы чипсов добавил, – изрек юноша.

– О, это гениально, – обрадовался Адам.

Он велел мне открыть пакетик с чипсами, высыпал его на середину кошмарной пироговой рожи и отступил на пару шагов, любуясь нашим произведением.

– Превосходно, – сообщил он, осмотрев его со всех сторон.

– Это худший пирог, который я когда‑нибудь видела.

– Именно. Поэтому он превосходен. Она поймет – это я его сделал.

Напоследок он купил свечку в виде футбольного мяча и влепил ее в центр, со счастливой улыбкой сказав мне:

– Мария ненавидит футбол!

После чего мы вернулись в машину, где нас терпеливо дожидался водитель.

* * *

Мы стояли возле «Эли Брэсери» и наблюдали за Марией и ее подругами сквозь огромные окна, но так, чтобы она нас не заметила и бдительная охрана тоже. Было холодно, пошел мелкий снег. Ноги у меня закоченели, губы еле двигались, а нос уже давно отвалился, во всяком случае, по моим ощущениям на лице его не было.

– Сегодня я себя чувствую… напрочь заиндевевшей, – сказала я, и Адам улыбнулся в ответ. Наше бурное веселье поутихло и перешло в дружелюбное согласие. – Ты знаешь этих девушек? – Я спрашивала не столько из любопытства, сколько из желания проверить, могу ли я еще шевелить губами.

Адам кивнул.

– Да, это ее лучшие подруги.

Все они были прехорошенькие, и многие оборачивались в их сторону, но они, кажется, были полностью поглощены друг другом, и их стол в углу ресторана был чем‑то вроде центра мироздания. Я не могла отвести глаз от Марии. Ее неизменная красная помада, аккуратная стрижка, стильное кожаное платье – все было просто идеально. Она весело болтала, шутила, радостно реагировала на любое замечание – никто не оставался без ее внимания. Только раз я скосила глаза, чтобы посмотреть на Адама, который смотрел на нее. Смотрел так, что было ясно – он тоже находит ее идеальной. В ней было что‑то гипнотическое, что заставляло безотрывно глядеть только на нее. Убийственное качество. Я ненавидела ее все сильнее, но при этом хорошо понимала: она – лучший вариант для Адама. Они составляли сногсшибательную пару, ни в чем не уступая друг другу. Каждый был по‑своему хорош и по‑своему уникален. Адам глядел на нее как завороженный, но лицо у него стало грустное, как будто, потеряв ее, он потерял свое сердце, свое «я».

Я отошла в сторонку и немного попрыгала, чтобы согреться и стряхнуть с себя ощущение, что я самозванка, лишняя и никому не нужная. Что же пошло в моей жизни настолько не так, почему я стою здесь, подглядывая за этой красавицей, у которой есть все, чему я обычно завидовала? Странно все это, непонятно. Я ощущала себя полной идиоткой, распоследней неудачницей. Мне вдруг страшно захотелось уйти прочь.

– Ну наконец‑то! – сказал Адам, увидев, что со стола уносят тарелки. Наступила очередь десерта.

Пирог я отнесла на ресторанную кухню. Это оказалось нетрудно, я просто объяснила официантам, что это сюрприз для девушки, которая отмечает у них свой день рождения. Они посмотрели на пирог и рассмеялись. А сейчас мы наблюдали, как четверо официантов направляются к столу Марии. Адам перешел через дорогу и встал у самого окна, чтобы лучше видеть. Мария удивленно подняла брови, а потом расплылась в улыбке – все запели «Happy birthday». Я видела, как некоторые девушки за столом вопросительно переглядываются, пытаясь понять, кто автор сюрприза. А потом его поставили перед Марией, и она смущенно уставилась на невообразимое месиво, украшенное молочными зубами и чипсами. Она явно пыталась сохранить вежливое выражение лица, чтобы не обидеть того, кто преподнес ей это безобразие. Даже набрала побольше воздуха, загадала желание и задула свечку. Поочередно оглядела подруг, стараясь понять, кто из них решил сделать ей такой подарок. Они пожимали плечами и недоуменно посмеивались, тогда она спросила у официантов, не перепутали ли они стол. Адам взволнованно смотрел в окно, и я понадеялась, что Мария догадается, что это от него. А не то как бы мне не пришлось хватать его за рукав, чтобы он не бросился объяснять ей это самолично.

– Ну посмотри же, Мария, посмотри на зубы, на футбольную свечку! – призывал он, сжав от волнения кулаки.

– Так это еще и означает что‑то? – удивилась я. Я‑то думала, он просто так сыплет из пакетиков что ни попадя.

Он по‑прежнему не сводил глаз с окна, но тем не менее ответил, правда, таким голосом, точно я была на другой планете и ему неохота тратить силы на пустые разъяснения:

– Мы только‑только начали встречаться, и она пришла посмотреть, как я играю в футбол. Она сидела совсем близко, и мяч попал ей в лицо. Выбил ей передний зуб! Я купил ей молочный зуб и сосал ее чипсы, потому что ей было больно жевать.

Его затрясло, когда он рассказывал об этом, а Мария вдруг все поняла, всплеснула руками и принялась громко смеяться. Потом успокоилась и объяснила своим подружкам в чем суть. Адам ее, конечно, не слышал, но смеялся вместе с ней. Я к тому моменту утратила чувство юмора. Мне хотелось побыстрее попасть домой.

И тут Мария перестала улыбаться и сделала нечто замечательное – она расплакалась. Все шесть девушек тут же повскакали с мест и принялись обнимать, утешать и ободрять ее. Я посмотрела на Адама. На глазах у него тоже были слезы.

Я развернулась, чтобы уйти. Мне на самом деле было все равно, останется он там один или пойдет за мной. Скорее всего, он и вовсе не заметит, что меня нет.

– Эй, мисс Выручалочка, – ласково сказал он, удерживая меня на месте.

А потом поднял пять, и мы ударили по рукам. Он внимательно смотрел мне в глаза, и сердце мое бешено бухало в груди.

– Ты гений, ты об этом знаешь? – нежно спросил он.

– Ну, – я отвела глаза в сторону, – мы же ее пока не вернули.

Адам оглянулся на ресторан. Мария вытерла глаза салфеткой, посмотрела на пирог, покачала головой и рассмеялась.

Нет еще. Но мы почти сделали это.

Мне было и радостно, и в то же время грустно. Но обдумывать свои ощущения было некогда: Мария надела пальто и направилась к выходу.

– Черт, она что, тебя видела?

– Нет, не могла она меня видеть. – В голосе его зазвучала легкая паника.

Мы быстро двинулись прочь и, отойдя на безопасное расстояние, обернулись, чтобы посмотреть, что она делает.

– Сигарету вроде достала, – сказала я.

– Она не курит, – ответил Адам.

Мы наблюдали за Марией, и через некоторое время у нее в руке засветился экран телефона. Тут же зазвонил мобильный Адама. Он немедленно приглушил звук, но жадно глядел на него.

– Не отвечай.

– Почему?

– Потому что тогда она еще сильнее захочет тебя услышать. Нужно, чтобы она изнывала от тоски и желания. И потом, ты все еще злишься на нее, я это чувствую. Ты скажешь ей что‑нибудь не то и все испортишь.

– Как Барри?

Я отвернулась от него.

– Ты хочешь, чтобы он попытался тебя вернуть? – помолчав, спросил он.

Я грустно улыбнулась. Мы не часто говорили о Барри и ни разу не говорили о нем всерьез.

– Он никогда не пытался. Я бы не вернулась, но было бы неплохо, если бы он хоть попробовал. Он никогда ничего по‑настоящему не хотел. Даже меня. Я понимаю, звучит глупо, учитывая, что это я от него ушла.

– Может, он пытается по‑своему. Сообщения эти его. Телефонные звонки…

– Сегодня утром он сказал нашей общей подруге, у которой мы встречали прошлый Новый год, что я терпеть не могу к ней ездить, потому что она ужасно готовит и ее ужасные дети достали меня своими песнями, стихами и плясками. Она написала мне, что очень расстроена и обижена. И больше не желает видеть меня в числе своих гостей.

– Ладно, он не пытается вернуть тебя обратно.

– Нет. Он озлоблен. Его аж скручивает от ярости. Думаю, он и не помышляет о воссоединении.

– Скажи этой вашей подруге, что он врет.

Я подняла на него глаза.

– А, так он не врет. Значит, правда и то, что ты писаешь в ванной?

Слава богу, там было темно, и он не видел, как я покраснела.

– Ну, не все, что он говорит, правда.

– Но это – правда! – поддразнивал он.

– Слушай, меня укусил комар. Очень больно, и я пошла в ванную, а Барри приперся туда, чтобы… ну, ты понял. А я писала…

– Ах, ты писала на укушенное место?! – Он расхохотался.

– Да тише ты. – Я дернула его за рукав. – Главное, это все равно не помогло, вот что обидно, – добавила я, и мы оба рассмеялись.

Его телефон просигналил, что пришло сообщение.

– Супер, – сказала я. – Дай‑ка я послушаю.

– Адам, это я. – Голос у нее был мягкий, нежный, и все было ясно, можно дальше не слушать, но я все‑таки дослушала до конца. – Я получила твой пирог. – Она рассмеялась. – Ничего кошмарнее в жизни своей не видела. И я вспомнила то наше свидание. Мы тогда первый раз поцеловались, и этот зуб болтался у нас во рту… Спасибо тебе. Ты сумасшедший. – Она опять рассмеялась. – Я скучала по тебе такому, и мне кажется, ты вернулся. Прости, что я тебя обидела. Мне было так… так одиноко, и я волновалась. Я не знала, что делать. А Шон, он был рядом, и ему было не все равно, и о тебе он тоже беспокоился, честно. Ты не должен его ненавидеть. В общем, спасибо. Я звоню, чтобы тебя поблагодарить. Мне нужно с тобой увидеться, позвони мне, ладно?

Адам широко ухмылялся.

Потом схватил меня в охапку и подбросил так высоко вверх, что я расхохоталась на всю улицу. В пустом морозном воздухе мой смех долетел до Марии, которая все еще стояла на крыльце ресторана. Но беспокоиться не о чем: она подумает, что это парочка влюбленных, укрывшихся под покровом ночи, радуются тому, что они вместе.