Билет-4 4 страница

Такие строки, на мой взгляд, могут родиться только в душе настоящего художника, для которого Родина – это жизнь. Россия! Какое хорошее слово: и «роса», и «сила», и «синее что-то». Время Есенина – время крутых поворотов, и оно отразилось в его поэзии. Вот названия некоторых стихотворений, в которых обозначена тема родины:

«Тебе одной плету венок» (1915)

О Русь, покойный уголок

Тебя люблю, тебе и верую.

«Русь» (1914), «О Русь, взмахни крылами» (1917), «Очарь» (1917) и т.д.

Говоря о России, её судьбе, поэт рассказывает и о своей судьбе. «Вся моя автобиография в моих стихах» - писал Есенин. Вначале, до революции, вся полнота жизни молодого поэта прослеживается в его творчестве. Он любуется своей Русью, и чувство радости присутствует в каждой строчке. «Гой ты, Русь, моя родная» (1914), «Спит ковыль равнина дорогая…», «Радуясь, свирепствуя и мучаясь хорошо живётся на Руси», «Запели тёсаные дроги» (1916) – О Русь - малиновое поле.

Мир народно-поэтических образов окружал Есенина с детских лет. И это способствовало написанию такого рода произведений. В стихах Есенина запечатлён прекрасный облик нашей родины. Родина – это и люди России, и её природа. Русская природа помогает раскрыть душу поэта, а «душа его поле безбрежное. Его душа радуется, плачет вселяет надежду, горюет в зависимости от того, что происходит с его родиной. Трудная судьба у его родины!

«О Русь, взмахни крылами

Поставь иную крепь

С иными именами

Встаёт иная степь».

Своими стихами поэт пробуждает в нас человеческое, истинное. И если читатель искренне всем сердцем со стихами поэта, то на некоторое время он становится им, Есениным, а Есенин становится бессмертным. Вот что надо понять в сущности поэзии и творчестве поэта. Чудеса окружают нас, надо их только увидеть, почувствовать. И ранняя поэзия Сергея Есенина помогает нам в этом.

Судьба России и судьба поэта усложняется после революции и гражданской войны. С какой горечью он пишет в стихотворении «Возвращение на родину»:

Вчера иконы выбросили с полки,

На церкви комиссар снял крест

Теперь и богу негде помолиться

Уж и хожу украдкой нынче в лес.

***

Ах, милый край!

Не тот ты стал, не тот.

Да, уж и я, конечно,

Стал не прежний.

Боль, утрата опоры под ногами, его не устраивают, он хочет быть «певцом и гражданином». Россию вели к «новой» жизни, и Есенин сам хотел в этом разобраться. Ему жаль разрушенной вечной России:

Россия! Сердцу милый край!

Душа сжимается от боли.

Уж сколько лет не слышит поле

Петушье пенье, песий лай.

Побывав в Европе, Есенин осознал, что России нужны перемены, но то что он видел: разрушения, разорение русской земли, деревень. И его душа этого принять не могла. Свое состояние он выражает в стихотворении «Русь уходящая»:

Я человек не новый!

Что скрывать?

Остался в прошлом я одной ногою,

Стремясь догнать стальную рать,

Скольжу и падаю другою.

Есенин хотел видеть мощь своей страны, но чувствовал неуверенность в своей судьбе:

Я не знаю, что будет со мною…

Может в новую жизнь не гожусь,

Но и всё же хочу я стальною

Видеть бедную нищую Русь…

В декабре 1925 года выходит цикл стихов, которые условно называют «зимний». Главное здесь воспоминания о своей жизни.

Свищет ветер, серебряный ветер,

В шелковом шелесте снежного шума.

В первый раз я в себе заметил –

Так я ещё никогда не думал.

Пусть на окошках гнилая сырость,

Я не жалею и не печален.

Мне всё равно эта жизнь полюбилась,

Так полюбилась, как будто вначале.

Это последний аккорд есенинской лирики, а затем и роковой спад его творческой деятельности. Из писем – «Тоска смертная…чую себя здесь чужим и ненужным».

В России началась травля крестьянских поэтов. Есенин погиб. Ему, наверное, не было места в надвигающеёся коллективизации… с его любовью ко всему живому и в первую очередь к людям.

Оттого и дороги мне люди,

Что живут со мною на земле.

(«Мы теперь уходим понемногу»)

№3-стих

Билет

№1-«Жить по-божьи, творя любовь и добро» - таковы были взгляды Л. Н. Толстого на духовный мир человека, которые он высказал на склоне лет, обращаясь к юношеству. «Кто я? Зачем я живу? Во имя чего я живу?» - вот круг вопросов, которые составляют нравственные искания человека. Все любимые герои Л. Н. Толстого заняты этим напряженным духовным поиском. Л.Н.Толстой с симпатией относится к князю Болконскому, неординарному, думающему, ищущему человеку. «Он все читал, все знал, обо всем имел понятие» - такая высокая оценка дана князю Андрею на первых страницах романа. Совершенно очевидно, что князь Андрей не удовлетворен жизнью света, живет по другим, более возвышенным и благородным правилам жизни. В разговоре с Пьером князь так объясняет свой уход на войну: «Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь - не по мне!». И вот Болконский под небом Аустерлица. О чем он думает накануне сражения? - «Хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими». Князь Андрей с наслаждением слушает свист пуль, берет знамя и бежит в атаку, уверенный в том, что весь батальон последует за ним. В действительности он сумел пробежать всего несколько метров, был ранен и истекал кровью на Праценской горе. Именно в этот момент в его душе произойдет перелом, который изменит его жизнь и определит будущее. «Как я не видал прежде этого высокого неба? - шепчет он в бреду. - И как я счастлив, что узнал его, наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба... ничего нет, кроме тишины, успокоения». Как эти мысли не похожи на прежнее честолюбивое стремление к славе. Взгляд на бесконечное и прекрасное небо помог герою осознать мелочность и суету своих желаний. Даже Наполеон, его кумир, кажется теперь маленьким и ничтожным. Конечно, князь Андрей не приходит к Богу, но все же отбрасывает честолюбивые мечты, понимает, что человек должен искать в жизни что-то вечное. Но что? Этого еще герой не знает.

Пройдет полтора года, князь Андреи оправится от раны и вернется в Лысые Горы. Но духовное озарение под Аустерлицем не даст пока Болконскому внутренних сил, не избавит от разочарования и пессимизма, кстати, это обнаружит Пьер, приехав к нему в имение: «Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый...» Встреча Пьера и князя Андрея ста - нет еще одним важным моментом в духовной биографии последнего. Князь Андрей скептически слушает лозунги Пьера о необходимости делать людям добро. Сам он отстаивает другое, жить так, чтобы не делать другим зла, жить для себя. И все же «свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь». И в этой новой жизни князь Андрей перечислит своих крестьян в вольные хлебопашцы, заменит барщину оброком, в Богучарово крестьянских и дворовых детей станут учить грамоте. Так Болконский начнет преодолевать свое отчаяние, снова будет стремиться к добру, истине, справедливости. Но впереди - еще много надежд и разочарований, взлетов и падений. Князь Андрей будет пристально следить за происходящими событиями, думать, анализировать. Правда, он все еще убежден, что никогда не воскреснет к счастью, радости, любви. Поэтому, увидев посреди цветущего весеннего леса старый корявый дуб, он грустно согласится с ним: «...да, он прав, тысячу раз прав этот дуб... пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена!» Однако встреча с Наташей перевернет его взгляд на мир, он воскреснет душой, и старый дуб, правда уже покрытый нежной зеленью, расскажет ему о другом. «Надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь... чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!» - скажет себе Болконский. Однако на этом сложный нравственный путь героя не закончился. Личная драма повергнет его в апатию, мало того - породит в душе ненависть к Анатолю Курагину. Князь Андреи уходит на войну, он живет только этим мщением, он теряет себя. Истинное возрождение героя произойдет в армии: князя вылечит общение с простыми солдатами, с народом, со своим полком. Бородинское сражение, кровь и страдания людей, увиденные им, вид раненого Курагина, у которого отнимают ногу, - все это окончательно вернет его к мысли о прощении, к желанию «быть вполне хорошим», к стремлению жить для людей: «Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце. Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над своими заблуждениями». Таким образом, судьба Андрея Болконского - сложный путь нравственных потерь и открытий. Важно, что на этом пути он сохранил истинное человеческое достоинство не случайно Кутузов скажет герою: «Ваша дорога - дорога чести». Безусловно, Толстому по душе неординарные люди, подобные князю Болконскому, люди, старающиеся жить небесполезно, творя любовь и добро.

№2-Анна Ахматова и Марина Цветаева. Две гениальные женщины. У каждой - своя судьба Их наследие бесценно для поэзии, для литературы.

В последнее время часто встречаю откровенную ложь об обеих, поверхностные снобистские оценки их творчества, вульгарные сравнения просто убивают меня. Видимо, прошли те времена, когда своё мнение можно было формировать, по крайней мере, сверяясь с первоисточниками - письмами, документами... Теперь многим достаточно бульварных сплетен от нечистоплотных полуграмотных журналистов из жёлтой прессы. И собственной самонадеянности в оценке их жизни. Может, потому, что не было в их жизни по-настоящему страшного горя?

Видимо, люди так грустно устроены, что им необходима катастрофа, огромная, тотальная беда - чтобы они научились бережно относиться как к современникам, так и к тем, кого уже нет среди живых...

А. А. Ахматовой

Москва, 26-го русского апреля 1921 г.

Дорогая Анна Андреевна!

Так много нужно сказать — и так мало времени! Спасибо за очередное счастье в моей жизни — “Подорожник”. Не расстаюсь, и Аля не расстается. Посылаю Вам обе книжечки [Сборники А. Ахматовой “Четки” и “Белая стая”.], надпишите.

Не думайте, что я ищу автографов, — сколько надписанных книг я раздарила! — ничего не ценю и ничего не храню, а Ваши книжечки в гроб возьму — под подушку!

Еще просьба: если Алконост [Издательство, организованное в 1918 г. в Петрограде] возьмет моего “Красного Коня” (посвящается Вам) — и мне нельзя будет самой держать корректуру, — сделайте это за меня, верю в Вашу точность.

Вещь совсем маленькая, это у Вас не отнимет времени. Готовлю еще книжечку: “Современникам” [Не была издана. Замысел был реализован лишь в рукописном виде.] — стихи Вам, Блоку и Волконскому. Всего двадцать четыре стихотворения. Среди написанных Вам есть для Вас новые.

Ах, как я Вас люблю, и как я Вам радуюсь, и как мне больно за Вас, и высoко от Вас! — Если были бы журналы, какую бы я статью о Вас написала! — Журналы — статью — смеюсь! — Небесный пожар!

Вы мой самый любимый поэт, я когда-то — давным-давно — лет шесть тому назад — видела Вас во сне, — Вашу будущую книгу: темно-зеленую, сафьянную, с серебром — “Словеса золотые”, — какое-то древнее колдовство, вроде молитвы (вернее — обратное!) — и — проснувшись — я знала, что Вы ее напишете.

Мне так жалко, что все это только слова — любовь — я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.

Я понимаю каждое Ваше слово: весь полет, всю тяжесть. “И шпор твоих легонький звон” [Из стихотворения А. Ахматовой “По твердому гребню сугроба...” (1917).], — это нежнее всего, что сказано о любви.

И это внезапное — дико встающее — зрительно дикое “ярославец” [Строки из стихотворения А. Ахматовой “Ты — отступник: за остров зеленый...” (1917)]. — Какая Русь!

Напишу Вам о книге еще.

Как я рада им всем трем — таким беззащитным и маленьким! Четки — Белая Стая — Подорожник. Какая легкая ноша — с собой! Почти что горстка пепла.

Пусть Блок (если он повезет рукопись) покажет Вам моего Красного Коня. (Красный, как на иконах.) — И непременно напишите мне, — больше, чем тогда! Я ненасытна на Вашу душу и буквы.

Целую Вас нежно, моя страстнейшая мечта — поехать в Петербург. Пишите о своих ближайших судьбах, — где будете летом, и всё.

Ваши оба письмеца ко мне и к Але — всегда со мной.

МЦ.

31-го русского августа 1921 г.

Дорогая Анна Андреевна! Все эти дни о Вас ходили мрачные слухи, с каждым часом упорнее и неопровержимей [Слухи о самоубийстве А. Ахматовой после расстрела Н. Гумилева.]. Пишу Вам об этом, потому что знаю, что до Вас все равно дойдет — хочу, чтобы по крайней мере дошло верно. Скажу Вам, что единственным — с моего ведома — Вашим другом (друг — действие!) — среди поэтов оказался Маяковский, с видом убитого быка бродивший по картонажу “Кафе Поэтов” [Кафе было организовано В. В. Каменским и В. Р. Гольдшмидтом осенью 1917 г. в помещении бывшей прачечной в Настасьинском переулке (угол Тверской улицы).].

Убитый горем — у него, правда, был такой вид. Он же и дал через знакомых телеграмму с запросом о Вас, и ему я обязана второй нестерпимейшей радостью своей жизни (первая — весть о Сереже, о котором я ничего не знала два года). Об остальных (поэтах) не буду рассказывать — не потому, что это бы Вас огорчило: кто они, чтобы это могло Вас огорчить? — “просто не хочется тупить пера.

Эти дни я — в надежде узнать о Вас — провела в кафе поэтов — чтo за уроды! чтo за убожества! чтo за ублюдки! Тут всё: и гомункулусы, и автоматы, и ржущие кони, и ялтинские проводники с накрашенными губами.

Вчера было состязание: лавр — титул соревнователя в действительные члены Союза. Общих два русла: Надсон и Маяковский. Отказались бы и Надсон и Маяковский. Тут были и розы, и слезы, и пианисты, играющие в четыре ноги по клавишам мостовой... и монотонный тон кукушки (так начинается один стих!), и поэма о японской девушке, которую я любил (тема Бальмонта, исполнение Северянина) —

Это было у моря,

Где цветут анемоны...

И весь зал хором:

Где встречается редко

Городской экипаж...

[Перефразированные строки стихотворения И. Северянина “Это было у моря...”]

Но самое нестерпимое и безнадежное было то, что больше всего ржавшие и гикавшие — сами такие же, — со вчерашнего состязания.

Вся разница, что они уже поняли немодность Северянина, заменили его (худшим!) Шершеневичем [Шершеневич В. Г. — поэт-имажинист.].

На эстраде — Бобров, Аксенов, Арго [Арго (Гольденберг А. М.) — поэт-сатирик и переводчик], Грузинов [Грузинов И. В. — поэт-имажинист.]. — Поэты.

_______

И — просто шантанные номера...

________

Я, на блокноте, Аксенову: “Господин Аксенов, ради Бога, — достоверность об Ахматовой”. (Был слух, что он видел Маяковского.) “Боюсь, что не досижу до конца состязания”.

И учащенный кивок Аксенова. Значит — жива.

________

Дорогая Анна Андреевна, чтобы понять этот мой вчерашний вечер, этот аксеновский — мне — кивок, нужно было бы знать три моих предыдущих дня — несказaнных. Страшный сон: хочу проснуться — и не могу. Я ко всем подходила в упор, вымаливала Вашу жизнь. Еще бы немножко — я бы словами сказала: “Господа, сделайте так, чтобы Ахматова была жива!”...Утешила меня Аля: “Марина! У нее же — сын!”

________

Вчера после окончания вечера просила у Боброва командировку: к Ахматовой. Вокруг смеются. “Господа! Я вам десять вечеров подряд буду читать бесплатно — и у меня всегда полный зал!”

Эти три дня (без Вас) для меня Петербурга уже не существовало, — да что Петербурга... Вчерашний вечер — чудо: “Стала облаком в славе лучей” [Строка из стихотворения А. Ахматовой “Молитва”.].

На днях буду читать о Вас — в первый раз в жизни: питаю отвращение к докладам, но не могу уступить этой чести другому! Впрочем, всё, что я имею сказать, — осанна!

Кончаю — как Аля кончает письма к отцу:

Целую и низко кланяюсь.

МЦ.

Bellevue, 12-го ноября 1926 г.

Дорогая Анна Андреевна,

Пишу Вам по радостному поводу Вашего приезда — чтобы сказать Вам, что все, в беспредельности доброй воли — моей и многих — здесь, на месте, будет сделано.

Хочу знать, одна ли Вы едете или с семьей (мать, сын). Но как бы Вы ни ехали, езжайте смело. Не скажу сейчас в подробностях Вашего здешнего устройства, но обеспечиваю Вам наличность всех.

Еще одно: делать Вы всё будете как Вы хотите, никто ничего Вам навязывать не будет, а захотят — не смогут: не навязали же мне!

Переборите “аграфию” (слово из какой-то Вашей записочки) и напишите мне тотчас же: когда — одна или с семьей — решение или мечта.

Знайте, что буду встречать Вас на вокзале.

Целую и люблю — вот уже 10 лет (Лето 1916 г., Александровская слобода, на войну уходил эшелон) [В Александрове летом 1916 г. написаны двенадцать стихотворений, обращенных к А. Ахматовой].

М.

Знаете ли Вы, что у меня сын 1 г<од> 9 мес<яцев> — Георгий? А маленькая Аля почти с меня? (13 л<ет>).

Ад<рес>: Bellevue (Seine et Oise)

Pres Paris, 31, Boulevard Verdun.

Отвечайте сразу. А адрес перепишите на стенку, чтобы не потерять.

Анна Ахматова - Марине Цветаевой

Дорогая Марина Ивановна,

благодарю Вас за добрую память обо мне и за иконки. Ваше письмо застало меня в минуту величайшей усталости, так что мне трудно собраться с мыслями, чтобы подробно ответить Вам. Скажу только, что за эти долгие годы я потеряла всех родных, а Левушка после моего развода остался в семье своего отца.

Книга моих последних стихов выходит на днях, я пришлю ее Вам и Вашей чудесной Але. О земных же моих делах, не знаю, право, что и сказать. Вероятно, мне "плохо", но я совсем не вижу, отчего бы мне могло быть "хорошо".

То, что Вы пишете о себе, и страшно и весело.

Желаю Вам и дальше дружбы с Музой и бодрости духа, и, хотите, будем надеяться, что мы все-таки когда-нибудь встретимся.

Целую Вас.

Ваша Ахматова

Дорогая Марина Ивановна,

меня давно так не печалила аграфия, которой я страдаю уже много лет, как сегодня, когда мне хочется поговорить с Вами. Я не пишу никогда и никому, но Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого. Спасибо Вам за него и за посвящение поэмы. До 1 июля я в Петербурге. Мечтаю прочитать Ваши новые стихи. Целую Вас и Алю.

Ваша Ахматова

№3-стих

Билет

№1-Творчество Ф. М. Достоевского - одно из вершинных явлений мировой культуры. В нем с абсолютной достоверностью отражена жизнь современной писателю России, переживавшей сложный момент становления капиталистических отношений. Резкой критике в произведениях Достоевского подвергается буржуазная цивилизация, которая извращает человеческую природу, порождает не только видимое зло, но и то худшее, бесчеловечное, что таится в глубине человеческого сознания. С подлинно шекспировской мощью изображается борьба между злом и добром в “душе человеческой” в произведениях 60-70-х гг. К этому периоду относится одно из важнейших произведений Достоевского — роман “Преступление и наказание”, написанный в 1866 г. Одна из центральных задач этого произведения заключается в разрешении вопроса: может ли гуманный человек, страдающий за угнетенное человечество, разрешить себе убийство хотя бы одного “никчемного” существа ради избавления от мучений, от нищеты многих благородных, честных людей?

Этот мучительный вопрос ставит перед собой главный герой романа -Родион Раскольников. И, как всегда, у Достоевского взгляды, идеи главного героя рассматриваются в столкновении со взглядами, идеями других персонажей, в неразрывной связи со всей системой образов.

Особое место в этой системе занимает образ Петербурга, возникающий на страницах романа. Этот образ важен для понимания как романа “Преступление и наказание”, так и всего творчества великого писателя. Петербург Достоевского существует наряду с такими понятиями, как грибоедовская Москва, пушкинский и гоголевский Петербург.

В произведении Достоевского обнажены коренные противоречия большого капиталистического города. Даже сам Петербург предстает сумрачным, мучительным, враждебным человеку. Это Петербург узких, тесных улиц, заселенных ремесленниками и нищими чиновниками, грязных дворов-колодцев, в которых разыгрываются повседневные трагедии. Этот тягостный, серый столичный пейзаж становится фоном, конкретной бытовой средой, в которой разворачивается действие романа, придает ему особо напряженный и мрачный колорит.

Но Петербург Достоевского - это не только фон, на котором развертываются драматические события, но и как бы душа этих событий, символ ненормальной жизни, неблагополучной, безнравственной. Все действие романа происходит в той части романа, где жила беднота. Это город, в котором на каждом углу распивочные, зазывающие бедняков залить горе, пьяные толпы на улицах, проститутки, женщины, бросающиеся с моста в воду, это страшное царство нищеты, бесправия, болезней. В таких условиях рождалась бесчеловечная теория.

Городской пейзаж в романе органически связан с душевным состоянием автора, с внутренним миром его героев. Он соответствует больным, диким мыслям Раскольникова, замышляющего убийство. Блуждая вместе с ним по Петербургу, мы остро ощущаем, прежде всего, невыносимую духоту. Это ощущение духоты становится лейтмотивом романа и приобретает всеобъемлющий смысл. Не случайно одни и те же слова автор вкладывает в уста Свидригайлова и Порфирия Петровича - слова, передающие главную потребность смятенной души: “Всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с... прежде всего!” Человек задыхается в городе “под тяжелым петербургским небом”.

Так же тяжко обездоленному человеку и в комнатах, где он живет. Здесь тоже невыносимо душно, нечем дышать. В душных и темных квартирах голодают люди, умирают их мечты, в их уме зарождаются преступные мысли. В каморке, похожей на шкаф или на гроб, где часами лежал и думал свои тяжкие думы Раскольников, созрела у него идея убийства.

Подобным же образом, как воплощение несчастной судьбы хозяйки, изображается комната Сони. Она, то есть комната, “походила будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника, и это придавало ей что-то уродливое. Стена с тремя окнами, выходившая на канаву, перерезывала комнату как-то вкось, отчего один угол, ужасно острый, убегал куда-то вглубь, так что его, при слабом освещении, даже и разглядеть было нельзя хорошенько; другой же угол был слишком безобразно тупой”.

Тусклое освещение придает всей комнате зыбкость. Слова “что-то”, “как-то”, “куда-то” усиливают это впечатление, и кажется, что контуры и краски на полотне художника размыты. Эпитет “ужасно” — не просто синоним слова “очень”, он аналогичен эпитетам: “безобразно тупой угол”, “что-то уродливое”. Невольно рождается представление о темной силе, которая калечит Сонину жизнь. Именно в такой комнате должно было прозвучать страшное признание Раскольникова.

Петербург Достоевского болен, и больны, кто нравственно, кто физически, большинство персонажей его произведения. Характерной чертой, по которой мы узнаем обстановку и людей, затронутых болезнью, явился раздражающий, навязчивый, нездоровый желтый цвет. Желтые обои, мебель желтого цвета в комнате старухи-процентщицы, желтое от постоянного пьянства лицо Мармеладова, желтая, похожая на “шкаф или сундук” каморка Раскольникова, женщина-самоубийца с желтым, испитым лицом, желтоватые обои в комнате у Сони, “мебель из желтого отполированного дерева” в кабинете у Порфирия Петровича, перстень с желтым камнем на руке Лужина.

Эти детали отражают напряженную, безысходную атмосферу существования главных действующих лиц произведения, являются предвестниками недобрых событий.

Как видим, интерьер, как и городской пейзаж, желтый навязчивый цвет, не только рисует быт социальных низов, но они связаны с раскрытием психологии героев романа.

В произведении Достоевского широко воссоздана жизнь большого буржуазного города. Его население - портные, слесари, кухарки, немцы, мелкие чиновники, квартирные хозяйки, дворники, бывшие студенты, полицейские, уличные девицы, посетители питейных домов и т. д. В романе нет подчеркнутых социальных контрастов, резкого противопоставления бедных и богатых. Жизнь города у Достоевского- это жизнь бедноты, задавленной нехваткой денег. Безденежье толкает людей на зависимость от ростовщиков. Деньги в “Преступлении и наказании” все время соседствуют с голодом и страшной нуждой. Нищета рождает преступность. Преступна Соня, нарушившая нравственные законы. Преступна “благоразумная” мать, у которой на плечах муж-инвалид и двое малолетних племянников, которая согласна отдать замуж свою 16-летнюю дочь за развратника и убийцу Свидригайлова. Жизнь города трагична. Бродя по нему, Раскольников видит это безграничное горе людей: то 15-летняя девочка, которую напоили и обманули, то мещанка Афросиньюшка, которая бросается с моста в воду.

В Петербурге Достоевского жизнь приобретает фантастически уродливые очертания и реальное кажется нередко кошмарным видением, а бред и сон - реальностью. В ночь после убийства Раскольников очнулся от забытья и услышал “страшные, отчаянные вопли с улицы”: “из распивочных пьяные выходят”. Это - реальность. Но столь ж реально рисуется и его бред: “Он очнулся в полные сумерки от ужасного крику...” Раскольникову в бреду чудится безобразная сцена избиения его хозяйки. Очевидно, он не раз был свидетелем подобных сцен наяву.

Реалистически точно и конкретно описан болезненный первый сон Раскольникова: “Маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка”, “молодой мужик с толстой такою шеей и с мясистым красным, как морковь, лицом”; живые впечатляющие детали: “бабенка щелкает орешки и посмеивается”. Все это не похоже на сон.

А вот и другая сцена: “склонившись над водою”, смотрит Раскольников “на последний розовый отблеск заката”. Вдруг он вздрогнул, пораженный “одним диким и безобразным явлением”. Но на сей раз это не бред, а вполне реальный эпизод: пьяная женщина бросилась с моста в воду. Реальность и бред, явь и кошмар - все сплелось в Петербурге, который Свидригайлов назвал “городом полусумасшедших”.

Как уже говорилось выше, действие романа разворачивается на убогой стороне города. Эта мрачная арена как бы сдавлена мертвым кольцом Петербурга парадного, господствующего над людьми. Лишь однажды, но очень выразительно рисуется его панорама перед глазами Раскольникова, когда он смотрит с Николаевского моста на Исаакиевский собор и Зимний дворец.

“Необъяснимым холодом веяло на него от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина”. Этот же Петербург окружает и Евгения в “Медном всаднике” Пушкина. Перед Раскольниковым и всеми героями романа Петербург - это “немой и глухой” город, давящий все живое.

В образе Петербурга проступает его второй, дальний план: за изображением русской столицы 60-х годов открывается не только безликая и бесчеловечная сущность капиталистического мироустройства, но и враждебная человеку суть урбанистической цивилизации.

В этом фантастическом образе города, враждебного человеку и природе, воплощен протест писателя-гуманиста против господствующего зла, против ненормально устроенного современного ему общества.

Беру!

Беру!

№2-Я умер простым,

А поднялся великим.

И стал я гранитным,

А был я живым.

Б.Слуцкий

Говоря о трагической судьбе поэта, невольно в голову приходят строчки малоизвестного поэта Якова Акима: «И снова сановное барство его не пускает вперед, и снова мое государство вины на себя не берет».

Хотя надо признать, что какую-то толику вины относительно Осипа Мандельштама государство на себя все-таки берет, особенно в ХXI веке. В ближайшие годы в России к двум имеющимся памятникам Осипу Эмильевичу прибавятся еще два.

Из российских газет: