Кар-рашо! ― тут подтвердила ворона

Миг — Вечность…

Вечность — миг…

Так и пролетел-протянулся этот предсвадебный день.

Стас, отдыхая, лежал на кровати — Горбуша уже перелетела с карниза на ее дальнюю, по-деревенски высокую спинку, и перебирал все его подробности…

С коттеджей все поехали домой, обедать.

— Ну, как тебе твое свадебное платье? — первым делом спросил он у Лены.

— Если бы Горбуша могла разговаривать, то наверняка бы сказала «кар-рсота!», а может, и вообще лишилась дара того, что умеет говорить! — ответила она.

— А Вике как?

— Как-как? Никак!

— То есть?

— А она его еще и не видела! Разве я могла пустить ее на примерку? Я даже маму стесняюсь… И вообще она мне столько «радостей» наговорила… Да нет, я серьезно говорю: ведь если на человека возводят напраслину, осуждают, клевещут, то, я слышала, с него снимается множество грехов. Те люди частично берут их на себя. Отчего после такого не порадоваться за свою душу? Ну и, естественно не помолиться о тех людях, как о своих благодетелях? Даже если они некрещеные и недовольные! — поджала губы Лена.

— И чем же она недовольна? — уточнил он.

— А тем, что мой папа даже не полковник. И вообще сидел… Что мама простая медсестра. К тому же не умеющая, потому что не желающая, делать аборты. Обвинила меня в том, что я выдала ее тайну избавиться от ребенка. А ведь я обещала только Ване ничего не говорить! Про тебя же и речи не было! Жаловалась на то, то ей придется из-за нашего венчания целых полдня лишних торчать (конец цитаты) в Покровском, причем, сидя дома в четырех стенах.

— Она что, завтра не пойдет в храм? — удивился он.

— Нет, конечно. И вообще она недовольна, как мне кажется, — всем! Даже «Лексусом» — потому что у Ника машина лучше. И раз в десять дороже. И еще бронированная. Как будто на нее кто собирается покушаться…

Потом за обедом Ник, который, как оказалось, не упускал ни единой мелочи, поинтересовался у него: что там за полубредовое изобретение он ему предлагал по телефону.

— А-а, мыслефон? — вспомнил Стас и вкратце рассказал идею своего нового изобретения, которое, впрочем, давно уже было ему не интересно. Ведь у него теперь — Ленка!

Однако не успел он досказать этого, как началось самое горячее обсуждение мыслефона.

Виктория была просто в восторге:

— Стас, — воскликнула она, закатывая глаза. — Да это же — как минимум международное признание, огромные деньги и Нобелевская премия. А как максимум — власть над крупным бизнесом и… даже над всем миром!

Ваня тоже поначалу признал идею.

Сказал, что в разведке такой мыслефон очень бы пригодился, чтобы издали, совсем без людских потерь, узнавать все стратегические и тактические замыслы врага.

— Впрочем, — подумав, нахмурился он. — Это же и они тогда будут знать о нас все. Это ж какие тогда будут потери! Не-ет, лучше его вообще тогда не надо!

Будко-старшему прибор очень понравился: с ним было бы легче защищать лес и реку от браконьеров.

Будко-мама сказала, что все это баловство.

И вообще, лучше бы все ели, а то обед стынет.

Лена — «Стасик, ты только не обижайся!», — предупредила она — возмутилась, что такой прибор просто предательство по отношению ко всем влюбленным, так как он будет выносить на свет самые нежные, самые тайные и глубокие чувства… Которые, кроме двоих, не должен знать больше никто!

А итог, словно на совещании директоров своих заводов и фирм, привычно подвел Ник.

— Идея, конечно, хороша: смела, перспективна, оригинальна, — одобрил он и тут же значительно поднял указательный палец. — Но… Господа! Тогда сразу рухнет весь большой бизнес. Никто уже не сможет обмануть друг друга. Абсолютно прозрачно и честно теперь ведь почти никто не работает. И что начнется тогда? Даже в преферанс и то уже не сыграешь! Противник будет знать каждый твой следующий ход! Так что Ваня прав, давай запрячем твою идею подальше в стол, пока ее не нашел кто другой… А то лучше даже черновики сожжем!

— Да я и так ее уже запрятал, забыл, сжег! — сказал, наконец, Стас. — И даже если бы захотел, то изобрести такой прибор не сумел, потому что это просто технически невозможно! Не говоря уж о духовных и моральных аспектах!

Разговор-спор сменило дружное постукивание ложек о дно тарелок.

Все отдали должное кулинарному таланту Будко-старшему, приготовившему, пока они ездили на коттеджи, настоящую рыбацкую — тройную уху.

И только на лице Виктории осталось хитроватое выражение.

Кто-кто, а она не собиралась забывать то, что услышала за этим столом.

Миг — Вечность…

Вечность — миг…

Потом Стас примерил перед сновавшим вокруг него портным свой свадебный костюм.

Он оказался ему точно впору.

Вместе с Леной сходил к дяде Андрею, который, и правда, просто чудесным образом снова превратился в богатыря.

Они заказали ему клетку для Горбуши.

И пошли в дом Стаса.

Был уже вечер.

Паломник уехал, оставив на столе еще баночку с брением — судя по всему, вновь, перед отъездом, ходил на могилку отца Тихона.

Стас с благодарностью положил ее в свою сумку.

Больше в дом сегодня никто не приехал.

И тогда он предложил Лене остаться на ночь, разумеется, в его комнате, а сам ляжет в родительской.

Но та только ужаснулась:

— Да ты что? Представляешь, что подумает обо мне мама?

— А что тут такого? Мы ведь уже муж и жена! — даже слегка обиделся он.

— Но еще не венчаны! — погрозила ему пальчиком Лена и счастливо прищурилась: — Надо же — я твоя жена. А ты мой муж. Прости, Стасик, меня, как поэт и будущий писатель, но ни один самый великий поэт и ни один самый знаменитый писатель не смогли создать слов лучше, чем эти…

— Так почему ты тогда не остаешься? — проворчал он.

И Лена, очевидно, чтобы отвлечь его от этой опасной темы, попросила объяснить ей, как пользоваться диктофоном-плеером, на какие кнопки в случае надобности нажимать.

Он показал.

Хотел вернуться к прежнему разговору.

Но Лена спросила, а как он собирается называть свой будущий исторический роман.

— «Вечный миг», — буркнул Стас.

— Как? — словно плохо слышала, а не видела, переспросила Лена, крутя в руках диктофон.

И он повторил:

— Собственно, это только первая книга из задуманных пяти романов с продолжением о двухсотлетней судьбе потомков главного героя и их поисках Истины. От второго века до Рождества Христова до середины первого века. Она должна называться «Небесный якорь или Апостол». А вся серия, как мне думается — православной эпопеей «Вечный миг!»

— Красивое и емкое название, — одобрила Лена и стала упрашивать приоткрыть ей хоть немного из того, что он уже успел продумать.

Ну, хотя бы самое начало…

Стас пожал плечами и, постепенно увлекаясь, стал рассказывать о благородном неудачнике капитане Сизифе, надменном двуличном Ахилле, ветреном подлеце Юнии, несчастной красавице Элии, ловком, коварном Янусе, мудром, а точнее — боговдохновенном Апостоле…

Конечно, как сразу предупредил он, было бы величайшей дерзостью с его стороны писать о каком-либо конкретном апостоле. Поэтому он нашел выход. Точнее, крест-мощевик подсказал его. Сделать собирательный образ и писать, максимально следуя данным из жизнеописания всех апостолов. Но география и некоторые исторические данные подсказывают, что все-таки главный герой этой книги — ближе всего к Андрею Первозванному…

Пару раз Лена прерывала Стаса.

Зачем-то, извиняясь, просила показать еще раз, как действует плеер и диктофон.

Он машинально объяснял и, увлекаясь все больше, говорил, говорил…

Пока не позвонил телефон Лены.

— Мама! — ахнула она. — Все, я побежала!

И глядя на его лицо, ласково сказала:

— Ничего, завтра доскажешь!

— Завтра некогда будет! — берясь за свою куртку, чтобы проводить Лену, напомнил он.

— Ну, послезавтра, на третий, пятый, десятый день, месяц, год, век! У нас ведь с тобой теперь впереди — целая вечность! Ну что перед ней одна-единственная ночь? Тем более, последняя…

Миг — Вечность…

Вечность — миг…

Проводив Лену, он, чтобы не разговаривать с самим собой, стал беседовать с Горбушей.

Точнее, учить ее новым словам.

И надо же!

Не только они с Ленкой, но, видно, и ворона решила начать новую жизнь.

— Здравствуйте! — внятно, как он считал максимально приближенно к вороньему тону, крикнул он.

И Горбуша с первого же раза, ответив сначала осторожно:

— Кар-р-рствуйте!..

Подумала-подумала и, конечно, не как человек, но уже чисто и четко сказала:

— Здр-р-равствуйте!

— Хорошо! — обрадовался он.

— Кар-рашо! — тут подтвердила ворона.

— Да ты просто — умница! — захлопал в ладоши он. — Ленка-то как удивится! Так… будем учиться дальше. «До свидания» мы благоразумно пропустим, чтобы опять не было путаницы. Давай лучше, как подобает воспитанным воронам, научимся представляться людям! Когда они у тебя спросят, как тебя зовут, то ты должна ответить — Горбуша!

— Кар! Кар! Горбуша! — с третьей попытки выговорила свое имя ворона.

— Правильно! — похвалил Стас. — Теперь закрепим пройденный материал. Итак, как тебя зовут?

Ворона молчала.

— Ну, — шепотом, как умный студент — нерадивому, принялся подсказывать он: — Горбуша… Горбуша!

Тот же результат….

— Ну что же ты! — упрекнул он. — Все даже воронье нужно делать по-человечески. Значит, так. Как тебя зовут? Горбуша! Повтори.

Горбуша не ответила.

— Говорю третий и последний раз, — теряя терпение, требовательно повысил голос Стас. — Как тебя зовут? Горбуша!

Ворона недовольно каркнула, взлетела и снова забралась на карниз.

— Ладно, устала! — понимающе кивнул он.

Тоже встал с кровати.

Выключил свет.

Лег.

И, неожиданно вспомнив, крикнул:

— Прости, Горбуша, я сам забыл тебе представиться! Будем знакомы: Стасик!

— Стасик кар-роший! Стасик кар-сивый! Стасик любимый! – тут же послышалось из темноты.

И после недолгой паузы:

— Алло? Стасик, пр-рости! И — пр-рощай! Пр-рощай! Пр-рощай!

— Так вот оно что… — прошептал Стас, чувствуя, что ему трудно стало дышать и даже закрытые глаза тяжелеют от слез. — Сколько ж тебе, бедной, пришлось перенести здесь!

Он с трудом выровнял дыхание и, отгоняя от себя все плохое, стал думать о хорошем.

И даже — лучшем.

О завтрашнем дне.

Венчании…

Свадьбе…

То есть — о Лене!

Это же надо — его жене…

Сегодня перед людьми.

А завтра — и перед Богом!

Миг — Вечность…

Вечность — миг…

Так и закончился этот, казалось бы, совсем краткий и в то же время бесконечно долгий день!