Глава 1. Город-сказка 3 страница

Грешник замер на самом краю. Руки уже сжимали Стечкина, ладони уверенно облегали рифленую рукоять, а указательный палец правой руки лежал на курке – малейшее движение – выстрел. Он едва сдержал себя, ведь подстегиваемое адреналином сердце трудно остановить. Его разум уже полностью представлял картину не случившегося сражения… Вот прыжок – сильный, метра на четыре вперед. Иначе никак. Они ждут его, знают, где он находится. Не жалея ног, приземлился на амортизирующие согнутые колени – выстрелить не успеют, скорость велика. Кувырок в бок – бойцы очухались, бьют прицельно короткими очередями. Первая очередь с АПС – пули одна за другой застревает в бронежилете, и лишь одни из последних достигают неуязвимого места – лица. Хруст проламывающегося черепа, непонимающий взгляд… Он отвлек удар на себя, вновь кувырок, укрыться за колесами Урала – пробьют, но сейчас это уже не важно. Появляется Влад, огонь из пулемета, ответные выстрелы. Теперь его выход. Перекат влево – короткие очереди, назад. Влад, должен найти укрытие, обязан! Прыгает Егор, и сразу уходит в сторону, огонь пулемета, сразу его АПС – врагов осталось мало, нужно их сбить с толку. Очередь из «Абакана». Следом пулемет. Прижимают врага, не дают поднять голову и дать отпор…

- Все нормально… Надо отойти, а то реально трудно … Сами-то как? – Макс тяжело дышал. Слишком трудно это, останавливать себя перед убийством…

- Э, ребят, я договорился, нас сейчас на блокпост впустят, а уж потом прямиком в город. Так что готовы будьте. – Полярник, подтянувшись на руках, залез в кузов. Был он спокоен, даже хладнокровен, видимо перепалка с бойцом унесла прочь остатки юмора и жизни. Сейчас перед ними солдат. Настоящий солдат, а не тот сброд, который их сейчас окружает. – Завидите отребье – не стреляйте, оно боязливое сейчас, от одного вида грузовика кирпичи будут класть, так что провоцировать не стоит. – Андрея было не узнать. Его будто сломали, и собрали заново, заменив поломанные пластмассовые детали на детали из каленой стали. Перед ними новый человек. Крестоносец. – Влад, командование на тебе. Гранаты используй аккуратно, не хватало колеса осколками пробить…

- Слышь, босс, а ты че такой?.. Как жизнь выкачали, мертвяк мертвяком, на себя не похож. – Влад с опаской посмотрел на торговца, от чего тот малость оживился, но и сейчас, он смутно напоминал того Полярника.

- Знаешь, как душа разрывается, когда видишь вот таких ублюдков? Хочется сломать им шейные позвонки, вгрызться зубами в глотку, но, мать вашу, этих мразей большинство, и противостоять им, ой, как не просто. Их сотни, тысячи, когда нас, Людей, единицы. И я сейчас, полностью соглашаюсь с Егором и Максом: люди у нас дерьмо… так, тела со скомканной, выброшенной из-за ненадобности, душой. И таких стоит ненавидеть, просто ради того, чтобы доказать, что ты не такой, Ты Человек, а не выродок в теле человека… - Андрей сделал паузу. М-да, сильно, однако, сломало его… Интересно, это надолго? Хотя, Егор уже знал ответ – на всю оставшуюся жизнь… -... Стремно это, мужики. Ой, как стремно. И ведь ничего не сделаешь…

- Ворота открывают, - отметил Влад, слыша, как резко зашипела гидравлика, раскрывая скрипящие створки.

- Так, ну ладно… Влад, командуй тут. Все опять на тебе. – Полярник направился к выходу.

- Не впервой, босс…

Андрей спрыгнул на землю – тяжело, не так, как прежде.

- Так, ну ладно тогда, мужики. Пойду я в кабину. Ни пуха!

- И тебе… удачи, - Егор взъерошил себе волосы – просто так, для успокоения. Устало облокотившись на бронированную стенку, он стал прислушиваться к мерному звуку работающего двигателя…

«Урал», под одобрительные крики охраны, тронулся с места. Смертник, неторопливо провел грузовик через широкие четырехметровые ворота, останавливаясь на территории блокпоста.

Блокпост. Электричество сюда не проводили, обходясь небольшим дизельным генератором и десятком костров, разведенных в обрезанных бочках. А что? Лампочку разбить – на раз-два, а костер гораздо надежней, да и, погреться можно. Сейчас, половина бочек была повалена на бок, часть из них смяты в лом. Но и оставшихся пяти вполне хватало, чтобы понять – бойцы едва выстояли…

Грузовик сбавил скорость, останавливаясь в центре блокпоста. Дальняя часть укрепления терялась в тени, но складчатый, расстеленный на полу брезент, уж больно доходчиво показывал, что в метрах тридцати от кабины «Урала» лежат… трупы. Вернее их остатки…

Блокпост был полон людей. Десятки бойцов, закинув оружие за спину, подтаскивали шлакоблоки, кирпичи, цемент; рабочие закладывали пробоины, заштукатуривая заложенные меж рядами кирпичей толстые листы стали. Прикрытие организовывали пулеметы второго этажа, засевшие снайпера, а также два тяжеловооруженных отряда, перекрывших улицу Советскую к северу и югу от блокпоста.

Пол был влажным, видимо, первое, что сделали бойцы, это смыли водой кровь, дабы не соблазнять других хищников. Да и спокойнее так, особенно если в дальний угол не смотреть.

Туш убитых вепрей видно не было – уж не в паек ли включили? Людям такое мяса не скормят – фонит нещадно, дневную норму съешь – голова болит, тошнит, и главное: обычные таблетки не помогают, только противорадиационные, а они сейчас в дефиците, так что, вариант с человеком отпадает, остается кто? Конечно же, свиньи. Одомашнили их поздновато, ну и получилось, что милые зверюшки, любимицы хохлов, сейчас жрали исключительно мясо, вот и скармливали им трупы мутантов, которые пожирались с неслабым аппетитом. К примеру, сдохла свинья – ну мало ли, заболела, замерзла или еще что приключилось – ее не раздумывая на корм сокамерникам. Сонное мясо есть как-то… не хочется, а вот хрюшкам лишь на пользу. Поглощая тех же вепрей, чье мясо фонит в полренгена, они давали людям мясо с троекратно завышенной нормой… Его ели, ели не раздумывая, ибо выбора у человека не было, уж лучше рак через лет двадцать и смерть от него через двадцать пять, чем сейчас голодная смерть. А ведь умрешь – тебя тоже на корм свиньям пустят, без всякого обряда, вместе с одеждой и требухой. Полностью. Чтобы те сожрали твое тело… чтобы они жили, а ты – нет. Нет, видите ли, у них дров и соляры для языческих почестей – сжигания. А уж землю-то рыть смысла нет – во-первых, не вскопаешь, а во-вторых, через час тебя оттуда же и выкопают, но уже мутанты. Тогда какой смысл хоронить? Сжигали лишь бойцов, погибших на боевом посту, да и то, если соляра лишняя имеется. Нелюди…

Пол блокпоста полностью зарос в обломках кирпича и бетона. Хватало и другого мусора – разнокалиберных гильз, щебня, смятых консервных банок, рваных кусков железа, тлеющих окурков.

Полярник спрыгнул на землю, осматриваясь.

Блокпост широкий, позволяет разъехаться паре грузовиков – метров двадцать не меньше. Длиной тоже не мал - во всю ширину улицы, а это сорок-сорок пять метров. Они, получается, выехали сбоку, повернешь влево или вправо, встанешь по направлению улицы - об этом свидетельствуют двое сквозных ворот. В дальней части блокпоста, там, где сейчас лежат трупы, виднеется бетонная лестница на второй этаж. Через каждые три метра, по обе стороны от ворот – бойницы. Часть из них превратились в настоящие пробоины диаметром, бывало достигающих пару метров. Это ж как надо стараться, чтобы проломить такую брешь в пятидесятисантиметровой бетонной стене? Да еще и под пулями. Крупнокалиберными. Тут любая смертная тварь в первые секунды сдохнет, а этим хоть бы хны. Крови, правда, натекло жуть сколько - до сих пор стенки отмывают…

У уцелевших бойниц по-прежнему стояли на треногах пулеметы – в основном ПК и ПКМ, примерно через каждые пять шесть Калашниковых идут крупнокалиберные «Корды».

На одно дежурство пулеметчикам выдавали по два короба соответствующего калибра. В экстренных ситуациях еще один. В конце смены обязательная сдача всего боекомплекта. За восемь часов смены сжигаешь короб как минимум. То собаку подстрелишь, то дрянь какую отпугнешь. Бьешь экономно, одиночными, а все равно, сжигаешь прилично, особенно когда стаями прут. Тогда и по два расстреливаешь, а то и дополнительный третий короб начинаешь. Бывало и этого не хватало, а боекомплекта больше нет. Берешь у соседа, а тот сам последний десяток достреливает. Вот тут-то и начинается паника… Когда на тебя бегут твари, бьешь длинными очередями, патроны не жалеешь, лишь бы выжить, а потом, когда боек бьет в пустоту, понимаешь, что стоило сэкономить, приберечь с полкороба на особый, «хреновый случай»… Нет патронов – действуешь по инструкции: оттащить пулемет от бойницы, освобождая ее для подоспевшего подкрепления, оказывать им всяческую поддержку: поднос боеприпаса (которого им выдается гораздо больше), перезарядка оружия, в случае прорыва обороны, или угрозы для жизни (своей или чужой) – использовать выданные на дежурство автоматы Калашникова с двумя рожками обычных патронов и одним с бронебойными. Дезертиров – на корм свиньям, без возможности на легкую смерть…

- Э, Полярник, погоди-ка! – Андрей не успел сделать и шагу, как его окликнул один из бойцов. Командир, что ли? Может и командир, только возраст уж больно сопливый.

- Что еще? – Полярник, скрестив руки на груди, расслаблено уперся плечом в могучий бронированный бок грузовика.

- Тебе выезд нужен? – Боец встал напротив. Молодой, лет двадцать всего. Бронник, куртка и штаны – изрядно замараны в крови, каска на голове помята, за плечом – семьдесят четвертый Калашников.

- Ты сначала скажи: сколько народу потеряли? – Полярник кивнул на трупы в дальней части блокпоста. Хоть и стоило давно привыкнуть к людским смертям, а он все никак не научился относиться к гибели человека хладнокровно. Возможно, именно это отличало его от большинства людей.

- Человек тридцать… там это… не понятно, сколько погибло… части тела, ну… вернее то, что осталось, сложили, получилось семнадцать трупов, но это целых. Говорят, что у многих руки или ноги… того… откусили. Даже, вроде бы, туловища сожрали, а нога или рука целой осталась… - Боец понурил голову. По покрытому копотью и кровью лицу побежали слезы, но рассказ, он все же, продолжил. Мужественно. - … сегодня вообще день был… плохой… то собаки стаями прут, то волки… а ты хочешь не хочешь, должен поместиться в два короба. Куда там! Я сегодня за «Кордом» дежурил, а там короба на пятьдесят патронов. Сотку на восемь часов – попробуй растяни… я экономил, но за первые три часа уже сжег треть всего боезапаса… а потом вепри… у ребят – не больше половины второго короба, плюс еще один – дополнительный. Его притащили, как раз тогда, когда вепри появились… но этого не хватало… у Кордов патроны кончились, одни Калашниковы не справлялись… ладно хоть второй этаж помог: ихние «Корды» и КПВ нас поддержали… потом АГС подключилось, но и это не помогло… - Боец утерся тыльной стороной ладони, размазывая по лицу кровавую грязь. – Подкрепление подоспело – человек двадцать и наших внизу столько же… сколько на втором этаже народу не знаю – им спускаться к нам нельзя… они и не спускались, с-суки… короче, на подходах к блокпосту положили рыл шесть-семь. Ранили с десяток. Они ж крепкие очень. Большинство пуль вязнет, не достает до органов. Вот Корд прошибает на ура, да и ПКМ может пробить, с трудом, но может. Было б больше патронов – отбились, пусть и с потерями, но внутрь блокпоста, ни одну тварь бы не впустили. Как кончались патроны, сразу вооружились автоматами, зарядили бронебойными – с обычными против вепрей делать нечего… С противотанковых ружей положили пару-тройку ублюдков, а потом они кинулись на стены… целые глыбы вырывали, кладку крошили как сухари, даже проложенная меж рядами сталь не помогла. Остервенели прям… по глазам из автоматов стреляли… в пасти били, чтоб до мозга достать, а они все лезут и лезут… как прорвались вовнутрь, так и началась бойня… по своим же стреляли с перепугу, а может и специально, кто его знает… бились в темноте, ни хрена не видно, лишь огромные туши вепрей, да вспышки выстрелов… бочки все раскидали, ладно хоть угли горели, малость подсвечивали… Мы, как отбились, так и не поняли сразу, что командира нет. Нашли его, придавленного, присмотрелись – нашпигован пулями… получается свои же и убили, мрази… Теперь я за него… но чую я, как бы меня следующий раз не изрешетили мои же бойцы.

- Уходить тебе паря надо. Подальше от таких выродков - поближе к людям. Уходить сейчас, потому что я знаю – до следующего моего приезда ты не доживешь. Тебя сожрут или убьют – уж поверь мне, крысы сгрызают всех тех, кто не похож на них. А вот ты, прям негр в Российской глубинке… - Полярник сделал паузу. «Не стоит его торопить, пусть подумает. Выбора-то я ему не оставляю…». – Прямо сейчас, ты едешь с нами, мы добираемся до Советского Квартала. Я ходатайствую по поводу тебя Крестоносцам. Тебя обязательно примут, слышишь? Обязательно! Нам нужны люди, Люди, не крысы! Пройдешь обследование, и обучений и, ты – Крестоносец! У тебя будет новая жизнь, настоящие, преданные до гроба, друзья, которые никогда не выстрелят в тебя, а скорее закроют живым щитом! У тебя будет все, включая счастья и работы!..

- У меня семья, - на грани слышимости произнес боец.

- Завтра за ней заедут наши ребята и сопроводят их до штаба – там им ничего не будет угрожать. Можешь поехать с ними. – Андрей тревожно заметил, как тяжелеет взгляд собеседника, словно все навеянный грезы в мгновение смылись холодной водой.

- Послушай, Полярник. Я согласен с тобой и, я готов бросить все, и отправится к этим Крестоносцам, но, ты понимаешь, что своими словами ты переступаешь грань? Мы же все на грани, верно? Доживаем последние годы и прочее, но ты сделал неверный шаг, и свалился в пропасть. Сейчас – я никуда не поеду, ибо знаю, что семью я оставляю в этом аду, и оставляю ее одну, без себя. – Боец в мгновение возмужал, становясь не деревянным мальчишкой, а кевларовым бойцом с железной силой воли и мнением, с которым, увы, приходится соглашаться. – Сейчас я никуда не поеду, Полярник. Завтра – да, но сейчас.

- Как звать-то тебя, брат? – Андрей с неким уважением посмотрел на собеседника. Смотрел, как на равного, не взирая на возраст, рост и силу, ведь в душе, где-то под бронежилетом, они равны.

- Кузнец. Имя не скажу, извиняй – издержки профессии. Приходится скрываться от Шанхая. Долги и прочее. – Парень усмехнулся – вышло неудачно, больше походило на болезненную гримасу, но все же, ситуация разрядилась окончательно.

- Ты давай, до завтра-то доживи. А-то, как в книгах и фильмах бывает – если ты остался, то ты умер трагической смертью.

- Как видишь, пробовали, - боец постучал по своей изжеванной неведомыми силами каске, - да и, не впервой мне. С погибшими только разберусь, и пойду вещи собирать.

- Кстати, а почему бы оружие не посчитать? Каски, там? Жетоны?

- Ты разве не знаешь людей? Вернее, это отребье? Если они увидели, что одного убили, эти мрази, хуже падальщиков, обирали труп до нитки… Короче, смысла нет. Стволов с трупов – не больше десятка, остальные, как сквозь землю… в вещмешки да подсуммы. – Кузнец вздохнул. «М-да, стремно ему, ой, как стремно. Ведь понимает, что за ублюдки его окружают, а держится и продолжает верить в человечность крыс. Наивным это не назвать, ведь мы все верим в лучшую сторону людей… – Раздумье торговца ненадолго прервалось, - …ну, верили…».

- Ладно, мы поехали… Давай, удачи тебе… - Полярник хлопнул бойца по плечу, мол, все будет хорошо, хотя у самого кошки на душе скребли. Да гадили попутно…

Уже сидя в кабине, его настиг крик Кузнеца: «Открыть ворота!»…

***

Замерзшие пальцы неуверенно пролистывали списки песен. Миниатюрный экран плеера неровно мерцал – сказывалось время. По кожаной рельефной куртке змеился толстый провод наушников. Среди взъерошенных волос едва угадывались два, обмотанных изолентой, мини-динамика. Они не давали полной изоляции от внешнего мира - Егор слышал, как спорят Влад и Грешник, как гремят по бетону кирзовые сапоги солдат, как бешено стучит в груди сердце. Постоянное напряжение ослабляло мышцы, казалось, случись что, они не среагирует должным образом. Напрасно. Впрыск адреналина возместит силы с лихвой, а сейчас, нужно успокоиться. Хладнокровие – залог успеха. От успеха зависит твоя жизнь. А от жизни, как правильно, ничего не зависит. Совсем…

***

Стоило грузовику въехать на территорию блокпоста, как Егор понял – они здесь надолго. И не ошибся - Полярника не было уже минут десять, а ведь, по словам Андрея, им нужно было торопиться. Что ж, ему видней…

- А я тебе говорю: москвичи с питерцами сейчас в глубокой заднице, а вот провинции, что покрепче, поднимаются. Думаешь, откуда караваны идут? Не из Москвы же! Столичане за крысу насмерть грызутся, да и Питер тоже на грани стоит. Ну, продержатся они пять лет, ну десять, но этого же мало! У них там фон за сотни рентген! На поверхность им не выбраться еще лет пятьдесят, а в метро у них, я слышал, вот-вот кончатся воздушные фильтры для очистки воздуха, да и стареет метро. Они же, сволочи, чуть какая угроза - сразу взрывают тоннель. Обвалили один, тут другой рушится, они и его. Там половина тоннелей уже завалена, либо на ладан дышит!.. Так что отправляться в Москву нет смысла. Тем более если это станет возможным через десяток лет. Даже если найдем подходящую противорадиационную защиту, к Москве не подойдем – побрезгуем. Да и… знаешь… если москвичи дадут дуба, то и мутанты со столицы уйдут. Жрать-то нечего будет. Они ж, не люди, чтоб друг друга харчить. Мутанты почеловечней самих людей будут…

- Москвичам отомстить надо. За всю Войну. Они же виноваты во всем. Они и питерцы. Разве не так, Влад?

- Нет, не так. Вернее, все мы виноваты. Пусть ты и не наводил ракеты - все равно виноват. Да и не по нам москвичи били… Наверно…

***

«Трудно сейчас без музыки. Многие этого не понимают, думают, причина в другом, но на самом-то деле, одиночество и тоска – это из-за музыки. – Егор слегка напряг замерзший палец – кнопка плеера поддалась, пролистывая ниже список, - «Король и шут – Добрые люди». Слышал. Даже пел в одно время, - Горбун усмехнулся, нажал на кнопку вновь, - хех, мир тесен – привет «Сплин – Романс». Долго я тебя пел? Недели две где-то. И человекам не надоедало ведь… Эх, человеки, человеки, были бы вы людьми… - Егор вздохнул, переключая список, - опаньки, а это что-то новое… «Танцы минус – Город-сказка»… Хех, не про наш ли Орен? Что ж, узнаем, - палец замер в миллиметре от «пуска»…».

***

Оренбург… Или, как его окрестили проезжающие мимо караванщики – Мертвый лес. Лес из бетона и ржавеющей арматуры, остовов машин и растрескавшегося асфальта, мутантов и людей – это их дом. Дом, в котором им не рады. Не рады человеку. Хозяину.

«Урал» мчался по растрескавшемуся, покрытому множеством выбоин, асфальту, на котором, словно игрушечные, были беспорядочно разбросаны остовы автомобилей. Обгоревшие, перевернутые на бок, с выломанными дверями и торчащими из крыш кусками бетона, стоящие на разорванных, истлевших в лохмотья покрышках, с облезлой, заплывшей ржавчиной краской.

Одичавшие дома уже давно превратились в развалины. Прямоугольные провалы окон, проломы в стенах, сорванные крыши, обрушившиеся верхние этажи. Куда не глянь – голый серый бетон. И снег. Он серо бугрился на дороге – смерзшийся, перемешанный с радиоактивным пеплом и сажей.

Вокруг ни души…

Шипение в наушниках сменилось мелодией, а потом последовали слова… Егор никогда не слышал таких…

«Я шагаю по проспекту,

По ночному городу,

Я иду, потому что у меня есть ноги,

Я умею ходить и поэтому иду.

Иду навстречу цветным витринам,

Мимо пролетают дорогие лимузины,

В них женщины проносятся с горящими глазами,

Холодными сердцами, золотыми волосами.

Город-сказка, город-мечта,

Попадая в его сети, пропадаешь навсегда,

Глотая воздух простуд и сквозняков,

Запахов бензина и дорогих духов…»

Подминая колесами превратившийся в гравий асфальт, вскользь тараня остовы, подскакивая на частых ухабах, «Урал» уверено пробивался вперед. Огромные колеса грузовика без проблем переезжали через обломки кирпича и бетона, вминали в землю низкорослые автомобили…

«…Звезд на небе мало, но это не беда,

Здесь почти что, в каждом доме есть своя и не одна,

Электричество, газ, телефон, водопровод,

Коммунальный рай без хлопот и забот.

Город-сказка, город-мечта,

Попадая в его сети – пропадаешь навсегда,

Глотая воздух простуд и сквозняков,

Запахов бензина и дорогих духов…»

Цепляясь за арматурный поручень, Егор едва удерживался на своем месте. Трясло капитально. Ноги, обутые в кирзовые сапоги, то и дело соскальзывали с днища. Пару раз он едва не упал с ящика, при этом, чудом не сломав себе копчик. Саднил затылок. Ныла уставшая от напряжения спина. Прижав «Абакан» локтем к коленям, Егор продолжал держать зажатым в ладони плеер. Почему? А разве, если задать вопрос: почему мы уничтожили человечество? Нам ответят? Вот именно, что нет…

«…Дым высоких труб, бег седых облаков,

Нам укажет приближение холодных ветров,

Танец солнечных лучей в паутине проводов,

Над жестяными крышами обшарпанных домов,

Иду навстречу цветным витринам,

Мимо пролетают дорогие магазины,

В них женщины проносятся с горящими глазами,

Холодными сердцами золотыми волосами.

Город-сказка, город-мечта,

Попадая в его сети – пропадаешь навсегда,

Глотая воздух простуд и сквозняков,

Запахов бензина и дорогих духов». [3]

- Город-сказка… - Егор неуверенно убрал плеер подсумм. – Город-мечта…

***

Смертник тяжело вздохнул, поправляя съехавший на лоб шлем. Двухслойные стекла грузовика практически не ухудшали видимость, но и защиты от них минимум. От мутантов они не спасут – это точно. Если бы поверх шла сетка рабица – она, хотя бы задержала тварь. А так: хрясь – и какая-нибудь чупакабра у тебя на коленях сидит. Мало приятного и много безысходного… Что ж, нужно быть оптимистом…

«Урал», не зная равных, продирался по улице. Он крушил жалкие остовы автомобилей, сбивал ларьки и остановки, вминая их своими могучими колесами. Иначе – нельзя. Либо разноси в клочья все преграды, либо глуши мотор и иди пешком.

- Давай сворачивай, а то уж больно большой крюк делаем. – Полярник ткнул в лобовое стекло, указывая на едва угадываемый среди остовов перекресток. – Направо давай – скоро на Советскую улицу выйдем, а там и до самого Квартала недалеко. – Андрей, держась правой рукой за поручень, левой сжимал взведенный, нацеленный на боковое стекло карабин. Сразу видно – готов к бою.

- Сделаем, - с треском ломающегося ржавого металла, Смертник протаранил вставший поперек дороги автобус. Грузовик, победно взревев, сорвал с места многотонную тушу исполина, сдвигая ее к обочине.

- Аккуратнее, м-мать! – Полярник едва удержался на своем месте, лишь чудом не приложившись лбом об панель.

- Да не вопрос, только… - Смертник недоговорил. Внимательное, пытливое лицо водителя исказилось гримасой ужаса и удивления. Глаза, не отрываясь, смотрели в зеркало заднего вида, где среди развалин стали появляться могучие силуэты. Их силуэты…

***

Около пяти лет назад, ему – Смертнику, было сделано предложение, решившее всю его последующую судьбу. Двадцати двух летнему Глебу Юрьеву, который неопределенно метался от одной профессии к другой, так и не заслужив почетного прозвища, предложили сесть за руль одного из трех грузовиков торгового каравана отправляющегося в Донгуз. Он не отказался. Водить он не умел, но обладал другими – не менее важными – качествами водителя. Он был стратегом, мог просчитывать наперед, предсказывая так и не случившиеся трагедии и, думал. Думал, как правильно поступить в определенной ситуации, какие в этом плюсы, какие минусы, что он теряет и, что приобретает.

Обучили его за два дня, на третий – они выехали. Расстояние до Донгуза около сорока километров – расстояние немалое. Тем более была весна – время, когда выходят из спячки большинство тварей.

Перед самым отъездом ему сказали: «По сторонам – не смотреть. Угроза в основном лежит на дороге, а не на обочине. На пейзаж будет глазеть охрана, а твое дело – ехать…»… По этому правилу он ездит и сейчас, в две тысячи тридцать третьем году…

В сопровождении были пять полугражданских-полувоенных машин: три нероссийских вездехода с пулеметами на крышах и два «ЗИЛа» с тяжеловооруженными бойцами.

Он вел единственный в караване «КАМАЗ», шедший в центре колонны. Самое безопасное место было отдано ему. И не напрасно – ведь он повезет самое ценное для Донгуза… «Ты повезешь мобильную станцию переливания крови. Сейчас, для Армейцев, это дороже всех складов вместе взятых. Обратно привезешь… пятьсот цинков калибра 5.45, по крайней мере, столько они обещали…».

Неустанно отбиваясь от мутантов, они покинули пределы города, оставив в Мертвом лесу двух человек – небольшая потеря по сравнению с той, которая их ожидала впереди…

***

- Вот и «хозяева» подоспели… – Полярник недобро оскалился, глядя, как в боковом зеркале грузовика отражаются массивные волчьи туши. Они скрывались среди остовов, практически не показываясь на глаза, но Андрей все же их заметил, и сейчас, уже просчитывал все возможные варианты их спасение. Да, их мало. Да, мутированные волки крайне опасны. Да, от них не спастись, но пока «Урал» едет, пока жив Смертник и другие, у них будут шансы уцелеть. Не шанс, а шансы. Два, три, но не один! Они доедут, ведь в случае повышенной угрозы, он – Полярник, вызовет Крестоносцев. А эти ребята - его друзья и братья – выжгут гектары, лишь бы спасти его и всех тех, кто едет с ним. – Смотри на дорогу! – Андрей едва успел среагировать. «Урал» уже уверенно мчался в шлакоблочную стену ларька, столкновение с которой, лишило бы шансов на спасение. Но он успел. Смертник – тоже. Водитель, рванув рычаг ручного тормоза, вывернул руль, уходя от губительного столкновения. Грузовик, скрепя тормозными колодками, с ужасным заносом увернулся от удара… Чудом…

Поднялся ветер. Начал разыгрываться снегопад. Возможно, это последнее что они увидят…

Первый снег в этом году. Тот, что уже лежит – остался с прошлых зим… Близится февраль – время, когда начнутся непроглядные бураны, которые лишь осложнят жизнь людям.

С каждым годом снег становился светлее. В небе, на фоне серых туч, он выглядел таким, каким он был раньше – белым. Но упав на землю, он превращался в серые комья смерзшегося льда и грязи. Во всем виновата осевшая сажа…

Этот вой будет сниться им в кошмарах, и долго не покинет их сны. Он умертвлял теплящиеся в душе чувства, оставляя лишь страх и отчаяние. Он обжигал сердце, заставляя его биться медленнее. Он давил на людей, заставляя их жалобно блеять, как баранов на бойне. Они теперь добыча, и чтобы доказать обратное, нужно ударить в ответ…

***

- Гляди-ка, рванули, с-суки, - Влад распластался на полу, раскладывая сошки у пулемета. Просунув носки берцев между ящиками, стоящими вдоль стен, он приготовился к стрельбе. – Ну, что, парни, готовы?.. И это, следите, чтобы я случайно не выпал, а то держусь тут, как сопля на шомполе… Руки блин, заняты, а ногами хрен удержишься… Ну, с богом!

***

Егор едва успел отскочить вглубь кузова, как на его место неожиданно приземлилась могучая серая туша. Волк попался крупный – добрый метр в гнутой холке, нездорово-крупная нижняя челюсть, огромные, не меньше человеческой ладони лапы. Постоянное облучение и воздействие внешних угроз сделало свое дело – любой ныне существующий зверь, превратился в ужасного монстра.

Звери не мутировали, они - приспособились. Это объясняет крупные размеры особей, изменение рациона, деформация конечностей и столь своеобразное отношение к человеку.

Влад, кувыркнувшись вправо, вскочил на ноги, выставляя вперед полупустой «Печенег». Успел. Волк запрыгнул в кузов не просто так - он целился во Влада и почти попал, приземлившись в полуметре от назначенной цели.

Егор припал к прицелу «Абакана». В магазине, по его подсчетам, оставалось меньше десяти патронов – на этого волка хватит. Должно, по крайней мере…

«Урал» мчался по улице, пытаясь оторваться от несущихся следом волков. Без разбора тараня остовы, подпрыгивая на выбоинах и обломках бетонных плит, он рвался к единственному спасению. К Советскому Кварталу.

Горбун едва стоял на ногах – грузовик трясло и кидало из стороны в сторону. Стрелять – крайне трудно. Попасть – нереально. Но выбора не было, тем более, сейчас, когда одна из тварей умудрилась запрыгнуть в кузов. С двух метров, да в такую-то тушу, он обязан попасть. Обязан. Иначе… его убьет Влад, или стоящий рядом Грешник, который уже перезарядил дробовик и, сейчас, опершись плечом на стенку кузова, целился в оскаленную пасть мутанта.

Волк рванулся с места, в один прыжок, настигая пулеметчика. Загрохотала длинная очередь, разнося вдребезги черепную коробку, отрывая нижнюю челюсть с торчащими в разные стороны обломками костей, перемалывая шейные позвонки с мясом и кровью. Пули одна за другой вгрызались в тело, умертвляя бьющуюся в агонию тварь, которая повисла на стволе «Печенега» и, не желая безжизненно упасть на пол, разбрызгивала кровь, пытаясь дотянуться до горла бойца. Но силы покидали мутанта и, единственное, что он успел сделать – это судорожно харкнуть кровавой жижей в лицо Влада. Пулеметчик, по хищному оскалившись, не убирая пальца с пускового крючка, резко дернул пулемет вправо, скидывая на дорогу окровавленную тушу, с оторванными челюстями, пробитым насквозь черепом и разорванной, скалящейся остриями ломаных костей, грудной клеткой. Сплюнув, он, щурясь от попадающей в глаза кровави, навскидку дал длинную очередь по несущимся следом тварям.