Еще одна буря

Сначала я решила залечь на дно.

Я совершенно не собиралась вступать с кем-либо в споры.

Всё началось со слов Кочи-семпай, сказанных президенту Юасе, когда поток посетителей стал иссякать:

– Да уж, зря мы, всё-таки, решили продавать такую серость. Совсем никто не приходит. Но ещё не поздно всё изменить. Надо бы повесить снаружи плакат с персонажем какого-нибудь аниме. Мы не особо-то и заняты, что нам стоит нарисовать один такой?

Я не верила тому, что она предложила это из-за того, что у нас было мало посетителей. Антология довольно хорошо продавалась. Но даже мне с моим донельзя оптимистичным взглядом на вещи было очевидно, что атмосфера за прилавком была далека от оживлённой. Я не была против этой затеи с рисованием аниме-персонажей для привлечения посетителей; по крайней мере, это лучше переодевания в откровенные наряды, призванные привлечь парней.

Но чего я терпеть не могла, так это того, что Кочи-семпай хотела втянуть во всё это президента, и та сейчас стояла, окружённая её прилипалами. Мне казалось, что президент против. Она мягко улыбалась, но мне было интересно, как она себя чувствовала.

– Может, ты и права, но с этим согласились все…

– Может, и так, но это решило не большинство. Во-первых, что это за антология такая? Обзор сотни манги? Это же так скучно, кто вообще будет это читать? Лучше бы мы нарисовали больше додзинси.

Помнится, кто-то предложил, чтобы каждый член Клуб Манги попробовал нарисовать додзинси. Сейчас на прилавке их было совсем немного. Скорее всего, из-за того, что кто-то постеснялся выставлять свою работу на культурном фестивале или побоялся ошибиться с ценой. Но сваливать всё на «Зеамиса» - это абсурд.

После сказанных в адрес антологии, на которой я так упорно работала, слов о том, что никто не удосужится её прочесть, атмосфера в комнате стала ещё напряжённее. Вообще-то, именно группа Кочи-семпай и отказалась работать над «Зеамисом». Они попросту спихнули работу на других. Даже такой ленивый человек, как Ореки, смог найти время, чтобы написать свою рукопись, хоть и постоянно жаловался о том, как же утомительно это занятие, а прилипалы Кочи-семпай просто откосили. Они даже сейчас не помогали нам его продавать. И в клубе нашлось много недовольных таким поведением.

Единственная причина, по которой недовольство не выплеснулось наружу, – это сама Кочи-семпай, старательно написавшая довольно интересную статью. Причём она даже не хвасталась тем, что успела написать её всего за день.

Чуть приподняв рукава своего длинного одеяния тайского монаха, Кочи-семпай скрестила руки на груди с видом: «Сейчас я проповедую вам истину».

– Даже если мы признаем, что скучной манги не бывает и бывает только интересная, эта антология просто заменит её сотое перечитывание. А это надоест кому угодно. В этом просто нет смысла, да? – спросила она, оглядываясь на тех, кто стоял рядом с ней, в поисках поддержки. Её подружки поддержали её чуть слышным бормотанием. Раз уж хотите вечно поддакивать, хотя бы делайте это поувереннее.

Но говорить, что в этом нет смысла, – это уже…

Несколько человек повернули головы к стенду, за которым я сидела… Может, я и единственная, кто не согласился с Кочи-семпай, но лучше бы уж они так на меня не смотрели.

Кочи-семпай продолжила:

– Разве не было бы лучше для привлечения внимания использовать аниме-персонажа? Почему в центре внимания должна быть эта унылая антология? Нужно было придумать что-нибудь броское.

Она окинула комнату взглядом поверх голов своих прилипал. Хоть я и сидела тихо за прилавком, наши глаза встретились.

Я не знаю, показалось мне или нет, но когда Кочи-семпай посмотрела на меня, уголки её губ приподнялись.

Она хочет меня спровоцировать? Эта улыбка лишь провокация?

Поверит ли мне Фуку-чан? «Нет», – мгновенно вспыхнуло в мозгу. Но когда мне нужно было заниматься антологией Клуба Классики, я осталась сидеть в Клубе Манги, это чистая правда.

Но я была на пределе. Интересно, почему так вышло? Даже я удивилась тому, как холодно звучал мой голос, когда я, не вставая, спросила:

– Что ты имела в виду, когда сказала, что всё это бессмысленно, семпай?

Судя по лицу Кочи-семпай, именно этого от меня и ждала. Повернувшись спиной к президенту Юасе, она улыбнулась и сказала:

– В этом нет никакого смысла, причём независимо от того, интересной она получилась или нет. Ты должна понять, что я имею в виду, а?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но не понимаю, почему ты так решила. Я много работала над этой антологией, и остальные тоже. Я не прошу у тебя одобрения нашей тяжёлой работы, но если ты собираешься утверждать, что она бесполезна, то потрудись хотя бы объяснить, почему ты так думаешь.

С одной стороны была невозмутимая Кочи-семпай, с другой – скорее всего, раздражённо выглядящая я. Постороннему человеку я, наверно, покажусь идиоткой.

Насмешливо улыбаясь, Кочи-семпай шагнула в мою сторону.

– Да, возможно, я ошиблась, сказав, что это бесполезно. Прости, Ибара. Я хотела сказать, что это было чересчур пагубно.

– Да мне без разницы, просто скажи, почему ты так решила.

– Видишь ли, я много думала, – она явно картинно взмахнула руками. – Классикой становится далеко не каждая манга. То, что она тебе нравится, ещё не делает её классикой. Девятьсот девяносто девять людей из тысячи могут счесть её дерьмом. Но ты не согласишься с их мнением и всё равно будешь гнуть свою линию. Вот это я и называю пагубным.

Какое-то время я колебалась. Наша одноклубница, стоявшая рядом со мной, вспылила:

– Что значит «гнуть свою линию»?!

Хоть я и понимала её чувства, не время ей было влезать. Но Кочи-семпай удостоила её лишь беглого взгляда. Она легко могла бы противостоять любым нападкам на то, гнём мы свою линию или нет, просто объяснив то, что понимает под выражением «гнуть свою линию». Но она решила этого не делать.

А это значит, что она не собиралась делать свои аргументы двусмысленными.

Я сглотнула слюну и сказала:

– Давай я скажу прямо. Ты хочешь сказать, что мы относимся к этому субъективно?

– Да.

– И ты находишь точку зрения «Субъективно, любая манга может стать классикой, и поэтому бесполезно называть её плохой» пагубной?

Кочи-семпай удовлетворённо кивнула.

– Да, именно это я и имею в виду.

– Но…

Собравшись было ответить, я заметила движение чьей-то руки. Президент Юаса, о которой я уже и забыла, убрала со стола стоявшую передо мной стопку «Зеамиса». Я не стала возражать.

В доводе Кочи-семпай был один крупный изъян. Интересно, заметила ли она его сама? Неуютно себя чувствуя и стараясь казаться спокойной, я продолжила:

– В таком случае, разве не будет ли пагубно считать также, что «Субъективно, любая манга может оказаться макулатурой, и поэтому бесполезно называть её хорошей»?

Она никак не сможет с этим согласиться. Но если она не согласится, ей придётся перефразировать свой довод. Даже столкнувшись с таким опровержением, Кочи-семпай проникновенно улыбнулась и сказала:

– Да.

– Что?..

На какое-то время я лишилась дара речи. Даже её прилипалы зароптали. Это так же сбивало с толку, как если бы я провалилась в бездонную яму. Никто не понял, что творилось в её голове, когда она дала такой ответ.

Воспользовавшись моей нерешительностью, Кочи-семпай весело заговорила:

– Но это же правда, разве нет? Ведь даже тебе в голову пришла эта мысль. То, что мангу назвали скучной, ещё не значит, что она скучная. Это лишь значит, что человек относится к ней крайне нетерпимо. А трусы, которые испугаются выразить свои чувства напрямую, скорее скажут, что манга не подходит под их пристрастия, чем назовут её скучной, так что это одно и то же. То, что мангу назвали интересной, ещё не значит, что она и правда интересная. Это значит, что человек, сказавший так, просто относится к интересным деталям этой работы крайне терпимо. Я права?

Уже какое-то время Кочи-семпай казалась мне довольно беспечной. Хоть многие и признавали в ней ключевую фигуру в Клубе Манги, я смотрела на таких людей с презрением. И сейчас мне показалось, что я знаю, почему. Кочи Аяко-семпай просто была таким человеком.

Я не могу ей проиграть… Просто не могу.

Если сначала я набросилась на неё только из-за того, что она назвала антологию, так которой мы так упорно работали, бесполезной, то сейчас дело зашло дальше – она осмеяла фундамент моих убеждений. Посмеяться и забить на ситуацию – это не моё. Во мне вскипело желание ответить ей. Я облизала губы и сказала:

– То есть ты попросту говоришь, что не существует такой манги, которую можно было бы назвать классикой или шедевром? Среди музыки, картин и книг есть такие, которые можно назвать классикой и шедеврами. Ты говоришь, что их тоже не существует? Или ты имеешь в виду только мангу?

Я, как и многие члены Клуба Манги, не верила, что у манги как способа самовыражения есть изъяны, которые нельзя исправить.

Но даже Кочи-семпай не стала бы говорить, что если работа – манга, то ей никогда не стать классикой.

И она действительно не стала этого говорить.

– Я никогда не говорила, что классической или шедевральной манги не существует.

– Но разве не это ли ты сейчас говоришь? Что любая работа – макулатура, с какой стороны на неё ни посмотри?

– Да, именно так, – она улыбнулась чуть шире прежнего. – Но шедевры существуют. После долгих лет изучений критиками и проверки временем остаётся лишь та манга, наибольший общий делитель которой больше, чем у остальной. Такую мангу мы и называем «шедевром». Если манга не получит наибольший общий делитель, то получит признание читателей, что, по сути, одно и то же. И поэтому я спрашиваю: какой смысл Клубу Манги писать обзор на мангу, если всё, что мы делаем, – это решаем, какая манга классная, а какая – полное дерьмо? Мы просто выражаем свои мысли. Лучше будет выкинуть это из головы и насладиться тем, что мы читаем.

– Так, – бездумно ответила я. – Ты не признаёшь существование гениев, которые рождают такие шедевры? Ты не признаёшь того, что работы таких людей замечательны и заслуживают того, чтобы их передавали из поколения в поколение?

– Ибара, сделай лицо попроще. Конечно, я так не думаю. Поэтому всё это и есть часть твоего субъективного мнения. Я ведь уже сказала, что шедевры – это то, что проходит испытание временем.

– …

Взгляд Кочи-семпай был ещё острее, чем минуту назад. И я, наверно, тоже буравила её глазами. Мне стало тяжело дышать.

Я почувствовала, что пора достать из рукава козырную карту.

Сокровища, которые хранятся у меня, идеально подходят для того, чтобы в пух и прах разбивать таких, как она. Если я не растопчу её, то растопчу эти сокровища. Хоть мне и не хотелось этого делать, у меня не было выбора. Поэтому я медленно сказала:

– Ты ошибаешься.

– Насчёт чего?

– Насчёт того, что это субъективное мнение. Ты говоришь настолько вопиющие вещи только потому, что ты никогда не чувствовала того, что чувствовала я. Есть люди, чья манга настолько прекрасна, что мне и видеть не хочется тех людей, которые утверждают обратное.

– О, а сейчас из тебя полезла гордость, – мрачным голосом сказала Кочи-семпай, одетая в своё ципао. Ни капли не струхнув, я продолжила:

– Если верить тому, что ты сказала, то моя манга стоит на том же уровне, что и любая манга, находящаяся в этом помещении. Но это не так. Моя манга не идёт ни в какое сравнение с мангой того человека, о котором я говорю. Эта работа из разряда тех, которые нельзя уничтожить временем. Итак, семпай, скажи мне, ты читала мангу «К вечеру прах», которую продавали на этом культурном фестивале в прошлом году?

Кочи-семпай дрогнула. Глядя на меня так, словно желая меня задушить, она быстро ответила:

– Нет…

– В таком случае, – если это не сработает, то я проиграю. Если она не признает моё сокровище, мне останется лишь поднять белый флаг. – Завтра я принесу её. И если после её прочтения ты останешься при своём мнении, то мне больше нечего будет сказать.

Уф. Я вздохнула. В целях раскрытия правды такой исход неизбежен. В итоге я опять вздохнула, так как это значило, что я лишилась последней возможности попросить Клуб Манги продавать здесь «Хёку».

Тут я заметила, что творится вокруг, и спросила:

– Что здесь происходит?

Комната оказалась наполнена людьми. Только что в ней не было никого, кроме членов Клуба Манги, но сейчас комната полна посетителей. А? Почему? Когда они вошли? Может, они с самого начала наблюдали за спором?

Когда я смотрела на посетителей, они отводили взгляд и, будто извиняясь, вставали в очередь за «Зеамисом». В каждой стопке лежало десять штук. Две стопки уже кончились, и президент Юаса несла новую.

Э-э-э, я…

Глубоко вздохнув, я натянула на лицо улыбку и сказала:

– Добро пожаловать.

Зеваки, пялившиеся на меня, быстро повернулись ко мне спиной. Я что, так грубо это сказала? Или они решили, что от меня лучше держаться подальше?

Если бы это была манга, у меня на лбу уже давно вздулись бы вены.

Прямо сейчас: Противостояние девушек! Обсуждение теории манги (Жрица против Гермафродита)

Интересно, что значит этот плакат? Это было написано большими современного стиля буквами.

Раз уж я проходила мимо, то решила зайти в Клуб Изучения манги и нанести визит Маяке-сан, но этот странный плакат рядом с комнатой меня испугал.

Это «Противостояние девушек» происходит прямо сейчас? Когда я собралась украдкой заглянуть внутрь, в дверях появилась девушка. Я узнала её: это была президент Клуба Изучения манги, Юаса Наоко-сан.

– Простите, а что это? – спросила я, указав пальцем на плакат.

Юаса-сан мягко улыбнулась мне и медленно убрала плакат, после чего повернулась ко мне, поставленной в тупик, и ответила:

– О, мы только что закончили. Завтра в час дня проведём ещё одно такое мероприятие, так что приходи. Клуб Изучения манги желает тебе хорошего дня.

Вот как.

Эм…

Клуб Классики тоже желает вам хорошего дня.

Наручные часы показывали, что скоро будет пять часов. Первый день фестиваля подходит к концу.

Члены Клуба Классики, которые весь день были разбросаны по территории школы, сейчас собирались в кабинете геологии. Читанда с Сатоши время от времени ещё заглядывали внутрь, но Ибара показалась здесь впервые за день.

Так как свободного времени у меня было навалом, я поскладывал все копии «Хёки» в коробки и убрал их подальше от глаз. Как человек, сидящий за прилавком, я не думаю, что показывать покупателям, как и за что мы боремся, будет красиво с нашей стороны.

– Ну, что думаете? Моя реклама немного помогла, да? – спросил Сатоши.

– Вроде бы, – неопределённо ответил я. Я же не такой оптимист, как он.

– Что, правда?

Я кивнул. Сказать по правде, после речи Сатоши в комнате появилось несколько покупателей. Планка продаж поднялась, хоть это и кажется невероятным. Не знаю, из-за чего ему было так весело на этом соревновании, но его усилия, несомненно, подтолкнули к нам людей.

Сатоши встал в позу победителя.

– Отлично! Завтра мы тоже должны постараться. Завтра утром мы будем участвовать в кулинарном поединке Клуба Готовки.

– Это тот, в котором нужна команда из трёх человек? – равнодушно спросила Ибара, глядя на его радостное лицо.

– А? – улыбка Сатоши застыла. – Из трёх человек? Правда? – переспросил он, быстро доставая буклет. Чтобы член комитета по общим вопросам не знал правил соревнований?

Читанда же выглядела какой-то подавленной.

– Простите, я… Я не смогла…

– Можешь об этом так сильно не переживать.

Если честно, многого я от неё и не ожидал. Точнее, не от неё, а от комитета по общим вопросам, который явно не мог дать нам особое разрешение на какие-либо изменения в мероприятии, все детали которого были обговорены уже давно. Глядя через окно на территорию школы, Читанда будто бы о чём-то вспомнила и подняла голову.

– Ах да, мне в голову запала одна вещь.

В голову запала?

От этого словосочетания меня бросило в дрожь. Когда эта леди говорит: «Это правда не выходит у меня из головы», это значит, что свернуть на прежние рельсы нам не удастся. Любопытство Читанды настолько всепоглощающе, что насытить её не сможет никто.

Всякий раз, как она говорит: «Это правда не выходит у меня из головы», для меня… То есть, для всех нас, наступают тревожные времена. Воспоминания о предыдущих таких случаях начали вспыхивать у меня в голове.

Вот только время суток для всего этого явно было неподходящее. Раз уж это началось, то подавить её любопытство будет невозможно, но это не значит, что сама Читанда при этом поднимет флаг любопытства и будет неистово искать ответ – она не настолько опрометчива. Попросту говоря, если есть вещи поважнее, она никогда не будет ставить своё любопытство выше их.

Будто осознав, какой опасной она может стать, она повернулась к ящику с «Хёкой».

– В принципе… Не так уж и сильно, – произнесла она.

Будто камень с души упал.

И наконец, в комнате сидела мрачная Ибара. Хоть это и её обычное состояние, чего она никогда не признает, она всегда выглядит так, будто хочет высказать человеку то, что о нём думает, но потом, всё же, решает этого не делать. Она не издавала ни звука, но её губы при этом шевелились так, будто она бормотала что-то себе под нос. Я не мог этого не заметить и решил окликнуть её.

– Ибара, в Клубе Манги ничего не случилось?

– Ничего, – раздражённо ответила она. Я сказал что-то не то? Но она не выглядит сердитой, ведь её лицо не покраснело.

– Итак, Хотаро, сколько экземпляров мы продали?

– Тринадцать, – ответил я, откинувшись на спинку стула. Ничего лучше сказать я не мог. Если бы мы отпечатали двадцать четыре штуки, как и хотели, такой результат за один только первый день был бы довольно впечатляющим. Во всяком случае, настоящая битва начнётся на третий день, в субботу.

Так как я этого не сказал, опасаясь сарказма Ибары, лицо Сатоши просветлело, и он произнёс:

– Правда?

Осталось два дня… Непохоже, что ради продажи всех оставшихся копий «Хёки» мы готовы пуститься во все тяжкие. В принципе, никакой «бомбы» на фестивале явно не разорвётся. Не время ждать чудес.

И когда прозвенел колокол, первый день Культурного фестиваля Старшей школы Камияма подошёл к концу.

[ОСТАЛОСЬ 177 ШТУК]