Н.И. Надеждин – издатель и критик. Журнал «Телескоп» и газета «Молва»

Второй после Н. А. Полевого крупный деятель русской журналистики, вышедший не из дворянской среды, Николай Иванович Надеждин, родился в 1804 г. в семье сельского священника Рязанской губернии, учился в семинарии и в 1824 г. окончил Московскую духовную академию со степенью магистра богословских наук. Затем он в течение двух лет был профессором русской и латинской словесности Рязанской семинарии, но тяготился службой и вышел в отставку. Решив посвятить себя научной деятельности, Надеждин переехал в Москву. Молодому разночинцу не удалось определиться в гражданскую службу, и он вынужден был кормиться частными уроками и переводами.

В 1828 г. Надеждин познакомился с М. Т. Каченовским, профессором Московского университета по кафедре древней русской истории и издателем-редактором журнала «Вестник Европы». Каченовский был поражен эрудицией молодого ученого, его глубокими знаниями европейских литератур и языков, в том числе древних, ввел его в университетские круги и привлек к участию в журнале. Надеждин напечатал в «Вестнике Европы» несколько статей по философии и истории, ряд отзывов на литературные произведения. Громкую известность, граничащую со скандалом, Надеждину принесли острые, живые статьи-фельетоны, которые он печатал за подписью «Экс-студент Никодим Надоумко». Эти фельетоны были объединены образом автора – бывшего студента Никодима Аристарховича Надоумко, который живет уединенно в Москве, в переулке на Патриарших прудах, в бедной каморке на третьем этаже. Статьи написаны в форме разговоров Надоумко с поэтами-романтиками Тленским и Флюгеровским, отставным университетским корректором Пахомом Силычем и другими персонажами.

Действительно, основной тезис критических статей-фельетонов Надеждина в «Вестнике Европы» гласит: у нас нет литературы, и происходит это потому, что современная литература романтическая, а романтизм не может служить основой истинной литературы. Всю силу своего полемического таланта Надеждин направляет на борьбу с романтизмом, на остроумное, подчас довольно грубое, развенчание нелепостей модных произведений романтиков. В этом смысле выступления Надеждина оказались полезными для русской литературы: они расчищали путь реалистическому искусству. Но позиции, с которых Надеждин осуждал романтизм, это «чадо безверия и революции», были реакционными. Надеждин вменял в вину романтизму его стремление рисовать темные стороны жизни, будить в человеке чувства сомнения и тревоги. Поэт должен изображать не то, что тревожит, ожесточает человека, а то, что радует, веселит его.

Положительная программа Надеждина в вопросах литературы и искусства отличалась крайней противоречивостью. Это отметил Белинский, сказав, что между «воззрениями» Надеждина и их «приложением» содержится «явное противоречие» (V, 213). Чернышевский, ценивший заслуги Надеждина в развитии русской критики, также указывал, что его суждения «представляют странный хаос, ужасную смесь чрезвычайно верных и умных замечаний с мнениями, которых невозможно защищать, так что часто одна половина статьи разрушается другой половиною» (III,225).

Взгляды, высказанные в критических фельетонах Надеждина, были развиты и обстоятельно аргументированы им в докторской диссертации «О начале, сущности и участии поэзии, романтической называемой». Блестяще защитив диссертацию при Московском университете, Надеждин с 1831 г. был зачислен ординарным (штатным) профессором университета по этико-филологическому отделению. Со второго семестра 1831–1832 учебного года он приступил к чтению лекций по теории изящных искусств, логике и археологии. Лекции Надеждина пользовались огромным успехом, их слушали Станкевич, Огарев, К. Аксаков, Гончаров. Белинский, исключенный из университета в сентябре 1832 г., успел посетить несколько лекций Надеждина.

«Телескоп» был создан как «журнал современного просвещения», «Молва» – как «газета мод и новостей». «Телескоп» издавался два раза в месяц (в 1834 г. еженедельно), «Молва» – еженедельно, два и три раза в неделю, причем то в формате журнала – в восьмую долю листа, то в формате газеты – в четвертую долю листа, с разделением газетной полосы на две колонки, с «подвалом». Содержание и структура «Телескопа» и «Молвы» за шесть лет их издания также не оставались неизменными, но, как правило, серьезный материал помещался в «Телескопе», а более легкий – в «Молве», где также печаталось описание модных туалетов с приложением картинки мод.

Обычно шестилетнюю историю «Телескопа» и «Молвы» (январь 1831 – октябрь 1836) делят на три периода. Первый период охватывает четырехлетие с небольшим, когда во главе изданий стоял Н.И. Надеждин и единолично ведал делами редакции (до его отъезда за границу 8 июня 1835 г.); второй период – когда журнал временно выходил под редакцией В. Г. Белинского (с июня до середины декабря 1835 г.); третий период – вновь редакция Надеждина, но при ближайшем сотрудничестве Белинского (до запрещения изданий в связи с опубликованием в «Телескопе» «Философического письма» П. Я. Чаадаева)[36].

Надеждин решил сделать «Телескоп» органом «современного просвещения».

В «Телескопе» были следующие постоянные отделы: «Науки», «Изящная словесность», «Критика» (в некоторые годы вместе с библиографией), «Современные летописи», «Смесь». Самое большое внимание уделялось научному отделу. Каждый номер открывался статьей по философии, эстетике, истории, географии, естественным наукам – с преимущественным вниманием к их теоретическим основам, а не к практическому применению, – по истории и теории литературы. В этом отделе участвовали, кроме самого Надеждина, многие профессора и преподаватели Московского университета – историк М. П. Погодин, историк и юрист Ф. Л. Морошкин, физик и философ М. Г. Павлов, профессор естественных наук М. А. Максимович, историк и теоретик литературы С. П. Шевырев и др. Публиковалось также много научных статей, извлеченных из иностранных журналов: например, в переводе Н. П. Огарева вышла работа Кузена «Современное назначение философии», в переводе В. С. Межевича – «Суждение Шеллинга о философии Кузена» и т. д.

Научный отдел был в «Телескопе» лучше, чем в других журналах. Правда, далеко не все сотрудники журнала обладали способностью популяризировать достижения наук, поэтому в большей своей части научные статьи были интересны только для специалистов. Большое место в критическом отделе «Телескопа» занимали пространные отзывы и разборы научных сочинений, особенно по вопросам философии, эстетики, истории.

В художественном отделе печатались повести и отрывки из романов Погодина, Загоскина, Лажечникова, Н. Ф. Павлова, Квитки-Основьяненко, И. И. Панаева и других, стихотворения Шевырева, Хомякова, К. Аксакова, Тютчева и различных малоизвестных поэтов. Среди переводов наиболее широко – четырнадцатью повестями – были представлены произведения Бальзака.

Как и в «Вестнике Европы», Надеждин в «Телескопе» и «Молве» пишет о том, что грядущее искусство не будет ни классическим, ни романтическим, а соединит черты того и другого. Только теперь в качестве определяющего признака «истинного» искусства Надеждин выдвигает «народность». Но его понятие народности очень противоречиво и далеко от того, как понимал народность в 1830-е годы просветитель-демократ Белинский.

Отдел «Современные летописи» включал статьи о современном состоянии наук и искусств в разных странах, информацию о развитии просвещения в России; в разделе «Знаменитые современники» печатались критико-биографические очерки западноевропейских ученых, литераторов, общественных деятелей.

Общественная позиция «Телескопа» в первые годы его существования отчетливо проявилась в отношении к двум важнейшим политическим событиям: к Июльской революции 1830 г. во Франции и отзвукам ее в других странах Европы и к восстанию в Польше и Литве. В освещении и трактовке этих вопросов журнал Надеждина не расходился с официальной периодикой, и в частности с «Северной пчелой» Булгарина, со страниц которой на европейских революционеров и польских повстанцев непрерывно сыпались хулы и проклятия.

Суждения «Телескопа» и «Молвы» о внутренней политике государства также показывали полную благонамеренность издателя: он не допустил ни одного критического замечания в адрес правительства или каких-либо казенных учреждений. Больше того, «Телескоп» и «Молва» называют «мудрым» николаевское царствование и рассматривают его как «средоточие» всех успехов России в «экономии и науках».

С самого начала «Телескоп» и «Молва» повели борьбу с «Московским телеграфом». Полевой характеризуется как антипатриот, обвиняется в космополитизме; старательно выбираются из «Московского телеграфа» все фразы, дающие повод заподозрить его издателя в недостаточной благонамеренности. Например, когда Полевой упрекнул Загоскина, автора романа «Рославлев», в «патриотическом хвастовстве Русью», Надеждин сразу же расценил эти слова как «дерзость» и выступил с отповедью вольнодумному журналисту: «Назвать хвастовством благородное одушевление русского, восхищающегося славою и величием своего отечества!!! Нет, это уже выше всякой меры!» (1831, № 14).

Полемикой Надеждина с Булгариным воспользовался Пушкин, чтобы напечатать в «Телескопе» в отделе «Смесь» (1831, № 13 и 15) за подписью «Феофилакт Косичкин» два свои памфлета: «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов» и «О мизинце г. Булгарина и о прочем»[38]. Однако помещение пушкинских памфлетов в «Телескопе» не дает оснований утверждать, что будто бы «в эту пору сложился союз Надеждина и Пушкина в борьбе против Булгарина»[39]. Правильнее говорить не о «союзе», а лишь о временном соглашении, поскольку в борьбе с Булгариным и Гречем Надеждин и Пушкин преследовали разные цели: Надеждин – литературно-эстетические, Пушкин – политические.

В 1833 г. Надеждин произвел новую размежевку материала между «Телескопом» и «Молвой». В «Молву» отходят стихотворения, рецензии и библиографические отзывы, в «Телескопе» несколько сокращается отдел научных статей. Стремясь сделать журнал более доступным читателям, Надеждин усиливает отдел художественной прозы, преимущественно переводной.

Однако видимое благополучие в изданиях Надеждина продолжалось недолго: уже через год «Телескоп» и «Молва» начали заметно ухудшаться качеством печатаемых материалов. С начала 1834 г. «Молва» стала выходить объединенно с «Телескопом» как приложение к нему, и текст ее состоял из переводов повестей, пустых заметок в разделе «Смесь» и рассказов о путешествиях. «Телескоп» также наполнялся переводными произведениями.

Таким образом, к осени 1834 г. Надеждину нужно было либо прекратить выпуск «Телескопа» и «Молвы», либо ввести в них освежающую струю – привлечь нового сотрудника, способного оживить умирающие издания и не связанного служебными отношениями с университетом.

В 1835 г. «Молва» вновь начала выходить самостоятельно, отдельно от «Телескопа», в формате газеты (четвертая доля листа, две колонки); в ней появились постоянные отделы, причем основным был отдел «Литературная хроника». Белинский в особом примечании к «Литературной хронике» в № 1 «Молвы», признав справедливость прежних неудовольствий читателей «бедностью библиографических известий» в «Молве», обязуется расширить отдел и придать библиографическим материалам «Молвы» большую объективность и принципиальность: «В наступившем году «Литературная хроника» будет по возможности полною... Но заранее просим извинения у гг. сочинителей, переводчиков и издателей, «Молва» принимает девизом своей «Литературной хроники» стих Державина: «Стоять – и правду говорить!..» (XIII, 270).

Решительные изменения к лучшему в «Телескопе» произошли после отъезда Надеждина за границу, где он провел время с июня по декабрь 1835 г., оставив Белинского работать вместо себя.

В отсутствие Надеждина Белинский выпустил шесть номеров «Телескопа» и двадцать шесть – «Молвы». К сотрудничеству он привлек своих друзей по кружку Н. В. Станкевича – М. А. Бакунина и В. П. Боткина, а также молодых поэтов – А. В. Кольцова, В. И. Красова, К. С. Аксакова, беллетриста П. Н. Кудрявцева и др.

При Белинском заметно усилился интерес «Телескопа» к вопросам политико-экономическим: почти в каждом номере печаталась статья на экономическую тему. Но больше всего оживлению «Телескопа» способствовали работы самого критика. При Белинском усиливается борьба «Телескопа» и «Молвы» с реакционной периодикой, появляются положительные отзывы о Н. Полевом.

Надеждин, вернувшись в Москву, не противился тому направлению, которое придал Белинский его изданиям.

«Философическое письмо» Чаадаева, проникнутое глубоким пессимизмом, неверием в великую историческую роль России и русского народа, содержало резкий протест против показного казенного «благополучия», гневное осуждение всей феодально-крепостнической системы с ее жестокостью, тиранией, насилием. В «Былом и думах» (глава 30) Герцен определил «Философическое письмо» как «выстрел, разразившийся в темную ночь», от которого «надобно было проснуться». По словам Герцена, «Письмо» Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию. «Оно имело полное право на это».

Во время истории с «Философическим письмом» Белинского не было в Москве: в конце августа он уехал в имение Бакуниных Прямухино. В его квартире был произведен обыск, изъяты некоторые бумаги, и когда в ноябре Белинский возвращался в Москву, его задержали на заставе. Но ничего компрометирующего у Белинского не отыскалось, и он больше не привлекался к делу о «Философическом письме».

Запрещение «Телескопа» и «Молвы» прервало развернувшуюся журнально-критическую деятельность Белинского почти на полтора года – до марта 1838 г., когда в его руки перешел журнал «Московский наблюдатель».