Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Социального пространства



Это заставляет задуматься о том, что может сложиться ситуация, когда индивид, обладая высоким статусом по одной из осей координат, в то же время имеет невысокий статусный уровень по другой оси. Такое явление именуется в социологии ста тусной несовместимостью [47]. Например, как мы только что показали, индивиды с высоким уровнем приобретенного образования, которое обеспечивает высокий социальный статус вдоль профессионального измерения стратификации, могут занимать плохо оплачиваемую должность и поэтому будут обладать низким экономическим статусом. Понятно, что люди, страдающие от статусной несовместимости, будут испытывать не просто неудобство, а прямое недовольство таким положением вещей. Поэтому большинство социологов справедливо полагают, что наличие статусной несовместимости будет способствовать росту возмущения среди таких людей, и они будут поддерживать радикальные социальные изменения, направленные на изменение стратификации.

Вообще от статусной несовместимости страдают не только индивиды, но и общество в целом: если она распространена в обществе достаточно широко, то это свидетельство его нестабильности, неустойчивости, и социальная система будет стремиться возвратиться в состояние более устойчивого равновесия. Это, например, отчетливо проявляется сегодня в стремлении многих российских нуворишей в политику: они более или менее ясно осознают, что достигнутый ими высокий экономический уровень ненадежен без совместимости со столь же высоким политическим статусом. Аналогичным образом небогатый человек, получивший достаточно высокий политический статус (будучи, скажем, избранным в депутаты Государственной Думы), неизбежно начнет использовать вновь обретенное положение для соответствующего “подтягивания” своего экономического статуса. В результате приведения различных статусов в соответствие требуемое равновесие восстанавливается, происходит статусная кристаллизация.

Статусная несовместимость (весьма слабо изученная в отечественной социологии) может при определенных условиях вырасти в довольно серьезную проблему. Сеймур Липсет, ссылаясь на многочисленные американские исследования, указывает, что “когда люди занимают несовместимые статусные положения, два взаимопротиворечивых статуса могут породить реакции, отличные от действий каждого из них, взятого само по себе, а иной раз даже вызвать к жизни более экстремистскую реакцию”[48].

Таким образом, знание одной координаты не может описывать обобщенного социального статуса в целом. Две координаты описывают социальный статус уже более определенно и жестко. В системе координат социального пространства определение диспозиции интересующего нас объекта (будь то индивид или целая страта) могло бы происходить путем выявления координат эпипроекции какой-то точки (если речь идет об индивиде) или объемной фигуры (страта) на каждую из трех плоскостей: политико-экономическую, профессионально-экономическую или профессионально-политическую. Вероятно, именно в этих плоскостях может выполняться значительная часть исследовательской работы – двухмерный анализ: мы можем, к примеру, попытаться выяснить, каким образом политический статус влияет на экономическое положение человека или социальной группы, связаны ли между собою профессиональная и политическая диспозиция, каковы реальные границы страты в единицах измерения каждой из переменных и т. д.

Понятно, что на рис. 3.2 мы имеем дело с некими обобщенными политическими, экономическими и профессиональными координатами, которые вряд ли поддаются прямому эмпирическому измерению. Поэтому если мы поставим перед собой задачу эмпирического (практического) измерения стратификации, то должны будем вспомнить о многомерности социального пространства и перейти в подпространства. Этим термином мы именуем здесь те системы координат, в которые развернется каждое из трех измерений обобщенного социального пространства. Давайте попытаемся проделать эту работу – войти внутрь каждого из трех подпространств и посмотреть, что же именно предстоит там измерить.

3.3.3. Система координат экономического подпространства. Для выбора шкал, с помощью которых можно было бы измерить различные координаты, определяющие экономический статус, вернемся к марксистскому подходу, согласно которому класс детерминируется, главным образом, с экономических позиций. Вот определение, которое дал классам В.И. Ленин: “Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают”[49].

В этом определении отчетливо выделены три основные переменные, которые мы и разместим на координатных осях: отношение к собственности на средства производства (ОС), роль в организации труда (ОТ), размеры дохода (Д). Какими же должны быть единицы измерения – а соответственно и шкалы – на каждой из осей?

Доход (Д). Этот показатель, пожалуй, наиболее доступен прямому наблюдению (во всяком случае, в смысле теоретического определения и описания). Доход индивида (или страты) всегда поддается непосредственному измерению в виде суммы средств (в денежном выражении), получаемой объектом измерения в единицу времени – будь то год, квартал или месяц. Шкала здесь интервальная, как в любом случае непрерывно меняющейся переменной. Таким образом, мы зафиксируем размер “той доли общественного богатства, которой они располагают”. Что же касается способов получения дохода, то они детерминируются, скорее, следующими двумя переменными.

Отношение к собственности (ОС). Строго говоря, этот критерий принадлежит не только экономическому пространству: собственность (и, прежде всего – на средства производства) – это, конечно, в значительной степени правовая категория, что и оговаривает Ленин в своем определении. Тем не менее, в экономическом подпространстве она играет чрезвычайно важную роль. Первая грубая прикидка по разметке шкалы могла бы привести нас к дихотомической шкале: можно либо иметь собственность, либо не иметь ее, а значит, зарабатывать на жизнь своим трудом. Однако мы знаем, что действительность, в том числе и экономическая, имеет гораздо больше оттенков. Это особенно справедливо применительно к рассматриваемой категории в обществах с диверсифицированной собственностью. Таким образом, на оси ОС будет размещаться порядковая шкала, на нижнем конце которой зафиксировано положение наемного работника, а на верхнем – позиция полного (безраздельного) собственника. Между ними могут размещаться в порядке возрастания такие позиции, как арендатор, акционер, может быть, владелец контрольного пакета акций и др.

Роль в организации труда (ОТ). Этот показатель экономической стратификации определяется разделением труда в процессе производства и распределения материальных благ. В первом приближении здесь также просматривается дихотомическая шкала: на верхнем конце – руководитель, на нижнем – исполнитель. Поскольку, как мы знаем, иерархия управленческой деятельности может включать в себя множество самых разнообразных уровней, то шкала, расположенная по оси ОТ, может быть проградуирована достаточно тонко.

Следует определиться также в том, что именно принять в качестве нулевой отметки по каждой из координатных осей ОС и ОТ (поскольку для оси Д этот вопрос вроде бы достаточно ясен). Очевидно, нуль на этих шкалах должен зафиксировать статус индивида (или социальной группы), не имеющего вообще никакого отношения ни к собственности, ни к организации труда. Таким может быть положение деклассированного элемента (люмпена).

Вероятно, не всегда удастся легко и однозначно определить статус любого индивида в координатах экономического подпространства, скажем, уже в силу того, что один и тот же человек может, будучи наемным работником, в то же время владеть каким-то числом акций своего или другого предприятия. Видимо, в отдельных конкретных случаях это сделать нетрудно, как, например, на рис. 3.3, где обозначены позиции: (1) наемного менеджера (М), стоящего во главе крупной независимой корпорации, и при этом не владеющего ее акциями – просто высокооплачиваемого профессионала-управленца; (2) рядового рабочего, не владеющего никакими иными источниками дохода, кроме зарплаты; (3) независимого фермера (Ф), полновластно хозяйничающего на собственном участке земли. Конечно, в развитом индустриальном обществе не так уж много удастся встретить индивидов, обладающих такими экономическими статусами в “чистом” виде.

Рис. 3.3. Экономическое подпространство

3.3.4. Шкалирование осей политического подпространства. Как известно, политика – это сфера деятельности, связанная с завоеванием, удержанием и использованием государственной власти. Стало быть, именно такого рода параметры должны быть среди переменных политического подпространства.

Такой выбор представляет собою непростую проблему. Сложность состоит уже в том, что для разных типов обществ эти переменные, то есть критерии, по которым одни люди наделяются бóльшим объемом влияния, нежели другие, или контролем над действиями других, могут быть весьма разнообразны. Серьезное воздействие на это выбор могут оказывать и уровень развития демократических институтов в стране, и степень религиозности населения, и его национально-этническая структура, и доминирующие в данный период времени тенденции в политической жизни общества. Давайте попробуем предложить следующий набор переменных.

Ранг в государственной иерархии. Это индикатор, самым прямым и непосредственным образом относящийся к государственной власти. Уже из самого названия его ясно, что он располагается на ранговой (порядковой) шкале. На нижнем ее конце располагается статус рядового избирателя, чье влияние на принятие политических решений носит довольно слабый и опосредованный характер. На верхнем же будет размещаться статус реального, фактического главы государства, будь то президент, король, премьер, генеральный секретарь, каудильо или аятолла. Остальные позиции на этой шкале определяются степенью постоянства и силы того влияния, которое оказывают занимающие их люди на принятие решений политического характера, а также, может быть, числом людей, на которых распространяется обязательность исполнения принимаемых на данном уровне решений. У тех, кто находится непосредственно на государственной службе, позиция на этой шкале прямо определяется занимаемой должностью (нечто вроде “Табели о рангах”). Как мы могли бы сравнить между собою позиции, которые занимают здесь люди, обладающие номинально одинаковым статусом – к примеру, губернаторы двух областей? Вероятно, по числу людей, на которых распространяются принимаемые на этом уровне политические решения. Кроме того, необходимо отметить следующее. Человек может не обладать формально статусом государственного служащего, однако его реальное политическое влияние может существенно превышать уровень рядового гражданина (к примеру, так называемые “олигархи”).

Партийная принадлежность. Это одна из тех переменных в данном подпространстве, которая может трактоваться наиболее широко, ибо она решающим образом зависит не только от характера общественного устройства, но и от общей духовной и идеологической атмосферы данного социума. Дело в том, что под партией мы понимаем здесь практически любую (кроме разве что самого государства) более или менее политически организованную силу. Такое партийное членство не всегда может быть жестко фиксированным, что, разумеется, создает определенные трудности для эмпирического измерения. Проще всего с этим в тоталитарном государстве, где имеется всего одна партия, деятельность которой к тому же пронизывает все поры социального организма, и где партийное членство регистрируется в каждой анкете и личном листке по учету кадров: “член КПСС”, “член ВЛКСМ”, “б/п”.

Несколько сложнее, когда имеешь дело с многопартийной системой: в этом случае придется выстраивать по ранговой шкале сами партии. В теократическом государстве решающее значение будет иметь принадлежность к господствующей конфессии - представители ее будут иметь на такой шкале существенно более высокий статус, нежели прихожане других церквей. Когда мы ведем речь об обществе, где господствует национализм или расизм, эту шкалу естественно будет проградуировать с помощью этнических признаков. Реально же при разработке шкалы придется учитывать множество самых разнообразных по форме группировок, ставящих перед собою политические цели и обладающих различной степенью влияния на политическую жизнь. Между тем именно реальная степень такого влияния (независимо от декларируемых целей, принципов, идеологических установок) и должна лежать в основании градуировки шкалы. Однако среди этих критериев всегда необходимо искать главные. Ведь даже в столь многонациональном, многопартийном и веротерпимом государстве, каким являются США, обладание тем, что обозначается аббревиатурой WASP (White Anglo-Saxon Protestant) может оказаться решающим ключом к политической карьере во многих американских штатах.

Так или иначе, вдоль этой шкалы размещаются различные формальные или неформальные политические организации в соответствии со степенью своего влияния на политическую жизнь общества. На верхней границе этой шкалы окажется правящая партия, следом за ней – оппозиционные партии, коалиции, фронты, движения и т. п. Понятно, что градуировка такой шкалы потребует специальных усилий по проведению разного рода рейтинговых и экспертных исследований, опросов общественного мнения. К тому же – во всяком случае, в политически нестабильном климате – эту градуировку придется периодически корректировать в соответствии с изменениями в политической конъюнктуре.

Впрочем, партийная принадлежность индивидов и групп может определяться не только прямой принадлежностью (или приверженностью) индивида и группы к какой-то политически организованной силе. У многих людей, не проявляющих регулярной политической активности, все равно может существовать сложившаяся система убеждений, которая в решающей ситуации (например, во время президентских или парламентских выборов) подтолкнет их к тому, чтобы поддержать те политические партии, лозунги которых окажутся наиболее близки к их убеждениям. Наши собственные исследования, проведенные в 1995-96 гг., позволили выявить среди населения Нижегородской области по меньшей мере шесть таких страт с довольно четко оформленными системами политических предпочтений[50].

Всего было опрошено 1801 человек из числа жителей г. Нижнего Новгорода. Для того чтобы выявить реальную приверженность тому или иному складывающемуся в современном российском обществе политическому течению (не обязательно совпадающему с предвыборными лозунгами официально зарегистрированных партий), мы задавали своим респондентам целый ряд вопросов (либо приглашали их присоединиться к какому-либо суждению или отвергнуть его). Мы заносили респондента в тот или иной кластер при условии ответа определенным образом не менее чем на четыре вопроса одновременно (схожесть ориентаций на один или даже два ответа можно отнести на счет случайности). Приведем для примера критерии определения партийного кластера “демократы” (см. табл. 3.5):

Таблица 3.5

Критерии выделения партийной принадлежности “демократы”

Вопрос (условие) Характер выбранного ответа или отношения к суждению
Определить степень согласия с суждением: " Нормальная общественная жизнь предполагает существование политической оппозиции и политической борьбы". Полностью согласен Согласен
Что было бы полезней для народа, чтобы вывести страну из кризиса? Многообразие, несовпадение воззрений на жизнь у разных групп и партий
Определить степень согласия с суждением: " Выборы – единственная возможность для простых людей повлиять на политику, на органы власти" Согласны Скорее согласны
Какую роль в судьбе страны может сыграть утверждение демократии западного типа? Безусловно положительную Скорее положительную

В результате было получено такое распределение респондентов по шести заданным критериям “партийной” принадлежности:

Демократы, для которых представляют ценности плюрализм и многообразие политических мнений, существование в обществе различных партий, политической оппозиции существующему режиму и политической борьбы по правилам – 8,4 % от общего числа опрошенных.

Западники – последовательные приверженцы сближения с Западом, внедрения западного образа жизни, уверенные, что без помощи Запада России не выжить - 2,4 %.

Прагматики, предпочитающие извлечение практической выгоды из любой ситуации, опирающиеся при этом, прежде всего, на себя и свои способности - 5,5 %.

Коммунисты, ориентирующиеся не столько на постулаты коммунистической доктрины, сколько на ценности ушедшего «реального социализма» - 9,5 %.

Национал-патриоты, ориентированные на ценности сугубо национального (даже, скорее, националистического) толка - 16,8 %.

Тоталитаристы – сторонники ничем не ограниченной государственной власти, “твердой руки”, огосударствления экономики - 1,5 %.

В то же время следует отметить, что, различаясь по своей идеологической направленности и численности, все они, взятые в совокупности, составили меньше половины опрошенных (44,1 %); остальные же проявили либо гораздо меньшую определенность в своих взглядах на политику, либо полнейшее равнодушие к ней. Правда, не исключено, что это связано с тем, что среди предложенных вопросов и суждений не было представлено всего спектра политических ориентаций и предпочтений.

Ранг в партийной иерархии. Само деление всей совокупности членов общества по партийному признаку приводит к необходимости измерить и зафиксировать уровень положения, занимаемого интересующим нас субъектом в рамках политической партии, к которой он принадлежит. Понятно, что любая политическая организация неоднородна по внутреннему строению и образует пирамидальную иерархию, разделяясь на лидеров и элитную верхушку (которые займут верхнюю часть шкалы), функционеров среднего уровня, активистов и рядовую массу последователей данного политического движения. Среди последних могут быть и формальные члены партии, и сочувствующие (участники массовых акций – митингов, манифестаций), и те, чья партийная принадлежность выражается лишь в том, что они голосуют за кандидатов от данной партии при выборах в тот или иной орган управления. Так что состав партийных низов может оказаться довольно пестрым.

Вообще картина политической стратификации представляет собою на нижних своих уровнях чрезвычайно неоднородную и изменчивую массу. Чем выше мы будем подниматься по иерархической лестнице, тем более однородной будет становиться эта масса, кристаллизуясь вокруг стремления к удержанию власти самой по себе. Мы знаем, как быстро забывают свои предвыборные обещания и клятвы лидеры порою противоположных по взглядам и лозунгам партий, в какие невероятные, парадоксальные альянсы они вступают ради того, чтобы сохранить за собою главенствующие позиции по шкале на оси Ранг в государственной иерархии.

Сказанное можно проиллюстрировать диспозицией, изображенной на рис. 3.4. Здесь изображены измерения статусов: главы государства, одновременно являющегося лидером правящей партии (1); функционера той же партии (предположим, руководителя регионального отделения), одновременно занимающего административную должность в системе местного самоуправления (2); и рядового члена правящей партии, государственный ранг которого не превышает уровня рядового избирателя (3).

Рис. 3.4. Политическое подпространство

3.3.5. Проблемы изучения профессионального подпространства. Когда мы выделяем профессиональное подпространство в качестве самостоятельной сферы социальной деятельности, то следует учесть, по меньшей мере, два момента. (1) Переменные, которыми будет измеряться профессиональный статус, должны быть иными, нежели переменные двух подпространств, рассмотренных выше; другими словами, здесь уже неправомерно было бы прибегать ни к денежной оценке труда, ни к должностной иерархии (которая измеряется координатами ОТ в экономическом подпространстве и РГИ в политическом подпространстве). (2) Операционализацию переменных целесообразно проводить таким образом, чтобы они были доступны прямому измерению. Поэтому нам представляются не вполне убедительными те измерения профессиональной стратификации, которые предлагает в своей работе П. Сорокин.

Он описывает, например, классификацию профессора Ф. Тоуссига, которая, по его словам, “признается почти всеми исследователями”[51] и представляет собою профессиональную пирамиду, на вершине которой размещается группа профессий, включающая высокопоставленных официальных лиц и крупных бизнесменов; далее следует класс «полупрофессионалов», мелких бизнесменов и служащих; затем идет класс работников квалифицированного труда (по всей вероятности – ручного); еще ниже расположены профессиональные группы «полуквалифицированного и неквалифицированного труда». Эта классификация, отмечает Сорокин, основана “на принципе уменьшения интеллекта и контролирующей силы профессии, одновременно совпадающей с уменьшением оплаты труда и с понижением социального статуса профессии в иерархии”[52]. Однако, если исключить из перечисленного набора параметров измерение уровня интеллекта, то нам придется иметь дело с переменными из экономического пространства (доход, роль в организации труда и, отчасти, отношение к собственности) и в какой-то степени – политического (ранг в государственной иерархии). Кроме того, вряд ли правомерно использовать такой параметр, как социальный статус (пусть даже речь идет лишь о социальном статусе профессии) – ведь именно его, в конечном счете, и предназначены описать и измерить все выбираемые нами переменные!

Сорокин упоминает также «шкалу профессионального статуса» Ф. Барра, которая построена на выявлении уровня интеллекта, требуемого для выполнения тех или иных профессиональных обязанностей. Он приводит составленную Барром таблицу таких “индексов интеллекта” (варьирующихся от 0 до 100) – см. табл. 3.6.

Резюмируя эту таблицу, Сорокин приходит к выводу о трех координатах профессионального подпространства: характер труда (ручной или интеллектуальный); уровень интеллекта, необходимый для выполнения данных профессиональных обязанностей; связь с функциями социальной организации и контроля[53]. Таким образом, в этом наборе, помимо функций контроля (а это уже знакомые нам переменные ОТ и РГИ), встает вопрос об использовании чисто интеллектуальных характеристик. Здесь хотелось бы возразить П. Сорокину по поводу применимости этого показателя для измерения стратификации. Во-первых, насколько нам известно, среди существующих сегодня методик измерения интеллекта имеется немало таких, что противоречат друг другу. Во-вторых, все они предназначены для измерения наличного уровня развития интеллекта у конкретных индивидов, а не для того, чтобы зафиксировать уровень интеллекта, требуемого для исполнения каких-то профессиональных обязанностей.

Таблица 3.6

Индексы интеллекта различных профессий (по Ф. Барру)[54]

Индексы интеллекта П р о ф е с с и я
от 0 до 4,29 Случайная работа, странствующие рабочие, собирание отбросов, ремонтники, подневные занятия, простой крестьянский труд, работа в прачечной и т. п.
от 5,41 до 6,93 Водитель, разносчик, сапожник, парикмахер и т. п.
от 7,05 до 10,83 Ремонтник широкого профиля, повар, фермер, полицейский, строитель, почтальон, каменщик, водопроводчик, ковровых дел мастер, гончар, портной, телеграфист, молочник, линотипист и т. п.
от 10,86 до 16,28 Детектив, клерк, служащий транспортной компании, прораб, стенографистка, библиотекарь, медсестра, редактор, учитель в средней школе, фармацевт, преподаватель вуза, проповедник, инженер, артист, архитектор и т. п.
от 16,58 до 17,50 Оптовый торговец, инженер-консультант, администратор системы образования, врач, журналист, издатель и т. п.
от 17,81 до 20,71 Профессор университета, крупный делец, великий музыкант, общенациональные официальные лица, выдающийся писатель, видный исследователь, талантливый инноватор и т. п.

И, наконец, как отмечают специалисты по изучению интеллекта, даже в высокоразвитых обществах имеются довольно обширные группы специалистов (принадлежащих, как правило, к самой высокой страте в таблице Ф. Барра), “чей высокий интеллект, показанный в тестах, не оплачивается обществом соразмерно вкладу их труда”[55]. Поэтому показатели интеллекта вряд ли могут служить показателем достаточно высокого статуса. В еще большей степени такое положение дел характерно для менее «продвинутых» обществ, например для России. По некоторым данным, на конец 1996 г. уровень заработной платы научных кадров составлял 60,9 % от оплаты труда в строительстве, 73,1 % – от оплаты труда в промышленности и 81,9 % – по экономике в целом[56]. Конечно, здесь мы в значительной степени имеем дело с явлением статусной несовместимости. Однако эта статусная несовместимость уже сравнительно устойчива и, кажется, практически не влияет на общую социальную стабильность. Отметим, кстати, что когда те представители научного и научно-педагогического труда, которых не устраивает неадекватная оценка обществом их труда, уходят в бизнес или в политику (стремясь к статусной кристаллизации), то они тем самым просто изменяют свой профессиональный статус.

Поэтому мы позволили бы себе предложить свой набор координат для измерения социальных позиций индивидов или социальных групп в профессиональном подпространстве (осознавая, что он может быть и не бесспорен)[57].

Образование (О). Этот показатель прямо измеряется числом лет, затраченных индивидом на получение формального общего и профессионального образования. Таким образом, мы получаем шкалу, проградуированную во временнóм измерении – годами.

Квалификация (К). Эта переменная может измеряться по ранговой шкале и характеризует степень общепризнанного мастерства – в тех категориях и рангах, какие приняты в данном обществе. Для работников физического (ручного) труда она может измеряться в разрядности или классности; для работников управленческого труда это может быть воинское (или приравненное к нему звание) либо разряд (наподобие принятых в России для государственных служащих разрядов Единой Тарифной Сетки); для интеллектуальных работников – это ученая степень и/или ученое звание. Отметим, что эта переменная в определенной степени коррелирует со значениями предыдущей координатной оси, но не совпадает с ними: так, одному потребуется десять лет на завершение и защиту кандидатской диссертации (из которых лишь три года аспирантуры пойдут в зачет формального образования), а другой потратит на это всего два года, причем, вообще минуя официальное положение аспиранта.

Сложности с использованием этой шкалы состоят в проблеме совмещения шкал разных типов – в различных сферах профессиональной деятельности. Как сравнить между собою (и правомерно ли вообще проводить такое сравнение) по уровню ранга, скажем, квалификацию доктора наук и чиновника (государственного служащего) 17-го тарифного разряда, токаря шестого разряда и конструктора первой категории? Эту проблему в дореволюционной России пытались отчасти решить путем прямого узаконения такого рода сравнений. Согласно известной “Табели о рангах”, восходящей ко временам петровских реформ, ранг, скажем, статского советника гражданской службы (который автоматически присваивался университетскому профессору) соответствовал званию генерал-майора военной службы и т.д. Однако такая градация принималась только для “служилых” людей, то есть для тех, кто формально находился на государственной службе. Правда, бюрократический гений чиновников не мог смириться с тем, что вне ранжировки оставалась огромная масса населения, и поэтому в России, начиная с 1775 г., для семейств и лиц купеческого сословия был принят гильдейский принцип: привилегированное купечество в зависимости от размеров капитала подразделялось на три гильдии – первую, вторую и третью. Хотя, конечно, радикального упорядочения в легальную типологию различных страт тогдашнего российского общества это, конечно, внести не могло.

Ранг профессии (РП). По аналогии с партийной принадлежностью в политических осях координат мы могли бы назвать эту переменную просто “профессиональной принадлежностью”. Однако хотелось бы подчеркнуть, что мы стремимся зафиксировать расположение профессий в ранжированном ряду, по шкале, организованной по принципу “выше – ниже”. Другими словами, нас интересует престиж конкретной профессии в данном социуме, характерный для данного периода времени. В чем может проявляться такого рода престиж? Вероятно, прежде всего – в тех позициях, которые занимают представители той или иной профессии на рынке труда. Здесь всегда спрос на одни профессии превышает спрос на другие (а соответственно – и цена этого труда, выражаемая в назначаемой зарплате). Соответственно возрастает и привлекательность данной профессии в глазах широких слоев населения.

Здесь многое, конечно, зависит от общей политической и экономической ситуации в обществе. В тридцатые годы в СССР особенно престижной была профессия военного (особенно летчика). Три-четыре десятилетия назад чрезвычайно возрос престиж физиков, авиастроителей - вообще всех профессий и специальностей, требовавшихся в оборонном комплексе. Сегодня резко повышается спрос на юристов, а также на специалистов по менеджменту, бухгалтерскому учету и экономическому анализу.

При всей субъективности такого рода оценок они имеют под собой, вероятно, и объективные основания. Во всяком случае, именно так утверждает так называемая технико-функциональная теория стратификации, согласно которой во всех обществах в различные периоды развития возникают потребности в профессиональных позициях, объективно обладающих в данный момент большей важностью, нежели другие, и требующих особых умений для своего адекватного исполнения[58]. Однако эти умения дефицитны, потому что талант встречается редко, а обучение стоит дорого – по времени и по затратам средств – и не каждому доступно по его способностям. Потому и вознаграждения – не только в форме денежного симулирования, но и высокого социального престижа – должны быть адекватны, чтобы побуждать тех, кто обладает соответствующими способностями, получать знания, умения и навыки именно требуемого профиля.

Важнейшими характеристиками любого социального пространства, выражающими, согласно Сорокину, меры неравенства в различных обществах, являются два обобщенных параметра:

1) высота стратификации, под которой понимают социальную дистанцию между самым высоким и самым низким статусами данного конкретного общества;

2) профиль стратификации – он показывает соотношение численности мест (социальных позиций) в социальной структуре общества по мере повышения статуса.

Многочисленные эмпирические исследования выявляют следующие исторические тенденции. Чем выше уровень развития общества, тем ниже высота стратификации и наоборот. Наибольший уровень высоты стратификации – то есть социальной дистанции, отделяющей наивысшие уровни социальных позиций в данном обществе от самых низких, – отмечаются в наиболее отсталых обществах. И наоборот – чем выше уровень развития общества в целом, тем меньше размеры высоты стратификации. Другими словами, в отсталых обществах социальные верхи от социальных низов отделяет пропасть непроходимых размеров, в то время как в продвинутых обществах представители низших слоев могут относиться к своей элите если не как к равным, то и не так, как к недостижимым “богам”, а гораздо спокойнее. Если сравнивать уровни неравенства по такому, например, эмпирически измеряемому параметру как децильный коэффициент [59], то можно было бы, применительно к российскому обществу, убедиться в следующем. Если в начале и середине 80-х годов двадцатого столетия (на излете Советского общества) децильный коэффициент колебался между 3 и 4, то во второй половине 90-х он установился на уровне 18-20. Данные масштабного социологического исследования, проведенного в ноябре 2004 года в 54 областях РФ, выявили значение децильного коэффициента от 11,5 для крупных городов до 13,1 для сельского населения.

Профиль же стратификации, показывающий, насколько, по выражению Сорокина, “крутые или пологие ее склоны”, определяется большей или меньшей равномерностью распределения материальных богатств (в случае экономической стратификации) или властных полномочий (в случае политической стратификации) вдоль высоты социального конуса. Он зависит от соотношения численности социальных страт, расположенных на различных этажах богатства и власти и количества социальных позиций на этих этажах. Если по мере подъема по социальному конусу мы наблюдаем резкое сокращение доли социальных позиций, расположенных на каждом последующем этаже, то мы имеем дело с заостренным профилем. Противоположную тенденцию Сорокин именует уплощением профиля. Чем ниже уровень развития общества, тем острее профиль; чем более продвинуто оно, тем более плоским становится профиль. В современных продвинутых социумах форма профиля приближается к ромбовидной, в то время как в традиционных обществах, не прошедших исторический этап индустриализации, она сохраняет форму конуса (см. рис. 3.5).

Рис. 3.5. Профили стратификации: а) характерные для традиционных обществ;

б) характерные для современных западных обществ

Конечно, пирамидальный и ромбический профили стратификации – это, скорее, “идеальные типы”, реальные же стратификационные профили продвинутых обществ выглядят несколько иначе, хотя и не сильно различаются по форме с тем, что изображено на рис. 3.5б. Российский исследователь Н.Е. Тихонова приводит в своей работе[60] профиль социальной структуры, типичный для 17 стран Европы и Северной Америки, построенный по 10-позиционной шкале, который практически близок к ромбическому (см. рис. 3.6).

Рис. 3.6. Типичная социальная структура 17 стран Европы и Северной Америки

Данные упомянутого выше социологического исследования социальной стратификации России (ноябрь 2004 г.) позволяют построить профили стратификации для столиц (Москва и Санкт-Петербург) – рис. 3.7а и провинции – рис. 3.7б.

Рис. 3.7а. Профиль стратификации по среднедушевым доходам для столиц

Рис. 3.7б. Профиль экономической стратификации для провинции

Мы видим, что если профиль столичной стратификации все же слегка “расправляет крылья”, проявляя какую-то тенденцию к тому, чтобы принять ромбическую форму, то провинциальный профиль “просел” весьма основательно, представляя собою даже не конус, а нечто вроде копья – это очень обостренное неравенство.





Дата публикования: 2015-01-23; Прочитано: 309 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.016 с)...