Глава 17. – Нет. Heт! – возмутилась Джейн

– Нет. Heт! – возмутилась Джейн. – Нельзя так заканчивать книгу. Это слишком грустно.

Чтобы подчеркнуть значимость своих слов, она грохнула кулаком по последним страницам рукописи на темном деревянном столе нашей кабинки в «Килмарнок армс», да так сильно, что подпрыгнули тарелки.

– Но так все было на самом деле.

– Мне все равно. – Если Джейн что‑то пришло в голову, остановить ее уже невозможно, и я даже обрадовалась, что сей час в салоне‑баре никого, кроме нас, не было. Как и в любую другую субботу, в обед здесь было полно народу, но потом столы опустели и остались только мы вдвоем. Девушка, которая нас обслуживала, ушла в соседний общий бар, но даже оттуда не доносилось шума, и, судя по звукам шагов на тротуаре, весь Краден Бэй вывалил на улицу. Ветер дул прохладный, но солнышко светило радостно, и с моего места, глядя в окно, можно было подумать, что наступила весна.

– Мало того, что ты убила мужа несчастной девушки, – кипятилась Джейн, – чего я тебе тоже не прошу, так ты еще заставляешь ее бросать ребенка. – Она сокрушенно покачала головой.

– Но, Джейн…

– Это неправильно, – отрубила она. – Мать никогда так не поступит.

– Ох, не знаю. – Мне казалось, что я понимаю доводы Софии, хотя сама не была матерью, но все мои объяснения как будто натыкались на глухую стену. Джейн не собиралась им внимать.

– В любом случае, – добавила она, – это слишком печальный конец. Нужно его изменить.

– Но я не могу.

– Можешь. Верни Мори из Франции. Или из Фландрии, или где он там.

– Но он умер. – Я взяла со стола полученные от Грэма бумаги и показала ей. – Видишь? Вот здесь, на третьей странице. Джон Мори, скончался от ран.

Джейн выдернула у меня из рук бумаги и недоверчиво полистала.

– Они все там, – заверила я ее. – Смотри, и Мори, и его сестры, и брат его матери Патрик Грэйми. Я не могу менять то, что случилось с настоящими людьми, Джейн. Я не могу менять историю.

– Твоя София – не история, – возразила Джейн. – Она не настоящая. Это просто персонаж, твое собственное создание. Наверняка ты найдешь способ сделать так, чтобы она в конце оказалась счастлива. – С непреклонным видом она положила бумаги на стол передо мной. – По меньшей мере можешь попытаться. До сдачи рукописи еще несколько недель. И кстати, – она немного сбавила обороты и взяла кофейную чашку, – что мне сказать, когда меня спросят о твоей следующей книге? Я знаю, ты что‑то думала об Италии, но я не помню подробностей.

Мой кофе уже давно остыл в чашке, но я все равно сделала глоток, чтобы не смотреть в глаза Джейн.

– Вообще‑то я подумывала остаться на время в Шотландии.

– Неужели? – насторожилась она.

– Понимаешь, у меня появилась идея насчет романа об одном из первых королей Шотландии Якове I. Он правил в начале пятнадцатого века и прожил захватывающую жизнь, полную приключений. И, кстати, умер он тоже необычно – его убили предатели‑заговорщики. Об этом есть длинная викторианская поэма, «Трагедия короля» называется. Можно было бы рассказать обо всем этом от имени его жены.

– Ее что, тоже убили? – сухо поинтересовалась Джейн.

– Нет.

– Слава богу. А я уже решила, что у тебя теперь новое веяние – убивать привлекательных персонажей. – Она оценивающе посмотрела на меня поверх чашки. – Впрочем, звучит заманчиво. Издателям это понравится. Шотландия продается.

– Да, ты говорила.

– И я, конечно, буду рада, если ты будешь жить здесь. Ты же, наверное, останешься в Краден Бэе. – Последнее предложение она произнесла как бы мимоходом, как старый опытный рыбак, насаживающий приманку на крючок.

– Мне мой коттедж нравится.

– Да, я знаю, что он тебе нравится. Я просто подумала, для работы тебе было бы полезнее жить поближе к какому‑нибудь университету с хорошей библиотекой. – Крючок заплясал совсем рядом. – Например, в Абердине.

Но я не клюнула. А как только я открыла рот, чтобы ответить что‑нибудь неопределенное, меня прервал стук в окно. За окном стоял Стюарт. Когда я повернулась, он сверкнул улыбкой, подмигнул и жестом показал, что сейчас зайдет.

Джейн вопросительно повела бровью.

– Друг?

– Нет, сын моего хозяина.

– Да? – По выражению ее лица было понятно, к каким выводам она пришла, и я из вредности не стала спешить ее переубеждать. Тем более, когда Стюарт вошел в салон‑бар, оказалось, что он не один. За ним появился Грэм. Снимая куртку, он многозначительно посмотрел на меня, мол, я этого не хотел, и потом, когда я представляла их Джейн, держался в тени брата.

Всем пришлось немного подвинуться, когда Стюарт втиснулся на место рядом со мной и по‑хозяйски положил руку на подоконник.

– Кажется, мы с вами однажды разговаривали по телефону, – обратился он к Джейн и, повернувшись ко мне, прибавил: – Когда вы растянули лодыжку, помните?

– Так это были вы? – Джейн решила, что теперь уже точно подцепила рыбку на крючок, и на Грэма, молча сидящего напротив нее, почти перестала обращать внимание.

Грэм понимал, что я делаю. Я видела веселые огоньки, загоревшиеся в его глазах, когда он наблюдал за тем, как с одной стороны ко мне льнул Стюарт, а с другой – Джейн располагалась поудобнее, чтобы начать допрос. Грэм вытянул ногу и прикоснулся к моей ноге. Едва заметный контакт, но все остальное для меня тут же перестало иметь значение.

– Итак, чем вы двое тут занимаетесь? – сказал Стюарт, имея в виду меня с Джейн.

Я ответила:

– Джейн как раз говорила, как ей не нравится окончание моей книги.

Джейн посмотрела на Стюарта.

– Вы ее читали?

– Нет пока что. Это она? – Он придвинул к себе лежащие на столе бумаги. – Не знал, что вы уже закончили.

– Она еще не закончила, – вставила Джейн. Я была не настолько глупа, чтобы начинать спорить по этому поводу. – Финал вышел слишком грустным, так что вам придется помочь мне убедить ее, что окончание у книги должно быть счастливым.

– Могу попробовать, – осклабился он и придвинулся ко мне еще ближе, когда к нам подошла официантка, заметив, что нас стало больше, чтобы убрать пустые тарелки и спросить, не хотим ли мы чего‑нибудь выпить.

Мужчины заказали по пиву, я попросила еще кофе, но Джейн подняла руку.

– Нет, я все. Мне нужно возвращаться – обещала Алану быть дома к трем. Это мой муж, – пояснила она Стюарту, потом собрала свои вещи и встала. – Рада была наконец встретиться с вами.

– Взаимно.

– И с вашим братом. Грэм, кажется? – Она наклонилась над столом, чтобы пожать их руки. – Вам понравился торт?

Я такого не ожидала и затаила дыхание – что будет? Но Грэм ничуть не смутился, даже наоборот, засмеялся одними глазами и ответил:

– О да. Очень понравился.

– Я рада. – Она повернулась, чтобы во всей красе явить мне свою торжествующую улыбку. – Я еще позвоню, Кэрри.

В этом я не сомневалась.

– Хорошая женщина, – заметил Стюарт, когда она ушла. Упоминание о торте, похоже, прошло мимо него, или же он попросту посчитал его чем‑то незначительным, поскольку оно не имело отношения к нему. Он рассеянно постучал пальцем по бумаге.

– Почему она просила меня убедить вас изменить финал? Что, там все и правда так печально?

– Я убила главного героя.

– Ого.

– А героиню заставила бросить единственного ребенка и уехать.

– Ну, – промолвил Стюарт и отпил пива, – этого достаточно. Позвольте своему герою выжить.

– Не могу. Это реальный исторический персонаж, и умирает он тогда, когда умирает, тут я ничего не могу изменить.

– Тогда книгу нужно закончить до его смерти.

Какой простой выход! И он снял бы многие вопросы, пришлось признать мне, вот только в настоящей жизни не бывает простых выходов.

В этом я лишний раз убедилась через час, когда мы втроем вышли из «Килмарнок армс» и двинулись по улице в сторону гавани. Не сказать, чтобы Стюарт был пьян, но две пинты пива настроили его на беззаботный лад, и, пока мы шли, он положил мне на плечи руку, да так, что никаким вежливым способом снять ее было невозможно. Грэм, отстававший от нас на шаг, похоже, был не против.

Так же он не стал возражать, когда Стюарт сказал, что проводит меня домой.

– Да, идите, – сказал он. – А я к отцу схожу. – Он коротко, но обнадеживающе пожал мне руку. – Увидимся.

Пока пробирались по слякотной тропинке, Стюарт что‑то рассказывал мне жизнерадостным тоном, а потом, когда я открыла дверь коттеджа, он вошел за мной следом и принялся оббивать влагу с ботинок, продолжая рассказ:

– И потом я, значит, ему и говорю…

Он замолчал так резко, что я повернулась.

Он стоял в дверях, глядя на мой рабочий стол не мигая. Точнее, не на сам стол, а на стоящий рядом стул. Еще точнее, не на стул, а на наброшенную на его спинку футболку. Старую, синюю с золотыми и красными полосками футболку для игры в регби.

Наконец он перевел взгляд на меня. К моему облегчению, в его глазах я не увидела настоящего сожаления. Были в них лишь разочарование и смирение перед фактом.

– Значит, не я? – спросил он. – И никогда не был я.

Я ответила откровенно:

– Простите.

– Да ничего, – сказал он, махнув рукой, и развернулся, собираясь уходить. – С вашего позволения, пойду бить морду своему братцу.

– Стюарт!

– Не волнуйтесь, все его жизненно важные органы останутся целы.

– Стюарт…

Он уже почти вышел за дверь, но остановился и повернулся.

– И хуже всего то, что мне нечего возразить. Даже я понимаю, что вы выбрали лучшего.

Он улыбнулся, дверь закрылась за ним, и я услышала удаляющиеся шаги на дорожке.

– А разве я тебе не говорил? – наставительно произнес Грэм.

Он в раздумьях над очередным ходом смотрел на шахматную доску, которую я раскопала в глубине одного из буфетов. Эти шахматы были, конечно, не чета тем, которыми играли мои персонажи в библиотеке Слэйнса (сохранились не все фигуры, и мы использовали лакричные пастилки вместо моего слона и его ладьи), но, когда я расставила их на маленьком круглом столике между креслами у камина, получилась похожая картина.

Я посмотрела на Грэма:

– Так с ним точно все будет в порядке?

– Со Стю? Да. Он сегодня вечером едет в Питерхед искать тебе замену в пабах. Ничего с ним не случится.

Он сделал ход конем, и мне пришлось задуматься над ответным ходом. Я не бог весть какой шахматист и потому попыталась отбросить все посторонние мысли, чтобы вспомнить наставления полковника Грэйми. Вдруг какое‑нибудь воспоминание направит мою руку.

Грэм ждал.

– Я подумал над твоим затруднением с книгой.

– И?

– Ты говоришь, после смерти Мори его вдове пришлось оставить своего ребенка?

– Верно.

– И расставание неизбежно? Когда мой отец потерял мать, единственное, что удержало его на плаву, это то, что у него были мы со Стюартом. Человек в печали похож на утопающего. Если не за что ухватиться, он теряет надежду и идет на дно.

Я согласилась.

– Но для моей героини все не так просто. – И я, сделав ход, объяснила, как обстоят дела в моем романе.

Его это не переубедило.

– Я бы все равно ребенка забрал.

– Ну, ты же мужчина. Мужчины думают по‑другому. А в начале восемнадцатого века одинокой женщине растить ребенка было совсем непросто.

Он обдумал мои доводы, глядя на доску, потом побил ферзем моего конфетного слона, которого затем поднял и съел, продолжая думать.

– И что ты будешь делать, – поинтересовалась я, – когда моя пешка дойдет до конца доски и я потребую слона обратно?

Грэм с нагловатой улыбочкой сказал, жуя пастилку:

– Твоя пешка не пройдет. Тебе шах.

И действительно. Он провернул весьма ловкую комбинацию, и я с первого взгляда даже не увидела, как можно спасти моего короля, но, раз он сказал «шах», а не «мат», я поняла, что надежда есть, что должен быть способ…

– Единственное, что можно сделать, – сказал он, – это дать ей что‑нибудь другое.

Я не сразу поняла, что Грэм все еще думает о моей книге, о том, как превратить ее конец в счастливый.

– Дай ей того, кого она сможет любить, – сказал он. – Другого мужчину.

– Она не хочет другого мужчину.

«И это правда», – подумала я. Едва эти слова сорвались с моих уст, я поняла, что все было именно так. И все же не пройдет и года, как София выйдет за моего предка. Я могла только гадать почему.

Возможно, размышляла я, ответ на мой вопрос находится вне стен Слэйнса. Тут мой разум словно прояснился, я сделала один короткий ход, и моя пешка прикрыла короля, открыв одновременно второго слона.

– Шах и мат.

Грэм подался вперед и быстро осмотрел расположение фигур.

– Черт, как ты это сделала?

Я и сама толком не понимала. Но в одном я была уверена: как и Софии, мне придется отправиться в Керкубри, потому что окончание моей истории ждало меня там.