Глава 15 1 страница

Садоводством я никогда толком не занималась. Мама занималась, когда я была маленькой, но кто в детстве обращает на такое внимание? Я всю жизнь считала, что зимой в саду или в огороде делать нечего, но, зайдя днем к доктору Уэйру, я застала его копающимся в кустах.

– Я вас не видел несколько дней, – сказал он. – Уезжали куда‑нибудь?

– В некотором смысле. Я была в Слэйнсе, – ответила я. – Триста лет назад. Поэтому я здесь. Кое‑кто из моих персонажей упомянул о шпионах.

– О шпионах?

– Да. В частности о Даниэле Дефо.

– Так‑так. – Он выпрямился. – Тут я, пожалуй, смогу вам помочь. Только подождите минутку, мне нужно еще проверить, что там с Элсиной сиренью после ночного ветра.

Я, заинтересовавшись, последовала за ним к кусту с голыми ветками, который был намного выше остальных и рос в дальнем конце сада, у самого окна дома.

– Это сирень?

– Да. Но мне с ней не везет. Она должна была разрастись в дерево, но эта упрямая штука никак не хочет вытягиваться.

Прикоснувшись к коре, я почувствовала ее гладкость. Безлистное растение было вдвое меньше того, которое я представляла растущим в саду Слэйнса у той стены, где прощались София и Мори, но даже в таком виде оно затронуло струны грусти в моем сердце.

– Никогда не любила запах сирени, – призналась я. – До сих пор я не понимала почему, но сейчас, кажется, нашла ответ.

– Да? – Доктор повернулся, в глазах за линзами очков появился интерес. – И почему же?

И я рассказала ему о написанной вчера сцене прощания.

– Любопытно, – сказал он. – Это о многом говорит. Запах – сильнейшая зацепка для памяти.

– Я знаю.

Даже едва уловимый запах трубочного табака уносил меня прямиком в детство, в маленький кабинет моего деда, где мы с ним поглощали печенье и обсуждали то, что мне тогда казалось серьезными взрослыми вопросами. Именно там он впервые рассказал мне о камешке с дырочкой и о том, что этот талисман будет меня охранять, если мне посчастливится его найти.

Доктор Уэйр спросил:

– А что стало с ним, с солдатом из вашей книги?

– Пока не знаю. Наверное, он не вернулся, потому что через три года после его отъезда из Слэйнса настоящая София уже была в Керкубри, – сказала я. – Выходила там замуж за моего предка.

Он пожал плечами.

– Тогда были опасные времена. Скорее всего, он был убит на континенте.

– Вы не думаете, что он мог погибнуть в 1708 году? Во время попытки вторжения.

– Я думаю, что тогда никто не погиб. – Он на миг нахмурился, припоминая. – Нужно проверить по книгам, но, насколько мне известно, тогда жертв не было.

Я сообразила, что тут наклевывается новая романтическая линия для романа, но ничего не сказала.

Доктор оторвался от куста и энергично повернулся ко мне.

– А теперь пойдем в дом. Расскажете, что вы хотите знать о Даниэле Дефо.

Элси Уэйр обладала вполне определенным мнением об авторе таких классических произведений, как «Робинзон Крузо» и «Молль Фландерс». «Мелкий пройдоха» – так она охарактеризовала его.

Доктор взял печенье с тарелки, которую она ему протянула, и произнес укоризненно:

– Элси!

– Но он таким и был, Дуглас. Ты же сам говорил.

– Ну да.

Доктор откинулся на спинку кресла и аккуратно положил печенье на блюдечко рядом с чашкой чая. Сегодня занавески в дальнем конце гостиной были широко раздвинуты, пропуская в комнату свет, который лег приятным теплом на мои плечи, когда я тоже потянулась за печеньем, сидя в своем кресле у длинных рядов застекленных книжных полок.

– Даниэль Дефо, – сказал доктор Уэйр, – искренне верил, что делает нужное, правильное дело. Так оправдывают себя все шпионы.

Элси села рядом со мной и возразила:

– Он верил в то, что он спасает свою шкуру и набивает карманы.

Глаза доктора блеснули, как будто упрямая неприязнь его жены к Дефо удивила его.

– Она даже не хочет читать его книги, – пожаловался он мне.

– И не собираюсь! – с глубоким убеждением вставила Элси.

– Это несмотря на то, что его уже давным‑давно нет в живых, – заметил ее муж, – и авторских отчислений он не получит. – Доктор улыбнулся. – Дефо был решительным сторонником короля Вильгельма и якобитов не жаловал. Однако, когда на трон взошла королева Анна, он просчитался – опубликовал сатирический памфлет, неугодный королеве, был арестован, прикован на три дня к позорному столбу и брошен в тюрьму. Кроме всего прочего, в то время он оказался банкротом, и поэтому, когда министр правительства Роберт Харли предложил вызволить его из тюрьмы, согласился на его помощь. Харли же, как известно, был главой королевской разведки.

Это имя мне было знакомо, я читала об этом человеке, когда готовилась к книге.

– Харли, – продолжил доктор Уэйр, – не мог не понимать, какую выгоду он получит, если на него станет работать такой человек, как Дефо. И Дефо, будучи писателем, многое мог сделать для правительства. Незадолго до образования унии Харли отправил его в Эдинбург вести тайную деятельность в пользу этого союза и дискредитировать тех, кто ему противостоял. Дефо в качестве прикрытия пустил слух, что пишет книгу об унии и ему нужно собрать материал для работы. То есть он занимался примерно тем же, чем занимаетесь вы здесь, в Краден Бэе.

Как и я, Дефо обнаружил, что люди охотно делятся с писателем информацией и рассказывают все, что знают.

– Они не думали, что он шпион, – продолжил доктор Уэйр, – но все, что они ему сообщали, передавалось в Лондон Харли. Дефо был наблюдателен, сообразителен и ловок. Нет никакого сомнения, что он приложил руку к принятию унии.

– Пройдоха! – снова сказала Элси и с силой поставила чашку на блюдце.

Я поинтересовалась:

– А он мог бывать в Слэйнсе?

– Дефо? – Доктор задумался. – Не думаю. Вряд ли. Он не мог не знать, что здесь замышляли, и наверняка встречался с графом Эрроллом, который часто бывал в Эдинбурге, но о том, чтобы Дефо приезжал в Слэйнс, я не слышал. Но были и другие шпионы. И не только в Шотландии, – значительно произнес он. – Англичан очень интересовало, что происходило в Сен‑Жермене. В Париже и Версале у них имелась целая шпионская сеть, у которой уши были везде. Они даже посылали своих людей в сам Сен‑Жермен, когда выпадала такая возможность. Обычно молодых женщин, которые спали с придворными и доставляли хозяевам все сведения, которые им удавалось заполучить.

– Старый, проверенный метод, – сообщила мне Элси. Ее настроение улучшилось после того, как мы перестали говорить о Даниэле Дефо.

Доктор Уэйр задумался.

– Что касается Слэйнса… Мне нужно будет кое‑что почитать. Глядишь, найдется парочка шпионов, заехавших так далеко на север.

Разобравшись с этим, мы переключились на другие темы.

Я задержалась у них намного дольше, чем планировала, и, когда вышла из дому, было уже темно. Грачи снова начали собираться над Каслвудским лесом, тучи черных птиц с хриплым карканьем носились кругами по ночному небу. Я ускорила шаг. Впереди показался приветливый свет, падавший из окон «Килмарнок армс» на тротуар, и я быстрым шагом перешла улицу и свернула на Мэйн‑стрит. Мои глаза устремились на силуэты дюн, темневшие на другой стороне беспокойного ручья.

Этой ночью было ветрено. Вдалеке я слышала гулкий рокот волн, в бесконечном ритме разбивающихся о берег и откатывающихся назад, чтобы вновь набраться сил и обрушить на сушу свою ярость.

Это завораживало. Когда я стала подниматься по тропинке на Уорд‑хилл, мои ноги двигались автоматически, в то время как разум наполнился разнообразными мыслями. Не все они были приятными. На этой дорожке было что‑то невидимое. Оно не преследовало, а поджидало меня, и я, занятая борьбой с охватившим меня ощущением панического ужаса, вдруг провалилась в пустоту.

Это было все равно, что ступить с тротуара, не ожидая этого. Земля под ногами была, но ниже, чем я рассчитывала. Моя нога резко опустилась в глубокую яму, скрытую под густым пучком травы, и подвернулась, я потеряла равновесие и начала стремительно скользить вниз.

Времени на раздумья не было. Я инстинктивно ухватилась за то, что могло остановить движением, и к тому времени, когда до моего мозга дошло, что я сошла с тропинки и сползаю по опасно крутому склону к морю, мои руки уже держались за покосившийся хлипкий заборчик, впрочем, достаточно крепкий, чтобы выдержать меня, пока я пыталась перевести дух.

Острейшая боль в лодыжке огнем распространилась по всему телу. Придя в себя, я посмотрела вверх, на место, с которого свалилась. «Вот дура!» – выругала я себя. Хотя вокруг и темно, тропинку‑то все равно было прекрасно видно. И никаких оправданий тут нет. Разве что…

Поразмыслив, я поняла, что мое внимание не в первый раз подвело меня. Разница только в том, что, когда я в прошлый раз подошла к опасному обрыву, рядом со мной шагал человек, который успел меня одернуть. Сегодня такого человека не оказалось. Я была одна, задумалась и шла, доверившись подсознанию.

Отвлекшись на миг от боли в лодыжке, я осмелилась посмотреть вниз, на почти отвесный спуск к морю, и подумала о том, какую форму мог иметь этот берег в 1708 году. Возможно ли, что мои ноги помнили другую тропинку, проходившую по краю обрыва, давно уже обвалившегося под воздействием эрозии, ветра и моря?

Словно в ответ на эту мысль, ветер вдруг сделался холоднее и напомнил мне, что упала я именно в том месте, которое всегда меня беспокоило. Когда я увидела, что наверху по тропинке идет какая‑то скрытая тенью фигура, меня первым делом охватило не облегчение, а недобрая тревога.

К счастью, фигура постепенно приняла форму более знакомую, хоть и немного неожиданную. Я окликнула ее изо всех сил.

– Черт! – изумленно вскричал Стюарт Кит. Он в считаные секунды с легкостью горного козла сбежал по склону и приник к земле рядом со мной. – Что случилось?

– Я упала, – пожаловалась я. – Ничего особенного, только нога очень болит. Самой мне не выбраться.

Он нахмурился и ощупал мою лодыжку.

– Думаете, сломана?

Я покачала головой.

– Нет, вывих. Может быть, с растяжением.

– Пусть лучше это врач определит.

– Да там ничего серьезного, правда, – сказала я, но он, похоже, не верил мне. – Я раньше уже ломала лодыжку и знаю, как это чувствуется. Сейчас ничего похожего.

– Вы уверены?

– Совершенно уверена. Если бы вы только помогли мне подняться. – Я протянула руку.

– Вы точно справитесь? Если что, я мог бы понести вас.

– Отлично. И мы оба покатимся вниз. – Решительно сжав губы, я сказала: – Я могу сама вскарабкаться наверх. Вам нужно только помочь мне.

Но он не просто помог мне. Он практически протащил меня по всему длинному склону обратно к тропинке. А потом, обхватив рукой за плечи, поддерживал меня, пока я, припадая на одну ногу, ковыляла остаток пути домой.

– Ну вот, дошли, – сказал Стюарт, который уже тоже начал задыхаться. Он подождал, пока я отперла дверь, потом помог войти и подвел к ближайшему креслу.

– Спасибо! – с чувством произнесла я. – Не знаю, что бы и делала, если бы вы там не оказались.

– Да, я такой… Спаситель попавших в беду девиц. – Он улыбнулся. Улыбка его была несколько более самоуверенной, чем у Грэма. – Теперь поднимите‑ка свою лодыжку, сейчас я найду, что к ней приложить.

В моем холодильнике в морозильной камере не оказалось ничего, кроме пачки овощного ассорти, но это было как раз то, что нужно. Когда боль поутихла, я откинулась на спинку кресла и посмотрела на Стюарта.

– А когда вы вернулись?

– Только что. Я собирался зайти к вам завтра с утра. Хорошо, что передумал.

Зазвонил телефон.

– Нет, – строгим тоном сказал он. – Вы сидите, я сам подойду.

Телефон был переносной, и я думала, он собирается просто поднести его ко мне, но нет. Он не был бы Стюартом Китом, если бы не ответил сам. Я про себя начала молиться, чтобы это не оказалась моя мать или, того хуже, отец, когда Стюарт любезным голосом произнес:

– Нет, она просто отдыхает. Одну минутку. – Он подошел ко мне и протянул трубку.

Я закрыла глаза, готовясь к худшему.

– Алло.

– Мне перезвонить в другой раз? – произнес сдержанный голос Джейн.

– Нет! Конечно, нет.

– Я просто спросила. Ты как будто… занята.

– Я…

– Не нужно ничего объяснять, – решительно отрубила она. – Я твой агент, а не мать.

Вообще‑то сейчас мне было бы проще, если бы мне позвонила мать, потому что моя мама, хоть и имела определенные взгляды на некоторые вещи, была напрочь лишена любопытства. Но Джейн, что бы она ни говорила, не успокоится, пока не узнает все в подробностях. Впрочем, она была знакома со мной достаточно долго, чтобы понимать: сразу обрушиваться на меня с вопросами не стоит.

– Ну ладно, я все равно недолго. Я звонила, чтобы просто пригласить тебя на обед, – сказала она. – В субботу. Придешь?

Я заколебалась. Субботы и воскресенья я проводила с Грэмом, и мне не хотелось их пропускать. Но и общество Джейн с Аланом и их малышом я тоже ценила. Да и к субботе я наверняка уже смогу ходить.

– Да, конечно, – ответила я. – Я с удовольствием приду к вам в гости.

– Хорошо. Мне заехать за тобой или у тебя уже есть личный водитель?

Но я на эту удочку не попалась.

– Потом поговорим.

– Он местный, да?

– Джейн!

– Хорошо‑хорошо, не буду лезть не в свое дело. Удачного вечера!

Я уловила заговорщические нотки в ее голосе, когда она попрощалась и повесила трубку.

Вздохнув, я положила трубку на аппарат. Стюарт ничего не заметил. Он стоял у двери и что‑то делал с черным электрическим счетчиком. Поняв, что я закончила говорить по телефону, он повернулся и улыбнулся.

– Не смотрите так. У вас тут все почти на нулях. Я хочу подправить.

– Да, но ваш брат уже однажды делал это, и ваш отец рано или поздно поймет, что я оплачиваю меньше, чем расходую.

Возможные подозрения отца, похоже, его не обеспокоили. Другие слова привлекли его внимание.

– Грэм был здесь? Когда?

Я поняла, что проговорилась.

– Да уже давно, – ответила я. – Он помогал мне с книгой. – А потом, не дав ему времени придумать следующий вопрос, я для отвлечения внимания стянула с поврежденной ноги носок и стала разглядывать лодыжку.

Сработало. Стюарт сказал:

– Господи, вы посмотрите только!

Лодыжка распухла, но боль теперь, когда я перестала скакать на одной ноге, поутихла, сделалась равномерно пульсирующей, и с этим справиться мне было проще.

Стюарт нахмурился.

– Может, все‑таки позвать кого‑нибудь посмотреть?

– Завтра покажусь доктору Уэйру, – пообещала я. – Но это самое обычное растяжение, можете поверить. Отдых и аспирин меня быстро вылечат.

Кислая мина, появившаяся на его физиономии, объяснялась не только моим нежеланием обратиться к врачу, решила я. Скорее всего, причиной тому был тот факт, что он, направляясь ко мне, представлял себе какую‑нибудь сцену соблазнения. Но даже Стюарт в конце концов оказался достаточно благороден, чтобы не пытаться обольщать раненую.

Он принес мне аспирин и воду, пересадил меня в кресло и поставил рядом телефон. После чего улыбнулся с видом генерала, проигравшего сегодняшнее сражение, но полностью уверенного, что война будет выиграна.

– Отдыхайте, – сказал он мне. – Завтра я к вам зайду.

Я ни о чем, кроме отдыха, все равно думать не могла. Когда Стюарт ушел, я положила голову на спинку кресла и закрыла глаза на какую‑то минуту, но потом за окном поднялся ветер, загремел стеклами в рамах, гулко застонал за стенами. Постепенно стенания начали стихать и превратились в тихий шепот, похожий на нечеловеческие голоса, и один голос произнес: «Упустим время». Тут я поняла, что отдохнуть мне не удастся. Встать и проковылять к письменному столу оказалось труднее, чем я думала. Но еще труднее было усидеть на месте, когда ко мне взывали мои персонажи.

И я знала, что сейчас не я одна мучаюсь от боли.

XI

Кирсти поставила перед Софией миску супа.

– Ты должна есть.

За завтраком София так и не смогла заставить себя что‑нибудь проглотить. Она была рада, что графиня с сыном уехала в Данноттар и не видела, какой у нее сегодня утром был бледный и болезненный вид.

София знала причину своего нездоровья. Поначалу она сомневалась, но теперь уже был август, почти три месяца прошло после того, как они с Мори поженились. И не могло быть другого объяснения для этого странного недуга, который приходил каждое утро и приковывал ее к кровати. Она хорошо помнила, как то же самое происходило с ее сестрой Анной, когда у нее в животе начал расти ребенок.

Кирсти это тоже понимала. Прохладная рука погладила лоб Софии.

– Тебе недолго будет так дурно. Это пройдет.

София не могла видеть ее глаза, исполненные сочувствия, и потому отвернулась.

– Что мне делать?

– Может, ее светлости рассказать?

– Я дала слово не делать этого.

Холодным голосом Кирсти произнесла:

– Еще несколько месяцев, и тебе будет трудно сдержать это обещание.

– А через несколько месяцев мне и не придется. – Наверняка к этому времени король вернется в Шотландию, а вместе с ним и Мори, и тогда им уже не нужно будет скрывать свой брак.

Кирсти поняла ее мысль и кивнула.

– Будем надеяться, что ты права. – Снова ее ладонь прошлась прохладой по лбу Софии, и вдруг она сказала: – Я спрошу у сестры, может, она знает какое‑нибудь снадобье, чтобы тебе легче стало.

Рука Софии непроизвольно легла на еще плоский живот, как будто защищая его.

– Снадобье? – Она вспомнила агонию Анны и злобно ухмыляющуюся женщину с ее бутылочками и пузырьками. – Не нужны мне никакие лекарства. Я не хочу, чтобы с его ребенком что‑нибудь случилось.

«С его ребенком», – подумала она, с ребенком, который появился от их любви. С его частичкой, которая осталась внутри нее. От одной этой мысли по всему ее телу разлилось тепло.

– С ребенком ничего не случится, – заверила ее Кирсти и улыбнулась. – У моей сестры это бывало почаще, чем у других, и ничего, все ее детишки появились на свет здоровенькими и знай себе голосили во все горло. Она разбирается в этом. Она поможет тебе.

«Поскорее бы», – подумала София, когда очередной неожиданно накативший приступ тошноты захватил ее врасплох, заставил закрыть глаза, повернуться и уткнуться в подушку.

Кирсти встала.

– Я пошлю ей записку, узнаю, сможет ли она прийти сюда, пока ее светлость не вернулась.

Вечер еще не наступил, когда в замок пришла сестра Кирсти. Ее понимающие глаза, добрый нрав, одно ее присутствие сразу же успокоили Софию. Она принесла какие‑то засушенные травы, завернутые в тряпочку, которые нужно было заваривать наподобие чая.

– Это снимет тошноту. Поесть сможете.

Помогло.

На следующее утро она почувствовала себя так хорошо, что смогла встать с кровати, одеться и занять свое место за столом. Она по‑прежнему была одна в замке, если не считать слуг, поэтому никто не мог увидеть, как она, садясь, с гордостью, но бережно приложила руку к животу. Аппетита почти не было, но она немного поела, а после завтрака выбрала в библиотеке уголок потеплее и села читать.

Сидя там, где Мори так часто уединялся, спасаясь от вынужденной бездеятельности в Слэйнсе, прикасаясь руками к гладким дорогим кожаным переплетам книг, которые он любил читать, она чувствовала себя ближе к нему.

И одна из этих книг рождала в ней особенное чувство единства, как будто голос Мори произносил слова. «Король Артур, или Британский герой» Джона Драйдена. Томик этот был поновее остальных, и страницы его были до того чисты, что у нее появилось подозрение, что, кроме нее и Мори, никто этих строк не читал, а в том, что он читал их, у нее не было сомнения, поскольку в письме – в письме таком простом и в то же время проникнутом столь сильными чувствами, что каждую ночь, перечитывая его, она забывала обо всех своих тревогах, – в своем письме он цитировал это самое сочинение Драйдена, и один отрывок, написанный его уверенным почерком, врезался в ее память так, будто он прочитал его вслух:

Куда ни занесет меня судьба,

душа моя останется с тобою.

Лишь тень свою я заберу с собою.

Она прочитала эти строки и провела по странице кончиками пальцев, как будто это могло приблизить его. «Еще несколько недель, – сказала она себе. – Еще несколько недель, может быть, месяц, и король точно вернется».

В замке только и было разговоров, что о возвращении короля. Гости по‑прежнему приезжали и уезжали, и все они были как на иголках. Все лето в замке жизнь бурлила, как при королевском дворе. Порой за обеденным столом яблоку негде было упасть из‑за людей с незнакомыми лицами, которые проезжали многие мили, чтобы доставить в Слэйнс секретные послания от своих благородных господ с севера и северо‑западных нагорий страны.

Сами дворяне не осмеливались приезжать. Собрание якобитов в одном месте лишь привлекло бы внимание королевы Анны, и всем было известно, что английский двор обратил недреманное око на север, точно гончий пес, почуявший свежий запах.

И по мнению графини, это не было случайным совпадением. Она и не пыталась скрывать своей уверенности в том, кто был в этом виновен. Всем, кто приезжал в Слэйнс, она наказывала в словах и поступках остерегаться герцога Гамильтона. «Если он видит себя волком в овчарне, – сказала как‑то она, – мы должны сделать так, чтобы он считал нас овцами».

На что граф улыбнулся и ответил: «Милая моя матушка, вы можете быть кем угодно, но ни один человек, встретивший вас хотя бы раз, не назовет вас овцой».

София про себя согласилась с ним. Графиня, которая так много раз проявляла силу разума, этим летом явила такую физическую выносливость, что куда там до нее Софии! Пожилая женщина спала очень мало, просыпалась рано и сразу же бралась за работу – готовила все к прибытию короля: принимала многочисленных гостей, занималась обширной перепиской. Казалось, каждую ночь свет в окне графини горел еще долго после того, как весь замок погружался во тьму.

– Святые небеса! – Лишь на прошлой неделе она дала волю чувствам, когда они с Софией стояли у большого окна гостиной. – О чем они только думают? Нужно приезжать сейчас! Нужно, иначе упустим время и все наши усилия пойдут прахом.

Но море за окном оставалось обескураживающе пустынным. Паруса корабля, несущего весть из Сен‑Жермена, так и не показались на горизонте.

В то утро София по привычке встала чуть свет, подошла к окну своей комнаты и в надежде обратила взор на восток. Но она не увидела ничего, кроме волн, искрящихся в ярких солнечных лучах. Блеск был таким ярким, что через несколько минут у нее заболели глаза и ей пришлось отвернуться.

«Сегодня опять не будет новостей», – подумала она. Графиня с сыном все еще были в гостях у графа Маришала в Данноттаре. Это был день отдыха и одиночества. София села в кресло с книгой в руках, подставила теплому солнышку затылок, плечи и позволила косым лучам погрузить себя в дремоту, а потом и в забытье сна.

Проснулась она оттого, что Кирсти осторожно покачала ее руку.

– София, просыпайся.

София с трудом открыла глаза.

– Который час?

– Уже день. Вам нужно принять гостя.

София, услышав в голосе Кирсти настойчивость, тут же выпрямилась и села ровно.

– Кто там?

– Его сиятельство герцог Гамильтон собственной персоной, приехал в карете из самого Эдинбурга.

Разум Софии после сна ворочался все еще замедленно, и она растерянно пролепетала:

– Но он, наверное, приехал повидать графиню и графа, а не меня.

– Да, и Рори уже скачет в Данноттар, чтобы вернуть их домой, но, пока их нет, только ты в замке можешь принять его. Вставай, я помогу тебе одеться.

Переодевшись в спешке, София с сомнением осмотрела себя в зеркале. На бледном лице все еще виднелись следы, оставленные последним приступом тошноты, и даже она сама заметила тревогу в своих глазах.

Встречаться с герцогом Гамильтоном ей не хотелось. «Ему уже слишком многое известно, – как‑то сказал ей Джон, – но также он понимает, что ему известно далеко не все, и я боюсь, что это может толкнуть его на новое предательство».

Графиня, будь она здесь, вмиг раскусила бы его, если бы он вздумал начать какую‑нибудь игру. Она бы не позволила ему разговорить себя и заставить выдать сведения, способные навредить королю или тем, кто ему служит.

Но ее не было, и София понимала, что сегодня ей нужно быть как никогда внимательной и осторожной. Ставки были слишком высоки. И не только для короля и его последователей.

Но не о короле и о его будущем думала София, когда ее руки легонько прошлись по корсажу сверху вниз, словно чтобы убедиться в том, что жизнь, бившаяся внутри нее, находится в безопасности.

Кирсти заметила это движение.

– Ничего не видно. Не бойся, герцог не заметит.

София уронила руки.

– Но он заметит это. – Кирсти кивнула на тяжелое серебряное кольцо, которое София теперь всегда носила на шее на такой тонкой серебряной цепочке, что ее легко можно было спрятать под одеждой. Но сейчас цепочка выбилась из‑под выреза, и Кирсти сказала: – Лучше сними. Так безопаснее.

Она была права, София понимала это. Из рассказов Мори о его детстве она хорошо знала, что его отец, от которого ему достался этот перстень, был близко знаком с семьей герцога, и вполне вероятно, что герцог видел это украшение на руке отца Мори. София не могла допустить, чтобы он заметил его сейчас, ибо понимала: он сразу же сообразит, как оно могло к ней попасть.

«Он не должен узнать, что ты моя», – прозвучало у нее в голове предупреждение Мори, и она с неохотой сняла цепочку.

– Вот, – сказала она и протянула Кирсти кольцо.

– Я позабочусь о нем.

София знала это. И все же, когда она осторожно спускалась по ступенькам лестницы в гостиную, где ее ждал герцог Гамильтон, ей ужасно захотелось снова почувствовать у себя на груди тяжесть заветного кольца, которое придало бы ей мужества.

– Ваше сиятельство. – Она удивилась: ее ли это голос, такой спокойный и уверенный? – Принимать вас большая месть для нас.

Внешне он показался ей таким же, каким она его запомнила: одет изысканно, завитой черный парик, спускающийся на плечи и спину по последней моде. Вот только красивые черты его лица как будто ожесточились, он словно надел маску, по которой было видно, что его не интересует ничего, кроме собственной выгоды. Герцог поклонился, поднес ее руку к губам.

– Госпожа Патерсон, видеть вас еще большая честь для меня, поверьте. – Улыбка, такая же очаровательная, как прежде, должна была успокоить ее. – Должен сказать, пребывание здесь, в Слэйнсе, идет вам на пользу. Вы стали еще прекраснее по сравнению с тем, какой я вас запомнил.

– Благодарю вас. – Она вежливо высвободила свою руку и села, давая ему возможность последовать ее примеру.

– Говорят, графиня с сыном сейчас не дома? – Сказано это было небрежно, как бы для поддержания разговора, но за легкостью его тона София почувствовала интерес. Герцог как будто хотел понять, чего от нее ждать. Она ответила таким же будничным тоном:

– Мы их ждем с минуты на минуту. – А потом, чтобы взять разговор в свои руки, сказала: – Я надеюсь, вы останетесь до их возвращения? Я знаю, они очень огорчатся, если, вернувшись, не застанут вас, и наверняка задержались бы дома, если бы знали, что вы собираетесь приехать.

«Вот так, – подумала она. – Пусть теперь сам объясняет, зачем ему понадобилось ехать в такую даль, никого не предупредив». Если графиня на его счет не ошибается, он приехал шпионить за ними, разузнать, как готовятся в Слэйнсе к возвращению короля. Если это так, сделала вывод София, он должен радоваться, что здесь его встретила не подозрительная графиня и не влиятельный молодой граф, а простая девушка, которую он считает овцой и которую можно без труда вести куда угодно.

– Да, – сказал он, – я ужасно сожалею, что не предупредил никого о своем приезде, но до сегодняшнего дня я не знал, что дела заведут меня так далеко на север. Но я хотел всего лишь засвидетельствовать уважаемому семейству свое почтение и не стал бы обременять его своим долгим присутствием. Несомненно, в последнее время здесь и без меня побывало достаточно гостей.

На этот раз она сама это увидела – мгновенную вспышку на самом донышке улыбающихся глаз, – и поняла, что поступила правильно, решив быть настороже.

– Столь благородных гостей, как вы, у нас еще не было. – Обойдя ловушку, София с простодушным видом начала спрашивать, что нового в Эдинбурге, что слышно из королевского дворца, да какие нынче изменения в моде.

Их разговор был чем‑то похож на танец, казалось ей. Танец со сложными фигурами и ловкими движениями, но уже очень скоро она овладела всеми его премудростями, поняла, когда нужно сделать шаг вперед, а когда отступить, когда повернуться, а когда просто стоять на месте и ждать.

Он вел ее умело, не задавая прямых вопросов и свои ответы строя так, чтобы выдавать лишь крупицы информации, но она была начеку, и ответы ее, вроде бы прямые и искренние, не сообщали ему ровным счетом ничего.

Герцог не догадывался, что она делает это нарочно, в этом она не сомневалась, потому что он был из тех людей, которые ни за что не признают в такой, как она, подобную способность, и все же через какое‑то время в его голосе зазвучали нотки разочарования, как у человека, который взялся за простое дело и не смог его выполнить.