Выбор оружия 13 страница

видений. Он почему-то вспомнил

себя на песчаном берегу реки: вода медленно текла мимо него, захватывая в свою

круговерть камешки, щепочки - словом,

всевозможный мелкий хлам...

Девушка наконец убедилась, что чужак оказался столь же восприимчив к

наркотику, как и мужчины ее племени.

Значит ли это то, что он был необыкновенным, исключительным? Иначе выходило, что

их кочевой народ - не единственная

в своем роде сильная и мужественная раса, каковой они себя считали. Он не

превратился в черепки подобно попавшему в

воду докрасна раскаленному горшку, как это происходило с другими чужаками. Те

тщеславно полагали: грезолист - всего-

навсего еще одно развлечение в их пресыщенной удовольствиями жизни и не

выдерживали его силы и власти.

... Но он не боролся с ним хотя и был солдатом, привыкшим сражаться.

Продемонстрировав редкую

проницательность, человек просто отдавался, подчинялся его власти. Девушку это

восхищало. Даже некоторые юноши из ее

племени - обладавшие целым рядом других неоспоримых достоинств - не могли

сопротивляться сокрушительному

воздействию грезолиста. Они кричали, плакали, рассказывали ветру пустыни о своих

самых постыдных страхах, пачкая

одежду мочой и испражнениями. Наркотик, принятый в определенных количествах,

редко приносил смерть, как полагалось

по ритуалу, но не один молодой воин предпочитал клинок в живот и мучительную

смерть позору осознания, что трава

сильнее его.

Жаль, размышляла девушка, что этот человек не принадлежит их племени, он

мог бы стать хорошим мужем и

породить много сильных сыновей и хитрых дочерей - многие браки имели свое начало

в шатрах грезолиста. Правда, сначала

она почувствовала себя оскорбленной, когда ее попросили провести эти дни с

чужаком. Старейшины с трудом убедили ее,

какой чести она удостоена - этот человек хорошо послужил их народу. А когда

придет время, самые достойные юноши будут

состязаться за право назваться ее мужем. Он попросил для себя ровно столько

травы, сколько положено настоящему

солдату - и теперь описывал телом круги, изгибаясь в талии, словно старался что-

то взболтать у себя в голове...

Он поднимался вверх, подобно дыму и через отверстие покидал шатер, и тот

превращался в пятнышко на

пересечении тонких, как нити, троп, горы проплывали мимо, но постепенно и они

становились меньше, панорама

сжималась, выгибаясь, так, что шар планеты внизу превратился в разноцветный

валун, камешек, песчинку, а затем и вовсе

пропал в самуме огромной вращающейся линзы, которая была родиной их всех и

которая сама стала пятнышком на тонком

пузыре, окружавшем пустоту. Все исчезло, и воцарилась темнота.

Нужно всего-навсего, втолковывала ему Сма, думать в семи измерениях и

представлять Вселенную на поверхности

тора. Точка становится кругом - она родилась, затем расширилась, двигаясь по

внутренней части тора, через верх, до

внешней стороны, а затем снова возвращаясь в прежнее состояние.

Дальше... дальше он не помнил... какой-то провал в рассуждениях...

Потом... Ну конечно! Снаружи и внутри

этого тора существовали другие масштабы времени; некоторые Вселенные вечно

расширялись, другие жили меньше

мгновения.

Нет, это слишком. Все это слишком много значило, чтобы иметь хоть какое-

нибудь значение. Ему требовалось

сосредоточиться на том, что он знал, кем был и кем стал, по крайней мере, на

данный момент. Он нашел солнце, планету - за

пределами всего этого существования - и упал на нее, зная, что именно здесь

источник всех его снов и воспоминаний.

Но... он искал смысл, а находил только пепел смысла. Так где же так

пронзительно белело, до боли в глазах? Как

раз здесь - вот она, сгоревшая беседка. Стул? Какой еще стул?

Иногда, как, например, сейчас, от банальности всего происходящего у него

перехватывало дыхание. Приходилось

делать паузу в своих рассуждениях и на всякий случай проверять - ведь

существовали наркотики, угнетающие дыхательный

центр. Нет, все в порядке, он по-прежнему дышит. Вероятно, его новое тело

создали так, чтобы все органы и системы

функционировали нормально. Но Культура - дважды благослови ее Хаос - встроила в

него некую дополнительную

программу, поэтому все происходящее было Обманом. Он видел перед собой девушку,

точнее, наблюдал за ней из-под

полуопущенных век. Но тут ничего не поделаешь, он кое-что для них сделал, и

теперь они могли постараться для него.

Трон, сказала ему как-то Сма, является основным символом власти для многих

культур. Сидеть, восседать, когда все

остальные приходят к тебе, кланяясь, иногда простираясь ниц. Сидеть, чтобы не

сделаться зверем, в этой не вызывающей на

бой позе. Существовали даже цивилизации, где спали сидя, в специальных креслах,

поскольку считали, что лечь - значит

умереть.

Закалве... Неужели это действительно его фамилия? Почему-то она

показалась ему странной и чуждой его

памяти...

Закалве, сказала ему Сма, я побывала в одном местечке, (Почему, кстати,

возник этот разговор? Что заставило его

упомянуть об этом стуле? Выпил лишнего? Утратил бдительность? Вероятно, пытался

- как всегда безрезультатно -

соблазнить Дизиэт?), где людей убивали, сажая на стул. Речь идет не о пытках -

кровати и стулья очень часто используют,

чтобы сковать движения, сделать людей беспомощными. Нет, стул - как орудие

убийства. Осужденных либо травили газом,

либо пропускали через них электрический ток. Представляешь - шарик падал в

контейнер под сиденьем, распространяя

смертельный газ. На редкость непристойный образ: ночной горшок, стульчак... Или

дурацкая шапочка на голову, а чтобы

изжарить мозги, руки опускают в какую-то токопроводящую жидкость. И вот в чем

суть! Так-так, Сма... Выкладывай! В

этом государстве действовал закон, запрещавший, цитирую: "... жестокие, а также

необычные наказания". Представляешь?

Он летел над планетой, а потом устремился вниз, и нашел там развалины

особняка, похожие на выброшенный из

забытой могилы череп, нашел разрушенную беседку, похожую на расколотый череп, и

каменный корабль, очертания

которого тоже напоминали череп.

Чушь! Этот корабль никогда не плавал.

Его снова швырнуло в пространство над планетой, и с высоты он увидел

стул. Некоторые вещи чересчур тяжелы, их

просто невозможно вынести.

Черт бы побрал людей! Черт бы побрал других! Черт бы побрал необходимость

быть другим!

Вернемся к девушке - почему, собственно, должны быть какие-то другие

люди?

Да, у нее еще не было большого опыта проводницы, но именно ей поручили

чужака - так как ее считали лучшей.

Однажды она возглавит свой народ. Она чувствовала это - и еще многое другое,

прежде всего боль, когда приходилось

видеть страдания других людей. Она будет ощущать чужую боль как свою, и это

поможет ей пройти через все тяжелые

испытания, уготованные ее племени. Она добьется своего - как добился этого

мужчина, что сидел сейчас перед ней. У нее

сил не меньше, чем у чужака, а уверенность растет в ней, подобно ребенку во

чреве. Она поднимет свой народ против

завоевателей, и живущие за пределами пустыни в своем благоухающем дворце на

скале падут перед ними ниц. Сила и ум

женщин ее племени, а также сила и храбрость их мужчин - это пустынный терновник,

и он задушит в своих колючих

объятиях лепестковый народ скал. Все будет принадлежать ее народу! А ей посвятят

храмы.

Ложь. Эта девушка ничего не знала о своей дальнейшей судьбе. Удел

порабощенного народа вряд ли мог волновать

ее.

Он снова расслабился, погружаясь в спокойное неистовство наркотика,

балансируя на грани памяти и времени.

Вряд ли ему пока удастся покинуть его пределы.

Увидеть усадьбу не удалось - мешали клубы дыма после разрыва

осветительного снаряда. Тогда его взгляд

обратился к огромному линкору, заточенному в своем сухопутном доке, но ему не

под силу было осознать значение,

которое он имел для него на самом деле.

Он всего-навсего провел Избранного через пустыню к Дворцу. Именно это ему

поручили. Чтобы увековечить

растленный род. Чтобы продолжить царство глупости. Ну, у его хозяев свои

причины. А ты - бери свои деньги и беги.

Только денег-то никогда не было как таковых... Было другое. Иди с нами, действуй

так, как тебе хотелось бы действовать,

только в больших масштабах. Мы дадим тебе то, что ты не получишь нигде и никогда

- настоящее доказательство

правильности твоих поступков. Ты не только отлично развлекаешься, но и трудишься

на общее благо. Вперед! И ведь он

совершал все свои многочисленные подвиги, правда, не считая их таковыми, и

наслаждался результатом - чувство

уверенности в том, что он прав, росло в нем и крепло. А может, он не всегда был

прав?

Избранного - во Дворец...

Теперь он смотрел на свою жизнь со стороны и стыдился содеянного.

Ты всегда действовал так, как этого требовали обстоятельства. Ты.

применял любое оружие, какое только было в

твоем распоряжении. Ты шел к цели, и никакие препятствия не могли тебя

остановить.

Он еще раз попробовал, надеясь захватить воспоминание врасплох -

устремиться мыслью к тому сгоревшему

особняку, сгоревшей беседке, затонувшему каменному судну - но память не вынесла

такой тяжести - и он снова оказался

брошенным в ничто, приговоренным к забвению своих мыслей.

Эй-эй! Это всего лишь сон. Он знал, что если откроет глаза, то увидит

сидящую перед ним девушку, встретит ее

пристальный взгляд. В определенном смысле это было самым плохим свойством этого

наркотика - он отправлял тебя туда,

куда ты хотел, и мгновенно возвращал в реальность, только лишь возникало

подобное желание.

Жестоко! А может, и правильно - получается, что возможность употреблять

любой наркотик или комбинацию из

них не столь приятна, как ему казалось раньше.

А что касается девушки... Она сплотит вокруг себя людей своего племени, и

путь их будет велик и страшен, но все

окажется напрасным, потому что они обречены, их след на поверхности пустыни уже

заносит песком. Он, конечно,

поспособствовал этому, отведя Избранного во Дворец, и тем самым запустил

механизм, привел в движение ужасную цепь

событий, ее звенья отозвались в его мозгу погребальным звоном.

Скоро его заберут отсюда и высадят где-нибудь еще, а эта авантюра

рассыплется в прах вместе со всем прочим. Он

с удовольствием убил бы Избранного, потому что ему редко попадались на жизненном

пути более глупые люди, чем этот

кретин. Безмозглый юнец оставался в живых - ничего катастрофичнее представить

было невозможно!

Он устремился мыслями к планете, которую некогда покинул, но был

отброшен. Нас учили, что нет никаких богов,

поэтому каждый должен спасать себя сам.

Он раскачивался, описывая круг и не замечая этого.

Ложь. Он плакал и кричал, падая к ногам презиравшей его девушки.

Он продолжал чертить головой круг за кругом.

Он шарил у ног девушки... Что он искал?

Ложь.

Ложь. Он продолжал кружить, рисуя свой собственный символ в темном

воздухе между макушкой и светлым

отверстием в верху шатра.

Девушка протянула руку и вытерла ему лоб, и он потерял сознанию...

Много позже он совершенно случайно узнал, что Избранного нужно было

привести во Дворец только потому, что

придурок был последним в роду. Избранный к тому же оказался еще и импотентом,

так что не сумел породить сильных

сыновей и хитрых дочерей. Десятилетие спустя во Дворец ворвались племена,

возглавляемые женщиной, которая всех

своих воинов подвергла испытанию грезолистом. Рассказывали, что в свое время,

наблюдая за необычным воздействием

этого наркотика на чужака, она поняла истинное предназначение своего народа.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВОСПОМИНАНИЕ

Глава 10

Ему нравилась эта плазмовинтовка, и он работал ею как настоящий художник,

которого судьба не обделила

талантом: рисовал картины разрушения, сочинял симфонии уничтожения, писал элегии

истребления. Он стоял, размышляя

об этом, и ветер шевелил опавшие листья у его ног.

Итак, покинуть планету не удалось - во время недолгого полета капсула

была повреждена неизвестно каким

оружием - или поблизости взорвалась боеголовка. Их спасло чудо, но любимая

игрушка оказалась зажатой между

скафандром и корпусом капсулы. После приземления он обнаружил, что пользоваться

ею больше нельзя.

Возможно, слишком много времени ушло на убеждение Бейчея, надо было

просто убить старика, оставив все

разговоры и уговоры на потом. Счет шел на секунды, нет, черт побери, - на

миллисекунды... наносекунды.

* * *

- Они убьют тебя! Ты им нужен только в качестве союзника. Или мертвый.

Скоро начнется война, Цолдрин, и тебе

придется либо поддержать их, либо погибнуть в результате несчастного случая.

Тебе не позволят сохранять нейтралитет.

- Ты рехнулся, рехнулся, рехнулся, - старик, продолжая держать в ладонях

голову Юбрель Шиол, заплакал.

Он подошел к нему, опустился на колено и протянул Бейчею пистолет.

- Цолдрин, а для чего, по-твоему, у нее была эта штука? - Он коснулся

плеча приятеля. - Неужели ты не видел, как

она пыталась ударить меня? Библиотекарши, ассистентки - разве эти девушки

способны на такое?

Пошарив рукой под мышкой, он вытащил букет цветов и положил его под

голову девушки.

- Она была одним из твоих тюремщиков и, вероятно, в конце концов стала бы

твоим палачом... Цолдрин, нам

пора... Пора убираться отсюда. Уверен, с ней будет все в порядке.

Он осторожно взял старика под мышки и поставил на ноги. Бледные веки

Юбрель Шиол неожиданно затрепетали,

она открыла глаза. Рука девушки медленно потянулась к воротнику, и спустя

мгновение дрожащие пальцы стиснули

крошечный цилиндрик лазера. Бейчей смотрел не отрываясь в ее темные глаза, его

тело перестало ему подчиняться.

Девушка тем временем упорно старалась добиться твердости руки. Она целилась в

него, в него - не в Закалве. Она целилась

в него!

- Юбрель... - начал было он. Рука девушки бессильно упала. Бейчей

уставился на неподвижно лежащее на дороге

тело. Он потянул старика за рукав.

- Идем, Цолдрин.

- Закалве, она... она...

- Знаю.

- Закалве! Она целилась в меня!

- Пошли скорее, вон капсула.

- В меня...

- Знаю, знаю. Забирайся.

Он неподвижно замер на вершине плоского холма, окруженного другими, почти

такими же высокими. Его взгляд

скользил по лесистым склонам, на которых располагались странные каменные столбы

и широкие постаменты - очевидно,

раньше это были фундаменты каких-то сооружений. Снова перед ним распахнулись

бескрайние горизонты - после столь

длительного пребывания в - и от этого зрелища немного кружилась голова.

Раскидывая на ходу кучи прошлогодней листвы, он направился к тому месту,

где сидел Бейчей, a рядом с ним

стояла прислоненная к большому круглому камню плазмовинтовка. Капсула находилась

примерно в четырехстах футах от

них, ниже по склону.

Он взял любимое оружие в руки и осмотрел его в надежде. Такая отличная

штуковина! Обидно до слез! Бейчей,

кутаясь в теплое пальто, повернулся и посмотрел на него.

- Сломана?

Он раздраженно кивнул, и его лицо зло скривилось; схватив винтовку обеими

руками за ствол, раскрутил над

головой и запустил в чащу. Оружие исчезло в шквале взметнувшейся листвы.

Он сел рядом с Бейчеем. Итак, пора подвести итоги: в его распоряжении

только пистолет и один скафандр, капсула

повреждена, модуль неизвестно где, из серьги-терминала не доносится ни звука...

А если проверить способность скафандра улавливать радиосигналы? Экранчик

на запястье демонстрировал

заголовки новостей - речь в основном шла о локальных войнах в Скоплении...

Солотол ни в какой связи не упоминался.

Бейчей покосился на экранчик.

- Можно по нему определить, что нас ищут?

- Только если об этом сообщат в новостях. Что касается военных станций,

то они пользуются плотным лучом,

поэтому мало шансов перехватить их сообщение. - Он посмотрел на облака. -

Вероятно, об этом мы узнаем другим путем,

причем достаточно скоро.

- Хм... - Бейчей, нахмурясь, огляделся. - По-моему, Закалве, я знаю, где

мы находимся.

- Да? - в голосе Закалве не слышалось энтузиазма.

Он сидел, привалившись к камню, и смотрел поверх поросшей лесом равнины

на низкие холмы, выстроившиеся на

горизонте.

- Полагаю, это Срометренская обсерватория в Дешальском лесу.

- И как далеко от Солотола?

- Это другой континент. Тысячи миль. - Бейчей, подняв взгляд на холодные

серые небеса, мрачно добавил: - На той

же широте - если, разумеется, это именно то место.

- Чья это юрисдикция? Заправляет та же компания, что и в Солотоле?

- Та же, - подтвердил Бейчей, затем встал, отряхивая брюки. -

Срометренская Обсерватория, - хмыкнул он, -

забавно, что на пути к звездам мы потерпели крушение именно здесь.

- Не похоже на случайность. - Он помолчал некоторое время, так как

целиком был поглощен рисованием прутиком

на земле каких-то фигур. - Это место чем-нибудь знаменито?

- Конечно, - ответил Бейчей. - На протяжении пятисот лет здесь был центр

астрономических исследований

Врехидской империи.

- Включено в какие-нибудь туристские маршруты.

- Безусловно.

- Тогда наверняка поблизости есть радиомаяк для ведения самолетов.

Возможно, капсула шла на него, когда

поняла, что повреждена. Значит, нас будет легко отыскать. - Он взглянул на небо.

- К несчастью, не только нашим друьям.

- Что же делать? - спросил Бейчей.

- Ждать. Посмотрим, кто заявится. Я не могу выйти на связь, поэтому

остается только предполагать, что Культура

в курсе... Вероятно, Сма послала за нами модуль или даже звездолет. Но скорее

всего твои приятели из Солотола... - Он

пожал плечами, бросил прутик и прислонился к каменному постаменту. Его темные

глаза внимательно изучали небо, -

сейчас наблюдают за нами.

Бейчей тоже поднял взгляд.

- Сквозь облака?

- Сквозь облака.

- Тогда, может быть, надо спрятаться... в лесу?

- Может быть.

Бейчей внимательно посмотрел на него.

- Куда ты собирался отвезти меня?

- В систему Импрен. Там есть космическая станция. Как утверждают,

нейтральная.

- Послушай, Закалве, твои... хозяева действительно считают, что война так

близка?

- Да, - вздохнул он, - может, нас отделяет от войны всего десять дней,

может, сто... словом, она надвигается. - Он

криво усмехнулся. - Те же причины, что и прошлый раз.

- Мне казалось, мы выиграли тот экологический спор против оземлячивания?

- Выиграли, но времена меняются, поколения, люди - тоже. Помнишь, сколько

когда-то было бурных дебатов по

поводу машинного разума? Теперь говорят так: да, машины разумные, но значение

имеет только человеческий разум. Ты

же понимаешь, люди всегда найдут повод рассматривать другой вид как

неполноценных.

Повисла недолгая пауза, Бейчей нарушил ее.

- Закалве, а тебе никогда не приходило в голову, что твои хозяева...

"Культура" - так ведь они себя называют - не

настолько заинтересованы во всем этом, как ты воображаешь и как они сами

утверждают?

- Нет, мне это никогда не приходило в голову.

- Они хотят, чтобы другие люди во всем походили на них, Шераданин. В

таком случае разве можно говорить об

объективности? Соответственно, и их оценка ситуации, в том числе вероятности

войны, не заслуживает доверия.

- Уже сейчас на дюжине планет идут локальные войны. Она надвигается, ее

запах носится в воздухе. Люди только

об этом и говорят, Цолдрин. Тебе бы следовало интересоваться новостями, а не...

- Ну, тогда война неизбежна. - Бейчей пожал плечами.

- Чушь! - Старик вздрогнул от неожиданности и удивленно посмотрел на

него. - Есть одна поговорка: "Война -

длинный утес". Можно идти по самому краю, даже броситься с него - и уцепившись

за выступ, избежать падения. Можно

повернуть обратно, обойти... масса вариантов! Если враг не у твоего порога,

всегда есть выбор, и даже если к тебе вторглись

- значит, ты что-то упустил, сделал неправильный выбор, благодаря которому

вообще можно было избежать драки.

Повторяю, нет ничего неизбежного, чего нельзя было бы предусмотреть.

- Шераданин, ты меня удивляешь! Никогда бы не подумал, что услышу от

тебя...

- Такие речи! - с грустной улыбкой закончил он и слегка сжал плечо

Бейчея. - Ты слишком долго сидел, зарывшись

в книги.

Он начал спускаться вниз по склону по направлению к обсерватории, Цолдрин

последовал за ним.

- Разумеется, ты прав, я давно не вращался в политических кругах, не

знаю, о чем идут споры, что представляют

собой нынешние альянсы, каков баланс сил... Вряд ли мое мнение, может что-либо

изменить.

- Не знаю, Цолдрин. - Обернувшись, он посмотрел старику в глаза, не

отводя взгляд. - Не думай, я много

размышлял об этом. Возможно, тебя используют как символ, возможно, все просто

ищут предлог, которым можешь стать

ты, незапятнанный недавними событиями... Маховик запущен, его нельзя остановить,

но надо, чтобы люди видели, как для

этого предпринимаются некие усилия... чтобы потом не услышать упреков в свой

адрес: "Почему вы не прекратили, не

помешали всему этому!" Не важно, насколько сомнительна такая попытка... - Он

пожал плечами. - Никогда не пытался

предугадать их планы, выяснить мотивы и все такое прочее.

- Ты просто делаешь, что они велят.

- И мне за это хорошо платят.

- Но ты ведь считаешь, что несешь в мир добро? Тот улыбнулся и, усевшись

на каменный цоколь, начал с

беззаботным видом болтать ногами.

- Цолдрин, понятия не имею, хорошие они ребята или нет. Но... ни разу не

видел, чтобы они были жестокими,

даже когда этого требовала ситуация и у них имелось оправдание. Но есть немало

таких, кто скажет тебе: у плохих богов

всегда самые прекрасные лица и самые нежные голоса. - Он нахмурился и отвел

взгляд. - Черт!.. - Спрыгнув с цоколя, он

подошел к каменной балюстраде и замер, глядя туда, где небо над горизонтом стало

краснеть. Через час стемнеет. - Они

выполняют свои обещания и хорошо платят - прекрасные работодатели!

- Это вовсе не означает, что им дозволено решать нашу судьбу.

- Предпочитаешь, чтобы это сделали те... из Правления?

- Те, по крайней мере, вовлечены в процесс, для них это не просто игра.

- По-моему, так оно и есть. Разница лишь в том, что в отличие от

Культуры, они недостаточно умны, чтобы

относиться к играм всерьез. Цолдрин, неужели ты на их стороне?

- Все мы говорили, что желаем Скоплению только добра - отозвался Бейчей.

- Но лично я не знаю, какое из моих

действий можно считать правильным. Мне кажется, я слишком много знаю, слишком

долго занимался наукой. И вот

спрашивается - зачем. Похоже, все усредняется, оседая пылью, - словно в нас есть

некий механизм, придающий всему

одинаковый вес... Поэтому человек во всем видит и хорошее, и плохое. Всегда

имеются прецеденты, есть доводы в пользу

любого возможного курса действий... но в итоге человек ничего не делает.

Наверное, именно в этом и заключается

эволюция - освободить поле деятельности для более молодых, ничем не обремененных

умов, я имею в виду - не

обремененных рефлексией, для тех, кто не боится действовать.

- Таковы все общества, где консервативные старики сосуществуют с

бунтарской молодежью. В таких государствах

давно дискредитировавшие себя идеи поддерживаются милитаристски настроенной

молодежью. Никто не спорит, Цолдрин,

ты по праву заслужил отдых. Но не будешь ли ты чувствовать себя виноватым, когда

- а не если - наступят скверные

времена. Ты обладаешь влиянием, властью, дружище, нравится тебе это или нет.

Просто ничего не делать - это тоже

позиция, неужели не ясно?

На некоторое время установилась пауза.

- Послушай, Цолдрин, что стоят все твои занятия наукой, твоя ученость,

знания, если это не ведет к мудрости?

Мудрость как сознание того, что правильно и что будет правильнее сделать? Ты

почти бог для некоторых людей этой

цивилизации, повторяю, нравится тебе это или нет. Если ты ничего не будешь

делать, они почувствуют себя...

брошенными, ими овладеет отчаяние.

Бейчей молчал. Закалве развел руками, затем облокотился на парапет, глядя

на темнеющее небо, и спустя пару

минут прервал слишком затянувшееся, по его мнению, молчание.

- Так это обсерватория, да?

- Да. - Старик задумался, затем продолжил: - Утверждают, что пять тысяч

лет назад это было местом погребения,

потом этому месту придавали какое-то астрологическое значение. И наконец берхиды

построили эту обсерваторию для

изучения звезд, солнечных затмений, движения планет. Здесь должны быть солнечные

и водяные часы, секстанты, некое

подобие сейсмографов...

Может, снова нажать на кнопку аварийного сигнала, - подумал Закалве. Он

вздохнул, посмотрев на экранчик.

Безрезультатно.

- Пытаешься выйти на связь? Он молча вернулся на балюстраду, Бейчей

последовал за ним.

- Что с тобой будет, если нас найдет правительство?

- Маловероятно, что мне просто вышибут мозги, наверняка захотят

допросить. У Культуры будет уйма времени,

чтобы вытащить меня - либо путем переговоров, либо... просто умыкнут. Обо мне не

беспокойся. - Он улыбнулся

Цолдрину. - Скажу, что оглушил тебя и засунул в капсулу. Так что вернешься к

своим исследованиям.

- Мои исследования... Нелегко будет вернуться к ним после такого бурного

приключения...

- Да. Цолдрин, мне очень жаль... я по поводу твоей подруги.

- Мне тоже, - тихо проговорил Бейчей и неуверенно улыбнулся. - Я

чувствовал себя... счастливым, Шераданин.

Давно я не был так счастлив.

Они некоторое время молча наблюдали, как солнце скрывается за тучами.

- Закалве, ты уверен, что она была одной из них? Абсолютно?

- Да.

Ему показалось, что в глазах приятеля блеснули слезы, и он поспешил

отвести взгляд.

- Хотелось бы надеяться, - произнес Бейчей, - что обман - не единственная

возможность для старика сделаться

счастливым, быть счастливым.

- Возможно, в чем-то они и были искренни. Да и в любом случае быть

стариком теперь - это не то, что прежде. Я

ведь тоже стар, дружище.

Бейчей кивнул, затем достал платок и высморкался.

- Так оно и есть. А я ведь совсем забыл об этом. Странно, не правда ли?

Всякий раз, когда мы встречаемся с

людьми после долгой разлуки, то удивляемся, как они выросли, возмужали или

состарились. Но ты - ты ничуть не

меняешься, и я чувствую себя рядом с тобой очень старым. Нечестно, несправедливо

старым, Шераданин!

- Я изменился, Цолдрин. - Он усмехнулся, пристально глядя в глаза Бейчею.

- Но ты прав, я ничуть не постарел.