Глава 12. Прах мечты и незаживающие раны

«Наконец‑то я живу для себя», – лгала я себе, не понимая смысла этих слов. Что значит жить для себя?! Но все же без Феликса было комфортно. Будильник больше не тормошил меня в шесть утра, призывая занять место у плиты. Я не раба своего дома, я просто наслаждалась бытием. Пыталась наслаждаться. Иногда бывали постбрачные приступы, с непривычки вскакивала и пыталась бежать на кухню, боясь, что барин останется голоден. Я слишком привыкла заботиться о Феликсе! И по капле выдавливала из себя рабыню. Я дала себе установку: искоренить главный недуг – раболепие! Именно оно делало меня неуверенной в себе, нестабильной и безысходно‑одинокой женщиной. Лениво потянувшись, я поморщилась от яркого солнечного луча, хитро пролезшего сквозь тяжелые занавески цвета бордо. Мне срочно нужен план, согласно которому я налажу свое несовершенное существование.

– Зеленый! Цвет спокойствия и умиротворения, – произнесла я вслух, представляя, что Жан меня слышит. Его маска отрицательно качает головой. Я понимаю, что не точна в определении краски настроения.

– И все же зеленый… Но с коричневым оттенком тоски! Как же мне перестать думать о тебе, Жан…

Я активно искала работу. Учитывая, что последние годы я неплохо справлялась лишь с главной и единственной должностью «домохозяйка», мне всюду отказывали. Не брали даже в официантки из‑за возрастных ограничений. Синдром «ненужности» вдруг ворвался в мой мир и пронесся по нему ураганом. Отчаяние и страх завладели моей душой, и я растерялась, понимая, что стою перед тяжелой дверью, не представляя как ее открыть.

Сидя в кофейне, я смаковала капучино, мысленно беседуя с собой на предмет того, что жизнь моя не расцветает даже после того, как гнетущая ее часть под названием «Феликс» была аннулирована. Он совсем исчез из моей жизни и никак себя не проявлял, что радовало. Оказавшись на свободе, я не знала, что с ней делать. Ко мне подсела красивая ухоженная женщина, и, назвав меня по имени, весело защебетала о том, как она рада нашей встрече.

– Я прошу прощения, – прервала я ее речевую диарею, – с кем имею честь?

– Ты что?! Мама Чоли! Совсем не признаешь старых… тьфу, омерзительное слово! Давних подруг!

От неожиданности я завизжала – это была часть неразлучной пары «Лелик и Болек»! Дину невозможно было узнать, выглядела она совсем по другому: от безбашенной девчонки в откровенном наряде не осталось и следа, передо мной сидела дама, которая знала себе цену, и уж наверняка не пошла бы с первым встречным мужчиной после пары выпитых рюмок. Я буквально пожирала ее глазами, потому что изменения были глобальные. Выдавали ее манеры – она, как и раньше, размахивала своими маленькими ручками, словно стряхивала воду с кончиков пальцев и ее фирменный смех – немного мультяшный, но очень заводной, так как она, не смеялся никто!

– О, не таращься так, дыру во мне просмотришь! – отмахнулась она и добавила, понизив голос: – Да, я воспользовалась услугами определенной клиники.

– Пластика! – воскликнула я, – Ну, как же я сразу не догадалась?

– И не нужно об этом вопить на весь мир! Нет в этом ничего предосудительного, если люди хотят выглядеть чуточку лучше. Огуречные маски молодость не возвращают!

Она начала оправдываться, ругая проклятых рекламщиков, навязавших образ гладкого лица, и появление у женщин сеточки морщин приводит к желанию совершить суицид или позволить талантливым рукам волшебника взмахивать скальпелем, дабы удержать юность в зеркальном отражении. Дина принялась воспевать уникальный прорыв в области медицины, а я почувствовала мощнейшее сердцебиение. Ну как же мне это сразу не пришло в голову! Пластическая хирургия – вот, что нужно Жану. Легкое вмешательство – и этот ужасный шрам исчезнет раз и навсегда! Я вдруг от радости обняла ее, она посмотрела на меня немного подозрительно:

– Я просто… соскучилась, Динка! Тысячу лет не виделись!

Чтобы не сойти с ума от счастья и подавить выплеск адреналина, я решила поменять тему.

– А как дела у Лерыча? Только не говори мне, пожалуйста, что она теперь мать огромного семейства и по выходным посещает церковь! – весело подтрунивала я, но лицо собеседницы резко помрачнело.

– Она погибла… Села за руль пьяная и все! Мы столько раз ругались из‑за этого. Я ей говорила: пьешь – бери такси! Она в последнее время, как с цепи сорвалась. Захотела семью, детей, а после не одного десятка абортов на что рассчитывать?! Родственников у нее не было, точнее, были, но не желали о Лерке ничего слышать. Вышло так, что я была для нее самым близким человеком. Пришлось ехать на опознание… Ой, Катенька, ты даже не представляешь, что это было за зрелище… фарш… человеческий фарш… Меня с тех пор будто переключило…

Она не договорила, разрыдалась. Какое‑то время мы сидели, сжав руки, ничего не говоря друг другу, вспоминая чудесную сумасшедшую Лерочку, которая никогда не унывала. Дина вдруг очнулась, как ото сна и уставилась на дорогие часы, украшающие тонкую руку.

– У меня свой бизнес, который занимает почти все мое свободное время! Я живу по ежедневнику. Сегодня у меня в расписании было двенадцать свободных минут – заскочила выпить кофе. Прошло почти полчаса, я выпадаю из графика.

– Мне тоже нужно бежать, у меня появилось безумно важное дело! – произнесла я торопливо. – Жаль, что так мало времени, но чудесно, что мы встретились!

Быстрыми и вкрадчивыми движениями бизнес‑леди подхватила дремлющую на коленях сумку, ловко справилась с замысловатым замком и вынула маленькую кожаную книжку, распахнув ее на нужной странице. Через мгновение сосредоточенность сменилась на радость, и она объявила во всеуслышание:

– О, сегодня, действительно, необыкновенный день! Мой вечер свободен! С семи часов я в твоем распоряжении. Давай сходим куда‑нибудь, посидим! Ты подъедешь ко мне в бутик ровно в семь! Он через дорогу. Видишь большие стеклянные двери?

Я устремила взор по направлению ее указывающего в окно кофейни пальца и, увидев входную группу дорого магазина одежды, утвердительно кивнула.

– Ты так и не выпила кофе! – крикнула я ей в спину, но она отмахнулась и исчезла из зала кафе.

Увидев автобус, я торопливо побежала к остановке. Народу было немного, чему я несказанно обрадовалась, обилие пассажиров в общественном транспорте действовало на меня угнетающе! Чтобы привыкнуть к массе людей, касающихся всех частей моего тела в «час пик», мне необходимо было время. В замужестве, будучи погребенной под бытом, я привыкла к уединению и почти не пользовалась общественным транспортом. Я испытывала чувство паники в местах, где присутствовало больше двух человек. А оказавшись в переполненном автобусе, пару раз теряла сознание. Чтобы справиться со своей фобией, я прописала себе следующую панацею – смешиваться с пассажиропотоком в самое напряженное время. Ежедневно. Номером десять (в смысле количества поездок). Не могу сказать, что мое лечение прошло очень успешно, но мне стало немного легче. По крайней мере, я оставалась в сознании, даже если натиск народа лишал меня возможности двигать руками и ногами. Войдя в автобус, я на мгновение замешкалась, выбирая свободное место. Лицо мое сияло от улыбки и старичок, примостившийся по соседству, возжелал завести знакомство со мной.

– Чудесный день! Я сел рядом с приятной леди и чувствую, как жизненные силы возвращаются ко мне.

Дедушка пустился рассказывать о том, как в молодости встречался сразу с пятью девушками и был неутомим в постели. Я его уверила, что подобные достижения весьма сомнительны. Наверняка теперь старый ловелас остался в одиночестве, растратив свой запал на количество и теряя качество. Престарелому Дон Жуану не понравилось мое замечание, и он поспешил пересесть в другую часть автобуса. Пришлось на всякий случай убрать с лица восторг и надеть маску безразличия – как это принято в современном обиходе, чтобы не привлекать внимание. Вот уж не думала, что улыбка может стать приманкой для разного рода чудиков.

Я бежала со всех ног в тот дом, где постигала азы цветотерапии. Сердце бешено колотилось, в моем организме были все оттенки красного цвета: алый, пурпурный, малиновый, лиловый, коралловый… Предвкушая встречу я перелетела через ступеньки и забарабанила в дверь, и она, кряхтя, приоткрылась, потому что была не заперта. Мне стало страшно, мое красное настроение вмиг стало темно‑бордовым, похожим на спекшуюся кровь. Внутри было темно и холодно. Я медленно двигалась по коридору, по которому щеголяла когда‑то без одежды, и вошла в комнату, где кода‑то напевал патефон. Не было ничего: ни мебели, ни штор вдоль стен. Складывалось впечатление, что здесь никогда никто не жил.

– Но ведь не приснилось мне это! – капризно произнесла я, продвигаясь дальше. Столовая была разбита, ванная пуста – просто стены со старой мозаикой, моя келья была завалена непонятным хламом – будто там организовали помойку. Тогда я побежала в спальню Жана, но она тоже оказалась пуста. Я была готова поверить, что мне все приснилось, возможно, я была под действием лекарства или наркотика, или под гипнозом… Что‑то хрустнуло под ногами, я сделала шаг назад и заметила осколки маски.

– Ты был! Ты был в моей жизни, Жан! – запричитала я, как старушка над могилкой близкого человека. – Где же ты?..

Я разрыдалась безутешно, давясь отчаяньем, потому что испугалась, что с ним что‑то случилось. Может его нашел Феликс и, наняв пару бравых парней, избавился от того, кто разрушил его брак!

– Чаво вы тут делаете? – голос заставил меня вскрикнуть, я резко повернулась и увидела бородатого человека, который смотрел на меня со всей строгостью.

– Я потеряла одного человека, – выдавила я. – Он жил здесь. Вы не знаете, куда он съехал?

Недовольный мужчина оказался местным дворником и по совместительству охранял здание, чтобы в нем не пригрелись бомжи или наркоманы. Он заверил, что здесь много лет никто не живет и дом планируют снести. Мне казалось, что он врет, но как вывести на чистую воду непьющего дворника я не имела понятия.

– Иди домой! Нечего болтаться здесь. Дождь сегодня обещали – осень ведь на дворе! Скоро листья как посыплют – во работы прибавиться. Не люблю листья, – проворчал он напоследок.

Я шла по улицам, утирая слезы. Импульсы счастья, зародившиеся где‑то внутри, угасли. Я ощущала себя старухой у разбитого корыта.

– Не подскажите, который час? – спросил чей‑то тревожный голос.

– Семь! – испуганно воскликнула я, вспомнив, что у меня назначена встреча с Динкой.

– Больше семи уже, дура! – крикнул все тот же голос мне вслед.

Двери магазина были закрыты, но свет горел. Я робко постучала, увидев хозяйку бутика, отчаянно замахала ей рукой.

– Прости меня, – выдохнула я.

Подруга обеспокоенно уставилась на меня, затем смерила взглядом.

– В приличное место нам с тобой не удастся пойти!

– Не успела заехать домой, чтобы переодеться, – мямлила я и разрыдалась.

– Нужна анестезия, – мудро заметила Дина и поволокла меня под руку к выходу. На улице ее ожидал красивый автомобиль насыщенного красного цвета. Я поморщилась, глядя на него, этот цвет теперь вызывал у меня негатив и напряжение. Водитель, завидев строгую хозяйку, выходящую из бутика, торопливо выскочил, словно дрессированная обезьянка.

– Я не смогла освоить руль, пришлось нанять водителя, – оправдывалась Дина, садясь в машину. – Удобно, знаешь ли!

Она рыскала в телефоне, пытаясь выбрать место, где мы могли бы неплохо провести время. В отличие от меня эта красотка была во всеоружии – изящный брючный костюм изумрудного цвета с черными кружевными вставками выгодно подчеркивал ее стройную фигуру.

– Катрин, ты выглядишь, как престарелая училка, экономящая на одежде, чтобы спускать всю зарплату на скачках! – произнесла Дина так, чтобы не слышал водитель.

Я рассмеялась и она обрадовалась, что вечер не загублен, и не придется убирать из‑под меня тазы слез и соплей.

– Даже не помню, когда плакала! – вдруг выпалила она.

– Сегодня, – произнесла я с улыбкой.

– Это не считается! Это незаживающая рана, она всегда будет болеть. Я говорю о глупостях каких‑нибудь! Ссоры с мужем к примеру! Признайся, Феликс наговорил гадостей?

– Мы развелись.

Дина обрадовалась до неприличия сильно, назвав его разными животными, и честно призналась, что не видела ауры счастья вокруг нашей пары. Я прекрасно понимала, что у нее не осталось и тени обиды за то, что он запретил нам общаться. Счастье Мамы Чоли было для нее важнее, тем более, что у нее всегда была рядом Лерыч.

– Мы – разнойяцевые близнецы, – озвучивали девчонки, знакомясь с компанией красавцев. На непонимающие взгляды девушки отвечали смехом и поясняли: – Ну, как же! Один комплект – Лелику, другой – Болеку. И каждая со своей парой яиц!

Всю дорогу, пока машина везла нас в неизвестном мне направлении, Дина не отнимала телефон от уха, решая деловые вопросы. Лишь перед входом в бар она будто бы вспомнила, что я рядом.

– Прости, пожалуйста! Новый сезон на носу – готовимся. Поставщики – такие необязательные. Чуть расслабишься и момент упущен. Все, я закончила рабочий день и теперь полностью в твоем распоряжении! – торжественно произнесла подруга.

Мы разместились в самый темный уголок уютного барчика, оформленного деревом. Мне было так радостно укрыться от посторонних глаз, чтобы никто не видел мое припухшее от слез лицо. Дина была на диете, а у меня не было аппетита, поэтому мы заказали бутылку красного вина.

Чтобы не отвечать на вопросы по поводу повышенной влажности в моем настроении, я переключилась на подругу, интересуясь, как она жила все эти годы.

– Мы ведь с Леркой дали друг дружке клятву, что не выйдем замуж никогда. Поклялись на крови, надрезав себе пальцы, и выпили в честь этого коктейль «Три мудреца».

– Я знаю этот напиток, – ужаснулась я, вспомнив посещение странного клуба, где в полночь в кромешной темноте начиналась оргия. Дина, продемонстрировав мне памятный шрам, продолжила свое повествование:

– Когда ее не стало, я подумала, что наша клятва тоже умерла и решила не чураться брака. Мой муж умер прямо на следующий после свадьбы день – просто не проснулся. Второй утонул во время свадебного путешествия. А третий…

– Тоже умер? – предвосхитила я зловещую историю.

– Жив. Оказался гомосексуалистом и предложил быть друзьями. И главное – только после того, как расписались, огорошил меня.

– А до этого вы не…

– В том то и дело, что он казался настоящим жеребцом! Сказал, что принимал какую‑то тибетскую настойку для возбуждения. Я только потом поняла, почему он вечно ворчал, что у меня слишком большая грудь!

– Зачем тогда…

– Страх остаться в одиночестве в старости. Элементарно! Надеюсь, я не доживу до старости! – произнесла Дина, глядя как молодой высокий официант подошел к их столу с бокалами и вином.

Дина поведала о многочисленных романах и своем магазине, подытожила, что счастлива, но хотела бы больше путешествовать. Я рассматривала ее лицо, перенесшее хирургическое вмешательство и думала о своем мучителе, который бесследно исчез, так сгустив краски моей жизни.

Настала моя очередь быть откровенной. Готова ли я была озвучивать все подноготную, которая давила грузом, не давая свободно дышать?

– Я ищу работу, но безуспешно. Феликса больше нет в моей жизни – он был банком в нашей семье, а я домохозяйка, домработница – если быть точнее. Жила ли я в браке – открытый вопрос, скорее это был процесс выживания. До сих пор не могу себя обнаружить! Я столько лет была ничто, растворилась рядом с ним и стала прозрачной. Потом появилась надежда, толчок к переменам – но это оказалось иллюзией. Я чувствую боль, и эта рана не затягивается. Сжимая в руке горстку пепла, понимаю, что вокруг меня пустота… Будто я умерла…

Я замолчала и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы снова не разрыдаться. Привыкшая истязать себя исключительно в стенах своего одинокого жилища, я ощущала благодарность за то, что могу это кому‑то высказать. Я приоткрыла свой сундучок с болью в присутствии Дины и почувствовала облегчение. Конечно, я не могла рассказать ей странную историю о том, как я жила в келье под наблюдением человека в маске. Мне было немного стыдно, что я жалуюсь своей успешной подруге на свое несовершенное существование.

Она положила свою руку поверх моей и сказала очень серьезно:

– Умерла – плохое слово, неприменимое к живым людям. Уверена: наша встреча в кофейне не случайна. Я тебя спасу, Катрин! – жизнеутверждающим тоном произнесла она. Мы заказали еще бутылку вина и жутко вредное, жаренное в огромном количестве жира мясо, после чего погрузились в воспоминания о праздных временах, в которых трио Мама Чоли, Лелик и Болек не спали ночи напролет.