Глава десятая. В комнате досуга суворовцы азартно резались в шахматы

В комнате досуга суворовцы азартно резались в шахматы. Не участвовал в турнире только Трофимов, сосредоточенно выписывавший что-то из толстенной книги в тетрадь.
— Трофим, может, сыграем партийку? — окликнул его Перепечко.
— Не отвлекай Геродота, — одернул Макаров. — Он нам сюрприз на завтра готовит. Да, Трофим?
— В смысле? — озадачился Степа.
— У него завтра сольный концерт по истории, — хмыкнул Максим, снимая вражескую пешку. — Ты как, Трофим? Растянешь свою телегу на весь урок?
— Не знаю, — вздохнул Трофимов. — Тут хотя бы на пять минут наскрести.
— Не, пять минут не годится, — помотал головой Макаров. — Ты по сусекам поскреби, фактов побольше нарой.
— Да тут все факты одинаковые. — Трофимов с досадой отложил книгу. — Там облажались, тут обделались, на море тоже огребли. А главное, прикиньте, пацаны, если бы не эта война, мы бы сейчас в таком шоколаде были...
— В смысле? — вытаращил глаза Перепечко.
- Из-за этих япошек, блин... Сначала революция девятьсот пятого года, потом семнадцатого, потом Гражданская, Сталин и прочая фигня. В общем, как-то не заладилось в России после Цусимы...
— Хм... Прикольно вещаешь, — одобрил Макаров, глядя на доску. — Может, на уроке прям так и разложишь — по понятиям?
Кадеты фыркнули. Трофимов нахмурился:
— А что? Это ж мой доклад. Как захочу, так и разложу.

«Разложить» он явно решил даже не по понятиям, а по полочкам. Вплоть до последнего патрона.
— В январе 1904 года, — скучным голосом говорил Трофимов, стоя у доски, — из Российской армии на Дальнем Востоке находилось 98 тысяч человек, 148 полевых орудий и 8 пулеметов, в то время как у Японии было 375 тысяч человек, 1140 орудий и 147 пулеметов... Или 148? — сбился он на секунду. — Нет, 147, точно...
— Подождите, подождите, Трофимов, — поморщился историк. — Вообще-то, история — наука гуманитарная. А вы ее в математику превращаете.
— Почему? — недоумевающе вскинул брови кадет. — Это же факты.
— Сами по себе факты — вещь пустая. Без оценки и анализа они ничего не значат Мне гораздо интереснее ваши размышления на эту тему.
Трофимов усмехнулся:
— По-моему, тут как раз тот случай, когда факты говорят сами за себя. Глупая и позорная война, в которую вообще не надо было ввязываться.
— Вы так считаете? — удивленно протянул историк, глядя на класс. — Хм, забавно. И что? Все согласны с этой трактовкой? Синицын, прошу.
Илья поднялся:
— Как можно не ввязываться в войну, если на тебя первыми напали?
— Очень просто, — отозвался Трофимов. — Не надо было в Корею лезть.
— А чего это мы лезли в Корею? — вскинулся Синицын. — Мы выполняли обязательства союза с Китаем!
— Да? — усмехнулся Трофимов. — А кому этот союз был нужен?
— Корея была зоной национальных интересов...
— Синицын, подождите, — остановил дискуссию историк. — Может, все-таки к доске?
Раскрасневшийся в пылу спора Илья вышел к доске. Историк сел на заднюю парту, с интересом наблюдая за происходящим.
- Эта война для России была стратегически важной. Борьба шла за контроль над Тихим океаном, а это — торговые пути и военные базы... И национальный престиж! Если страна хочет быть великой державой, она должна отстаивать свои национальные интересы!
— Если страна хочет быть сверхдержавой, она не должна лажать в войне, — сердито бросил Трофимов.
— А никто и не лажал! Что ты гонишь вообще?!
— Так, суворовцы! — повысил голос историк. — Это что за терминология?! Мы на уроке истории, но о русском языке я попросил бы не забывать.

Дверь в класс приоткрылась. На пороге стоял майор Василюк.
— Это что вы здесь устроили?! Стоило преподавателю отлучиться на минуту — сразу гвалт?!
— Товарищ майор, я здесь, — подал голос с задней парты историк. — Все нормально. У нас, так сказать, диспут. Исторический.
Озадаченно хмыкнув, Василюк извинился и вышел.
— А почему тогда у японцев в Цусимском сражении погибло полтора корабля, а у нас — вся эскадра? — снова вскинулся Трофимов.
— А ты хоть знаешь, что японские адмиралы восхищались русскими моряками в своих мемуарах? — отпарировал Синицын. — И когда японские корабли подплывали к тонущим русским крейсерам, чтобы забрать пленных, наши моряки не сдавались. Они стояли на палубе до последнего. И под воду уходили с песнями! Это, по-твоему, позор?
В коридоре грянул звонок. Историк взглянул на часы, подошел к учительскому столу:
— Ну что же... Мы с вами выслушали две совершенно разные точки зрения.
— А какая правильная? — раздался голос Перепечко.
— В истории, Перепечко, не бывает правильных или неправильных точек зрения... Правильными бывают только факты. А вот уже они порождают различные мнения.
— Олег Иванович, а у вас какая точка зрения? — спросил Макаров.
— Лично мне ближе точка зрения Синицына, — улыбнулся историк, поворачиваясь к застывшим у доски кадетам. — Спасибо, ребята! Садитесь... Обоим — пять!

...— Пацаны, сюда, — прошипел Синицын, приникнув к приоткрытой двери в бытовку. — Скорее же! Тут снайпер тренируется.
Подскочившие на зов Соболев и Трофимов 'видели Перепечко, лежащего на двух сдвинутых стульях и сосредоточенно целившегося куда-то из длинной линейки.
— Из трехлинейки валит, — прошептал Синицын.
Суворовцы зашлись беззвучным смехом.
— Киллер, — пробормотал Трофимов. — Целится; главное, сопит... Интересно, куда это он из линейки попасть хочет?
— На дискотеку он попасть хочет, --- хмыкнул Соболев.
— Пацаны, а может, поможем Печке?
— Как? Очки купим?
— Тут не очки, — помотал головой Трофимов. — Тут пули самонаводящиеся нужны.
Еще похихикали.
— Не, серьезно, — продолжил Синицын. — Давайте скинемся по выстрелу, да и дело с концом.
— В смысле?
— В прямом. На следующих стрельбах по разу пульнем в Печкину мишень.
Соболев и Трофимов переглянулись.
— Зашибись ты придумал, а мы как?
— У тебя как с оценками?
— Нормуль, — пожал плечами Трофимов.
— Ну вот. С нас не убудет, а человеку приятно.

...Как обычно, после стрельбы майор Пчеловодов устроил «разбор полетов». Суворовцы напряженно косились на пачку мишеней в его руках.
— Мазуров — хорошо... — неторопливо говорил офицер, перебирая мишени. — Макаров... молодец, Макаров. Перепечко... Хм... — Пчеловодов нахмурился, разглядывая напоминавшую решето мишень. — Перепечко не перестает удивлять. То пусто, то густо... Пятьдесят пять очков.
Строй загудел.
— Как это пятьдесят пять? — не сдержал изумления Сухомлин.
— Вот так вот. Суворовец Перепечко ПЯТЬЮ выстрелами умудрился проделать в ми-шени ВОСЕМЬ дырок... Мировой рекорд, поздравляю.
Кадеты засмеялись. Перепечко покраснел как вареная свекла.
— Товарищ майор, как это? Я же пять раз стрелял, честное слово!
— Ну, значит, у тебя умные пули, — покачал головой Пчеловодов. — Попала, вылетела и еще раз попала... Или кто-то очень сильно промазал. — Майор повысил голос, перекрывая смешки. — Кто стрелял вместе с Перепечко, выйти из строя.
Синицын, Трофимов и Соболев шагнули вперед. Пчеловодов зашелестел мишенями:
— Соболев... Синицын... Трофимов... Все правильно. У каждого по четыре попадания. — Он поднял голову, вглядываясь в лица кадет. — Ну что, красавцы? Стало быть, решили товарищу помочь? С миру по пульке?
Суворовцы молчали. Майор вздохнул:
— Ну что же, Перепечко, С этого дня буду выдавать тебе на стрельбы по два патрона.
— Почему, товарищ майор? — захлопал глазами Степа.
— А у тебя товарищи добрые. Поделятся боеприпасами.

Через полчаса Синицын, Соболев, Трофимов и Перепечко дружно отбивали строевой шаг на плацу. Майор Василюк командовал:
— Левой! Левой! Раз-два-три... Четче шаг, равнение держим... Стреляете вы дружно, а ходите вразнобой.
— Блин, из-за вас еще и мозоли натру, — пробурчал Степа, усердно печатая шаг.
— Печка, не гунди. Мы тебе помочь хотели.
— Спасибо, помогли.
— Кто ж знал, что ты пять раз попадешь? — хмыкнул Трофимов.
Что там за разговоры в строю? — окликнул Василюк. — Договариваетесь, куда в следующий раз стрелять? Выше ногу... Раз-два-три!..

Степа продолжал дуться и за обедом, хотя обычно еда настраивала его на дружелюбный лад. Трофимов, Синицын и Соболев хмуро смотрели на то, как Перепечко, уткнувшись в тарелку, молча поглощает второе. Наконец Илья не выдержал:
— Печка...
— Что? — буркнул Степа.
— Кончай ты дуться.
— Мы же извинились, — подхватил Трофимов.
Перепечко продолжал сосредоточенно работать челюстями.
— Добавки хочешь? — пошел на крайнее средство Синицын, придвигая свое второе поближе.
— Бери, не стесняйся! — Трофимов тоже придвинул к Степе свою тарелку.
— Сами ешьте, — проворчал Перепечко без всякой уверенности в голосе.
— Да нам кусок в горло не лезет, — взмолился Синицын. — Сидишь тут... морду клином...
Подумав, Степа вздохнул:
— Хм... Ну ладно. Мир,
— Точно мир? — уточнил на всякий случай Трофимов.
— Точно.
Синицын и Трофимов быстро придвинули к себе свои тарелки и принялись за второе.
— Э-э... — растерялся Степа. — Куда?
— А все, — подмигнул Трофимов. — Ты же сказал «мир».
И кадеты дружно расхохотались.

Вечером в расположении готовились к дискотеке. Не участвовал в общих сборах только Синицын, рассеянно листавший какой-то журнал.
— Синица... — Трофимов полюбовался на свое отражение в зеркале, дунул на расческу. — А ты че, на дискач не идешь?
— Что я там забыл? — вяло отозвался Илья.
— Слушай, я не врубаюсь, — развел руками Трофимов, — ну уехала Ксюха, так что теперь, год на дискотеки не ходить?
— А тебе-то что?
— Да мне, вообще-то, по фиг.
— Синица, серьезно, — подмигнул Сухомлин, — тебя ж никто не зовет других баб тискать. Развеешься, музон послушаешь... Да выбрось ты этот журнал!
В дверях появился майор Василюк. Кадеты поспешно вскочили.
— Ну что, танцоры диско, готовы? — добродушно осведомился офицер.
— Так точно, — отозвался Макаров.
— Не понял, — нахмурился майор, глядя на него и Соболева. — А вы куда намылились?
— Как куда? На дискотеку, — пожал плечами Соболев. Василюк покачал головой.
— Не, братцы. Вы двое остаетесь дружить здесь, в расположении. А то на дискотеке потеряетесь — и дружбе конец.
— Товарищ майор... — уныло начал Максим, переглянувшись с Кириллом.
— Дискотека является мероприятием повышенного риска, — наставительно продолжил Василюк. — Там ведь можно и поскользнуться, а подбородок ведь не железный, Макаров! Или придет какая-нибудь швабра из города и заедет по носу... Да, Соболев? Так что давайте. Береженого Бог бережет.
Когда за майором закрылась дверь, Максим зло потянул с себя парадный китель. Соболев тоже со вздохом начал расстегивать парадку.
— Зашибись. Потанцевал, блин.

Дискотека была в самом разгаре. Синицын, Трофимов и Перепечко стояли у стенки, изредка лениво перебрасываясь словами.
— Ну что, Трофим, когда уже свою коллекцию пополнять соберешься? — усмехнулся Илья.
— Спокуха, — уверенно отозвался Трофимов, скользя глазами по залу. — Дай толпу отсканировать.
К друзьям подскочил озабоченный Сухомлин.
— Слышь, Синица, ты Ольку не видел?
— Какую Ольку?.. А-а-а, — сообразил Илья. — Не, не видал. Что, не пришла?
— Да черт его знает, — нервно дернул плечом Сухомлин. — Вот жду...
Рядом с однокашниками остановилась красотка Рита, девушка Соболева.
— Привет, парни. Слушайте, а Кирилла что, и на дискотеки не пускают?
Кадеты переглянулись.
— Ну раз нет, значит, не пускают, — пожал плечами Сухомлин.
— Не понимаю... У вас что тут, тюрьма, что ли? Ну поцапались они с этим... с Макаровым — так что теперь, ни в увольнение, ни на дискотеку?
— А кто тебе сказал, что он с Макаровым поцапался? — удивился Сухомлин.
— Ну как... — смутилась Рита, глядя на Степу. Тот побагровел.
— Я сказал, а что тут такого...
— Да так, ничего, — процедил Сухомлин. — Пойдем, пацаны, растрясемся. А ты, Печка, куда? Ты постой вон, поговори с девушкой. Ты же у нас общительный...
Рита виновато взглянула на Степу:
— Извини... Я не знала, что это какая-то тайна.
— Никакая не тайна, — пробубнил Перепечко, отворачиваясь.
— Степ, а ты не мог бы мне еще раз помочь? Проведи меня в казарму, а?
— ЧЕГО? — вытаращил глаза Перепечко.
— Мне очень срочно нужно поговорить с Кириллом.
— Ты долго думала? — сочувственно осведомился Степа.
— Я же не просто так, — быстро проговорила Рита. — Пять шоколадок.
— Да пошла ты со своими шоколадками! — взвился Перепечко.

Синицын по-прежнему стоял у стены, сложив руки на груди и наблюдая за танцующими товарищами. Заметил он и двух девушек, которые то и дело поглядывали на него и о чем-то перешептывались. Наконец одна из них подошла к Илье:
— Привет.
— Привет.
— А тебя что, не учили представляться, когда знакомишься с девушкой? — кокетли-во улыбнулась незнакомка.
— А мы что, знакомимся? — хмыкнул Синицын.
— Ну да. Меня Наташей зовут.
— Очень приятно, — снова усмехнулся кадет. — Илья.
— Слушай, Илья, — оживленно заговорила новая знакомая, мы вот тут поспорили. Тебя к стене как — приклеили или гвоздями прибили? Или ты танцевать не умеешь?
— Почему? — смутился Синицын. — Умею.
— Bay, здорово! Может, и меня научишь?
— В смысле? — окончательно потерялся Илья.
— Танцевать пошли! — рассмеялась Наташа, беря его за рукав. — Чудик!
Минут через пять она проговорила ему на ухо, стараясь заглушить грохот музыки:
— А ты классно танчишь! Что-то я тебя тут раньше не видела!
— Просто я забыл сегодня шапку-невидимку надеть, — объяснил Илья.
— А ты прикольный, — хихикнула девушка. — И заколка у тебя на галстуке классная... Золотая?
Илья почувствовал, как сердце заколотилось быстрее. Тут же представил себе лицо Ксюши и сбился с танцевального ритма, убрал пальцы девушки, протянувшиеся к заколке:
— Не трогай...
- Точно золотая. У тебя что, родаки козырные?
Синицын хмуро отстранился:
— Это... извини... я пойду, мне там надо...
— Боишься, что украду? — усмехнулась девушка. — Подумаешь, деловой!

К Сухомлину и Трофимову, отплясывавшим быстрый танец, как-то незаметно присоседилась Рита.
— Парни, у меня к вам дело.
— Ну?
— Вы не могли бы меня провести в казарму?
— Куда? — поразился Трофимов.
— К вам в казарму...
— На фига? — поинтересовался Сухомлин.
— Мне с Соболевым повидаться надо.
— А на секретный завод тебя, случайно, не провести? — фыркнул Илья и потянул друга за рукав: — Пошли, Трофим.
Вслед за ними с танцпола кинулась и Рита:
— Подождите, ребята... Поймите, мне очень нужно.
— Всем очень нужно, — философски заметил Сухомлин.
Но Рита явно не была намерена отступать без боя.
— Слушай, ну вот у тебя... прости, тебя как зовут?
— Илья.
— Илья, вот у тебя девушка есть?
— Ну допустим, — после паузы отозвался Сухомлин, приостанавливаясь. — И что из этого?
— А представь, ты ее не можешь долго увидеть, а тебе помочь отказываются. Согласись, приятно?
Илья нерешительно взглянул на Трофимова:
— Блин, Трофим... может, Соболева как-то сюда дернуть?
— Как ты его дернешь?
Постояв еще секунду в раздумье, Сухомлин решительно взял Риту за руку и потащил к выходу. Трофимов обалдело кинулся за ними:
— Э, Сухой, ты чего, с дуба рухнул?!

По пустому коридору решительно шагали Сухомлин и Рита. Трофимов семенил сзади, тщетно пытаясь образумить друга.
— Сухой, я тебе говорю: это авантюра... Засекут же!
— Чего ты орешь? — усмехнулся на ходу Илья. — Боишься?
— Ага, щас, — оскорбленно отозвался кадет.
На углу они остановились. Сухомлин решительно скомандовал:
— Значит, так, ждите здесь, а я гляну, как там на этаже,
Рита с Трофимовым остались вдвоем. Какое-то время они молчали, поглядывая друг на друга.
— У тебя с Соболевым, я смотрю, серьезно? — наконец рискнул нарушить молчание суворовец.
— А что? — независимо отозвалась Рита.
— Да так... Если что, у нас тут парни и посимпатичнее имеются.
— Это ты на себя намекаешь? — усмехнулась девушка.
— Почему на себя? А хотя бы и на себя!
— И какой я буду в твоем списке? — продолжала улыбаться Рита.
— В каком еще списке? — смутился Трофимов.
— Ну ты же Трофимов, я так понимаю? Из-за угла показался запаренный Сухомлин:
— Все чисто, пошли.
Вдвоем с Ритой они бегом бросились по коридору. За ними, пробормотав сквозь зубы «Вот Соболев трепло, а?!», последовал Трофимов.
Майора Василюка, который с удивленным видом наблюдал за ними из смежного коридора, они не заметили.

В пустом расположении вовсю «дружили» Соболев с Макаровым. Точнее, каждый из них был занят своим делом: Кирилл листал журнал, а Макаров с иголкой и ниткой в руках колдовал над кителем.
При виде запыхавшихся Сухомлина и Риты, возникших в дверях, оба только молча переглянулись. Наконец Кирилл обалдело проговорил:
— Рита?
— Вот твой Соболев, — Сухомлин был явно горд собой, — только давай быстро, три минуты, не больше.
— Привет, — смущенно проговорила Рита с порога.
Максим отложил китель:
— Э, э, народ, это что такое? Вы что, сбрендили?!
— Макар, подожди, — нетерпеливо махнул рукой Илья, — им поговорить надо,
— И что? — повысил голос Максим.
— Ну, вас же никуда не пускают,
— Сухой, — процедил Макаров, — вы бы еще слона сюда привели. Если сейчас сюда кто-нибудь заявится, нас всех запустят в космос!
Сухомлин кивнул Трофимову:
— Встань на шухер.
— Какой шухер?! — взвился Макаров, — Ты башкой думаешь?
— Макар, ну чего ты? — с досадой развел руками Илья. — Мы пока тут трындим, они б давно уже поговорили.
Трофимов на цыпочках вышел из расположения, прикрыл за собой дверь, обернулся и уткнулся носом в мундир майора Василюка. Рот Трофимова сам по себе раскрылся, чтобы сообщить что-нибудь товарищам, но майор таинственно приложил палец к губам и произнес: «Тс-с-с...» И Трофимов послушно закрыл рот.
— Ладно, черт с вами, — наконец сдался Максим. — Мертвого уломаете.
Он снова уселся на табурет, взял нитку с иголкой. Рита и Соболев нерешительно взглянули друг на друга.
— Ну говорите, чего стали? — язвительно бросил Макаров. — А-а-а, мне типа еще и уйти надо? Сейчас, только вещи соберу.
— Не помешаю? — раздался в дверях голос Василюка. За его спиной Трофимов энергичными жестами показывал, что он не виноват. — Здравствуйте, девушка.
— Здравствуйте, — упавшим голосом произнесла Рита.
— Позвольте узнать, что вы здесь делаете?
— Я? — пролепетала Рита. — Я, вообще-то, к парню своему пришла...
— К парню, значит, — вкрадчиво повторил майор.
— Ну да... к другу...
— Логично, — кивнул Василюк. — Было бы странно, если бы вы пришли сюда к подружке. Н-ну... И кто же этот парень, к которому пришла эта храбрая девушка? — Он обвел тяжелым взглядом вытянувшихся перед ним суворовцев.
Пауза становилась бесконечной. И нарушил ее наконец Макаров:
— Товарищ майор... Это моя девушка.