Ельск. Август 1941. Они стоят и недоумевают,

Они стоят и недоумевают,

Назад спешат, боязни не тая:

Быть может, в доме чей‑то дух витает!

А может, это просто слуховая

Галлюцинация?..

В. Высоцкий. «Песня‑сказка о старом доме на Новом Арбате»

Василий, скривившись, потрогал здоровенную шишку на затылке и уставился на груду камней, перегородивших узкий туннель. В свете керосиновой лампы этот завал выглядел непреодолимой преградой. И где‑то там, под завалом остался единственный человек, который знал об архиве.

Тяжело вздохнув, Василий повернулся к остальным. Если не считать нескольких синяков, остальные не пострадали.

– Похоже, нас замуровали… – протянул оперуполномоченный.

Дородный энкаведешник, замерев перед каменным завалом, сдвинул фуражку на лоб и почесал пятерней выбритый затылок.

– Влипли, хлопцы. Це запинка.

– Разгребем, – уверенно возразил Василий. – Тут метров пять будет, не более.

– А как? Там плиты.

– Тогда не разгребем, – пожал плечами Василий. – Ладно, пошли назад. Паниковать пока рано, к тому же наверняка из этого подвала есть и другой выход.

– Може, и есть… – протянул недовольный сержант Слушко. – Только где ж его сыскать?

– Вот мы сначала поищем, а после станем впадать в отчаяние, – продолжал Василий. – Подумаешь, пара камешков, зато сами живы остались.

– Чтобы с голоду и от жажды сдохнуть, – фыркнул сержант.

– Ты, мил человек, помолчи пока. Нечего панику создавать. Если бы мы наверху остались, то нас пришибло бы, без сомнения. А так в тепле и целые… – он еще что‑то говорил, а сам думал, и чем больше он думал, тем меньше нравилась ему сложившаяся ситуация. – Ладно, пошли к остальным, – и, повернувшись, направился назад по узкому туннелю.

– Но… – попытался что‑то возразить Слушко.

– Ящики с архивами через этот коридор не протащишь, – добавил Василий. Он и сам ухватился за эту мысль, как за соломинку. – А раз их куда‑то сюда отгрузили, то наверняка должен быть другой выход. Нужно только поискать.

Поворот, и впереди засверкал огонек. Это была вторая лампа, возле которой сгрудились три красноармейца. А вокруг царила тьма кромешная, и невозможно было сказать, то ли они на краю огромного зала, то ли в маленькой комнатке.

– Ну, как там? – вскочил навстречу Василию тощий Мойша. В неровном свете лампы он казался еще более тощим, словно скелет ходячий, а его круглые очочки зловеще поблескивали.

– Засыпало, – вздохнул Василий. Не было никакого смысла скрывать правду. Да, они спаслись от обстрела, но оказались засыпанными в подвалах церкви. И в какой‑то степени виноват в этом был именно он, ведь это он, когда начался обстрел, приказал лезть в подвал.

– И что станем делать… командир? – поинтересовался другой энкаведешник. Он сидел на полу и не спеша потягивал самокрутку. Вихрастый, кругломордый, он явно был чем‑то недоволен. И эта пауза перед словом «командир». Таких, как этот парень, полным‑полно было и в Третьем отделе, только Василий старался с ними не общаться. Вообще, он обычно действовал в одиночку, вот только в этот раз… Будь проклят этот архив! Лежал бы себе в подвале и благополучно долежал бы до того момента, когда Красная Армия, перестав отступать, выбила бы фашистов из Ельска. А вот теперь, мало того, что они замурованы, мало того, что погибли все те, кто знал о том, что они находятся в церкви, – искать их явно никто не будет, – так ведь все равно нужно искать этот проклятый архив, а потом придумать, как его изничтожить. Приказа ведь никто не отменял. Да еще нужно поспешать, чтобы успеть до того, как в Ельск нагрянут фашисты. Переходить через линию фронта в планы Василия не входило. В памяти еще живы были последствия его командировки в Антарктиду…

– Значит, так, – решительным голосом начал он, обведя взглядом свое маленькое войско. – Наша задача остается прежней. Нужно найти архив, уничтожить его. Кстати, если найдем архив, то непременно рядом будет другой выход из этого подвала.

– А чего тут искать? – удивился, вставая с земли, вихрастый Конев.

– Вот и я об этом, – согласился Василий. – Только сдается мне, что все же попотеть придется. Недаром же командование меня сюда прислало. Если бы все так просто было… – и он не стал договаривать фразу, просто махнув рукой. – Значит, так: лампы у нас две. Факелы не жжем. Бог его знает, сколько в этой дыре сидеть. Факелы нам еще пригодятся. Чтобы в темноте долго не блуждать сделаем так: вы двое, – он кивнул на Конева и все еще сидевшего на полу энкаведешника, – берете лампу и идете направо. Я со Слушко – налево. А ты, Михаил, посидишь тут, в темноте. Если что, кричи. Ты у нас как маяк будешь, – и он похлопал молодого красноармейца по плечу, а потом, выдержав достаточную паузу, прибавил: – Ну что, пошли? Раньше закончим, быстрее из этого подвала выберемся. Встречаемся тут через полчаса. А ты, Михаил, с этого места ни ногой, и если звать будем, отзывайся.

Потом, повернувшись и подняв лампу повыше над головой, он пошел прочь от туннеля вдоль стены, дав тем самым понять: разговор окончен. Переглянувшись с товарищами, Слушко только пожал плечами и поспешил за оперуполномоченным, словно боялся отстать.

– Товарищ командир… товарищ командир… а может, все же сначала попробовать выход откопать. Мы бы быстро…

Василий остановился и уставился на сержанта, который осекся на полуслове под суровым взглядом командира, несмотря на то, что был почти вдвое старше.

– А если там немцы будут? – разозлился Василий. – Здравствуйте, гости дорогие. Вот тут у нас подвальчик с секретным архивом, не хотите ли взглянуть?

– Так мы их… этого… – не слишком уверенно возразил сержант, хлопнув по прикладу своей трехлинейки.

– Ты их из этого, а они нас из огнеметов, как тараканов, выжгут. А потом полезут сюда посмотреть, что это мы тут в подвале делали, и архив непременно найдут…

Немцы – народ дотошный, – хотя, если честно, Василий сомневался, что немцы полезут в подвал. Засыплют вход бульдозером, заровняют и все. Только вот сержанту об этом знать не стоит: приказ – есть приказ.

А подвал был не так‑то прост. Не подвал, а настоящие катакомбы. А может, виной всему темнота, но Василий со своим спутником то и дело поворачивал, натыкался на колонны, попадал в тупики. В какое‑то мгновение Василию даже показалось, что они по мановению волшебной палочки неведомого чародея разом перенеслись в подледный лабиринт Антарктиды. Но нет. Тут стены были отделаны обычным красным кирпичом, и, несмотря на ощущение присутствия чего‑то потустороннего и смертельно опасного, это был всего лишь обычный подвал.

Он думал так, пока неожиданно не споткнулся обо что‑то. Опустив лампу, он увидел именно то, чего опасался больше всего, – труп. Протянув лампу своему спутнику, Василий достал «бульдог» и застыл, внимательно вслушиваясь в темноту. Но в подвале стояла зловещая тишина. Тогда он резким движением перевернул мертвеца на спину. В правой руке он сжимал снятый с предохранителя «бульдог», готовый в любой момент успокоить мертвеца, если тот еще не угомонился. Этот жмурик оказался и в самом деле мертв. Только вот лица у него не было. Вместо него – кровавое месиво. Первое впечатление – кожу содрали одним махом, проведя огромной когтистой лапой сверху вниз. И убит он был сутки назад, а то и больше, – в мертвой разодранной плоти ползали мелкие жучки и муравьи. Нет, тот солдат, которого Василий застрелил в церкви, такое сделать не мог. Он, скорее всего, был всего лишь производным. «Значит, где‑то тут бродит чудовище, – мысли Василия проносились вихрем. – Чудненько, оказаться замурованным в темном подвале с зомби, а то и с кем похуже. Нет, этого быть не может… Решетка была выломана изнутри. Значит, тварь вырвалась. Вот только пожелала ли она потом вернуться в свою темницу?» К тому же неизвестно, что это за тварь. И почему, если один убитый ею превратился в зомби, то второй… второй – умер. Василий быстро осмотрел карманы погибшего. Ничего полезного. Платок. Деньги. Кисет с табаком. Все это он отдал Слушко. Спички Василий оставил себе. Горсть патронов пересыпал себе в карман.

Мертвец держал в руке наган. Василий попытался разжать пальцы, но те слишком крепко сжимали рукоять. Наконец, отказавшись от попытки разоружить мертвеца, Василий повернулся к своему спутнику. Лицо энкаведешника было белее белого, или всему виной был свет керосиновой лампы?

– Что скажешь? – поинтересовался Василий.

– Жуткая смерть. Кто его так?

– Если б я знал, – вздохнул оперуполномоченный. – Из ваших?

– Не‑а, – покачал головой Слушко. – Мы же только сегодня утром подкатили. Судя по форме, наш, но как он сюда мог попасть, да к тому же, я всех наших в лицо… – тут он осекся.

– Значит, из людей командарма?

– Не‑а, – вновь повторил сержант. Он не мог отвести взгляд от изуродованного лица мертвеца. Пауза затянулась. Василий молчал, ожидая от спутника вразумительного объяснения. – Только если тут архив был, то и охрана при нем должна находиться.

– И то верно.

Выходило так, что это был один из тех, кому поручили архив охранять. Одной загадкой меньше, и то легче. Но дальше – больше. «А ведь часового на спецобъекте никогда не оставляют в одиночестве. Значит, предстоит еще одна неприятная встреча с покойником – мертвым или не очень».

– Вот только удивительно, нигде поблизости нет ни лампы, не факела. Он что, пришел сюда в темноте?

– Сомнительно, – покачал головой Василий. – Но если факел забрал тот, кто его прикончил, нам крупно повезло.

–?..

– Значит, убийце тоже нужен свет. Это вселяет надежду, что на нас из темноты никто не выпрыгнет. – Василий встал и направился вперед. Мертвый больше рассказать не мог, а торчать еще дольше возле него, означало подвергать дальнейшему испытанию психику Слушко. Люди плохо переносят вид мертвецов, к этому надо привыкнуть. А тем более мертвецов, смерть которых была ужасна.

Пара шагов, и Василий оказался у выломанной двери. Старинная, дубовая, обшитая стальными полосами, она висела наискось на одной петле.

– Кто‑то тут постарался, – протянул Василий, высветив вторую петлю, которая была вцементирована в стену. Кто‑то буквально разорвал железо, словно бумагу.

– Это ж какую силищу нужно иметь, – дрожа, пробормотал Слушко.

– Нечеловеческую, – фыркнул Василий, отодвинул в сторону дверь. За ней оказалась маленькая комната, совершенно пустая, если не считать цепей, вцементированных в одну из стен. Может, раньше тут и был прикованный узник, но сейчас цепи бесполезным грузом лежали на полу.

– Если тут кто и был, то его давно след простыл, – прокомментировал Василий. – Да, и никаких следов архива. Что ж, пора узнать, как там дела у наших. Может, им повезло больше.

Он повернулся во тьму и позвал:

– Михаил, ты где?

– Тут, – поступил ответ из темноты. – Я здесь! Все в порядке?

Василий, высоко подняв лампу, сделал несколько шагов и буквально натолкнулся на юношу, оставшегося у входа. Видно, в темноте они дали здоровый крюк.

– А остальные?

Мойша только пожал плечами.

– Еще не возвращались.

– Эй, ребята, вы где? – повернувшись в темноту, позвал Василий.

– Да здесь мы, здесь, – донеслось откуда‑то из темноты, и через мгновение неподалеку вспыхнул огонек лампы, словно до этого его загораживала от Василия какая‑то преграда – стена или колонна. Потом послышались шаги, и на свет вышли Конев и Арзубов, все в паутине и штукатурке.

– Что с вами такое? – поинтересовался Василий.

– Да лампа потухла, пока зажгли, перемазались… – потупив глаза, пробормотал Арзубов, словно мальчишка, разбивший мячом школьное окно. – А архив мы нашли… Там ящики, коробки. Только второго выхода там нет.

– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул Василий. Он‑то отлично знал, что должен быть второй выход – большой, широкий, через который удобно грузить было, иначе бросили бы весь этот архив прямо в церкви или в одном из подсобных зданий монастыря, там, где его забрать удобнее.

– А как ваше «ничего»?

– Ничего интересного, – объявил Василий, и видя, что Слушко открыл было рот, чтобы что‑то добавить или возразить, повторил уверенным голосом: – Ничего интересного, так что и рассказать нечего, – а потом прибавил: – Ладно, пошли, ведите.

– Попробуем, – промямлил Арзубов. – Только темно там сильно.

– Тут всюду темно…

– А я? – неожиданно, словно очнувшись поинтересовался Вельтман.

– И ты, Миша, с нами. Не оставлять же тебя тут одного.

Мойша радостно вскочил, поправил очки, всем своим видом выражая готовность.

Конев с Арзубовым развернулись и пошли назад, освещая себе дорогу лампой. Василий уже было направился за ними, но в последний момент замешкался.

– Да, Михаил, ты факелы прихвати, а то лампы не вечны, а керосина тут нет.

Однако в последнем Василий ошибался. Когда, чуть поплутав по подвалу, они наконец вышли к ящикам, то первое, что увидел Василий, были две армейские канистры, стоящие на полу прямо перед пирамидой архива.

– Что внутри? – поинтересовался оперуполномоченный. Энкаведешники только руками развели.

– А мы откуда знаем? Вы нам велели ящики искать. Мы их нашли, а про канистры разговора не было.

«Глубоко», – пронеслось в голове у Василия. Отличная выучка, ни шагу в сторону, и следовать точно по команде.

– А если бы я приказал вам голой ж… сесть на доску с гвоздями, сели бы? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед к канистрам. Судя по весу, они были полными, а судя по запаху – бензин, чистый бензин. Выходит, кто‑то подготовил все для уничтожения архива, только вот… не успел.

Василий еще раз огляделся. Потом кивнул Мойше:

– Ты на часах, – и, направившись в сторону груды ящиков и коробок, добавил: – Что ж, посмотрим, что тут за архив, ради которого сыр‑бор такой устроили.

Как и говорилось в предписании, коробки и ящики, девяносто семь штук. Все пронумерованы, запечатаны с грифом «Совершенно секретно». Вот чего Василий не любил, так это дурацких грифов. А что внутри? Наверное, бумаги какие‑нибудь. Межведомственные переписки или еще какая‑то дурь, которую для пущей важности сделали совершенно секретной лишь для того, чтобы выбить себе надбавку из‑за работы с секретной документацией.

Василий прошелся вдоль груды аккуратно сложенных ящиков и коробок. Все они были примерно одного размера. Интересно, как начальство предполагало запихнуть их в одну машину, да еще чтобы три солдата в кузове уместились, – ненаучная фантастика. Вот только три, стоящих чуть сбоку, ящика по размеру были в человеческий рост, словно гробы. Они одни треть кузова заняли бы. Да и тяжелые, наверное. Бумага, особенно старые отчеты, весит, как чугун.

Подсвечивая себе лампой, Василий подошел поближе. Вот те на! Один из ящиков был разломан, и содержимое его исчезло! Только этого не хватало. Василий повернулся к энкаведешникам.

– Никто ничего тут не трогал? – строгим голосом поинтересовался он, стараясь говорить так, как обычно говорили сотрудники Первого отдела.

– Никак нет, товарищ оперуполномоченный! – рявкнул Арзубов. Несмотря на маленький рост, он был много бойчее своего товарища.

– «Никак нет» – трогали или «никак нет» – не трогали? – переспросил Василий.

– Не трогали, – отозвался Конев. – На кой нам эти ящики?

– Хорошо… – задумчиво протянул Василий, разглядывая обломки. Разломанный ящик был сколочен из неструганных досок, достаточно толстых, чтобы выдержать значительный вес. Внутри он был устлан вощеной бумагой и засыпан мелкой стружкой. Значит, хранилось тут что‑то хрупкое. И чтобы это могло быть? Какой‑нибудь химический перегонный аппарат? Но его наверняка можно было разобрать на составные части и упаковать более компактно. – Что же тут такое могло лежать?

И тут Василий вспомнил мертвых красноармейцев, которые явно повстречались с чем‑то злым, потусторонним… Неужели? Может, в ящике лежала какая‑то мертвая или усыпленная тварь. А потом она проснулась… Неприятная версия, но почему‑то чем больше думал Василий, тем больше приходил к выводу, что прав. Только вот один вопрос: где сейчас эта тварь? Заперта с ними в темном подвале или бродит по Ельску в поисках тех, кто выжил после артобстрела? Впрочем, тогда понятно, почему ликвидировать какой‑то архив послали именно его. Только вот кто еще, кроме Третьего отдела, занимался подобными тварями? Впрочем, это мог быть кто угодно, от Третьего отдела ГУГБ до сельскохозяйственной академии имени Клары Цеткин. Правая рука не ведает, что творит левая, – это же основной принцип советской бюрократии. И все же надо убедиться.

– Миша, подойди! – боец был тут как тут. – Штык давай!

Мойша послушно отстегнул с пояса штык и протянул его Василию. Тот взвесил штык на руке. Конечно, это не фомка, слишком легкий, да и, судя по ржавым пятнам, содержался он не в лучшем виде. В первый момент Василий хотел прочитать нерасторопному юноше лекцию о пользе ухода за оружием, а потом решил, что сейчас не время и не место. Однако в памяти себе узелок завязал, о том, что необходимо провести с бойцом воспитательную работу.

– Ладно, – проворчал он. – Ступай к остальным, да скажи, чтобы отошли подальше, откуда вам содержимое ящика видно не будет. Сами понимаете, секретно! – Он сказал это с особым пафосом, чтобы молодой боец прочувствовал всю важность момента.

Когда Мойша исчез, Василий вновь обратил внимание на целые ящики. Что ж, придется вскрыть один, убедиться, что его догадка правильная. «Вот только не хватало по немецким тылам какую‑то нечисть ловить». Однако делать было нечего. Поставив на коробки чуть поодаль керосиновую лампу так, чтобы она хорошо освещала ящик, который нужно было вскрыть, и чтобы невозможно было смахнуть ее на пол случайным движением, Василий снова достал «бульдог». В свете керосиновой лампы черный револьвер выглядел зловеще. Василий щелкнул барабаном, проверяя заряды, снял с предохранителя и положил так, чтобы тот был под рукой. И только после этого оперуполномоченный взялся за ящик.

Поддев штыком одну из досок, он чуть приподнял ее, заглянул в щель, но было слишком темно, и невозможно было рассмотреть, есть ли там вообще хоть что‑то, кроме стружки. Поэтому пришлось пройтись штыком по всему периметру ящика. Когда же крышка была практически снята, Василий вновь взял пистолет, рывком сорвал крышку и замер. Он оказался прав. В ящике покоилась тварь, внешне чем‑то напоминающая Слуг Ктулху – людей, у которых на месте головы был осьминог. Только эта тварь была много отвратительнее, потому что спереди у нее вместо щупалец были жвалы насекомого, а кроме того, бурая, грубая на вид кожа твари поросла островками колючих на вид щетинок, словно лапы краба.

Василий не стал ждать, пока тварь очнется или придет в себя. Мертвая она или живая, но лучше подстраховаться. Поднеся пистолет к закрытому глазу чудовища, он нажал на курок. Выстрел грохотом пронесся по подвалу. И тут же сзади раздались шаги и крики солдат.

– Не приближаться! – рявкнул Василий изо всех сил. Вот только не хватало, чтобы они увидели, что в самом деле в ящике. Только паники ему не хватало. Да и как потом объяснить, откуда взялись такие твари. В последний раз взглянув на чудовищную голову, Василий опустил крышку ящика и принялся заколачивать длинные гвозди.

Из‑за коробок высунулся Арзубов.

– Товарищ оперуполномоченный, у вас все в порядке?

Василий взглянул на него недобрым взглядом, а потом рявкнул:

– Я что приказал! Где находиться! Исполнять приказ, сержант!

Что‑что, а улавливать командные интонации сотрудников НКВД учат в первую очередь. Даже если ты толком слов не разобрал, имея определенный навык, можно с легкостью разобрать, что хочет от тебя командир.

Удостоверившись, что подчиненные отошли на первоначальную позицию и оказались вне пределов досягаемости, Василий взялся за третий ящик. Если уж начал дело, то нужно довести его до конца. А то ввяжешься во что‑то опасное, а тут на тебя сзади какая‑нибудь тварь навалится.

Раз, два, три, и крышка второго ящика отлетела в сторону. Василий вскинул руку, чтобы выстрелить, но в последний момент остановился. Перед ним в стружках лежала Катерина Ганская. Василий отложил «бульдог» и протер глаза. Нет, ошибки быть не могло. Перед ним лежала обнаженная Катерина. Волосы коротко подстрижены (а может, сбриты и только‑только отросли), руки вытянуты вдоль туловища. На мгновение Василий залюбовался ее обнаженной грудью, а взгляд непроизвольно скользнул ниже, к плоскому животу и дальше… Василий дрожащими руками опустил крышку. Вот только этого не хватало. А ведь он должен был сжечь Катерину (или тело Катерины, или имитацию тела Катерины) вместе с остальным архивом. Интересно, что в остальных ящиках и коробках. Нет, человеческие или человекообразные существа больше ни в одну коробку не поместились бы. И все же… Эх, было бы у него время, хотя бы пара суток, он бы с этим архивом разобрался. Но жажда, голод, немцы и приказ… Куча всего, и решать, как поступить, надо сейчас, сразу. Он еще раз поднял крышку ящика. Катерина лежала все в той же позе. «Спит или того…» Василий осторожно протянул руку и коснулся щеки Катерины, словно желая убедиться, что она настоящая. И все же, как могла она оказаться в это «архиве»? Не архив, а кунсткамера какая‑то. Ведь Василий оставил ее умирающей там, в подземном городе далекой Антарктиды.

В следующий момент он снял кожаную куртку, расстегнул ремень, стянул через голову гимнастерку, накинул куртку прямо на исподнее. Потом, осторожно коснувшись руки девушки, сдвинул ее чуть в сторону и укрыл Катерину гимнастеркой.

– Подъем, – тихо проговорил он, косясь в сторону ящиков, за которыми остались его подчиненные. – Подъем, пора вставать!

И вдруг глаза девушки раскрылись и уставились на Василия. Тот от неожиданности вздрогнул, и рука его непроизвольно сжала рукоять «бульдога».

– Подъем, Катерина, подъем! Пора вставать!

И тут в какой‑то момент сердце Василия охватили сомнения. А может, он ошибся. Может, это вовсе не Катерина, а какая‑нибудь тварь. Замаскированный Слуга Ктулху, жаждущий крови. Тем более, что Катерину он видел в последний раз несколько лет назад… Да, девушка могла быть просто похожа на Катерину. Только и всего.

И тут губы девушки дрогнули. Голос ее был тихим, нежным и едва различимым. И хотя Василий разобрал то, что Катерина прошептала, он не мог с уверенностью сказать, ее ли это голос. Голос похожий, да, но…

– Катерина… странное имя, – едва слышно повторила девушка. – Зачем ты разбудил меня? Мне снился такой хороший сон.

– Сон закончен, пора вставать, – так же шепотом ответил ей Василий, все еще сжимая в руке «бульдог».

А потом похвалил себя за то, что, не раздумывая, пристрелил тварь в первом ящике. Вот дело было бы, если бы чудовище проснулось…

– Я была у озера, и русалки пели мне песни, зазывая… – неожиданно девушка резко села и уставилась на Василия. – Где я? Кто ты?

Василий машинально бросил ей скомканную гимнастерку.

– Надень.

– Что у вас тут?.. – Из‑за ящика выглянул любопытный Арзубов, да так и застыл, широко открыв рот.

– Варежку закрой, ворона влетит, – рявкнул на него Василий. – Давай лучше всех сюда. – А потом, повернувшись к девушке, продолжил совершенно другим голосом. – Ты сама‑то, кто такая? Как сюда попала?

Девушка покачала головой.

– Нет… Ничего не помню… – она словно говорила сама с собой, пытаясь вызвать хоть смутные воспоминания. – Ничего… Пить… – и, подняв голову, спросила Василия: – У вас вода есть?

Нет, воды у него не было, да и пищи тоже. Василий же не знал, что застрянет в этом подвале… И еще, стоило только девушке упомянуть про воду, Василий сразу почувствовал, как хочет пить. Нет, без сомнения, нужно было как можно быстрее выбираться из этого подвала. Однако не успел он прочувствовать всю безнадежность собственного положения, как появились остальные бойцы его отряда. Вопросы полились рекой, но Василий не собирался на них отвечать. Откуда взялась тут девушка, было и так ясно – она ведь по‑прежнему сидела в своем ящике, наполненном стружкой.

Потом, резко подняв руку, словно ученик в первом классе, Василий гаркнул:

– Тихо!

Все замолчали.

– Вопросы на потом… – командным тоном продолжал Василий. – Сейчас в первую очередь нужно найти отсюда выход.

– Но мы же… – начал было Арзубов, но Василий не дал ему договорить.

– Кто не хочет меня слушать, может идти назад и начинать разбирать завал, – тут он выдержал многозначительную паузу. Добровольцев идти расчищать каменный коридор не нашлось. Тогда Василий продолжал: – Хорошо… Видите, эти ящики, их сюда по коридору притащить не могли, поэтому поступим так. Вы, – он ткнул пальцем в Арзубова и Конева, – снимите верхние коробки, чтобы кто‑то смог пролезть и посмотреть, нет ли там выхода. Ты, Миш, с девушкой посиди. Будешь у нас опять чем‑то вроде маяка. Да смотри в оба. Этот подвал может оказаться не таким уж и пустым, как мы считали.

– А что, тут еще кто‑то есть? – спросил Мойша, косясь на девушку.

– Встретишь, узнаешь… – неопределенно ответил Василий. Ну не рассказывать же этому пацану, который и так от страха трясется, что, быть может, по этому подвалу живой мертвец бродит, а то кто и похуже. – В общем, будь на посту. Смотри в оба. А мы с товарищем Слушко еще один кружок сделаем, так сказать, изучим местные достопримечательности, вдруг выход вовсе не за коробками этими.

– Да что вы, товарищ оперуполномоченный, мы тут все хорошенько осмотрели, – возмутился Арзубов.

– Ничего. Два раза отмерь, один отрежь, – спокойно ответил ему Василий. – Стрельба часа три как смолкла. Или вы хотите с Гансами встретиться, повоевать малехо за всю Красную Армию?.. Что‑то не вижу энтузиазма. Так что выполнять… И помните, чем быстрее мы отсюда уберемся, тем больше у нас шансов остаться в живых, и учтите… Нам еще архив уничтожить надо.

– И ее? – кивнул Арзубов в сторону девушку.

– И тебя… Я сказал, архив, а она на архив не похожа, так что не умничай… За дело, – и, словно показывая другим пример, Василий потянулся, потом кивнул Слушко. – Возьми лампу, – шагнул в темноту и замер, прислушиваясь. Чудовище погибло, но Василия не оставляло ощущение присутствия чего‑то злого, затаившегося… да и пустой ящик. Что в нем было? Нет, наверняка, если покопаться в архивах, то можно обнаружить соответствующие бумаги и узнать, что же там «упаковали». Только вот времени у них не было. Сколько они уже проторчали в подземелье, часа четыре… пять? Немцы уже могли войти в город. Единственная надежда, что монастырь заинтересует их в последнюю очередь. Как там у Владимира Ильича: «…в первую очередь нужно захватить телеграф и вокзал».

С полчаса побродив в темноте среди хитросплетений церковного подвала и не найдя ровным счетом ничего полезного, Василий решил вернуться. Второй выход он так и не нашел, так что предположение, что он скрыт за грудой ящиков и коробок, скорее всего, было верным. Ну не станут наши далеко таскать тяжелый груз, сколько не приказывай. Тем более военные, тем более в спешке…

Однако картина, которую застал Василий по возвращении, его вовсе не порадовала. Катерина по‑прежнему сидела в ящике среди стружек, только гимнастерка на ней – та самая, что дал ей Василий, была вся залита кровью. В крови было и лицо, и руки Катерины. Но это была не ее кровь. Рядом с ней полулежал Мойша. Он запрокинул голову, положив ее на колени девушки и выставив вверх залитое кровью горло. И выражение лица у него было странное, словно он испытывал райское блаженство. Его винтовка валялась на земле.

От такого зрелища Василий замер.

– Эта тварь – вурдалачина! – взвыл у него за спиной Слушко.

Василий только начал поворачиваться, чтобы утихомирить своего спутника, как грянул выстрел. Пуля, просвистев в нескольких сантиметрах от лица оперуполномоченного, ударила точно в середину лба Катерины. Из красной точки скользнули вниз несколько капель крови. Но девушка даже не шелохнулась. Она сидела, не шевелясь, словно каменная. Василий со всей силы ударил по стволу винтовки Слушко, направив вторую пулю в пол.

– Прекратить!

– Но это вражина паренька…

– Молчать! – гаркнул Василий. Краем глаза он заметил, как из‑за коробок появились Конев и Арзубов. – Всем оставаться на своих местах! Не двигаться! Не стрелять!

Потом медленным движением извлек из кармана заветный «бульдог». Крутанул барабан. Там еще оставалось две заговоренные пули. Должно хватить… Правда, стрелять Василий не собирался. В данной ситуации пальнуть он всегда успеет. Вместо этого он вновь посмотрел на Катерину.

– Что тут происходит? – спросил он строгим голосом, хотя и без того все было понятно.

– Вы все ушли, а я так хотела пить… так хотела пить… – нараспев произнесла девушка, потом окунула пальцы в кровь Мойши и, поднеся руку ко рту, стала слизывать с пальцев большие темные капли крови. И тут Василий заметил, что дыра от пули посреди лба девушки затягивается. Еще пара минут, и от нее следа не останется. Катерина или не Катерина, но перед ним была настоящая нечисть…

Неожиданно Мойша поднял голову и повернулся в сторону Василия. Очки его исчезли, и от этого лицо стало еще более простодушным, а вкупе с широкой идиотской улыбкой он вполне мог бы сойти за местного дурачка.

– Товарищ Кузьмин… как хорошо… вы представить себе не можете, как это прекрасно… – говорил он с трудом, язык у него заплетался, словно паренек напился. – А она… это прекрасно, – и он вновь закрыл глаза, опустив голову на колени девушке.

– Вы смотрите, пуля‑то ее не берет… – пробормотал Слушко.

– Эй, Арзубов, выход нашли? – не сводя взгляда с Катерины, спросил Василий.

– Да, вроде, есть там дверь какая‑то, только нам еще с полчаса ящики таскать надо, чтобы к ней подобраться.

– Вот и таскайте!

– А как же?..

– Я сам тут разберусь. Давайте за работу! Или в плен к немцам захотели? – А потом повернулся к Слушко: – Поможешь?

– В чем?

– Парня еще можно спасти, – тихо продолжал Василий. – Только ты должен мне помочь. Один я не справлюсь. И смотри, чтобы он тебя не укусил.

– С чего это он меня кусать станет?

– Значит так, меньше умничай и внимательно слушай, – цыкнул на энкаведешника Василий. – С девочкой я разберусь, а как Мишка на нас бросится, вяжи его… Да брось ты свою пукалку, она тебе тут не поможет. Этих, – он кивнул в сторону Катерины, – простые пули не берут, а из тех, что берут, у меня всего две осталось. Так что приготовь ремень, и как парень на нас прыгнет, вяжем его… Ну что, готов?

Слушко кивнул, а потом, поняв, что Василий его жеста не увидел, добавил:

– Готов.

– Ну тогда поехали, на счет «три»… Раз! Два! Три!

Василий вскинул руку с револьвером и выстрелил в Катерину. Заговоренная пуля вошла почти в то же самое место, что и пуля трехлинейки, только эффект оказался совсем иным. От выстрела девушка опрокинулась на спину, руки дернулись, вытянулись, и она взвыла. Хотя Василий подобные вопли слышал много раз, остальным ничего подобного слышать не приходилось. Этот крик и привыкшего к подобному человека вгонял в дрожь, а уж у тех, кто слышал его в первый раз… Василий краем глаза увидел, что Слушко, выпустив из рук ремень, упал на колени, зажимая уши. А все дело в том, что в предсмертном крике нечисти была истинная боль. Василий не знал, существуют ли в реальности ад и рай в их библейской трактовке, но если ад существует, именно так кричат попавшие в него грешники.

Шагнув вперед, Василий еще раз выстрелил в глаз Катерины, хотя это была уже вовсе и не Катерина. Лицо девушки ужасно преобразилось, превратившись в маску ненависти: глаза ввалились в глубь черепа, переносица пошла складками, а красивые белые зубы обнажились в оскале. Однако никаких изменений костной ткани не последовало. Выходит, Ктулху тут ни при чем. В отличие от обитателя второго ящика, это была обычная нечисть из тех тварей, что порой зарождаются в самых темных уголках мира, а потом совершенно неожиданно выползают наружу, сея смерть и разрушения…

Но дело еще было не закончено. Что‑то метнулось вперед, и Василий, выпустив бесполезный теперь револьвер, чисто инстинктивно выставив вперед руку, успел схватить Мойшу за горло. Зубы юноши клацнули в каком‑то сантиметре от шеи оперативника. Прием джиу‑джитсу, и юноша отлетел в сторону, покатившись по каменному полу.

– Держи его!

Но Слушко только пришел в себя после предсмертного крика Катерины. Теперь же он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть противника.

– Тьфу ты! – Василий сплюнул и в сердцах выругался. – Упустили парня!

– И что теперь? – дрожащим голосом пробормотал Слушко. – Что это было?

– Нечисть это была. Обычная нечисть.

– Но ведь их не существует. Товарищ Сталин…

– Ты еще Маркса с Энгельсом вспомни, – фыркнул Василий. – Материализм отрицает их существование, только они об этом не знают… Жаль, парня упустили, ведь его еще спасти можно было…

– А теперь?

– А теперь, если крови выпьет, то тварью станет.

– А если нет?

– Так кто ж ему теперь помешает, родимому? Или ты хочешь за ним по темным подвалам поохотиться? – Слушко тут же затряс головой. – И я не хочу, тем более, что заговоренных пуль у меня больше нет. Осталось только на это надеяться, – и Василий подобрал штык. Тот так и пролежал все это время на коробке, куда оперативник положил его, вскрыв второй ящик. – И смотри в оба, сержант. Теперь мы – дичь, а он – охотник.

На Слушко жалко было смотреть. Еще несколько часов назад холеный энкаведешник, уверенный в себе, чувствующий за своей спиной стальную мощь аппарата, превратился в трясущуюся тряпку.

– Бери лампу и пошли посмотрим, что там эти грузчики отрыли, – приказал Василий. Сначала он не хотел отдавать лампу сержанту, а потом решил, что будет лучше, если руки у него самого останутся свободными. Мойша в любой момент мог выскочить из темноты, и тогда придется пойти в рукопашную, тем более, что Василий все еще надеялся связать паренька и… пара заклятий вернет его в нормальное состояние. Ну а не получится… штык в сердце – тоже действенное «лекарство».

Обойдя груду ящиков и коробок, Василий увидел, что Арзубов и Конев проделали поистине фантастическую работу. Теперь в глубь завала ящиков вел небольшой коридор, упиравшийся в широкий двустворчатый лаз. Арзубов как раз оттаскивал в сторону последнюю из коробок, чтобы открыть проход.

– Они, видно, сначала ящики затащили, а потом их переставили так, чтобы выход закрыть, – пояснил Конев. Он сидел на одной из коробок, вытирая пилоткой потное лицо. – У вас‑то что? Кто так вопил?

– Кто надо, тот и вопил, – спокойно ответил Василий. – А пока надо ящики и коробки сдвинуть покомпактнее и бензином полить. Только лейте с той стороны, – и он махнул рукой. – Огонь в подвал не пойдет, так что надо изнутри поджечь.

– Все‑таки сжигать будем? – подошел, тяжело дыша, Арзубов.

– У меня приказ: или эвакуировать, или уничтожить архив. Вы что, хотите эти коробки на своем горбу через переправу тащить?

Арзубов с сомнением посмотрел на груду ящиков.

– Понятно… А девушка там как?

– Нет никакой девушки, привиделось вам, – и не слушая возражений, Василий протиснулся к дверям. Огромные, массивные, они были закрыты на толстую щеколду. Василий попытался заглянуть в щель, но ничего не увидел. Тогда, сделав еще пару шагов, осторожно, стараясь не шуметь, снял щеколду, а потом подумал, что зря он так осторожничает. Если наверху были фашисты, то они наверняка слышали и грохот выстрелов, и предсмертный крик Катерины.

Чуть приоткрыв одну створку двери – она поддалась со страшным скрипом, – Василий выглянул наружу. Небольшой коридор, метров пять, не больше, а дальше – выход, перегороженный толстой решеткой. И что самое отвратительное, у замка этой решетки, пытаясь открыть его, возились трое эсэсовцев. Когда раздался скрип, они разом остановились, вглядываясь в темноту.

Первой мыслью Василия было: «Попали!» Теперь не только нужно архив уничтожить, но и прорываться придется с боем. Осторожно отступив, он вернул створку двери на свое место и вновь заложил засов, а потом быстрым шагом вернулся к своим.

– Там немцы!

Энкаведешники разом замерли.

– Что ж, придется прорываться. Сделаем так. Подпалим архив. Клубы дыма пойдут из ворот. Под их прикрытием попробуем прорваться. Кстати, гляньте, может, там есть что‑нибудь резиновое. Дымовуха нам не помешает. Но прежде всего: гранаты у кого‑нибудь есть?

Граната оказалась всего одна, а вот резины не нашлось. Содержимое двух канистр – на самые дальние от выхода коробки. Василий в последний раз огляделся. Неровный свет двух ламп освещал лишь малую часть одного из залов подвала. Где‑то там в темноте прятался Мойша. «Жалко парня», – подумал Василий, а потом мысленно в очередной раз обругал себя. Ладно, Мойша, но ведь оперуполномоченный отлично знал, на что способны адские твари всевозможного толка. А ведь это он виноват в том, что парнишка превратился в чудовище. Если бы не немцы, Василий непременно отправился бы в темноту на поиски несчастного и попытался ему помочь. И кой черт дернул его поинтересоваться содержимым ящиков. Ну, лежали бы эти твари по своим местам, ну спалили бы они их… Однако жалеть о содеянном было поздно.

Подхватив с пола лампу, Василий швырнул ее на груду ящиков и коробок. Лампа разлетелась, разлитый керосин разом вспыхнул, и в один миг в зале стало светло. По кирпичным стенам заиграли блики, а проходы, ведущие в другие помещения подвала, превратились в черные, разверзшиеся пасти.

– Вот и славно. Что ж, сделали, что смогли, пора и честь знать, – протянул Василий. – Поджигайте и пошли, – и, повернувшись, решительным шагом направился к воротам.

К этому времени немцы уже справились с решеткой и теперь, судя по звукам, примеривались к двери, ведущей в подвал. Вот только с засовом, запертым изнутри, им с ходу было не совладать. Тут требовалась взрывчатка или газовая горелка, потому что при взрыве коридорчик мог обрушиться, и тогда подвал пришлось бы откапывать. Судя по всему, последнее немцев не устраивало.

– И долго мы здесь будем торчать? – шепотом поинтересовался Слушко, подбираясь к Василию.

– Пока архив не раскочегарится.

– Угорим…

Василий обернулся. Ящики полыхали вовсю, и зал постепенно начали затапливать клубы черного дыма. Они, словно щупальца, тянулись между ящиками в сторону двери.

– Постарайтесь дышать через ткань, – шепотом приказал Василий, и сам, подавая пример, вынул платок и прикрыл рот и нос. Но это нисколько не помогало. От дыма щипало в носу, глаза слезились. Василий понял, долго они так не выдержат.

Немцы тоже почувствовали запах дыма и поняв, что за дверьми что‑то горит, забегали, засуетились. Много бы Василий отдал, чтобы понять, чего они там лопочут на своем языке.

– Боюсь, больше ждать не выйдет, – пробормотал он Слушко. – Передай остальным, чтобы приготовились.

Нагнувшись, Василий вытащил штык и несколько раз копнул им землю, расширяя щель между дверьми и землей, а потом, когда она показалась достаточно большой, вынул лимонку, взвесил на руке.

– Ну что, готовы?

Слушко отчаянно закивал. Дышать было нечем. Дым уже был таким густым, что Василий едва мог разглядеть сержанта, стоявшего от него в паре шагов. Еще чуть‑чуть, и они, угорев, останутся тут навсегда.

Рванув чеку, Василий досчитал до десяти, а потом катнул гранату в расчищенное им отверстие. Дверь содрогнулась от взрыва, но устояла. Василий рывком сбил засов и, распахнув дверь пошире, разом пустил дым в коридорчик, а сам, выхватив маузер, бросился вперед. Мельком он заметил справа у стены двух скорчившихся фашистов.

– Вперед! За мной! – заорал Василий и, выпалив из маузера в смутную тень, показавшуюся у выхода из коридорчика, бросился вперед.

Несколько шагов, и он вместе с клубами дыма вырвался на свежий воздух и оказался на заднем дворе церкви. Неподалеку от той двери, через которую впервые зашел туда. Только вот теперь во дворе было с десяток эсэсовцев. Правда, плюс был в том, что они совершенно не ожидали такого поворота событий. Метнувшись в сторону от выхода из подвала, Василий рухнул на землю и несколько раз выстрелил. Двух гадов он задел точно. Поменять обойму было делом трех секунд. Откатившись чуть в сторону, Василий спрятался за штабелем досок, а потом осторожно выглянул, пытаясь понять, что происходит.

Двор был пуст. Немцы тоже попрятались кто куда. Прямо перед выходом на земле в луже крови лежал один из энкаведешников. Судя по телосложению – Слушко. Еще один, вот только кто именно, прятался за бочками по другую сторону от выхода. Третьего нигде видно не было.

– Эй, давай сюда! – закричал Василий.

Тут же две автоматные очереди ударили в доски чуть ниже его головы. Одна из щепок, отлетев, больно царапнула Василия по щеке. Он выругался, но вновь спрятался.

– Я сейчас рвану за угол пристройки! – крикнул Василий из‑за досок, вытирая кровь. Он очень надеялся, что немцы русский язык не понимают. – Давай за мной! Может, и прорвемся.

Боец ничего не ответил, только бахнула трехлинейка, и кто‑то из немцев завопил тонким, противным голосом.

Василий не стал ждать. Резко метнувшись к углу дома, он пару раз выпалил в пустоту, а потом со всех ног помчался по узкому коридору между пристройкой и каменным забором. Он отлично понимал, что представляет сейчас собой отличную мишень, но сделать с этим ничего не мог. Лишь на бегу вывернул руку назад и пару раз стрельнул «для острастки», а потом сам себя же обругал. Ведь он мог подстрелить Арзубова или Конева, если кто из них рванул за ним.

Вот уже и угол, и предательская фашистская пуля в спину не впилась. Сколько там у него осталось?.. Четыре патрона. Хватит, чтобы прорваться. На самом деле у Василия патронов был целый карман, только вот, чтобы зарядить маузер, надо было сначала снарядить обойму. Загнать в узкую железку десять маленьких смертоносных цилиндров.

Ну ничего, он им покажет. У него ведь еще штык есть, и джиу‑джитсу он владеет неплохо.

Василий завернул за угол и натолкнулся на офицера СС. Он хотел было выпалить в противника, чтобы расчистить себе дорогу. Но сильная рука перехватила его руку с пистолетом. Мгновение, и обезоруженный Василий уже валялся на земле с закрученной за спину рукой. Он попытался сопротивляться, но тут над ухом у него раздался знакомый до боли голос:

– Успокойся, Василек. Расслабься! Все в порядке…