Ельск. Август 1941. Я вам мозги не пудрю – уже не тот завод

Я вам мозги не пудрю – уже не тот завод.

В меня стрелял поутру из ружей целый взвод.

За что мне эта злая, нелепая стезя?

Не то чтобы не знаю – рассказывать нельзя.

В. Высоцкий. «Тот, который не стрелял»

Василий поднес к глазам бинокль и вновь принялся разглядывать забитую беженцами переправу. Телеги, пара грузовиков и люди с поклажей образовали пробку. Молодой сержант метался туда‑сюда, пытаясь навести порядок, но его никто не слушал. Поморщившись, Василий попытался представить, какой там сейчас гам, но тут, на вершине холма, крики людей, столпившихся на переправе, просто вплетались в монотонный гул канонады. Фронт был рядом, и Красная Армия, отступая, отчаянно сопротивлялась фашистским интервентам… Повернувшись, Василий передал бинокль майору – дородному вояке с длинными, лихо напомаженными буденновскими усами. Тот на мгновение припал к окулярам, внимательно разглядывая переправу и противоположный берег.

– И каково ваше мнение, Василий Архипович? – наконец поинтересовался он.

– Мое мнение? – фыркнул Василий. – Будете смеяться, но у меня его нет. Зато у меня есть приказ, и каким бы дурацким мы его не считали, выполнить его мы обязаны.

– И как вы себе это представляете?

– Пойдем налегке. Машину придется оставить.

– Но…

– А у вас, что, будут другие предложения? – Василий с интересом посмотрел на майора, и тот поежился под проницательным взглядом оперуполномоченного.

– Нам же приказали вывезти архив…

– Или уничтожить, – добавил Василий. – Вы, Андрей Андреевич, не перегибайте. Сразу было понятно, что ничего вывезти нам не удастся.

– Тогда…

– Никаких «тогда». Пойдем налегке. Если удастся, реквизируем машину на том берегу, если нет, сожжем все к чертовой матери!

– Очень легко вам это говорить, – фыркнул в ответ майор. – Вам‑то что, вы – большая шишка из другого ведомства. Я вообще не понимаю, зачем они вас послали. Как говорится, задание не вашего калибра.

– Ну, это, положим, не вам решать, – отрезал Василий. – Но на машине мы туда определенно не попадем.

– И наши действия?

– Оставим машину здесь, под присмотром водителя. В случае чего, драпать на колесах будет быстрее.

– Драпать?

– А вы что думаете! – возмутился оперуполномоченный. – Немцы с минуты на минуту могут войти в город. Мост наверняка рванут. Так что, вернувшись с той стороны, нам придется драпать, чтобы не попасть в окружение, а то и хуже того, в плен… Вы читали постановление товарища Сталина о том, что сдавшийся в плен приравнивается к предателю?! Или вы хотите, чтобы мы с вами вдвоем… ах, что я говорю, вчетвером, вот, с Мишей и водилой, – и Василий кивнул в сторону грузовика, оставленного за холмом в овраге, – так вот, чтобы мы вчетвером остановили немецкую армию?

– Не Мишей, а Мойшей, – машинально поправил майор, и голос у него при этом был убитый.

Конечно, он отлично сознавал, что Василий прав. Прав на все сто… И в то же время не мог с ним согласиться. Не тому учили его на высших курсах НКВД. Ах, если бы не война, был бы он давно полковником… Впрочем, ныне эти мысли были совершенно бесплодны, хотя… Хотя многие говорили, что тут, на передовой, у самой линии фронта чины порой растут, как на дрожжах.

– Ладно, пойдем, время терять не стоит, а то и в самом деле придется с фашистами воевать, – и, чуть прихрамывая, Василий начал спускаться к машине по узкой тропинке, вьющейся по склону холма.

Два рядовых, куривших на подножке в ожидании начальства, тут же вскочили на ноги. Один – мужик средних лет, тощий, низкорослый, с бурым лицом, а второй – юноша в очках, еще младше того сержанта на переправе. Совсем мальчишка.

– Хватит курить! – объявил, подходя к машине, Василий. – Значит, так: Ярошенко, прикроешь грузовик ветками и сидишь в кабине тихо. Если мы с майором завтра к вечеру не вернемся, заводишь мотор и дуешь к нашим. Что сказать, сам знаешь. А ты, Михаил, возьми боеприпасов как можно больше и канистру с бензином. С нами пойдешь.

– Так я ж, Василий Архипович… – жалобным голосом начал было Мишка Вельтман, но Василию достаточно было бросить в его сторону суровый взгляд, как юноша замолчал.

– Вот так‑то лучше. А ныть хватит!

Михаил, а точнее, Мойша Вельтман, заткнулся, так как знал, с Василием шутки плохи.

– И рекомендую поспешить, – добавил, подходя, майор. – А то повоевать придется, а к войне вы, молодой человек, судя по всему, не слишком‑то расположены.

Василий же, не обращая внимания на своих спутников, быстрым шагом направился в обход холма, к дороге. Однако, дойдя до обочины, подниматься на дорогу не стал, она была забита телегами и беженцами.

– Вдоль дороги, – не оборачиваясь, бросил он своим спутникам.

Майор на мгновение замялся. Опустил взгляд на свои хромовые, блестящие, словно только что начищенные сапоги.

– А может, по дороге?.. – неуверенно поинтересовался он.

Но Василий его даже слушать не стал.

– Хотите, попробуйте, я вас ждать не стану, – на ходу, не останавливаясь, объявил он и быстро пошел вперед.

Майору и рядовому ничего не осталось, как только последовать за своим командиром. Вообще Кузьмин майору не нравился. Имевший достаточно большие связи майор Галкин так ничего и не смог узнать про своего нового командира. Стоило ему сделать какой‑нибудь запрос или попытаться выйти на какие‑то архивы через многочисленных «друзей» в управлении НКВД, как он всякий раз натыкался на упоминание о таинственном Третьем отделе с грифом «Совершенно секретно». И что удивительно, допуск к этому «Совершенно секретно» имели только члены правительства, да и то не все. Так кто же такой в самом деле был его нынешний командир Василий Архипович Кузьмин? Что скрывалось за его простецким, открытым лицом, какие тайны он хранил? Многое майор отдал бы, чтобы узнать хоть малую толику о своем командире. Ведь он о нем практически ничего не знал, да и звание у Кузьмина было какое‑то странное: «особый оперуполномоченный». А ведь командовал генералами, и те, невзирая на свои погоны, слушались его. А случись что, как он будет докладывать: оперуполномоченный приказал мне… Да ведь никто ему не поверит. И тем не менее, сейчас майору ничего не оставалось, как следовать за своим странным командиром.

В приказе, который они получили три дня назад, говорилось совершенно ясно: вывезти архив, хранящийся в Ельске. В крайнем случае – архив уничтожить. Только вот почему послали их, а не отдали приказ одной из отступающих частей? Зачем посылать их на передовую? Или в этих бумагах хранилось что‑то столь важное, что ни в коем случае не должно было достаться фашистам.

Одно дело сидеть при штабе войск НКВД и слушать в бомбоубежище сводки с фронта, а совсем другое отправиться для выполнения какого‑то дурацкого задания на передовую…

Пока майор заново прогонял в голове все эти мысли, бесплодно пытаясь решить загадку своего нового командира, они добрались до моста. В этот раз, хочешь – не хочешь, пришлось перебираться через канаву на дорогу. Хотя тут‑то как раз ничего сложного не было. Вся канава оказалась завалена брошенными вещами. Совсем недавно – нужными вещами, без которых их хозяева жизни себе не представляли. Именно поэтому, убегая от немцев (а скорее даже не от них, а от войны и смерти), люди захватили их с собой, а теперь в придорожной пыли рядом валялись и вещи, и чье‑то подвенечное платье, и битая посуда, и икона – первые жертвы войны.

Когда Василий выходил по откосу на дорогу, его за штанину схватила чья‑то рука.

– Помогите.

Оперуполномоченный остановился. На обочине сидела женщина с грудным ребенком. Волосы ее были растрепаны, она тяжело дышала. Видно, пробиваясь в давке отступления, она выпала из общего потока, словно ненужная вещь. В этот миг она напомнила Василию… Да, Катерину. Та выглядела вот так же беспомощно, когда лежала, прошитая фашистской очередью. И вдруг он неожиданно осознал, что не может вот так просто пройти мимо, он должен что‑то сделать.

– Помогите!

Несколько секунд Василий ошалело смотрел на женщину. Потом посмотрел на грязное личико младенца. Широко открытые глаза, чуть приоткрытый рот.

– Помогите!

Потом он наклонился к самому ее уху и тихо сказал:

– Там за холмом машина. Не спешите, она уедет только завтра на закате. Водителю скажите, что вас послал Кузьмин, запомните, Кузьмин. Скажите, что я велел вас накормить и подбросить… Ну, не важно куда. Отвезти в безопасное место.

Женщина непонимающе уставилась на Василия.

– Накормить… машина… отвезти… – ее губы бессмысленно повторяли слова.

– Зачем вы это делаете? – взвился майор за спиной Василия. – Вы с ума сошли? Командование с трудом выделило нам машину для проведения миссии.

Василий резко обернулся. Ох уж и надоел ему этот майор!

– Товарищ Галкин, вам не кажется, что вы забываетесь! – командным голосом рявкнул он. – Вы еще не забыли, что я командир группы, а это значит, что мне решать, как использовать выделенные нам материальные ресурсы.

– Вы… Вы… – майор, надувшись и покраснев, словно помидор, не находил что сказать. – Да я на вас рапорт подам.

– Это сколько угодно, – отмахнулся Василий. – Только сначала тебе нужно будет в штаб вернуться.

– Вы мне угрожаете… – у майора аж губа затряслась от гнева.

– Нет, предупреждаю. Нам предстоит неприятное дельце, и дай бог выкарабкаться из него живыми. А пока… – Василий повернулся к солдату. – Рядовой Вельтман, вашу винтовку и канистру.

Солдат с недоумением протянул винтовку и канистру с бензином оперуполномоченному.

– Теперь возьми у гражданки вещи и проводи ее до нашей машины, и смотри, чтобы никто следом не увязался. Мы будем ждать на той стороне моста, – а потом, не слушая возражений майора, закинул винтовку на плечо и, сделав еще несколько шагов, влился в поток беженцев, с единственной разницей, что все беженцы изо всех сил старались убраться подальше от моста, он же, наоборот, стремился попасть на мост.

В итоге майор покачал головой и нырнул в толпу следом за командиром, оставив солдата с незнакомой женщиной.

Василий и сам не мог сказать себе, почему так поступил. Просто в какой‑то момент он понял, что должен это сделать, и сделал так, как подсказывала ему совесть. Понимая, что машиной на обратном пути вряд ли удастся воспользоваться, он совершил очередной эксцентричный поступок и ничуть не жалел об этом.

А на мосту и в самом деле царило настоящее безумие. В суматохе люди были взвинчены до предела. То и дело звучало слово «налет», и беженцы запрокидывали головы, пытаясь разглядеть приближающиеся вражеские самолеты. Но небо казалось бездонным, синим и пустым. Лишь вдали, у самого горизонта, где‑то за Ельском в небо тянулось несколько столбов дыма.

Пробравшись к мосту, Василий понял, в чем дело. Один из перегруженных грузовиков проломил бревно на съезде с моста. В эту же щель попало заднее колесо ехавшей рядом телеги. В итоге народ осторожно огибал машину и телегу и торопливо шел дальше. Трое солдат, вооружившись длинными кольями, пытались исправить ситуацию – вытащить машину, но то ли силы им не хватало, то ли действовали они не слишком слаженно… Василий только хмыкнул, глядя на их усилия. Теоретически он мог бы им помочь с помощью одного простенького заклятия, но практически… Практически ему не хотелось демонстрировать свои возможности. К тому же он не был уверен, что заклятие сможет заново восстановить бревно.

С руганью протиснувшись между автомобилем и перилами моста, он подождал майора и уже собирался было направиться дальше, как дорогу ему заступил молодой лейтенант.

– Куда направляетесь? Вы что, лычки не видите, – судя по всему, лейтенантик был настроен весьма серьезно. – Там враг, и у меня приказ никого не пропускать…

– Да мне…

Но тут вмешался майор. Отодвинув Василия в сторону, он извлек из нагрудного кармана документ, протянул его лейтенанту:

– Майор Галкин. Спецподразделение НКВД, выполнение особого задания штаба округа.

От таких слов лейтенанта передернуло. Подобравшись, он вытянулся.

– Но распоряжение…

– Ты бумагу читать будешь, – майор ткнул приказ в самый нос лейтенанта. – Читай внимательно. А если что непонятно, то командующий ротой в штрафбате тебе живо разъяснит.

– А…

– Вот тебе и «а» – читай внимательно.

Несколько секунд лейтенант пялился на бумагу, а потом майор сложил листок и убрал в карман.

– Минут через десять здесь солдат пойдет, без винтовки. Ты его пропусти, он с нами, – и больше не сказав ни слова, майор отправился дальше. Василию ничего не оставалось, как пожать плечами и отправиться за майором.

Они быстро выбрались с моста и сразу свернули на одну из боковых улочек, где людей почти не было. Но хоть она и вела совсем не туда, куда было нужно, Василий и его спутник решили, что лучше уж сделать круг, чем и дальше продираться через толпу ошалевших людей.

Сам же Ельск оказался типичным провинциальным городком. За каменными трехэтажными домами прятались полусгнившие сараи, да и сами дома через пару кварталов сменили одноэтажные избы с небольшими участками, отделенными от улицы высокими заборами. Все окна закрыты ставнями, ворота заперты. Местами сохранившаяся мостовая то и дело перемежалась с грязными лужами. И чтобы не испачкать сапоги еще больше, майору приходилось выписывать замысловатые петли.

Минут через десять, описав полукруг в десяток кварталов, Василий и майор Галкин вышли к крепости.

На самом деле до революции это была никакая не крепость, а монастырь, но в суровые двадцатые монахов разогнали и отвели монастырские постройки под службы молодой республики. Только тут выяснилось, что помещения эти для бюрократии были противопоказаны – плесень и гниль кругом. Новый чиновничий аппарат собирался их уже сносить, но тут приехал из столицы какой‑то профессор, объявивший, что архитектура монастыря уникальна, посему монастырь был восстановлен, но объявлен древнерусской крепостью. А через месяц в новые чистые помещения въехали военные.

Очередной проулок вывел к белой, недавно оштукатуренной невысокой стене, за которой виднелся купол храма и крыши каких‑то построек.

– Придется возвращаться, – вздохнул майор, печально посмотрев на свои уже порядком измазанные сапоги.

– Грязи бояться – по стране не ездить! – фыркнул Василий. Он хотел еще что‑то добавить, но тут из‑за стены донесся грохот пулемета, а потом чей‑то бас надрывно закричал: – Подходите, суки! Всех порешу!

Майор вздрогнул.

– Началось!

– Что «началось»? – переспросил Василий.

– Немцы.

– Больно рановато… Ну‑ка, подсади, – Василий подошел к стене, смерил ее взглядом. Она была не такая уж и высокая, но, судя по всему, широкая. Метра два с половиной высотой, не больше, а в ширину с полметра будет, и крыша двускатная настелена.

Майор подставил руки, а Василий, поставив в импровизированное «стремя» ногу, подскочил, зацепился за край «крыши», немного подтянулся. Рывок вперед, и вот он уже сидит на коньке стены.

– Канистру.

Майор протянул канистру. Василий ловко подхватил ее и аккуратно сбросил по другую сторону забора.

– Давай сюда винтовку.

Майор протянул ему винтовку, дулом вперед.

– И держись крепче…

– Эй, постойте!

И майор, и Василий разом повернули головы. К ним, размахивая руками, мчался Мойша. Солдатик совсем запыхался и, подбежав к своему начальству, остановился, чуть согнувшись, упершись руками в бедра, с трудом переводя дыхание.

– Разрешите доложить, рядовой Вельтман… – и замолчал, ловя ртом воздух.

– Хорошо, все понятно, – отмахнулся Василий. – Чуть отдышись и майору помоги, – а потом, словно вспомнив о чем‑то, спросил: – А как там эта?..

– До машины отвел… Остапу ваш приказ передал…

– Ладно, давай, майора толкни.

– А чего не через ворота?

– Стреляют там. Да и что вообще за вопросы и рассуждения? Приказано толкать, толкай.

– Я к чему спрашиваю, там у ворот целый грузовик энкаведешников.

– Даже так? – удивился Василий. – И чего они там делают?

– Стреляют.

– В кого?

– А бог его знает. Меня оттуда послали.

– Вот пострел, везде поспел, – усмехнулся майор. – А из пулемета бьет кто? Немцы?

– Нет… Не немцы, это точно… Говорят, немцы в городе будут часа через четыре, не раньше… – рядовой задумался, а потом выпалил заученное. – А кто в кого стреляет, никак не могу знать.

– Ладно, посмотрим, – отозвался со стены Василий. – Ты давай, не отвлекайся. Подсаживай майора.

После пяти минут совместных усилий, когда Василий изо всех сил тянул за винтовку, на которой повис майор, а Мойша толкал вверх пятую точку своего командира, майор все же залез на стену и улегся на живот рядом с Василием. Только на белой стене остались грязные следы, словно кто‑то, пренебрегая притяжением земли, прошелся в сапогах вверх по стене.

– Ох, и не люблю я эти акробатические этюды.

– Вас бы всех, всем штабом на сдачу ГТО отправить… – фыркнул Василий. – А то сидите там сутки напролет, штаны протираете, прозаседавшиеся…

– Ты шутки шуткуй, только штаб не тронь, – проворчал майор.

Василий лишь презрительно посмотрел на своего спутника и решил не продолжать, хотя, если честно, ему очень хотелось высказаться про всех этих штабных крыс.

Затем с помощью винтовки на стену втащили и рядового.

Какое‑то время все трое сидели молча. Потом из‑за зданий крепости‑монастыря снова ударил пулемет.

– Ты смотри, так и лупит, так и лупит, – усмехнулся майор.

– Хватит валяться, – скомандовал Василий. – Пошли, давай. – И резко развернувшись, не глядя соскользнул со стены и тут же пожалел об этом, потому что угодил в заросли крапивы. Конечно, не смертельно, но крайне неприятно.

Почесываясь, он выбрался и зарослей на узкую тропинку, идущую вдоль стены какой‑то каменной постройки.

– Давайте сюда и осторожнее… там крапива… – но предупреждение его запоздало.

Майор последовал за ним, и тут же окрестности огласились громким трехэтажным матом.

– Ты потише там, майор, – продолжал Василий. – Надо вначале разобраться, что тут происходит, а потом вопить. Там, может, враг засел, а ты выдаешь нашу дислокацию провокационными криками, недостойными советского офицера, – и сам, усмехнувшись тому, как загнул фразу, быстро направился по тропинке вдоль здания, на ходу доставая маузер из кобуры. Хоть его давно сняли с вооружения, Василий предпочитал его новомодным пистолетикам, в которых не чувствовалось боевой мощи.

Дойдя до конца здания, Василий остановился и осторожно выглянул за угол. Перед ним лежала небольшая площадь, куда выходили фасады нескольких построек и центрального храма. Напротив храма были полуприкрытые ворота, за которыми пряталось несколько человек в форме НКВД. Сами же ворота напоминали решето. Неожиданно из‑за ворот донеслось:

– Василенко, сдавайся. Ты окружен, тебе не вырваться.

– Только суньтесь сюда, псы шелудивые… – и снова откуда‑то со стороны церкви ударил пулемет. – Красные командармы не сдаются…

На всякий случай Василий отступил.

– И что там происходит? – поинтересовался подошедший майор. На его лощеном, гладко выбритом подбородке вздулись красные следы от крапивы.

Василий пожал плечами.

– Кто‑то с пулеметом засел в храме божьем и не пускает во двор наших. Называет себя командармом.

– Как называет?

– Командармом Василенко.

Майор задумался.

– Что ж, был такой. Вроде местным военным округом командовал.

– И?

– А я откуда знаю. В штабе я его не видел. А так… одно слово – «война».

– И прессуют его наши… – задумчиво протянул Василий. – А бумаги, которые нам надлежит уничтожить… ах, да, вывезти… – тут же поправился он, заметив суровый взгляд майора, – находятся в этой церкви… Что ж, придется нам с этим командармом поговорить, – и, повернувшись, Василий решительно зашагал назад по тропинке.

– Эй, ты куда? – бросил ему в спину недоумевающий майор.

– Пойду, побеседую с этим командармом.

– Но он… – майор беспомощно обернулся к углу здания, а потом снова посмотрел вслед Василию.

Тот остановился и, чертыхнувшись, повернулся к своему спутнику.

– Нет, иногда у меня создается впечатление, что у тебя, товарищ Галкин, не голова… – тут Василий сделал многозначительную паузу, предоставив своему собеседнику самому решать, что у него вместо головы, а потом продолжил: – Ты что, предлагаешь мне выйти на площадь под дуло пулемета и поинтересоваться: «Товарищ командарм, объясните, в чем, собственно, дело?» Может, тебе жить надоело, так иди, я не держу… Кроме того, непонятно, что это за энкаведешники там такие. Форма ни о чем не говорит. Сам знаешь, врагов и провокаторов пруд пруди… Зайдем сзади, посмотрим, разберемся, что к чему.

Майор согласно кивнул, потом знаком приказал Вельтману следовать за ними и, расстегивая кобуру, пошел за Василием. Обогнув здание с другой стороны, они оказались на заднем дворе. Казался он много меньше главного двора, и тут было множество всяческих построек и навесов. В углу грудой лежали какие‑то ящики. Тут было тихо и пустынно.

– Неужели ни один из штурмующих в лоб не додумался зайти сзади? – удивился майор.

– Вижу, в отличие от ваших сослуживцев, что столпились у главных ворот, у тебя есть зачатки интеллекта, – фыркнул Василий.

Еще раз внимательно оглядевшись и держа маузер наготове, Василий решительным шагом пересек площадь, направляясь к задним дверям церкви. Он шел, словно огромная кошка, готовый в любой момент рухнуть, распластавшись на земле, откатиться в сторону и открыть огонь по предполагаемому противнику. Однако никто не выстрелил.

Остановившись у маленькой черной двери, Василий осторожно потянул за ручку. К его удивлению, дверь была открыта. В общем, «заходите, гости дорогие, берите, что хотите»…

Василий осторожно приоткрыл дверь, видимо, ожидая приветственной очереди из пулемета, но ничего подобного не случилось. Только вот… Что‑то подсказывало ему, что внутрь входить не стоит. То самое шестое чувство, что не раз предупреждало его об опасности.

– Что там? Тихо? – поинтересовался майор, ткнувшись Василию в спину.

– Стреляют, но не в нас. У меня такое ощущение, что…

– Стоять! Оружие на землю! Руки за голову!

Тон, каким это было сказано, возражений не допускал. Василий тут же выпустил из руки маузер и, подняв руки, стал медленно поворачиваться. Зря он недооценил энкаведешников. Их было человек десять: мордатые, с винтовками наперевес. Тот же, что говорил, видимо, командир – капитан – отличался особой дородностью.

Так как майор был в такой же форме, командир энкаведешников шагнул к нему и спросил:

– Кто такие? Мы видели, как вы подошли…

– Майор Галкин, – рявкнул в ответ спутник Василия. – Прикомандирован к штабу фронта. Вот, – и он продемонстрировал капитану ту же бумагу, что и лейтенанту на мосту.

Пробежав глазами документ, мордатый капитан вытянулся по стойке «смирно».

– Капитан Белобородов, в составе спецотряда НКВД.

– Ваше задание?

– У нас приказ, доставить в Москву Василенко Иллариона Павловича.

– Командарма?

Капитан кивнул.

– Распоряжение пришло с самого верха. Только вот гражданин Василенко с ним не согласен.

– Слышим, – встрял в разговор Василий. – И боюсь, дело тут не в Василенко.

– Не понял? – встрепенулся капитан.

– А вам понимать и не надо. Скажу только, что в церкви этой что‑то не так… В общем, нам тоже надо туда попасть, а ваш Василенко…

– У меня приказ доставить его живым.

Василий вздохнул.

– Это дело осложняет… Впрочем… – он о чем‑то задумался, потом внимательно посмотрел на капитана. – Отвлеките его там чем‑нибудь, а я попробую подобраться поближе и с ним поговорить.

– Хорошо, – кивнул капитан.

– И пусть мне никто не мешает…

Капитан вопросительно посмотрел на майора. Тот едва заметно кивнул: «Мол, товарищ свой, можно верить».

– …А вы нам потом поможете с нашим грузом разобраться.

– Каким грузом? – у капитана брови поползли вверх от удивления.

– Вы что, плохо бумагу читали? – фыркнул Василий, потом снова повернулся к Галкину. – Покажи ему еще раз бумагу.

– Груз у нас там, – пояснил майор, вместо того, чтобы снова достать приказ. – Поможете архив сгрузить?

– Хорошо, – обреченно согласился капитан. – Только Василенко нам нужен живым.

– Я слышал, – и, развернувшись, Василий вновь приоткрыл дверь и нырнул в храм.

Внутри царил полумрак, лишь солнце, пробиваясь через дыры в куполе, расчертило зал мерцающими лучами. От этого само помещение казалось не реальным, словно выплывшим из чудесного, волшебного сна. И даже голые стены и груды коробок и ящиков по углам не портили впечатления, а казались всего лишь странными деталями общей картины.

Неожиданно какая‑то тень метнулась вдоль дальней стены. Василий выстрелил инстинктивно. Грохот выстрела был подобен грому. В гуще теней кто‑то вскрикнул. А потом вновь ударил пулемет, и откуда‑то приглушенно донеслось: «Не возьмете, суки!». Значит, капитан вновь поднял энкаведешников в атаку.

Василий скользнул дальше. Во‑первых, надо было посмотреть, кого же он подстрелил, а во‑вторых… Василия до сих пор не покидало ощущение тревоги.

Еще пара шагов. И он застыл над трупом. Красноармеец. Он лежал лицом вниз в расползающейся луже крови. «Скорее всего, один из людей командарма», – подумал Василий. Больше никого в церкви быть не могло. Однако не было времени рассматривать мертвеца. Василий собирался остановить командарма, пока тот своих не перестрелял. Хотя, судя по трупам у ворот, пути назад у товарища командарма уже не было. Оперуполномоченный попытался шагнуть и чуть не упал. Он опустил взгляд. Вытянув руку, мертвый красноармеец схватил его за сапог. И не просто схватил. Он буквально впился в него пальцами… нет, когтями… когтями, как настоящий дикий зверь. Василий дернул ногой, но не смог ее вырвать из стального захвата. «А может, красноармеец вовсе и не мертв? Нет, у нормальных бойцов Красной Армии таких когтей не бывает», – Василий чувствовал, как все сильнее и сильнее сжимается клешня мертвеца.

Сунув руку в карман, Василий выудил маленький «бульдог». Бах! Заговоренная пуля вошла мертвецу в затылок. Он дернулся, и рука его разжалась. Василий высвободил ногу, а потом, повинуясь какому‑то приказу, подспудно рожденному подсознанием, пинком перевернул тело мертвеца. Он ожидал увидеть нечто подобное, но реальность все же переплюнула фантазию. Перед Василием был оживший мертвец. Зеленоватая кожа, выпученные глаза с красным белком от полопавшихся капилляров… Только откуда он тут взялся?

Поежившись, оперуполномоченный огляделся. Нет, больше в бывшем храме никого не было.

«Что ж, надо идти дальше. Впереди – пулеметчик, ну а потом можно поискать, откуда тут нечисть появилась».

Переложив «бульдог» с заговоренными пулями в правую руку, Василий отправился к главному входу. Там оказался небольшой зальчик с побеленными стенами, по правой и левой стене которого протянулись две лестницы, ведущие в подсобные помещения. Где‑то там, по правую руку от Василия, и бил пулемет. Что ж… Пулей взлетев наверх, Василий попробовал дверь – заперто. Сама же дверь, хоть и деревянная, была отделана стальными полосами с огромными металлическими клепками. Такую дверь ногой не выбьешь.

Тогда вместо того, чтобы ломиться, Василий осторожно постучал по стальной полосе рукоятью маузера. Пулемет затих.

– Эй, пулеметчик…

– Уйди, убью… гады…

– Кончай дурить, командарм! Открой! Поговорить надо.

– А мне с душегубцами говорить не о чем.

– Послушай… Сдайся лучше…

– Ага… Чтобы я сам позволил себя к стенке поставить.

Василий начал терять терпение.

– Я тут по заданию штаба фронта. У меня приказ относительно архивов, что тут хранятся. Положение критическое.

– Критическое, говоришь?

– Сам знаешь, немцы на подходе, а тут ты со своим пулеметом… Послушай, я тут один, и мне переговорить с тобой надо. Может, найдем решеньице?

– Один, говоришь? Не обманешь?

– Один.

– Ну смотри, если обманул.

Неожиданно над головой Василия что‑то лязгнуло. Он посмотрел вверх и только сейчас заметил чуть сбоку и почти под самым потолком крошечное оконце, забранное металлическими прутьями. Теперь через окошечко смотрело на него дуло винтовки.

– Хорошо, ежели один. Заходи, только пистолеты на полу у двери оставь. А то случаи разные бывают.

Василий на мгновение задумался, потом кивнул.

– Ладно.

Осторожно нагнувшись, он положил на площадку перед дверью оба пистолета. Потом, распрямившись, вновь постучал в дверь, обитую стальными полосами. Щелкнула стальная щеколда. Дверь приоткрылась. Василий осторожно толкнул ее ногой и протиснулся в образовавшуюся щель.

За дверью оказались коридор и несколько комнат, расположенных по левую руку. Справа же у узкого окна, больше напоминающего бойницу, стоял станковый пулемет. За ним лежал бравый усач‑коротышка, а рядом с ним молодой красноармеец, подающий ленту. Еще двое подступили к Василию слева и справа. Оперуполномоченный был ошарашен. Он‑то ожидал, что командарм будет один.

Тем временем усач, поднявшись с пола, вытер руки о несвежую белую исподнюю рубаху и шагнул к Василию, но в последний момент замешкался, бросив через плечо подающему:

– Ты, Леха, пока место мое займи. Если сунутся, клади их, гадов, – а потом повернулся к Василию. – А ты что за птица будешь?

– Оперуполномоченный Третьего отдела ГУГБ, – представился Василий.

– И чего тебе тут надобно, оперуполномоченный? – судя по вытянутому лицу командарма, о Третьем отделе ГУГБ он был осведомлен.

– У меня к вам два вопроса: первый вопрос, как мне приказ выполнить и вывезти бумаги, если вы тут настоящую войну устроили? И второе… что у вас тут за странные люди шастают…

– Ну на первый вопрос ответить легче легкого: меня разоружить попытались, поэтому как тебе бумаги вывезти, не знаю… А на второй…

Командарм смерил Василия оценивающим взглядом. Потом, приняв какое‑то решение, кивком головы пригласил следовать за ним.

– А ну, пойдем!

Шагнув к ближайшей двери, он рывком распахнул ее. Василий последовал за ним. За дверью оказалась небольшая, совершенно пустая комната. На полу лежал связанный человек. Василий подхватил лампу, стоявшую в углу, и шагнул поближе, чтобы рассмотреть пленника.

– Кто это?

– Когда вся эта заваруха началась, я сюда отступил. Послал двух бойцов церковь проверить. Ну, вдруг там враг где сидит, а заодно черный ход закрыть. Только вот назад явился один этот. Мы его едва скрутили.

– Да… – только и протянул Василий, разглядывая перекошенное злобой лицо зомби. – А сами‑то что об этом думаете?

– А что мне думать! – фыркнул командарм. – Я в бабьи сказки не верю. Но место это всегда было проклятым. Только как эти предатели попытались меня схватить, мне и отступить‑то некуда было.

– Так ведь они не просто так. У них приказ…

– Ты мне зубы не заговаривай. Лучше объясни, что это за тварь?

– Мертвец это живой, – тяжело вздохнув, ответил Василий.

– Так ведь был бойцом…

– Был, да сплыл… Ладно, разберемся.

– Разберешься тут. Его ж пули не берут. Мы в него столько свинца всадили…

– Свинец этих тварей в самом деле не берет. Говорите, на разведку отправили…

Командарм кивнул.

– Ладно, его с церковью на потом, а вот что мне с вами делать?

– Что делать?.. Не сдамся я!

– Немцев дожидаться будете?

– А хоть и немцев! Положим гадов, сколько сможем…

– А если в Москву?

– Ну, это ежели в Москву, там товарищ Сталин во всем разберется. А то: «Сдать оружие, вы арестованы!» Да кто он такой, червь подколодный. Где он был, когда мы на Халхин‑Голе!..

– Угу… – Василий, поджав губы, кивнул, словно принял какое‑то важное решение. – Надо теперь мне с этими переговорить, – и он кивнул в сторону ворот.

– Хорошо, – согласился командарм. – Только ты скажи им, что я сдаваться не собираюсь. А если в Москву, то при параде. Там пусть решают. Там товарищ Сталин! Он разберется!

– Ладно, это я понял, – кивнул Василий, направившись к выходу. – Я с ними поговорю, а если договорюсь, то вы с моим человеком в Москву разбираться поедете?

– При оружии?

– Скажем так, без пулемета. Я своего сопровождающего вам дам, он поважнее местного капитана будет. И своих людей с собой заберите, от греха подальше.

– Это само собой. При таком раскладе, может, и поеду. Только как ты с этими псами договоришься?

– Не бойтесь, договорюсь.

– Ну, иди…

– Да, этого… – Василий кивнул в сторону зомби. – Вы его тут оставьте. Я с ним потом разберусь, а пока попробую с НКВД договориться.

Покинув цитадель командарма, Василий вновь пересек полутемный зал. Капитан и майор ждали его там, где он их оставил, – на заднем дворе.

– Итак? – первым выступил вперед капитан.

– Что «итак»? Все не так здорово, – фыркнул Василий. – Командарм поедет с вами, но со своими людьми и при оружии. Если не согласитесь, то будете тут стрелять друг в друга до прихода немцев… И вы, капитан, слово мне должны дать, что никаких глупостей устраивать не станете. Если они там, в Москве, захотят, то пусть сами его и разоружают. У вас приказ доставить его. Вот вы его и выполните, а перегибать не надо. А ты, товарищ Галкин, отправишься с ними и посмотришь, чтобы все вышло, как я сказал. Возьмете наш грузовик… И женщину с ребенком, чтобы не обидели.

– Но у меня приказ! – начал было майор.

– Ты, товарищ Галкин, не забывайся. Ты у меня в подчинении. В общем, все быстренько на передний двор, встречать командарма и его бойцов, и ни‑ни у меня…

– Да в каком вы чине, что позволяете себе решать и командовать… – начал было капитан, но майор осадил его:

– Слушайте, что он говорит. С Третьим отделом лучше не спорить.

– Хорошо, – однако выражение лица капитана говорило, что он не согласен, и все совсем не «хорошо».

– И не забудьте мне бойцов трех оставить. Пусть сюда подходят и тут ждут.

Капитан хоть и хмурился, но кивнул.

– Есть…

Видя, что капитан направился к задней двери церкви, Василий скомандовал:

– Я сказал: в обход. Вам туда ходить не стоит. А я пока схожу, скажу командарму, чтобы собирался.

Только в третий раз пересекая центральную часть храма, Василий понял, что тут неправильно. В церкви витал странный, почти неуловимый запах смерти. Иногда люди чувствуют этот запах за мгновение перед тем, как погибнуть… а тут, в этой бывшей церкви он пропитал все и вся. «Немцы, не немцы, а тут мне придется задержаться, – подумал Василий. – Гадостно здесь… одно слово. И боюсь, архивы, за которыми меня послали, сыграли тут не последнюю роль. Ведь с каких это пор товарищ Шлиман, – Шлиман был непосредственным начальником Василия, руководителем Третьего особого отдела, – стал заниматься архивами, пусть даже очень важными?»

В этот раз командарм встретил Василия при полном параде. В мундире с многочисленными орденами и медалями. Оперуполномоченный даже не стал подниматься наверх, а подождал внизу.

– Ну как, договорились? – поинтересовался Илларион Павлович.

– А как же, – улыбнулся Василий. – Они вас проводят в Москву в лучшем виде. Я там человечка своего приставил. Он постарше в чине тех, кого за вами послали, так что присмотрит… Ну а уж в Москве, вы там сами разбирайтесь… – Командарм согласно кивнул, а Василий спокойно продолжал: – Только вот одолжение за одолжение. Вы ведь тут командовали?

– Да, – кивнул Илларион Павлович, не понимая, куда Василий клонит. – Я командовал этим вооруженным округом.

– Тогда наверняка в вашем хозяйстве был кто‑то, кто знает, что тут и как. А то пока я сам свой груз искать буду… Да и с вашим «кадром» разобраться надо. Так вот, порекомендуйте специалиста, кто знает, что почем.

– Добре, – кивнул командарм. А потом, повернувшись, позвал: – Сергей Сергеевич.

Тут же на лестницу выскользнул низкорослый человечек в кожаном пиджаке, который явно был ему велик, и широких галифе. Маленькие круглые очечки хищно сверкали из‑под низко надвинутой фуражки.

– Да, Илларион Павлович.

– Переходите под командование товарища…

– Кузьмина, – подсказал Василий.

– …Кузьмина, – повторил командарм, – поможете ему разобраться, что тут к чему, – а потом, повернувшись к Василию, объявил: – Вот товарищ Раткевич. Он у нас как раз всякими архивами занимался. Кроме того, он из местных, так что все легенды знает. Просветит…

В парадную дверь церкви постучали. Василий открыл засов. На пороге стояли Галкин и Белобородов.

– Вот, товарищ командарм, ваши телохранители, – кивнул в их сторону Василий. – Ну, а мы пойдем.

– А как же наш больной?

– Больной?

– Ну… нездоровый товарищ, – командарм явно не хотел говорить о мертвецах и называть вещи своими именами. Впрочем, это его право. У него и так проблем было выше крыши и добавлять еще одну – то бишь, прослыть сумасшедшим, – смысла никакого не имело. Ведь ни один энкаведешник не поверит в живых мертвецов, разве что работающий в Третьем отделе ГУГБ.

– Я чуть позже вернусь и за ним присмотрю, – сказал Василий. – Пусть пока лежит, отдыхает.

Командарм кивнул.

– Ну, всего.

Василий, не прощаясь, повернулся и направился на задний двор, где его ждали солдаты. Раткевич засеменил следом за ним. Однако не успели они пересечь церковь, как вся она содрогнулась, словно от страшного удара. Василий едва устоял на ногах. На мгновение ему показалось, что купол рухнет. Церковь устояла, только вот стало много светлее. Резко обернувшись, Василий так и застыл с открытым ртом. Части стены больше не было, не было ни комнат, где отсиживался командарм, ни маленького зала с двумя лестницами, зато в стене большого зала зияла здоровенная дыра, за которой дымилась огромная куча битого кирпича. Как говорится, прямое попадание. Где‑то неподалеку еще пару раз рвануло.

– Живой? – поинтересовался оперуполномоченный, помогая Раткевичу подняться с пола.

– Да, вроде, не задело, – пробормотал тот, и только сейчас Василий понял, что этот человечек много старше, чем показалось ему в первый момент. Сергею Сергеевичу было, наверное, лет шестьдесят, не меньше. Приподнявшись, Раткевич оглянулся, увидел дыру, замер, а потом, вытянув палец в сторону груды обломков, дрожащим голосом поинтересовался: – А где?..

– Нет человека – нет проблем, – цинично заметил Василий.

– Но Илларион Павлович…

– Может, оно и к лучшему, – пробормотал Василий. – Так, по крайней мере, его во враги народа не запишут… Пойдемте, нам нельзя терять ни секунды, скоро тут будут немцы.

Конечно, быть может, стоило броситься назад, попытаться разобрать камни в поисках уцелевших. Правда, Василий глубоко сомневался, что кто‑то там смог уцелеть. Разве что живой мертвец. К тому же и в самом деле стоило поторопиться.

Он уже собирался хорошенько тряхнуть товарища Раткевича и продолжить свой путь, как из темноты зала ему навстречу выскочил Вельтман. Мальчишка аж трясся от страха – зуб на зуб не попадал. Следом за ним появилось еще трое бойцов.

– Там стреляют…

Церковь вновь тряхнуло.

– И что?

– Одного из наших убило. Бьют они по переправе… Там вообще… – Мойша не договорил. Вместо этого громко всхлипнул, вытирая кулаком сопли и слезы.

– Подотрись, а то не красный боец, а сопля бродячая, – Василий повернулся к энкаведешникам. – Кто старший?

– Я, – выступил вперед один здоровяк. – Сержант Слушко.

– Вот что, сержант… – но договорить Василий не успел. Тряхнуло так, что с потолка посыпались камни.

«Глядишь, тут все обвалится, – подумал Василий. – А пока нужно отсюда выбираться. Раз немцы палят, то вряд ли в ближайший час в город войдут. Ну не станут же они по своим лупить, а раз так, то надо конца этого обстрела дождаться, архив запалить и ноги делать». О том, чтобы что‑то вывезти из города, речи уже и не было.

– Тут есть где пальбу эту переждать? – обратился Василий к Раткевичу.

Но тот только потряс головой, словно не понимал, о чем идет речь.

– Я говорю, подвал здесь есть какой‑нибудь?

– А как же, – сразу встрепенулся Сергей Сергеевич. – Вон там, – и он показал в дальний угол зала, туда, где валялся живой мертвец, пристреленный Василием.

– Хорошо. Пошли быстро, – кивнул оперуполномоченный. – Отсидимся, пока эта канонада не закончится.

И решительным шагом он направился в указанную сторону. Переступив через мертвое тело, он подошел к разломанной решетке, которая раньше преграждала путь в темную глубину. Сам проход был не таким уж широким, но в нем вполне могли разойтись двое. Вот только решетка Василию не понравилась, точнее, решетка была что надо – массивные, свареные между собой прутья, и замок большой, амбарный. А не понравилось то, что средние прутья были выгнуты наружу и раздвинуты. Это ж какую силищу надо иметь, чтобы такое сотворить?..

– Тю… а это кто? – остановился у трупа сержант.

– Сержант Слушко, сюда быстро! – приказал Василий. – Трупы будем исследовать, когда обстрел закончится. – А потом он еще раз взглянул в темный зев хода по ту сторону прутьев и повернулся к Раткевичу, который следовал за ним, словно собачка на поводке. – Посветить чем есть?

– Там несколько ламп и факелы, справа в нише.

Василий потянулся во тьму. В самом деле, справа от входа в стене была ниша, в которой лежало несколько заготовленных факелов и стояли две керосиновые лампы.

– Отлично… Давайте туда быстро.

Солдаты один за другим пролезли через дыру в решетке. Василий был последним. Он едва успел нырнуть в узкий подземный проход, когда на то место, где он только что стоял, с потолка рухнул огромный камень. «А ведь прибил бы», – пронеслось в голове Василия. Но сейчас не время было задумываться о превратностях судьбы.

Когда Василий проскользнул в подземный коридор, Слушко, шедший впереди всех, уже зажег одну из ламп.

– Тут ход вниз, лестница какая‑то…

– Ты не болтай, а ногами шевели, – прикрикнул на него Василий, едва устояв на ногах после нового взрыва. Нашарив в нише одну из ламп, он спросил у Сергея Сергеевича:

– Спички есть?

Тот протянул коробок. Василий попытался зажечь спичку, но удалось ему это только с третьей попытки. От взрывов казалось, что каменная кладка вокруг ходит ходуном.

– Эко кучно лупят, – заметил один из энкаведешников. – Суки фашистские.

– Пошли, пошли, – подтолкнул его в спину Василий. – Нечего тут толпиться.

– А как завалит выход… – начал было другой.

– Не каркай…

– Разговорчики!

– Осторожно, товарищ командир, тут ступеньки…

Небольшая лестница… а потом потолок словно бы обрушился на Василия.