Глава шестая. – По‑моему, я нашел того, кто велел бросить бомбу,– сказал Ласковин, когда они с Зимородинским стояли под струями воды после трехчасовой тренировки

– По‑моему, я нашел того, кто велел бросить бомбу,– сказал Ласковин, когда они с Зимородинским стояли под струями воды после трехчасовой тренировки.

– И кто это?

– Некий Лешинов, ничего не говорит?

– Ничего.

Вячеслав Михайлович отключил горячую воду и с полминуты ворочался под ледяными струями.

Андрей ожидал вопросов, но вопросов не было. Так похоже на Славу.

– Я думаю, не стоит втягивать в это дело отца Егория,– сказал Ласковин.– Это – по моей части.

Зимородинский с удивлением посмотрел на своего ученика:

– Отца Егория?

– Да. Лешинов – не тот кадр, которого образумишь убеждением. Вот слушай!

– Занятно,– произнес Вячеслав Михайлович, когда Ласковин закончил.– Значит, говоришь, отключил тебя одним прикосновением?

– Продырявил, как мячик!

– Занятно. И – неглупо.

– Ты о чем? – удивился Ласковин.

– О рассуждениях этого Лешинова. Подумай, Андрей, может, вы с ним – на одной стороне?

– Черт рогатый с ним на одной стороне! – сердито ответил Ласковин.– Кончай, Слава, не до шуток!

– Как только человек теряет чувство юмора, его можно хоронить,– заметил Зимородинский и подергал себя за ус.

– Посмотрим!

– Посмотрим,– с оттенком иронии подхватил Зимородинский.– К чему сводится моя работа? Опять собирать тебя по кусочкам? Имей в виду, хлопче, когда‑нибудь у меня не получится. Напомни мне завтра: покажу тебе пару загогулин. Чтоб так запросто дырки в тебе не пробивали.

– Спасибо. Слушай, еще одна просьба.

– Луна с неба?

– Нет, попроще. Один телефонный звонок.

Юра делал вид, что занимается физикой. Учебник лежал на столе рядом с включенным компьютером.

На компьютере – новая игрушка, которую он поставил два часа назад. Дело двигалось. Это касалось, разумеется, игрушки, а не физики. Нет, и против физики Юра ничего не имел. Наоборот, у него были явные способности к точным наукам. Но реализовывались они своеобразно. Впрочем, сколько талантливых химиков начинали с приготовления азида свинца? До появления компьютера.

– Юра!

Это мама. Юра поспешно перешел в опции. С мамы хватит. Тем более, она не читает по‑английски. С отцом номер бы не прошел.

– Юра, тебя к телефону!

Федька, наверное? Юра нажал «паузу» и потопал в родительскую комнату, где стоял АОН.

Телефон, горевший на индикаторе, был не Федькин. Незнакомый телефон.

– Да? – произнес Юра, взяв трубку.

– Матвеев? Это Вячеслав Михайлович!

Ну ничего себе! Сам сэнсэй!

– Мне нужна твоя помощь, Матвеев. Так как, не занят?

– Я готов!

Юра был польщен.

– Хорошо. Тогда предупреди и Кузякина. (Так, триумф немного подпорчен, но зато с Федькой – веселей, это точно!) С вами хочет встретиться Андрей Александрович.– И, опережая вопрос: – Он не позвонил сам, потому что считает: связываться напрямую опасно.

Зимородинский сделал паузу, и сладкое чувство настоящего дела выросло и расцвело в Юриной груди. Ну класс!

– Андрей Александрович будет ждать вас у моста, там, где вы уже встречались однажды. Ты знаешь это место?

– Да.

Ясно, он помнил! Львиный мостик. Но вслух – не сказал.

– Через два часа,– сказал Зимородинский. И уточнил: – Без двадцати пять. Запомнил, Матвеев?

– Да.

Зимородинский помолчал некоторое время, потом добавил:

– Можете пропустить занятия, если будете выполнять задание Андрея Александровича. Но только в этом случае, понятно, Матвеев?

– Да, Вячеслав Михайлович.

– Вопросы есть?

– Нет… Да, э, Вячеслав Михайлович, вы сами тоже…

– Нет,– отрезал Зимородинский.– Я не «тоже». Но все, что касается вас, касается и меня. Будь здоров.

Зимородинский положил трубку.

– Слишком уж ты все усложняешь,– сказал он Андрею.– Неужели тебя станут выслеживать по голосу?

– Береженого Бог бережет,– Ласковин усмехнулся.– Кроме того, у ребят есть родители, которые склонны задавать вопросы. Ты‑то их сэнсэй. А я?

– Ты, хлопец, преувеличиваешь влияние родителей на пятнадцатилетних парней,– сказал Вячеслав Михайлович.– Но видишь, я выполнил твою просьбу. Потому что немного тайны всегда красивше, а?

– Совесть меня мучает,– признался Ласковин.– По сути ведь – огромный риск. Но я же не могу сам таскаться за Гужмой! Один взгляд – и я раскрыт!

– В пятнадцать лет,– сказал Зимородинский,– еще три века назад парни уже в битвах участвовали. И не по одному разу. Но ты, как я понимаю, не собираешься использовать их в качестве бойцов?

– Только наблюдателями. И попытаюсь вбить им в головы технику безопасности. Только будет ли толк? В пятнадцать лет слово «осторожность» – сам понимаешь, я еще помню себя в это время!

– И я помню,– сказал Зимородинский.– Тебя. И, имея в виду тебя, могу сказать: человек учится осторожности только на своем собственном опыте. Так что ты скорее им помогаешь, а не наоборот.

– Не дорого ли встанет такой опыт?

– А вот за этим, Ласковин, ты должен проследить сам! – жестко произнес Зимородинский.– Ты берешь их у меня и берешь на свою полную ответственность. Если твоя совесть говорит тебе, что отвечать за хлопцев тебе не по зубам,– полный поворот и всего хорошего!

– Моя совесть говорит многое,– ответил Ласковин.– Но повернуть я не могу.

– Молодец! Андрей, я хочу, чтобы ты работал с ними. Говорю как твой учитель.

Зимородинский достал из ящика стола два тяжелых мраморных шара, покатал на ладони, помолчал.

Ласковин терпеливо ждал. И сэнсэй продолжил:

– Никто не может подняться на следующую ступень, если не поставит кого‑то на предыдущую. Мне не нравится, что ты учишь Наташу…

Ласковин открыл и закрыл рот. Он не знал, что Зимородинскому известно об этом. И что он относится к этому отрицательно.

– Не нравится, потому что ты делаешь это без понимания.

– Я так не думаю. Поясни.

– Поясню. Есть цель. И есть – Путь. Цель может быть и твоей, но Путь – он у каждого свой. Вложи в руку человека меч – и он захочет проверить его остроту. Или захотят другие, что прошли бы мимо, если б меча не было. Сила притягивает, создает повод ее применить. И если ты берешься кого‑то обучать, то должен знать Путь своего ученика. Сила превращает человека в мишень, если он встал на Путь ради цели, потому что у истинного Пути цели нет. Он – сам по себе цель,– Зимородинский усмехнулся.– Обдумай на досуге. Ты мастер и поэтому должен учить других. Чтобы двигаться дальше по своему пути. А что касается ребят… так я все тебе уже сказал. Действуй. И понимай. А теперь давай‑ка займемся делом. Покажу тебе кое‑какую защиту.

– Может, пойдем в зал? – предложил Ласковин.

– Ни к чему. Это – внутренняя техника, тут руками махать не надо.

– Федька,– сказал Юра, набрав номер друга.– Двигай ко мне, дело есть!

– Давай через часок,– недовольно проговорил Федя.– Тут у меня, понимаешь…

– Не фиг! Никаких через часок! Зимородинский звонил!

– О‑оу?

– Подваливай, короче! – И положил трубку.

Точно в назначенное время ребята уже стояли у Львиного мостика, озираясь по сторонам.

Но Ласковин подъехал незамеченным, потому что парни высматривали его самого, а не светло‑синие «Жигули».

Андрей окликнул их и велел сесть в машину.

Кое‑как развернувшись в тесном переулке, Ласковин выехал на Декабристов и метров через сто припарковался у обочины.

Час спустя он развез ребят по домам. Все, что требовалось, было сказано. Завтра они приступят к делу. Напоследок Андрей вручил каждому проштампованную Зимородинским справку для школы. С просьбой освободить от занятий на пять дней в связи с соревнованиями.

Оба молодых человека расстались с ним полностью счастливые. Чего нельзя было сказать о самом Ласковине.

Тем не менее времени на переживания у него не было. К завтрашнему дню следовало еще многое подготовить. И обдумать.