Глава девятая. По полученной от Феди информации Андрей без труда нашел и дом, и квартиру

По полученной от Феди информации Андрей без труда нашел и дом, и квартиру. Но на его условный звонок никто открывать не спешил. Это настораживало.

Ласковин прислушался. Как‑то там слишком тихо… И кто‑то определенно был внутри.

Ласковин нажал еще семь раз… Ага, отозвалось. Шаги.

Андрей встал немного в сторону, чтобы выйти из фокуса дешевого «глазка».

– Кто там? – настороженно поинтересовался женский голос.

– Сколько, бля, звонить можно! – недовольно крикнул Ласковин.– Из магазина, бля! – первое, что пришло в голову. По ассоциации со шкафом, наверное.– Счет неправильно оформлен!

– Какой счет? – к подозрительности приметалось недоумение.

– Кассовый! – сердито прокричал Андрей. «Неужели не купится? Дверь железная, не выбить!»

– Да мы сами все исправили! – вдохновенно врал он.– Вам только посмотреть и расписаться, одна минута, чес‑слово!

– Ну не знаю… – протянула женщина в сомнении.

«Дурак,– отругал себя Ласковин.– Надо было электриком назваться».

– …Ну ладно,– недовольно проговорила женщина за дверью,– дайте я посмотрю, что за счет.

Щелкнул замок, дверь открылась… ровно на длину цепочки.

– Ну давайте же! – уже с раздражением повторила женщина.

И Ласковин дал!

Восходящим май‑гери он вырвал к егудям цепочку, пяткой отшиб дверь (чуть не захлопнулась) и, плечом оттолкнув женщину, защелкнул ригельный замок. Резкий поворот: хозяйка с растянутым буквой «о» ртом… В сторону, прочь! Ласковин пинком распахнул дверь в комнату – пусто! Кухня – пусто! Третья дверь… Пусто, черт возьми!

– Где они? – тихим страшным голосом спросил Ласковин, приблизив собственное злое лицо к распухшему личику Гали.

Женщина часто задышала, прижалась спиной к стене коридора.

– У‑у‑шли,– выдохнула она.

– Врешь! – еще тише произнес Ласковин.

И вдруг резким движением выхватил пистолет и прижал к здоровой щеке женщины.

– Где они? Говори! Быстро! – рявкнул он, вложив в окрик всю свою ярость.

– Не з‑знаю!

Женщину трясло.

– Не знаю! Не скажу! – истерично завизжала она.

Ласковин наотмашь хлестнул ее по лицу. Крик оборвался.

– У‑у‑у… – тоненько заскулила Галя.

– Смотри на меня, блядь! – зарычал Ласковин, толкая ее стволом «медиума» в подбородок.

Один взгляд на Ласковина – и Галины глаза начали закатываться. Андрей еще раз хлестнул ее по щеке. Женщина вскрикнула, но пришла в себя. Мушка пистолета оцарапала ей кожу под подбородком. Ласковин убрал «медиум». Этак с дамочкой, чего доброго, припадок случится. Галя тряслась как осиновый лист. Того и гляди, бухнется в обморок, из которого ее и ведром холодной воды не вытащишь. А Ласковину время – на вес золота. Секунда – гран.

Полминуты передышки.

– За что меня так? – простонала женщина.– Пожалуйста!

Вот чего у Андрея не осталось, так это жалости. И во взгляде его это читалось так ясно, что у Гали внутри все сворачивалось от ужаса.

«Он меня убьет! Святой отец! Спаси меня!» Галя знала, как подчинять себе мужчин, знала, как использовать их силу, как заставить выполнять ее желания… Но этот был – не мужчина. Этот – злой дух, ракш, о которых предупреждал святой отец Константин. Железные руки, железные глаза… Галя перестала чувствовать себя женщиной. Оказаться в постели с этим?!

После школы Галю сунули в ПТУ, а там попытались выучить на фрезеровщицу. Галя до сих пор помнила ужас, который охватывал ее при виде воющего железного чудовища. Она не осмеливалась смотреть Ласковину в лицо. Он был – как фреза. Галя воочию увидела, как бешено вращающаяся сталь входит в ее тело, увидела, как разлетаются клочья кровавого мяса…

– Пожалуйста… – прошептала она.– Пожалуйста, не надо.

– Ладно,– произнес Ласковин, пряча пистолет. Что толку давить, если перед тобой уже кисель. «Надо отсюда убираться».

– Поедешь со мной! – сказал он жестко.– Где ключи от квартиры?

– В к‑кармане п‑плаща… – заикаясь, выговорила женщина.

Андрей нашел связку.

– Пошли! – велел он.

– Можно мне од‑деться?

– Нельзя!

Андрей снял куртку и набросил на плечи женщины.

– На выход, живо!

Они спустились вниз. Тяжелобольная женщина и заботливый мужчина, бережно поддерживающий ее за талию. Так подумал бы посторонний наблюдатель. «Приступ, наверное,– подумал бы он.– Вон, бедняжка даже тапочки домашние переодеть не успела».

Федя лежал на полу фургона между двумя раскачивающимися шкафами. Каждый раз, когда фургон подпрыгивал на ухабе, Федю швыряло вверх и било спиной о грязное дно фургона. Но хуже было то, что ремни, удерживающие мебель, могли не выдержать, и тогда один из шкафов, упав сверху, раздавил бы Федю, как армейский сапог – улитку. Юру, может быть, потому, что он все еще был без сознания, устроили несколько лучше: положили на диван. Между ним и Федей стоял тот самый угрожающе раскачивающийся шкаф.

Сквозь дыры и щели в обшивке фургона пробивался свет. Его хватало, чтобы Федя разглядел комья грязи на полу и ремни, которыми были скручены его ноги.

«Если добраться до какой‑нибудь дырки,– подумал Федя,– можно посмотреть, куда нас везут».

Но его скрутили так основательно, что встать было невозможно.

Из‑за шкафа раздался стон.

– Юрка! – позвал Федя.– Ты живой?

– Отчасти,– последовал ответ.– Это мы где?

– В мебельном фургоне.

– И что дальше?

– Хрен знает. Допрашивать будут, я так думаю.

– Кто, менты?

– Какие, на фиг, менты? – удивился Федя.– Два козла, которые нас вырубили.

– Два козла? – переспросил Юра.– Что‑то я не врубаюсь.

– Ну два мужика. Сначала дали по балде тебе, а потом – мне. Ну, въехал?

– Въехал!

Заскрипели пружины дивана.

– Файл стерт,– сказал Юра.– Последний всплеск памяти – как я открываю холодильник. Жрать, кстати, хочется!

– И не говори,– согласился Федя.

– Так что было?

– Пришли два козла. Один вырубил тебя. Я вырубил его. А второй вырубил меня. Когда я очухался, меня попинали. Тебя не тронули, потому что ты был в ауте. Ну, потом погрузили в фургон, и сам видишь.

– Нехило,– сказал Юра.– Что еще?

– Еще? Бабу эту зовут не Света, а Галя,– вспомнил Федя.– И тот чмон, который тебя вырубил, сказал, что она колдунья. В натуре.

– Мортал комбат,– подытожил Юра.– Башка трещит, жрать хочется, френд Кузякин факнул колдунью, и теперь нас везут, чтобы промыть мозги и изучить осадок. Идеи есть?

– Тебя крепко связали?

– Упаковали, как сосиску.

– Может, нам поорать? – предложил Федя.

– Смысл?

– Ну, услышит кто…

– Угу. Даже скажу – кто. Те, что в кабине сидят. Услышат, остановятся и еще раз дадут по голове. Не знаю, как твоей, а моей – хватит.

– Придумай получше!

Вместо ответа Юра заворочался, охнул, диван под ним подпрыгивал на каждом бугре.

– Пылищи тут,– пожаловался он.

– Пылищи? На меня вот‑вот шкаф рухнет! Пылищи… Ты давай говори, что придумал!

– Короче, так: мы с тобой – юные друзья милиции.

– У тебя что, крыша поехала?

– Заткнись. Слушай. И менты нам поручили следить за тем длинным мэном.

– На хрена?

– А вот это, чувак, не наши проблемы. Поручил нам следить капитан Нетумкин. Нечего ржать, этот самый Нетумкин к нам в школу заходил. Натуральный Нетумкин, ну не важно. Короче, загружай информацию.

– И где нам этот самый Нетумкин команды выдает?

– Опорный пункт на Гороховой.

– А не просекут, что мы их динамим?

– Как? У ментов спросят? Мы, значит, тут двух школьников отметелили, правда, что они на вас трудятся?

Федя хихикнул.

– Что‑то сказал? – спросил Юра, не расслышав из‑за шума мотора.

– Нет, ничего. Нормально. Принято. Слушай, а если они наши адреса захотят узнать, ну, там, телефоны?

– Скажем,– ответил Юра.– Если деньги, так с твоих взять нечего, а с моего фазера только неприятности огребешь. Не ссы, Федька, прорвемся! Напарим козлов. Главное – делай вид, что вот‑вот обосрешься от страха!

– Ну,– отозвался Федя,– мне особо и делать вид не придется. Ты‑то трупешник изображал, а мне вломили неслабо!

– Не будут нас бояться – отпустят. Главное, чтобы они об Андрее не просекли!

– Почему?

– Потому что, даже если нас не отпустят, он рано или поздно до них доберется. И тогда всю кодлу можно будет спокойно в унитаз спускать.

– А если не найдет?

– Найдет! Адрес ты ему сказал, так? А там чувиха твоя осталась. Спорим, Ласковин уже ее колет в полный рост?

– Блядь! – Федю подбросило на очередном ухабе.

– Это тебе лучше знать,– сказал Юра и засмеялся.

– Угу,– пробормотал Федя и надолго замолчал.

Фургон быстро катил по оживленной улице. Дела до него не было никому.

– Наташа,– произнес Ласковин в телефонную трубку.– Это я.

– Никто не звонил,– сказала Наташа.

– Знаю. Езжай, пожалуйста, домой. Прямо сейчас.

– Что‑то случилось?

– Случилось. Нет, со мной все в порядке,– проговорил он, опережая вопрос.– Потом все объясню. Поторопись, пожалуйста.

– Выхожу через пять минут,– пообещала Наташа.– Андрей, вечером у меня работа, мне как, идти?

– Да, конечно. Только, скорее всего, я не смогу тебя забрать.

– Ничего. Раньше я ведь как‑то добиралась, правда? Целую тебя, родной. Позвони, как сможешь, ладно?

– Обязательно!

Андрей положил трубку. Так, уже легче. Если удастся вытрясти у ребят номер телефона, Наташи там уже не будет.

Ласковин вернулся к машине.

Его пленница не пыталась бежать, пока его не было. Забилась в угол на заднем сиденье и лязгала зубами. Знай ее Ласковин раньше, поразился бы перемене, происшедшей с уверенной красивой женщиной. Впрочем, для него она не была ни женщиной, ни даже человеческим существом. Она была предметом, который может привести к похищенным мальчикам. И приведет.

– Так,– сказал он, захлопнув дверцу «Жигулей».– Теперь побеседуем.

Галя затряслась еще больше. Зрачок ее правого, незаплывшего глаза стал размером с маленькую монетку.

– Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

Женщина кивнула.

– Говори все, что знаешь, и я тебя отпущу. Поняла?

Еще один судорожный кивок.

– Кто велел тебе заманить парня?

– Роб‑берт.

– Какой Роберт?

– С‑старший брат.

– Чей? Твой?

– Нет.– От удивления Галя даже перестала дрожать.– Старший брат‑монах.

А, ясно. Если существует «протоиерей», должны быть и монахи.

– Что ему понадобилось от парнишки?

– Он следил за Кешей.

«Черт! – подумал Ласковин.– Просил же: поосторожнее!»

– Знаешь, где он живет, этот Роберт?

Галя несколько секунд испуганно смотрела на Ласковина, потом покачала головой.

– Врешь,– спокойно констатировал Андрей.– Тем хуже для тебя.

И отвернулся. Подействовало лучше всяких угроз.

– Я скажу, скажу! – быстро проговорила Галя.

– Попозже,– все еще глядя не на женщину, а вперед, на могучую арку Нарвских ворот, сказал Ласковин.– Попозже. Куда их повезли?

– Я не знаю.

Андрей резко повернулся к ней.

– Я правда не знаю! – Увидев, как сузились его глаза: – Они на фургоне уехали, на мебельном фургоне со склада, где Симаков работает! Это он мне шкаф привез, чтобы…

– Помолчи!

Ласковин размышлял.

У него – несколько вариантов. Первый: приехать домой к этому Роберту, дождаться его и вытрясти, как мешок. Второй: попытаться отследить, куда уехал фургон, и узнать у водителя, куда увезли ребят. И, наконец, третий: найти Гужму, взять его за яйца – тут Ласковин усмехнулся, и зубы Гали снова начали выбивать дробь – и выдавить все, что требуется.

Андрей был уверен, что бывший наркоман знает достаточно.

– Роберт живет один?

– С мамой.

Так, первый вариант отпадает. Если, конечно, не ждать у подъезда.

– А где?

– На Художников.

– А склад где?

– Здесь, близко, на Обводном. Показать?

Заискивающие нотки в голосе женщины не понравились Ласковину. Он с сознательной грубостью схватил ее за горло.

– Конечно, покажешь! – почти шепотом произнес он, нависая над Галей.

Та даже не пробовала сопротивляться. Горло ее спазматически дергалось под пальцами Ласковина.

Андрей выждал с полминуты и отпустил женщину. Пересел на водительское место.

– Обводный? – спросил он.– Где именно?

Мебельный склад. Одноэтажный домишко, прилепившийся к стене завода «Металлист», черный от копоти, но с пестрой крикливой вывеской «Все для дома и офиса! Доставка и установка!». Наверху плечистый дядя – рот до ушей – держит в руках сервант.

– Сиди тихо‑тихо! – приказал Ласковин, запирая машину.– Тихо‑тихо!

– Симакова как найти? – поинтересовался Андрей у мужика в синей спепуре.

– Уехал,– ответил мужик.– А тебе что, перевезтись?

– Симаков мне нужен. Срочно. Куда уехал, не знаешь?

Мужик пожал плечами.

– Товар повез. Лизка! Симаков надолго уехал?

– До звонка! – пискнул женский голос из‑за полированной баррикады.

– Блин! – с почти не наигранным разочарованием произнес Ласковин.– Такие бабки горят! А куда уехал? Может, я догоню?

– А, может, я тебе сгожусь? – Мужик ухмыльнулся.

Зубы у него росли, как кривой забор. Ласковин покачал головой:

– Нет, братан, он уже в ведомость вписан. Бляха‑муха, что же делать?

– Полтаха,– немедленно отреагировал предприимчивый грузчик.– Полтаха – и будет тебе полная информация.

Ласковин извлек полтинник.

– Лизка! – гаркнул мужик.– Лизка, слышь, куда у Симакова наряд выписан?

– Бронницкая, шесть,– сообщили из‑за баррикады.– А потом – Космонавтов, пятнадцать.

– Нормально,– кивнул Ласковин.– Спасибо. Погнал я. Слушай, если я его сегодня не отловлю, завтра когда он будет?

– С утра.

– Еще, слушай, Бронницкая, а квартира?

– Лизка! На Бронницкой – какая квартира?

– Сто восемнадцатая. Заказчик – Клыкун.

– На,– сказал Ласковин, вручая мужику червонец.– Купи своей Лизке шоколадку!

– Я ей портвейну куплю,– ухмыльнулся грузчик.– Давай, друг, заходи еще!

На Бронницкой Ласковину открыл засаленный желтоусый дедок в железных очках.

– Мебель,– солидно произнес Ласковин.– Вы – Клыкун?

Дедок изучил Андрея, как биолог – новый вид грызуна. Особо отметил поджившие шрамики на лице.

– Не,– хрюкнул он, завершив осмотр.– Мы – Бердерпуевы. Счас.

И пошаркал в глубь коридора.

Примерно минуты через три оттуда же раздалось «шлеп‑шлеп» домашних тапочек, и перед Ласковиным появилась женщина средних лет, ничем не примечательная, кроме большой родинки под носом.

– Мебель,– как «сезам» повторил Ласковин.– Вы Клыкун?

Женщина близоруко прищурилась.

– Доставили?

– Извините? – удивилась женщина.– Но это вы должны были привезти?

– Не я,– с достоинством ответил Ласковин.– Я – проверяющий.

– Нет, не привезли. Сказали же – после трех.

– Уже три,– произнес Ласковин, взглянув на часы.– Три ноль шесть.

– Ну и что? – удивилась женщина.– Если после трех, так это не раньше пяти.

– Непорядок,– констатировал Ласковин.– Будем исправлять. Ладно. Заеду попозже.

– Пожалуйста.– И, помедлив, спросила: – Это что, теперь и на водку можно не давать?

– Ни в коем случае! – заявил Ласковин.– Все уже оплачено. Всего хорошего.

Мадам Клыкун как в воду глядела: фургон появился только в четверть шестого.

За это время Ласковин успел подкрепиться парой гамбургеров. Пленницу он кормить не стал, дал только воды и позволил справить малую нужду у стены в глухом соседнем дворике.

Галя не пыталась убежать или позвать на помощь. Страх парализовал ее. Стоило Ласковину просто повернуться к ней, как женщина начинала дрожать. Подобный ужас испытывает маленькая собачка, обнаружив, что угодила в медвежью берлогу.

Обшарпанный фургон остановился напротив нужной парадной. Два грузчика сноровисто извлекли из фургона диван и потащили к дверям.

– Ваши? – спросил Ласковин. Его машина стояла метрах в двадцати на противоположной стороне улицы.

Галя отрицательно покачала головой.

– А тот, что в кабине?

– Наш, Симаков.

Галя потрогала распухшую губу. Эта губа беспокоила ее намного больше, чем то, что Ласковин сделает с Симаковым.

Андрей вышел из машины. Неторопливо приблизился к фургону.

Шофер, молодой парень с острым, как воробьиный клюв, носом, слушал радио и был вполне доволен жизнью. В самое ближайшее время ему предстояло лишиться своего оптимизма.

Ласковин постучал в окошко.

Симаков открыл дверь:

– Чего?

– Земляк,– произнес Андрей.– Домкрата не найдется? Колесо спустило.

– Чего‑чего? – Симаков наклонился к Ласковину. Андрей тут же сцапал его за ухо, подтянул к себе и второй рукой легонько двинул по шее.

– Один вопрос, один ответ… – Ласковин холодно усмехнулся.– И немного молчания. Понял меня? – Симаков не понял.

– Пусти, сука! – зашипел он и ширнул Ласковину в глаза растопыренными пальцами.

Андрей уклонился и с удовольствием рубанул ладонью.

Бровь Симакова лопнула, как раздавленная гусеница. Кровь щедро оросила его физиономию.

Ласковин выдернул труженика баранки из кабины, притиснул к борту фургона (Симаков бестолково махал руками, потеряв возможность координировать собственные движения) и слегка поддел коленом «чувство собственного достоинства» водилы‑киднэппера. Тот сразу успокоился и посветлел лицом. Из красного стал белым.

– Куда ты их отвез? – негромко спросил Ласковин. Он не стал уточнять, кого именно. «Послушник» Симаков в уточнениях не нуждался.

– Пошел в жопу!

Не нуждаясь в уточнениях, он нуждался в небольшой порции «воспитательной работы».

Время Андрея было ограничено. Минут через пять спустятся грузчики. После бесплодной беседы с мадам Клыкун на тему «как трудно довезти вещь в сохранности», иначе говоря: «Тетя, с тебя на бухалово!» – настроение у них будет неважное. Утихомирить их Ласковину не труд, но зачем примешивать посторонних?

Две минуты точечной обработки – и «послушник» понял, что такое больно. И был рад ответить на любой вопрос собеседника.

– Куда ты их отвез? – вновь поинтересовался Ласковин, фиксируя указательным пальцем нервный узел.

– На Гривцова,– теперь уже без промедления ответил Симаков.– Номер не знаю, второй дом от Грибоедова, слева во двор.

– А там куда?

– Не знаю.– И, опасаясь, что Ласковин опять вернется к «воспитательной работе», быстро добавил: – Там над подъездом жопа нарисована!

– Это как? – удивился Ласковин.

– Ну жопа. Красной краской.

Ласковин несколько секунд изучал физиономию «послушника»: не врет ли? Но «жопа» выглядела убедительной. Симаков не способен на такое изысканное вранье.

– Так,– сказал Ласковин.– Жопа. А дальше?

– Да не знаю я! Вроде, на первом этаже. Меня не звали.

– Ребята в порядке?

– Ходют,– осторожно ответил Симаков.

Ласковин правильно оценил его уклончивость и не счел нужным скрывать своих чувств.

Перепуганный «послушник» сжался, ожидая удара. Но свою порцию он уже получил.

– Слушай и запоминай,– сказал Ласковин.– Ты меня не видел. Никогда. Если вякнешь кому или попытаешься предупредить – я узнаю. И тебя найдут распиленным на четыре части. Хорошо запомнил?

– Да,– прошептал белый, как простокваша, Симаков.

– А теперь лезь под грузовик и сиди там, пока твоя команда не спустится!

Симаков на четвереньках полез под грязное брюхо фургона.

Это не было еще одним унижением. Ласковин не хотел, чтобы «послушник» увидел машину, в которую сядет Андрей. И его заложницу.