Реформа русского стиха

Творчество

Начало литературной деятельности Кантемира относится ко второй половине 20-х гг.: в это время он сочиняет не дошедшие до нас любовные песни. Первое опубликованное произведение Кантемира - "Симфония на Псалтырь" (1727) - стихотворное переложение ряда стихов из псалмов Давида, расположенных в определённом порядке. Позднее Кантемир перешел к сатирическим стихам, и в историю русской литературы он вошел прежде всего как автор 9 сатир: несмотря на имеющиеся среди ученых разногласия, IX сатира "На состояние сего света. К солнцу" также приписывается Кантемиру и включается в современные издания основных произведений поэта.

Сатиры

Кантемир был первым, кто сознательно и целенаправленно стал писать на русском языке стихотворные сатиры, взяв за образец сочинения Буало и римских сатириков Горация и Ювенала. Тем самым в его творчестве русская литература обрела новые, европейские формы художественного мышления в контексте восприятия традиций французского классицизма XVII в.

И все же в связи с генезисом сатир Кантемира ученые обращают внимание и на отечественные традиции, на которые наложился перенимаемый европейский опыт. В России на тот момент уже существовали так называемая "демократическая сатира" (термин В.П. Адриановой-Перетц), известная с XVII в., распространявшаяся в рукописном виде и бытовавшая в городских слоях и среди грамотного крестьянства, и серьезная, рассчитанной на культурную элиту учительно-назидательная поэзия, восходящая к Симеону Полоцкому и его ученикам. Таким образом, картина сложного взаимодействия традиций, обусловивших своеобразие кантемировского творчества, вырисовывается примерно следующим образом: эстетика французского классицизма с преломленной в ней традицией античной "сатиры, вместе с идеологией раннего европейского Просвещения, идеи позднего гуманизма, проникшие на Русь в барочной форме книжной латинствующей поэзии, и, наконец, национальная стихия народной демократической сатиры XVII в., хранительницы богатств фольклорной смеховой культуры, с одной стороны, и наследия сатирической струи европейского гуманизма XVI в., - с другой, - вот три основополагающие фактора, определившие характер первых образцов литературной сатиры в России.

Что касается классицизма, то лучшим показателем близости творческих установок Кантемира к этой эстетике является форма его сатир, восходящая к сатирическому творчеству Буало. Как и Буало, Кантемир строит свои сатиры в виде посланий или диалога. Но в содержательном плане наблюдаются существенные отличия. Как отмечают историки французской литературы, из содержания сатир Буало вырисовывается пестрая картина состояния литературной и общественной жизни Парижа, острой литературной борьбы, так что можно назвать его сатиры Буало эквивалентом еще не существовавшей в то время литературной критики: они были своеобразной трибуной целого направления, к которому принадлежали такие авторы, как Мольер, Расин, Корнель и Лафонтен. В России в 1730-е гг. времени Кантемира еще не существовало широкой литературной среды, литературных кружков и направлений. Практически появление сатир самого Кантемира и стало началом формирования такой среды, хотя круг единомышленников сатирика был чрезвычайно узок. В результате в его сатирическом творчестве на первый план выступает нравоописательный элемент, бытопись, что позволяет сблизить его скорее с античной традицией. Именно римские сатирики, и в особенности Ювенал, оставили непревзойденные образцы колоритнейших зарисовок быта и нравов различных слоев тогдашнего общества. Не случайно реминисценции из произведений Ювенала и Горация чаще всего встречаются именно в повествовательно-обличительных сценах его сатир.

При осмыслении вопроса о просветительской направленности творчества Кантемира следует различать в нем две стороны: пропаганду пользы науки, отстаивание практических результатов реформаторской деятельности Петра и собственно связь с идеологическими концепциями европейского Просвещения начала XVIII в.

Так, содержание первой сатиры - "К уму своему. На хулящих учения" - составляет отстаивание пользы просвещения. Не случайно в качестве главного собеседника автора, адресата его послания, и единственного положительного героя выступает ум - центральное понятие для эпохи Просвещения. Ум является синонимом наук, учености, просвещения. Утверждение ценности ума происходит "от противного", через моральное развенчание его злостных гонителей. Здесь постепенно нарастает обобщение: сначала описываются все-таки индивидуализированные церковник Критон, дворянин Силван, пьяница Лука и щеголь Медор, каждый из которых имеет собственный голос и лицо; затем, усиливая обобщение, Кантемир рисует собирательные образы епископа и судьи, а завершается все наиболее сильным и наиболее обобщенным образом "всех", противостоящих науке, а также автору и его уму.

В отличие от структуры первой сатиры, в основу которой был положен принцип портретной галереи, вторая сатира - "На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений" - строится в форме диалога. Дворянин Евгений ("благороднорожденный", "благородного происхождения") гордится заслугами своих предков, которые были знатны "уже в царство Ольги", с тех пор "лучшими чинами владели", "искусны в миру, в войне рассудно и смело / вершили ружьем, умом не одно те дело", "в суде чисты руки их", а "батюшка" был "временщиком" - "уж всем верх". Евгению обидно, что теперь времена изменились, и "на высоку степень вспрыгнувши", торжествует в обществе тот, кто "еще не все стер с грубых рук мозоли", "кто недавно продавал в рядах кусок соли", "кто с подовыми горшком истер плечи", отодвигая его, сына славных предков, на последнее место. Но с точки зрения Филарета ("любителя добродетели"), высказывающего в этой сатире взгляды автора, притязания Евгения ничем не обоснованы. Основной тезис Филарета (и самого Кантемира) "разнится - потомком быть предков благородных, / Или благородным быть..." Истинное благородство заключается для Кантемира в общественно полезной деятельности. Обличение злонравия недостойных своего звания дворян Кантемир ведет, исходя из просветительской концепции естественного равенства людей. При этом следует учесть, что Кантемир отнюдь не перестает осознавать себя представителем правящего сословия, выступая не против принципа сословной исключительности дворян, а против забвения ими нравственного долга. Дворянин, с точки зрения Кантемира, - это человек, которому по праву рождения больше дано, но поэтому с него и больше спросится.

Влияние отечественных традиций силлабической поэтической школы сказывается отнюдь не только в самом очевидном - силлабической системе стихосложения, какой были написаны сатиры Кантемира. Связи его творчества с национальной культурой предшествующего столетия несомненны и не ограничиваются только использованием силлабического стиха. Это и отношение к писательскому труду как к личному нравственному подвигу, упование на реальную мощь поэтического слова в совершенствовании природы человека, и общая учительная направленность кантемировских сатир, и сам тип автора. В соответствии с древнерусской традицией одним из аргументов может оказаться отсылка к авторитету Библии. Да и тематически Кантемир еще во многом оказывается связан с традицией силлабическоой поэзии предшествовавшего периода.

Вопрос об отношении Кантемира к рукописной "демократической сатире" следует признать более сложным. Здесь можно отметить, конечно, примеры переклички отдельных мотивов (насмешки над представителями духовенства, выпады против продажности судей и алчности подьячих и др.). Но важнее обратить внимание прежде всего на лексику и стилистику сатир: изобилие фразеологизмов, просторечия, элементов фольклорной поэтики, пословиц и поговорок.

5- Реформы стихосложения В.К. Тредиаковского и М.В. Ломоносова.

.Продолжало развиваться в Петровскую эпоху книжное стихотворство, продолжавшее оставаться по преимуществу барочным. В нем немало произведений на мотив «суеты», «Memento mori», развиваются весьма характерные уже для книжной поэзии предшествующего столетия формальные ухищрения: стихи в форме креста или сердца, палиндромы и др. Но наиболее важное место в поэзии того времени занимали панегирические стихи, торжественные «канты» и победные «виваты» по случаю военных успехов России или других важных государственных событий. Это явление чрезвычайно важно для истории русской литературы рассматриваемого периода как яркий показатель преемственности литературных традиций. У «канты» и «виватов» есть предшественник – сборник барочных стихов «на случай» Симеона Полоцкого «Рифмологион». Есть у них и четко выделяющийся «потомок» – классицистическая ода. В качестве примера можно привести известный кант Димитрия Ростовского на взятие Нарвы, в котором говорилось о борьбе орла – символа России – со львом – символом Швеции. Все построено на искусном переплетении мифологических образов: лев – эмблема Швеции – приобретает наименование «Немейский» и связывается таким образом с одним из подвигов Геракла; Петр – камень, и этот перевод часто фигурировал в современных церковных проповедях, виват – приветственный латинский клич, который именно Петр официально ввел в обиход русской жизни.

Отмечаются в поэзии Петровского времени и горацианско-эпикурейские темы и мотивы, не характерные для предшествующей литературной традиции. Такова, например, «Застольная песня», которая представляла собой полупересказ-полуперевод знаменитого студенческого гимна “Gaudeamus igitur”. Во второй ее части содержится ряд конкретных подробностей пира эпикурейски настроенных вельмож петровского времени, тут же названных по именам (князья Масальский, Иван и Борис Голицыны и др.).

Самым новаторским явлением в поэзии Петровского времени надо все-таки считать любовную лирику, полностью лишенную какой бы то ни было предшествующей традиции. И если в повестях любовная тематика была одним из компонентов, слагавшихся наряду с другими, гораздо более традиционными, в некое единство литературного текста, то в любовной лирике она была единственным организующим текст элементом. Несмотря на то, что среди любовных стихотворений того времени было немало курьезов (отчасти оттого, что любовные вирши складывали и иностранцы, еще не овладевшие в достаточной степени русским языком), случались и находки, не оказавшиеся впоследствии незамеченными: сравнения возлюбленной с «богиней», «звездой», с цветами («цвет благоуханнейший»), драгоценными камнями («сапфир дорогой», «бриллиант») и т.п., образное описание силы чувства, охватившего лирического героя («твой глаз магнит в себе имеет»).

Наряду с опирающейся на традицию второй половины предшествующего столетия силлабической поэзией встречались стихотворения, ориентирующиеся на народную поэтику (откуда, видимо, заимствуется и встречающееся в лирике этого времени повествование от лица женщины).

Реформа русского стиха.

– именно она отделяет середину века от Петровской эпохи.

Необходимо рассмотреть три главных вопроса:

1. В чём суть реформы?
2. Причины реформы.
3. Ход реформы.

Тредиаковский считал, что русский язык не вполне соответствует силлабике. На самом деле это не так. Силлабика развивалась (т.е. она органично вписывалась в систему), её возможности ещё не были исчерпаны (поэтому Кантемир отвергал реформу Тредиаковского). Так зачем же была реформа?

М.Л. Гаспаров (крупнейший языковед 2-ой половины ХХ в.), «Из истории русского стиха». Подошёл к реформе, исходя из системы парных оппозиций. Силлабика не так чётко разграничивала поэзию и прозу.

- досиллабический стих (молитвы) – отличался только рифмой;

- силлабический стих = рифма + одинаковое число слогов;

- силлабо-тонический стих = рифма + одинаковое число слогов + правильное чередование ударных и безударных.

Как видно, увеличивается количество ДП. Силлабо-тоника сменила силлабику лишь потому, что больше отличала поэзию от прозы.

Ход реформы.

Тредиаковский «Новый и краткий способ сложения стихов русских», 1735 г.

Ломоносов «Письмо о правилах российского стихотворства».

Сумароков «О стопосложении», «О стихотворстве камчадалов».

Все трое считали реформу только своей заслугой. На самом деле их роль одинакова.

Тредиаковский.

- нужно учитывать законы языка

- нужно сохранить ведущие размеры (одиннадцати- и тринадцатисложники).

Тринадцатисложник – 7стопный хорей с цезурой после 4-ой стопы.

Короткие стихи считал возможным не реформировать. Указал на необходимость реформы, но был за сохранение традиций.

«Плюсы»:

- ясно указал на необходимость реформы;

- ввёл понятие стопа («нога»);

- основные размеры;

- осторожность, неторопливость.

«Минусы»:

- половинчатость;

- считал, что хорей лучше ямба;

- полагал, что в хорее можно писать ямбическими стопами (и наоборот).

Ломоносов.

Трактат Тредиаковского ему не понравился. «О правилах российского стихотворства» – письмо Шумахеру (другой вариант реформы, радикальный). Считает, что нужно силлабо-тонические размеры перенести в русскую силлабику.

Основные черты:

- дактиль, амфибрахий, хорей, ямб – основные размеры;

- нужно реформировать все стихи;

- предпочтение ямбу.

В 40-ые годы Ломоносов начинает восприниматься как лучший поэт.

«Минус»: отрицал возможность смешения стоп (нельзя также использовать спондей и пиррихий) – но это бесперспективняк, т.к. слова русского языка 2-3-х сложные, поэтому очень сложно писать чистыми стопами (т.к. в слове не может быть 2 ударения).

6- место оды в системе жанров классицизма и творчестве М.В. Ломоносова

Ода как жанр высокой торжественной поэзии получает в литературе классицизма периода его расцвета преимущественное развитие. Это связано с тем, что эпоха, с которой было связано развитие классицизма, провозгласила торжество общих интересов над интересами личными, поэтому жанр высокой оды больше отвечал задачам эпохи, чем, к примеру, жанр любовной или застольной песни. Переживания человека, вызванные любовью, разлукой с близкими, их смертью, отодвигались на второй план. Всеобщий интерес могли вызвать лишь те переживания поэта, в которых отражались события общенационального, общегосударственного масштаба.

Ода в классицизме была жанром строгой формы. Подобно ораторской речи, она строилась из трех обязательных частей: "приступа", т.е. введения темы, рассуждения, где эта тема развивалась с помощью примеров-образов, и краткого, но эмоционально сильного заключения. Каждая из трех частей имела свои особенности построения, но Ломоносов считал, что доводы в пользу главной мысли должны были располагаться "т.о., чтобы сильные были напереди, которые послабее, те в середине, а самые сильные на конце".

Восторг поэта не исключал тщательного обдумывания ее основных мотивов и соответствующих им композиционных частей. Не исключал он и обдумывания способов воздействия на слушателя, чтобы вызвать в нем ответные чувства. Однако все это должно было оставаться за пределами предмета оды. Сама же ода, обращенная к слушателям, сохраняла (или должна была сохранять) характер свободной импровизации, когда одна мысль вызывала другую.

Предшественниками жанра оды в русской литературе были "Рифмологион" Симеона Полоцкого, канты и "виваты" Петровской эпохи и творчество Феофана Прокоповича, воспевшего важнейшие события эпохи и поставившего в литературе тему Петра I как просвещенного монарха, строителя и героя, которая будет подхвачена Кантемиром, Ломоносовым и др. вплоть до Пушкина с его поэмами "Полтава" и "Медный всадник".

Одна из важнейших особенностей торжественной оды Ломоносова - красочность, выразительность описаний. Так, лирический сюжет в "Оде на взятие Хотина" основан на широком включении эпических элементов. Она начинается с описания "восторга", "пермесского жара" (вдохновения), охватившего поэта при известии о славной победе русского войска над турками и татарами, одержанной в 1739 г. Центральную часть составляет рассказ поэта о самом сражении и его размышления в связи с этим событием. В истории битвы поэт выбирает наиболее яркие моменты. Перед взором слушателя проходит меняющаяся картина боя: сначала татары окружают русских, потом русские овладевают инициативой, и вот битва идет к концу и завершается славной победой "орлов российских". Поскольку главным для Ломоносова в этой оде было прославление "российских сынов", создание атмосферы восхищения вокруг военной победы русских, в картине боя автор выбирает то, что может глубже воздействовать на патриотические чувства читателя, создать впечатление силы и мужества "россов", для которых "препон на свете нет", и их "полкам орлиным" повсюду "путь отворен". Сражение идет в таком стремительном, напряженном темпе, что "скрывает небо конский пар". Натиск врага уподобляется буре, "тьме", "ярым волнам", пучине, готовой поглотить корабль. Русские воины, отбивающие натиск турок, отвагой, мужеством, силой напоминают царя природы льва. В таком же стиле выдержано описание сражения на его заключительном этапе, когда исход его решен и враги бегут, "забыв и меч, и стан, и стыд". Природа изображается Ломоносовым (как и в "Слове о полку Игореве") как живое существо: сопереживает, сочувствует и помогает русским, и только луна ассоциируется с турками, да и то только для того, чтобы устыдиться, видя их бегство. Заканчивается ода прославлением наступившего после победы мира и благоденствия.

"Ода на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны" (1747) была написана по поводу дарования Российской Академии Наук нового устава (регламента), на который Ломоносов возлагал большие надежды. Но начинается текст с прославления "возлюбленной тишины", являющейся у Ломоносова синонимом к "златому миру", поскольку процветание государства и развитие науки Ломоносов связывает в первую очередь с миром. Именно поэтому Елизавета (чье имя переводится с древнееврейского как "Бог покоящегося") воспевается Ломоносовым прежде всего как установительница мира в государстве, при самом своем воцарении положившая конец русско-шведской войне 1741-1743 гг.

Так Ломоносов подходит к своей главной мысли - к утверждению "пользы наук", необходимости просвещения. Первым, кто призывает "божественные науки" на русскую землю, был Петр I, которому посвящены несколько строф, традиционно развивающих тему (военные победы, строительство флота, основание Петербурга, Человек, "каков не слыхан был от века", давший толчок развитию России). В Елизавете поэт хочет видеть преемницу дел ее великого отца.

Один из центральных образов оды - образ России. Ее просторы безграничны, ее климат разнообразен, богатства, заключенные в ее недрах и лесах, несметны. Повсюду скрыты сокровища, "какими хвалится Индия", но для того, чтобы их освоить, нужны просвещенные люди, которые только и могут привести Россию к процветанию и богатству. Именно поэтому с такой горячей страстностью Ломоносов обращается к российской молодежи, призывая неутомимо трудиться в овладении науками на благо отечества.

.Жанр оды в теории трех штилей относился к высокому штилю. Высокий «штиль» составляется из слов первой и второй групп. К первой он относятся слова общие для русского и церковнославянского языка: бог, слава, рука, ныне, почитаю и т. п.

Ко второй — только церковнославянские слова, понятные «всем грамотным людям»: отверзаю, господень, насажденный, взываю. «Неупотребительные» и «весьма обветшалые» церковнославянизмы типа: обаваю, рясны, овогда, свене — исключались им из литературного языка.

Ломоносов вошел в историю русской литературы прежде всего как поэт-одописец. Ода — лирический жанр. Она перешла в европейскую литературу из античной поэзии. В русской литературе XVIII в. известны следующие разновидности оды: победно-патриотическая, похвальная, философская, духовная и анакреонтическая. В большинстве случаев ода состоит из строф с повторяющейся рифмовкой. В русской поэзии чаще всего имела место десятистишная строфа, предложенная Ломоносовым.

Ломоносов начал с победно-патриотической «Оды на взятие Хотина». Она написана в 1739 г. в Германии, непосредственно после захвата русскими войсками турецкой крепости Хотин, расположенной в Молдавии. Гарнизон крепости вместе с ее начальником Калчакпашою был взят в плен. Эта блестящая победа произвела сильное впечатление в Европе и еще выше подняла международный престиж России.

В этой оде Ломоносова можно выделить три основные части: вступление, изображение военных действий и прославление победителей. Картины боя даны в типичном для Ломоносова гиперболизированном стиле с массой развернутых сравнений, метафор и олицетворений, воплотивших в себе напряженность и героику батальных сцен. Луна и змея символизируют магометанский мир; орел, парящий над Хотином, — русское воинство. Вершителем всех событий выведен русский солдат. О подвиге этого безымянного героя Ломоносов пишет с восхищением:

Крепит отечества любовь

Сынов российских дух и руку:

Желает всяк пролить всю кровь,

От грозного бодрится звуку (С. 10).

Есть в оде и обращение к историческому прошлому России. Над русским воинством появляются тени Петра I и Ивана Грозного, одержавших в свое время победы над магометанами: Петр — над турками под Азовом, Грозный — над татарами под Казанью. Такого рода исторические параллели станут после Ломоносова одной из устойчивых черт одического жанра.

«Ода на взятие Хотина» — важный рубеж в истории русской литературы. Она не только по содержанию, но и по форме принадлежит новой поэзии XVIII века. Ломоносов здесь впервые в русской литературе обратился к четырехстопному ямбу с мужскими и женскими рифмами, т. е. создал размер.

Большая часть од Ломоносова была написана в связи с ежегодно отмечавшимся днем восшествия на престол того или иного монарха. Ломоносов писал оды, посвященные Анне Иоанновне, Елизавете Петровне, Петру III и Екатерине II. Содержание и значение похвальных од Ломоносова неизмеримо шире и важнее их официально-придворной роли. В каждой из них поэт развивал свои идеи и планы, связанные с судьбами русского государства.

Придерживался теории просвещенного абсолютизма. Ей отдали дань крупные мыслители — Вольтер, Дидро, Руссо. Согласно этой теории, просвещенный монарх способен подняться над эгоистическими интересами отдельных сословий и издавать законы, приносящие благо всему обществу. Наставниками и помощниками царей должны быть не льстивые царедворцы, а люди, бескорыстно служащие истине, — ученые и писатели. Таким «учителем монархов» хотел стать и Ломоносове

Похвальная ода представлялась Ломоносову наиболее удобной формой беседы с царями. Ее комплиментарный стиль смягчал наставления, позволял преподносить их в приятном, не обидном для самолюбия правителей тоне. Ломоносов давал свои советы в виде похвалы за дела, которые монарх еще не совершил, но которые сам поэт считал важными и полезными для государства. Так желаемое выдавалось за действительное, похвала обязывала правителя в будущем оказаться достойным ее.

В своих одах Ломоносов живо откликался на различные факты современной ему политической жизни. Большое место среди них отведено военным событиям.

Ломоносов возмущается засильем в Академии наук бездарных и алчных немецких ученых. В отличие от Кантемира, Сумарокова, считавших образование и тем более научную деятельность привилегией дворянства, Ломоносов не ограничивал круг ученых рамками одного сословия. В этом несомненный демократизм мышления Ломоносова.

Смелая, стройная общественная программа Ломоносова могла воплотиться в жизнь при одном условии: ее должен принять и одобрить монарх. Для того чтобы сделать свои доводы максимально убедительными, поэт вводит образ Петра I. Тема идеального монарха приобретает у Ломоносова особое, наиболее значительное содержание там, где он говорит о Петре I. Поэтическая речь Ломоносова становится исключительно патетической, яркой, убедительной, как только она коснется Петра I. Петр для Ломоносова заключал в себе много черт, действительно свойственных его идеальному представлению о просветителе-царе, прогрессивном руководителе страны. Ломоносов славит Петра за его военные успехи, за создание морского флота, за построение Петербурга, но особенно за его покровительство наукам. Петр становится живым и убедительным примером для каждого из его наследников.

Большая часть од Ломоносова была адресована Елизавете Петровне, Это объясняется не только тем, что с ее царствованием совпали двадцать лет жизни самого поэта, но и тем, что она была дочерью Петра I, которой, по мнению Ломоносова, прежде всего надлежало продолжать дела отца.

Каждая ода представляет собой вдохновенный монолог поэта, облеченный в стихотворную форму. В авторскую речь обильно вводятся типично ораторские приемы — вопросы, восклицания, которыми Ломоносов в ряде случаев начинает свои оды. Характер патетически-взволнованной речи придают одам Ломоносова и многочисленные обращения автора к лире, к музам, к наукам.

Важное место отводит поэт и так называемым украшениям: олицетворениям, метафорам, аллегориям и гиперболам.

Словесное великолепие, пышность од Ломоносова вызвали резкую критику его современника — А. П. Сумарокова. Его поэтическому таланту была органически чужда пышная, лирически напряженная поэзия Ломоносова, которой он пытался противопоставить рационалистически продуманный стиль.

Ломоносов проявил себя также в области духовной оды. Духовными одами в XVIII в. назывались стихотворные переложения библейских текстов с лирическим содержанием. На первом месте среди них стояла книга псалмов. Обращаясь к Библии, поэты находили в ней темы, близкие к собственным мыслям и настроениям. Вследствие этого духовные оды могли иметь самый разнообразный характер — от сугубо личного до высокого, гражданского. В последнем случае непререкаемый авторитет Библии помогал проводить свои стихи сквозь цензурные рогатки. В духовных одах Ломоносова отчетливо прослеживаются две темы: восхищение гармонией, красотой мироздания и гневное обличение гонителей, недоброжелателей поэта. Обе темы имели свою биографическую основу.

Авторы библейских псалмов, прославляя бога, восторженно воспевали созданный им яркий, бесконечно разнообразный в своих проявлениях вещественный мир. Следует заметить, что литература XVIII в. почти не затрагивает образ Христа. Она больше обращается к библейскому богу — творящему и карающему. Ломоносову, ученому-естествоиспытателю, уроженцу Севера, хорошо знакомому с грозными стихиями природы, была близка эта поэзия, и он охотно занимался переложением псалмов.

«Оде, выбранной из Иова» «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек...». «Книга Иова» — одна из наиболее драматичных в Библии. Однако Ломоносов в своем переложении почти полностью исключил ее религиозно-этическую проблематику и сосредоточил внимание на представленных в ней величественных картинах природы. И снова перед читателем возникает звездное небо, бушующее море, буря с громом и молнией, орел, парящий в небе, огромный бегемот, бесстрашно топчущий острые тернии, и даже фантастический Левиафан, обитающий в пучине океана.

В сравнении с похвальными, духовные оды Ломоносова отличаются краткостью и простотой изложения. Десятистишная строфа заменена в них, как правило, четверостишием с перекрестной или кольцевой рифмовкой. Язык духовных од лаконичен и лишен всякого рода «украшений».

Нужно указать, что устойчивый характер ломоносовских од с их специфическим тематическим строем, с их устойчивой строфой из десяти стихов четырехстопного ямба, с их своеобразным величественным и напряженным стилем, был собственным созданием Ломоносова.

Трагедия Ломоносова заключалась в том, что жизнь постоянно и жестоко разбивала его надежды на самодержца, его концепцию спасительного просвещенного абсолютизма. Ломоносов не мог не убеждаться в том, что русская монархия не то, о чем он мечтал, что, несмотря на все его усилия, она не хочет «просвещаться», не может проникнуться его идеалами, его планами. Ломоносов не понимал, но он не мог не чувствовать органической неприемлемости его программы для правительства и глубокой связи правительства с помещичьим господством в стране. Однако же и это сознание не заставило его отступить. В процессе труда и борьбы у него сложилось особое, своеобразное отношение к принципу просвещенного абсолютизма. Он решил, что если надеяться на просвещенность-русского абсолютизма нельзя, то он, Ломоносов, должен предложить ему своего рода союз. Пусть самодержавие только поддержит его, Ломоносова, всей своей неограниченной мощью.

Именно поэтому Ломоносов в своих одах говорил от лица правительства. Его оды – это манифесты той просвещенной власти, о которой мечтал Ломоносов, а вовсе не Елизаветы Петровны.

Так, свою лучшую и самую знаменитую оду «На день восшествия на престол Елизаветы Петровны 1747 г.» Ломоносов начал восторженным гимном миру, приносящему благополучие стране, покой народу. Ломоносов славит Елизавету за то, что, вступив на престол, она вскоре же (в 1742 г.) прекратила войну со Швецией. Между тем именно в тот момент, когда была создана эта ода, Елизавета собралась послать русские войска на помощь Австрии, Англии и Голландии, воевавшим с коалицией германских государств.

Ломоносов выступает против воинственного проекта царицы и ее правительства: «Молчите, пламенные звуки, и колебать престаньте свет!» и т.д.

Слава и польза России – вот, в сущности, главная, обобщающая тема одического, да и вообще почти всего поэтического творчества Ломоносова. Величие родины, ее мощь, ее огромные возможности Ломоносов воспевает восторженно, с огромной любовью и благоговением к ней.

Мечтая о великом будущем своего отечества, Ломоносов не устает проповедовать в своих стихах необходимость для него просвещения, наук. Рисуя великолепные картины богатой природы не изведанных еще краев России, он призывает направить усилия правительства и народа туда, на освоение всех этих богатств; он доказывает, что именно наука поможет создать благосостояние государства. Он обращается к императрице:

Воззри на горы превысоки,

Воззри в поля свои широки,

Где Волга, Днепр, где Обь течет;

Богатство в оных потаенно

Наукой будет откровенно...

(Ода 1747 г.)

Излюбленная Ломоносовым тема прославления наук была для него одновременно темой прославления будущего прогресса России. Он был уверен в том, что русский народ способен выдвинуть из своей среды многих творцов культуры, которые смогут дать стране гораздо больше, чем выписанные из-за границы ученые. Он обращался к будущим русским ученым, своим ученикам:

Ода – обширное стихотворение, состоящее из многих строф. В оде соединялись воедино лирика и публицистика. Оды Ломоносова пронизаны пафосом Родины, зовущей к труду, к расцвету науки, верному служению отчизне.

Наибольшей художественностью отличатся переложения псалма 103-го, «Ода, выбранная из Иова» и два «Размышления»: «Утреннее размышление о божием величестве» и «Вечернее размышление о божием величестве при случае великого северного сияния». Основной мотив этих произведений – прославление мироздания.

«В вечернем размышлении» поэтично и лаконично передано восхищение человека, потрясенного грандиозностью мироздания:

«Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна».

Поэт уверен, что человек должен познать природу, ее тайны.

«В утреннем размышлении» в поэтически образной форме Ломоносов раскрывает теорию строения солнца:

«Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят».

СТИЛЬ ОД:

Метафоричность, аллегорическая абстракция, гиперболизм, яркость красок. Одам было свойственны монотонность и однообразие: должны были прославлять верховну власть и строились по одному композиционному плану. Стиль од – торжественный, приподнятый, патетичный.

7- нравственные и эстетические взгляды Ломоносова. Утверждение гражданского назначения поэзии(«Разговор с Анакреоном»)

Ярче всего гражданские мотивы поэзии Ломоносова прозвучали в цикле стихотворений "Разговор с Анакреонтом" (1761), составленный из 4-х пар стихотворений: Ломоносов переводит 1, 22, 11 и 28 оды Анакреона и каждую сопровождает своим стихотворным ответом. Первая пара стихотворений организована по принципу контрастного параллелизма. Анакреону нужно было бы воспевать троянских героев, но гусли его "любовь велят звенеть". Ломоносов хотел было петь о нежной любви, но струны "поневоле звучат геройский шум".

Во второй оде Анакреона говорится о том, что жизнь человеческая коротка и потому не стоит заботиться о накоплении сокровищ, раз уж ими нельзя откупиться от смерти. Ответ Ломоносова, в сущности, звучит иронически. Он называет Анакреона "великим философом" за создание философской системы, в основе которой лежит любовь к удовольствиям, благодаря чему она может снискать себе массу сторонников и последователей, и противопоставляет Анакреона суровому моралисту Сенеке, предписывавшему слишком строгий моральный закон "не в силу человеку".

Третья пара стихотворений выдвигает новую противоположность Анакреону - это Катон, который "старался" ввести порядок в республику, но его "угрюмство" не принесло покоя Риму, и он покончил жизнь самоубийством, не осуществив своих планов.

Все эти исторические примеры нужны Ломоносову для того, чтобы в последней, четвертой паре стихотворений высказать, наконец, свои взгляды на обязанности поэта и гражданина. В 28 оде Анакреон просит художника написать портрет возлюбленной и создает словесное изображение. В своем ответе Анакреону Ломоносов просит художника написать портрет не любовницы, а матери, которую в следующей строфе он именует Россией. Это не легкомысленный образ молоденькой девушки - "любезной" Анакреона, но образ зрелой, здоровой, сильной матери-кормилицы, дающей жизнь, питающей и защищающей своих чад. Строгое, величавое изображение характеризуется не подбором внешних признаков красавицы, о чем писал Анакреон, а выявлением духовных качеств.

Итак, своими торжественными одам Ломоносов создал канон, надолго ставший художественным образцом для последующей русской оды - наиболее высоко почитаемого в системе русского классицизма высокого стихотворного жанра.

Между 1757 (1758) по 1761 год.

Ломоносов перевел четыре оды Анакреона, к каждой из которых написал стихотворный ответ и назвал этот поэтический цикл «Разговор с Анакреоном». Взгляды Ломоносова иногда совпадают с мыслями Анакреона, иногда расходятся, вследствие чего «разговор» переходит в полемику. В первой группе стихотворений ставится вопрос о выборе предмета, достойного воспевания. Анакреон, пробовал петь о троянской войне, о подвигах Алкида, т. е. Геракла, но каждый раз возвращался к любовным песням.

Ломоносов четко разделяет личную жизнь поэта и его поэтическое творчество. В жизни поэту знакомы любовные радости, но в стихах он может прославлять только героические подвиги:

Хоть нежности сердечной

В любви я не лишен,

ероев славой вечной

Я больше восхищен (С. 4).

Во второй паре стихотворений гедонистические взгляды (этическое учение, согласно которому удовольствие является главной добродетелью, высшим благом и целью жизни.) Анакреона сравниваются с учением древнеримского стоика Сенеки, призывавшего презирать радости жизни и тем самым заранее готовить себя ко всем ее невзгодам. Ломоносову не нравятся суровые «правила» Сенеки, и он отдает в этом вопросе предпочтение Анакреону:

Возьмите прочь Сенеку,

Он правила сложил

Не в силу человеку,

И кто по оным жил? (С. 4).

В третьей оде Анакреона говорится о цели жизни. Девушки напоминали поэту о его преклонном возрасте: «Смотри, ты лыс и сед». Но это его мало смущает. Мысль о близости смерти только усиливает в нем жажду наслаждений:

Лишь в том могу божиться,

Что должен старичок

Тем больше веселиться,

Чем ближе видит рок (С. 5).

Ломоносов в ответном стихотворении снова прибегает к сравнению. Но на этот раз он противопоставляет Анакреону не философа-стоика, а республиканца Катона, который после победы Цезаря заколол себя кинжалом, стараясь смертью доказать свою приверженность к республиканскому строю. Ломоносов, принимая жизнелюбие греческого поэта, он вместе с тем с явным осуждением пишет о его бездумном эгоизме.

Как суровый приговор звучат слова, обращенные к Анакреону: «Ты век в забавах жил и взял свое с собой» (С. 5). Более импонируют Ломоносову гражданские добродетели Катона, его беззаветная преданность интересам Рима. Однако самоубийство Катона не вызывает у Ломоносова сочувствия: «Его угрюмством в Рим не возвращен покой». Поэтому он не отдает предпочтения ни Анакреону, ни Катону:

Несходства чудны вдруг и сходства понял я,

Умнее кто из вас, другой будь в том судья (С. 5).

Собственная позиция Ломоносова раскрывается в заключительном диалоге. Оба поэта обращаются к «живописцу» с просьбой нарисовать портреты их «возлюбленных». Анакреон хотел бы увидеть на картине точное подобие своей любимой, со всеми ее прелестями:

Дай из рос в лице ей крови

И как снег представь белу,

Проведи дугами брови

По высокому челу (С. 6).

В отличие от Анакреона, возлюбленной Ломоносова оказывается не простая смертная, а его родина, Россия, которую он просит изобразить в виде царственной женщины, сильной, здоровой и красивой:

Изобрази ей возраст зрелой

И вид в довольствии веселой,

Отрады ясность по челу

И вознесенную главу (С. 7).

Служение матери-Родине Ломоносов понимает не как отказ от радостей жизни, а как творчество, как созидание и приумножение материальных и духовных ценностей, доставляющее человеку сознание своей полезности обществу.

Цикл стихотворений, написанный Ломоносовым, интересен не только образцовыми переводами Анакреона, но и тем, что в нем нашло отражение поэтическое кредо самого Ломоносова. Высшей ценностью объявлено Русское государство, Россия. Смысл жизни поэт видит в служении общественному благу. В поэзии его вдохновляют только героические дела. Все это характеризует Ломоносова как поэта-классициста.

«Разговор с Анакреоном» помогает уточнить место Ломоносова и в русском классицизме и прежде всего установить отличие его гражданской позиции от позиции Сумарокова. В понимании Сумарокова, служение государству было связано с проповедью аскетизма, с отказом от личного благополучия, несло в себе ярко выраженное жертвенное начало. Особенно четко эти принципы отразились в его трагедиях. Ломоносов выбрал другой путь. Ему одинаково чужды и стоицизм Сенеки, и эффектное самоубийство Катона. Он верит в благостный союз поэзии, науки и просвещенного абсолютизма.

Выбирая жанр, Ломоносов уходил от характерной монологичности и замкнутости оды. Диалог предполагал открытость реплик, идей и позиций, что влекло за собой большую свободу, простоту и естественность. В ответах Ломоносова звучат гражданские мотивы, в которых отражается ясное понимание того, что задача поэзии – это, прежде всего, выполнение гражданского долга. В противовес Ломоносову Анакреон – своеобразный символ легкой, интимной лирики, певец радостей жизни, любви и вина, основатель легкой лирики: «анакреотики».

8- Проблематика од Ломоносова. Их художественная особенность.

Предшественниками жанра оды в русской литературе были "Рифмологион" Симеона Полоцкого, канты и "виваты" Петровской эпохи и творчество Феофана Прокоповича, воспевшего важнейшие события эпохи и поставившего в литературе тему Петра I как просвещенного монарха, строителя и героя, которая будет подхвачена Кантемиром, Ломоносовым и др. вплоть до Пушкина с его поэмами "Полтава" и "Медный всадник".

Одна из важнейших особенностей торжественной оды Ломоносова - красочность, выразительность описаний. Так, лирический сюжет в "Оде на взятие Хотина" основан на широком включении эпических элементов. Она начинается с описания "восторга", "пермесского жара" (вдохновения), охватившего поэта при известии о славной победе русского войска над турками и татарами, одержанной в 1739 г. Центральную часть составляет рассказ поэта о самом сражении и его размышления в связи с этим событием. В истории битвы поэт выбирает наиболее яркие моменты. Перед взором слушателя проходит меняющаяся картина боя: сначала татары окружают русских, потом русские овладевают инициативой, и вот битва идет к концу и завершается славной победой "орлов российских". Поскольку главным для Ломоносова в этой оде было прославление "российских сынов", создание атмосферы восхищения вокруг военной победы русских, в картине боя автор выбирает то, что может глубже воздействовать на патриотические чувства читателя, создать впечатление силы и мужества "россов", для которых "препон на свете нет", и их "полкам орлиным" повсюду "путь отворен". Сражение идет в таком стремительном, напряженном темпе, что "скрывает небо конский пар". Натиск врага уподобляется буре, "тьме", "ярым волнам", пучине, готовой поглотить корабль. Русские воины, отбивающие натиск турок, отвагой, мужеством, силой напоминают царя природы льва. В таком же стиле выдержано описание сражения на его заключительном этапе, когда исход его решен и враги бегут, "забыв и меч, и стан, и стыд". Природа изображается Ломоносовым (как и в "Слове о полку Игореве") как живое существо: сопереживает, сочувствует и помогает русским, и только луна ассоциируется с турками, да и то только для того, чтобы устыдиться, видя их бегство. Заканчивается ода прославлением наступившего после победы мира и благоденствия.

"Ода на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны" (1747) была написана по поводу дарования Российской Академии Наук нового устава (регламента), на который Ломоносов возлагал большие надежды. Но начинается текст с прославления "возлюбленной тишины", являющейся у Ломоносова синонимом к "златому миру", поскольку процветание государства и развитие науки Ломоносов связывает в первую очередь с миром. Именно поэтому Елизавета (чье имя переводится с древнееврейского как "Бог покоящегося") воспевается Ломоносовым прежде всего как установительница мира в государстве, при самом своем воцарении положившая конец русско-шведской войне 1741-1743 гг.

Так Ломоносов подходит к своей главной мысли - к утверждению "пользы наук", необходимости просвещения. Первым, кто призывает "божественные науки" на русскую землю, был Петр I, которому посвящены несколько строф, традиционно развивающих тему (военные победы, строительство флота, основание Петербурга, Человек, "каков не слыхан был от века", давший толчок развитию России). В Елизавете поэт хочет видеть преемницу дел ее великого отца.

Один из центральных образов оды - образ России. Ее просторы безграничны, ее климат разнообразен, богатства, заключенные в ее недрах и лесах, несметны. Повсюду скрыты сокровища, "какими хвалится Индия", но для того, чтобы их освоить, нужны просвещенные люди, которые только и могут привести Россию к процветанию и богатству. Именно поэтому с такой горячей страстностью Ломоносов обращается к российской молодежи, призывая неутомимо трудиться в овладении науками на благо отечества.

9- научно – философская лирика Ломоносова.

Свои обширные познания в области науки Ломоносов сделал предметом поэзии. Его «научные» стихи — не простое переложение в стихотворную форму достижений науки. Это — действительно поэзия, рожденная вдохновением, но только в отличие от других видов лирики здесь поэтический восторг возбуждала пытливая мысль ученого.

Стихотворения с научной тематикой Ломоносов посвятил явлениям природы, прежде всего космической теме. Будучи философом-деистом, Ломоносов видел в природе проявление творческой мощи божества, но в своих стихах он раскрывает не богословскую, а научную сторону этого вопроса: не постижение бога через природу, а изучение самой природы, созданной богом. Так появились два тесно связанных между собой произведения: «Утреннее размышление о божием величестве» и «Вечернее размышление о божием величестве при случае великого северного сияния». Оба стихотворения написаны в 1743 г.

В каждом из «Размышлений» повторяется одна и та же композиция. Сначала изображаются явления, знакомые человеку по его ежедневным впечатлениям. Затем поэт-ученый приподнимает завесу над невидимой, скрытой областью Вселенной, вводящей читателя в новые, неизвестные ему миры. Так, в первой строфе «Утреннего размышления» изображается восход солнца, наступление утра, пробуждение всей природы. Затем Ломоносов начинает говорить о физическом строении Солнца. Рисуется картина, доступная только вдохновенному взору ученого, способного умозрительно представить то, чего не может увидеть «бренное» человеческое «око», — раскаленную, бушующую поверхность солнца:

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков;

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят (С. 108).

Сложные явления, происходящие на поверхности Солнца, Ломоносов раскрывает с помощью обычных, сугубо зримых «земных» образов: «огненны валы», «вихри пламенны», «горящи дожди».

Во втором, «вечернем» размышлении поэт обращается к явлениям, предстающим человеку на небесном своде с наступлением ночи. Вначале, так же как и в первом стихотворении, дается картина, непосредственно доступная глазу:

Лицо свое скрывает день;

Поля покрыла мрачна ночь;

Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна (С. 108).

Научные интересы Ломоносова всегда были тесно связаны с его практической деятельностью. Одним из свидетельств такого единства служит знаменитое «Письмо о пользе стекла», созданное автором одновременно с хлопотами по организации стекольной фабрики в Усть-Рудице, близ Ораниенбаума. Производство стекла в России только начиналось, его необходимость приходилось доказывать. Поэтому в «Письме» подробно перечислены разнообразные случаи применения стекла, начиная с украшений и кончая оптическими приборами.

«Письмо о пользе стекла» 1752 восходит к образцам античной научной поэзии. Одним из далеких предшественников Ломоносова в этой области был римский поэт Лукреций, автор поэмы «О природе вещей». По аналогии с книгой Лукреция некоторые исследователи и «Письмо о пользе стекла» также называют поэмой, не учитывая жанрового своеобразия произведения Ломоносова, Перед нами именно письмо, имеющее конкретного адресата — Ивана Ивановича Шувалова, видного вельможу и фаворита императрицы Елизаветы Петровны. Шувалов покровительствовал наукам и искусству. При его содействии были открыты университет в Москве и Академия художеств в Петербурге.

К его помощи Ломоносов неоднократно обращался для осуществления своих планов. «Письмо о пользе стекла» — своеобразная параллель к одам Ломоносова, в которых поэт стремился убедить представителей власти в важности просвещения и науки. Но в отличие от торжественных од, «Письмо» не предназначалось для дворцовых церемоний и представляло собой неофициальное обращение поэта к Шувалову, чем и объясняется его строгий, деловой, лишенный всяких риторических украшений стиль.

10-жанр трагедии в лит-ре классицизма. Трагедия Сумарокова «Дмитрий Самозванец»(своебразие трагического конфликта, принципы построения характеров).

Александр Петрович Сумароков - третий основоположник русского классицизма, младший современник Тредиаковского и Ломоносова - принадлежал к старинному дворянскому роду. Его отец владел полутора тысячами душ, служил во вполне достаточных чинах и чрезвычайно заботился об образовании своих детей. В 1732 г. Сумарокова отдают в Сухопутный шляхетный корпус, устроенный Минихом по образцу аналогичных прусских заведений и предназначенный для столичной дворянской элиты. Еще в корпусе Сумароков начинает писать стихи, сочиняя модные любовные песенки, писавшиеся на готовые мотивы и пользовавшиеся большим успехом среди дворянской молодежи. Он пишет и в других жанрах, сначала следуя версификационным предписаниям Тредиаковского, затем Ломоносова, с которым сближается в начале 1740-х гг. При всем этом литература остается для него "приятным упражнением": закончив корпус в 1740 г., он служит сначала у Миниха, затем у графа Головкина и А.Г.Разумовского и дослуживается до чина бригадира. Литературная деятельность затягивает его постепенно, но уже в конце 1740-х гг. он воспринимает ее уже не просто как развлечение, пусть даже и просвещенное, но как школу, предназначенную создавать нового просвещенного человека, причем прежде всего - именно просвещенного дворянина.

Отличаясь исключительной творческой плодовитостью, Сумароков за 40 лет своей профессиональной литературной деятельности испробовал свои силы едва не во всех известных ему из опыта древней и европейской поэзии литературных жанрах, применяя при этом самые разнообразные строфические формы и метры.

Наибольшую известность Сумароков завоевал как драматург: ему принадлежат 9 стихотворных трагедий, написанных 6-стопным ямбом, русским эквивалентом французского александрийского стиха, с соблюдением основных правил поэтики французского классицизма, 12 комедий в прозе и 2 оперы.