Глава первая Сын председателя Тенги Заяна

– Ай донтспиг ингла! – сказал чиновник и уставился в засиженный мухами потолок. Толстые черные щеки его лоснились от пота.

– Пойдем, Тенгиз! – сказала своему спутнику длинноволосая длинноногая девушка в алом топике и черных? неровно обрезанных шортах.

– Ну уж нет! – мотнул головой тот, кого назвали Тенгизом. – Этот мерзавец, внебрачный сын мула и шлюхи (чиновник мигнул), нагло врет!

Упершись загорелыми мускулистыми руками в край разделявшего их барьера, Тенгиз навис над жирным африканцем.

Тот с прежней невозмутимостью разглядывал потолок, по которому ползали длинные тени от лопастей вентилятора.

– Ты слыхал такое имя – Тенгиз Саянов? – произнес молодой человек очень медленно и раздельно. – Тенгиз Саянов! Председатель правления компании «Ойл‑юнион». Слыхал, верно?

– Тенги Заян! «Ойл‑юнион»! О‑о‑о! – Чиновник всем своим видом изобразил восторг.

– А теперь посмотри сюда, – сказал молодой человек, раскрывая перед чиновником красный паспорт гражданина России и тыча пальцем в написанное в нем имя.

Чиновник заглянул в паспорт, потом посмотрел на молодого человека.

– Этот паспорт фальшивый, – сказал он на не очень чистом, но вполне понятном английском. – Я видел председатель Заян по ти‑ви. Ты – не он. Я вызываю полицию.

– Дурак, – сказал молодой человек. – Я не председатель правления «Ойл‑юнион». Я его сын, дубина!

– Не надо меня обзывать! – Чиновник надул щеки. – Говори, я тебя слушаю.

– Давно бы так. – Молодой человек убрал руки со стола и выпрямился.

Он был высок, худощав и больше походил на шведа, чем на русского. Типичный европеец. Непохоже, впрочем, чтобы он очень страдал от жары.

А вот девушке было жарко. Ее топик стал совсем мокрым и плотно облегал груди. Довольно маленькие груди. А вот ноги у девушки были очень хорошие. Длинные, светлые и гладкие. Девушка сидела в кресле и разглядывала ремешки босоножки. Ступня у девушки была такая узкая и аккуратная, что сразу становилось ясно: она никогда не ходила босиком.

Чиновника звали Куто Буруме, и ему очень нравились белые девушки. В борделе он всегда брал именно белых девушек. Эта, без сомнения, стала бы жемчужиной любого борделя. Она очень понравилась Куто Буруме.

А вот ее спутник чиновнику совсем не нравился. Очень наглый и грубый. Ведет себя так, будто это его страна и его департамент. Даже денег не предложил. Надо бы поставить его на место, но если он действительно сын самого Заяна, то может пожаловаться отцу. А тот пожалуется президенту, и тогда с Куто Буруме может случиться беда. Сам Куто – очень цивилизованный человек, знает английский и делопроизводство, учился в Египте. А господин президент – человек совсем дикий. Он вспомнит, что Куто Буруме – из того же племени, что и лидер оппозиции Вулбари. И пропал тогда Куто Буруме.

– Я ищу моего дядю, – заявил белый. – Его фамилия тоже Саянов. Он купил остров, который называется Козий Танец. Я хочу с ним связаться.

– С островом? – спросил чиновник.

– С дядей! Насколько мне известно, кроме него на этом острове никто не живет.

– Так позвоните ему, – предложил чиновник.

Молодой человек оглянулся, подмигнул своей девушке: видишь, как все просто! Потом достал телефон.

– Говори номер, – сказал он чиновнику.

Телефон был дорогой, это Куто Буруме определил сразу. Но мобильный, а не спутниковый.

– Откуда я могу знать его номер? – Чиновник изобразил глубокое удивление. – Это ведь ваш дядя, а не мой.

– У меня нет его номера, – сказал молодой человек с раздражением. – Если бы он у меня был, то для чего, по‑твоему, я вот уже пятнадцать минут с тобой толкую?

– Не знаю, – равнодушно ответил чиновник. – У вас есть еще вопросы?

– У меня очень много вопросов, – сказал грубый молодой человек. – Но сначала я хочу знать, где этот остров. Его координаты.

– Сейчас я попробую узнать, – сказал чиновник, уткнулся в экран монитора и забарабанил по клавишам.

Если бы настырный молодой человек увидел то, что появилось на экране, он бы очень удивился, потому что данная картинка не имела ничего общего с базой данных Земельного департамента. Это была фотография белой девушки, очень похожей на спутницу невежливого молодого человека. Но у девушки на фотографии были хорошие большие сиськи и губы толстые, как у настоящей черной женщины. Девушка сидела на диванчике, а справа и слева от нее стояли черные мужчины в полной боевой готовности. И «готовности» их были никак не меньше чем по пятнадцать дюймов у каждого. Судя по лицу девушки на фотографии, она была в восхищении.

Куто Буруме представил спутницу молодого человека на месте девушки с фотографии, а себя – на месте одного из черных мужчин. И возбудился. Впрочем, наглый молодой человек этого не увидел. Так же, как и изображения на экране.

– У нас ничего нет ни о вашем дяде, ни о его острове, – сказал Куто Буруме, убирая слайд с экрана. – Вы уверены, что этот остров существует?

– Абсолютно уверен! – Молодой человек положил на стойку фотографию.

На ней был изображен остров. Снятый сверху, со всех сторон окруженный синевой океана круглый кусочек земли. Зеленый островок, обведенный белой полоской песка в веночке прибоя.

Буруме сделал вид, что разглядывает фото. Потом посмотрел на молодого человека.

– Что это? – спросил чиновник.

– Это тот самый остров. Насколько мне известно, он находится примерно в сотне миль от вашего побережья.

– Немало островов находится у нашего побережья. И многие – куда ближе. Может быть, вам стоит обратиться в картографический отдел?

– Остров называется Козий Танец, – сказал белый. – И он должен быть зарегистрирован в вашем департаменте. Мой дядя приобрел этот остров у прежнего владельца, и сделка была оформлена здесь.

– У вас есть документы? – спросил чиновник.

– Они есть у моего отца. Если надо, он пришлет копии.

«От него не отделаться, – подумал Куто Буруме. – Придется разбираться с этим островом».

– Когда была заключена сделка? – деловито спросил чиновник.

– Два года назад.

– Почему же ваш дядя не сообщил вам свои координаты?

Молодой человек пожал плечами.

– И вы только теперь решили его навестить?

– Какое это имеет значение?

– Почему бы тебе не слетать в Африку и не посмотреть, как дела у дяди Олега? – предложил Тенгизу отец. – О нем больше года ни слуху ни духу. Если бы это был не твой дядя, я бы уже начал беспокоиться. Но от Олега можно ожидать чего угодно. Он с детства безбашенный.

Тенгиз почти не знал своего дядю. По словам отца, тот был порядочным разгильдяем, но – очень умным разгильдяем.

Однако идея Тенгизу понравилась. Тропический остров, пальмы, кораллы – и никаких туристов.

– Какое имеет значение, почему я решил его навестить? – раздраженно бросил Тенгиз ленивому негру. – Это мой дядя, вот и всё.

– Да‑да, – поспешно согласился чиновник. – Я могу попробовать поискать остров вашего дяди… – И уставился на Тенгиза.

– Так ищи! – сердито сказал молодой человек.

– Это будет не быстро. Трудная… большая работа! Столько документов… Все очень запутанно. Стоит больших усилий! Но я мог бы попытаться…

Тенгиз достал бумажник, вытянул купюру в пятьдесят евро.

– Найдешь, как связаться с моим дядей, получишь в три раза больше, – сказал он.

Чиновник улыбнулся. Эмаль на его верхних резцах отсутствовала, отчего казалось, что в ряду белых зубов зияет провал.

Черная мясистая рука накрыла купюру.

– Я сделаю все, что смогу, сэр, – сказал чиновник. – Можете быть уверены! Приходите через три дня. Вы располагаете таким временем?

– Располагаю, – сухо ответил белый. – Через три дня. Лора, пошли!

Белая девушка поднялась, скользнула по Буруме ничего не выражающим взглядом. Как по мебели. И направилась к выходу. Молодой человек обогнал ее, открыл дверь…

Куто Буруме проводил взглядом обтянутую джинсой круглую попку и облизнулся. Потом проверил купюру. Купюра была настоящая. Белая девушка в борделе мамаши Хо стоит семь долларов. На пятьдесят евро можно устроить настоящую оргию…

Буруме взялся за телефон:

– М\'шака, это я, Куто. Только что из моего офиса вышел белый парень с белой девкой. Проследи за ними.

* * *

– Куда теперь? – спросила Лора, когда ее спутник остановился в задумчивости в тени волосатой пальмы, чьи длинные широкие листья зонтом укрывали тротуар. – Эй! Саянов! Очнись! Здесь слишком жарко, чтобы размышлять! Уведи меня куда‑нибудь, где есть кондиционер, пока я не растеклась по асфальту!

– Да, конечно! – спохватился Тенгиз. – Поедем пока в отель! И выкупаемся, когда жара немного спадет, хорошо?

– Отель «Хайатт», – сказал Саянов, когда они сели в такси.

Такси – старый, порядком раздолбанный «cитроен», покатило по набережной. Стекол в нем не было. Кондиционера – тоже. Лора ощущала себя куском сыра в микроволновке. Океан, который она видела слева, в просветах между пальмами, издали казался таким прохладным и желанным… Хотя Лора знала, что вода на мелководье – температуры теплого чая. Бассейн в отеле был намного привлекательнее: его охлаждали.

Тенгиз обнял девушку. Лора дернула плечами, и ее друг убрал руку.

– Жарко, – оправдываясь, проговорила Лора. – Надо было тебе взять в рент нормальную машину. С климат‑контролем. Покатались бы по окрестностям.

– Пустыня, – сказал Тенгиз. – Тут вокруг – пустыня. Послушай, раз у нас три дня – давай слетаем в Найроби. Ты же хотела посмотреть слонов?

– Найроби – это где? – спросила Лора.

– Это в Кении.

– Кения – это далеко?

– Не очень. Если на самолете.

– Значит, тоже Африка? Может – ну его, твоего дядьку? В Каннах сейчас изумительная погода. Двадцать два. Я смотрела по Интернету.

– Я должен пообщаться с дядей, – сухо сказал Тенгиз. – Могу взять тебе билет до Москвы.

– Чтобы ты тут трахался со всякими черными и подхватил СПИД? – фыркнула Лора. – Нет уж, Саянов, я позабочусь о твоем здоровье! Черт с тобой, полетели в твою Кению. Но сначала – в отель. Купаться и пить пиво. Ты обратил внимание, как на меня смотрела эта жирная жаба, здешний чиновник? Не глаза, а щупальца прямо… Я на твоем месте не стала бы ему доверять.

– Эта жирная жаба принадлежит к союзу племен, поддерживающих оппозицию, – сказал Тенгиз. – Пусть только попробует нашалить – и я найду на него управу. Здесь с такими не церемонятся.

– А с чего ты взял, что он – из оппозиции? – вяло удивилась Лора.

– Ты обратила внимание на шрамы на его лбу? Я посмотрел кое‑что, прежде чем ехать сюда. Это своего рода свидетельство о рождении.

– Но если он принадлежит к оппозиции, почему тогда ему доверили такой важный пост? – спросила Лора.

– Тоже мне – важный пост! – Тенгиз фыркнул. – Обычный клерк. В этой стране, где большая часть населения умеет читать только цифры на купюрах, человек со знанием английского и умеющий работать с компьютером мог бы рассчитывать на более серьезную должность… Будь у него на лбу другие насечки.

– Все они дикари, – сказала Лора. – Если ты не хочешь в Канны, тогда, может…

– Не может, – отрезал Тенгиз, и Лора обиженно замолчала.

Осторожно объезжая торговцев в живописных нарядах, расположившихся прямо на раскаленном асфальте, такси подъехало к воротам, ведущим на территорию отеля «Хайатт».

…Маленький голубой «пежо», незаметно сопровождавший такси от самого Земельного департамента, ловко развернулся между лотков с товарами и покатил обратно.

Такси медленно ехало по тенистой аллее мимо горько‑зеленых лужаек и пустынных теннисных кортов к огромному вертикально‑плоскому зданию отеля.

Спустя несколько минут швейцар в униформе распахнул двери вестибюля, и Лора окунулась в долгожданную прохладу.

Ключи от номера Тенгиз носил с собой, поэтому сразу же направился к прозрачной капсуле лифта.

Пока они поднимались, Лора скептически разглядывала свое отражение в зеркальном стекле.

Когда Тенгиз распахнул двери их «люкса», Лора, оттолкнув его, с воплем гурона, вышедшего на тропу войны, ринулась в ванную. Тенгиз со снисходительной улыбкой опустился в кресло рядом с телефоном и позвонил в ресторан.

Когда спустя минут десять Лора окликнула его: «Не хочешь ко мне присоединиться?» – Тенгиз все еще обсуждал с метрдотелем будущий обед. К еде Тенгиз Саянов относился очень серьезно.

Глава вторая Во поле растет чертополох…

Ночь была теплая и не слишком влажная, несмотря на ветер, который дул со стороны океана. Глядя из окна вниз, Тенгиз подумал о белой каменистой пустыне, с трех сторон окружающей город. И о нефти, запрятанной под тысячами тонн песка. Отец приезжал сюда не чаще двух раз в год. И останавливался здесь, в «Хайатте». В «королевских» апартаментах, в сравнении с которыми этот «люкс» смотрелся номером в придорожном мотеле. Впрочем, и расценки здесь намного ниже, чем в Европе. И все же «королевские» апартаменты были Тенгизу‑младшему не по карману. Но он не жаловался. Отец подарил ему квартиру, купил машину, оплачивал учёбу и давал на расходы вполне достаточно, чтобы Тенгиз мог чувствовать себя свободным и богатым.

Еще он думал о том, стоит ли информировать отца о возникших затруднениях. Отец не любил, когда его напрягали по пустякам. И ему очень нравилось, когда сын решает вопросы самостоятельно. Тенгиз подозревал, что отец рассматривает его как некое долговременное капиталовложение. И отправив сына в Африку, фактически – с особым заданием личного порядка, потом тщательно проанализирует результаты и сделает выводы. Отец уже не первый раз давал сыну кое‑какие поручения. Каждый раз – неформальные. Съездить куда‑нибудь, организовать какую‑нибудь мелочь, а заодно присмотреться… Главное – присмотреться. Тенгиз понимал, что отцу очень важно знать, чем дышит эта страна. Отец никогда не увидел бы сегодняшнего толстого чиновника. Его принимал бы лично земельный министр. А еще вернее, здешний президент сам вызвал бы министра и велел тому сделать все, что пожелает господин Саянов. Ибо именно господин Саянов обеспечил господина президента и деньгами, и оружием, и контингентом военных специалистов в то время, когда президента звали еще не президент, а просто Генерал.

Надо сказать, что шансов у Генерала было не много. Его конкурент, которого Саянов‑отец называл Шейхом, имел куда больше шансов. Он был мусульманин и пользовался поддержкой арабской нефтемафии. Он имел неплохие связи с ЦРУ и мог рассчитывать на поддержку США…

Чтобы блокировать Штаты, пришлось включить кое‑кого в совет директоров будущей «Ойл‑юнион». Арабов таким образом блокировать было невозможно, поскольку по их версии «Ойл‑юнион» вообще не должна была появиться на свет, а местная нефть – так и остаться под землей.

Словом, Саянов‑отец сделал все, чтобы язычник Генерал слопал мусульманина Вулбари. Так и вышло.

К большому сожалению Генерала, слопать получилось только в переносном смысле. Шейх успел смыться в Саудовскую Аравию.

«Как говорил мой дед, а твой прадед: все они – людоеды. Но этот, по крайней мере, наш людоед», – сказал отец Тенгизу. При этом под «нами» отец подразумевал не свой концерн, а Россию в целом.

Отец Тенгиза был настоящим патриотом и расходовал немалые суммы на поддержание патриотического имиджа. В основном – на взятки и на СМИ.

Лора появилась из ванной голая, мокрая, обворожительная. Проследовала к креслу, стоящему напротив открытой веранды. Плюхнувшись в него, девушка обтерла пальцы о ковер, раздобыла откуда‑то сигарету, прикурила, выпустила вверх синеватую струйку дыма и сделала «гламурное» лицо.

Тенгиз принюхался: вроде обыкновенный табак. И на том спасибо.

Лоре недавно исполнилось девятнадцать, и она считала себя настоящей светской львицей. Если бы это было так, она никогда не стала бы подругой Тенгиза. Он не любил законченных стерв. Зато ему очень нравились такие, как Лора Кострова. Красивые, неглупые, ухоженные девчонки из обеспеченных семей с традициями.

Впрочем, для Лоры традиций не существовало. Она была выше этого.

Перекинув длинную тонкую ножку через подлокотник, Лора грациозно потянулась и сообщила:

– Хочу холодного пива!

Тенгиз напомнил себе: ни поза девушки, ни ее нагота не являются приглашением заняться любовью. Даже у себя дома Лора надевала трусики только из уважения к родителям.

– «Новое поколение выбирает секс и кокс», – с пафосом заявляла она.

В дверь постучали.

– Накинь халат, – попросил Тенгиз.

Лора фыркнула и крикнула по‑английски:

– Войдите!

Важный, как монарх, негр в белом смокинге внес заказ. Осведомился, есть ли пожелания, с царственным лицом принял долларовую бумажку‑чаевые и отбыл, никак не отразив лицом факт присутствия в апартаментах голой белой девушки.

Это было тем более забавно, что некая другая часть его тела, не столь вышколенная, ясно продемонстрировала: Лора не осталась незамеченной. И еще он забыл открыть шампанское.

– Не удивлюсь, если тебя изнасилует здешний лифтер, – заметил Тенгиз, когда за посыльным закрылась дверь.

– Это будут его проблемы. – Лора уронила на подлокотник палочку пепла.

Ей было совершенно наплевать, какими глазами смотрит на нее прислуга. В этом проявлялись остатки ее аристократизма.

Тенгизу это нравилось, хотя он никогда не сказал бы об этом вслух.

Откупорив бутылку пива, он бросил ее девушке.

– Жалеешь, что взял меня с собой? – спросила Лора.

Ход ее мыслей был загадкой для Тенгиза.

– Как можно? – усмехнулся он, наливая себе шабли. – Ты ведь спасаешь меня от СПИДа. Иди‑ка сюда!

Лора погасила сигарету, поднесла к губам горлышко бутылки…

Зовя ее, Тенгиз каждый раз заключал сам с собой пари: придет или нет?

Пришла. Выскользнула из кресла, опустилась на ковер рядом с Тенгизом, положила голову ему на колено, взглянула снизу.

Ее синие глаза казались черными в слабом свете бра.

– Скажи мне, Саянов, ты способен на настоящую романтическую любовь?

– Конечно, – улыбнулся Тенгиз.

– Докажи!

– Балладу или романс?

– Балладу!

Тенгиз улыбнулся. Это была их собственная игра. С тех пор, как он узнал, что по‑настоящему возбуждает его подругу.

Во поле растет чертополох.

Был бы музыкантом, да оглох.

Был бы богомазом да ослеп.

…А герой въезжает на осле.

А герой (глаза его горят)

На осле въезжает в стольный град.

Он чудное имя взял – Гийом,

И рубаха пестрая на нем…

– произнес он торжественно. Да, Тенгизу было известно, чем ее пронять. Его голос – вот что было для малышки лучшим афродизиаком.

Слегка изменив тембр голоса, Тенгиз продолжал:

Раньше он был жилист и горбат.

Раньше у него был дом и сад,

Земляки и, кажется, жена.

А теперь вот – дудочка одна…

И снова, обычным голосом:

Во поле растет трава овсюг.

Угадай‑ка: в помощь, а не друг.

Угадай‑ка: родич, а не брат.

На героя праздничный наряд.

Он, герой, для всякого хорош.

На героя, правда, непохож.

А осел трусит, не торопясь,

Пух летучий втаптывая в грязь.

И опять – более высоким:

Во поле растет дурман‑трава.

Ты уж, верно, начал забывать,

Как она смеялась… Как легка

На ладони тонкая рука…

Пальцы девушки сжали его руку. Лора Кострова была настоящей женщиной. Если знать ее маленькие слабости. Тенгиз знал. И сейчас его голос заставил ее дрожать:

Во поле растет полынь‑трава.

– Что же, братец, в пепле голова?

Помер кто из близких?

– Ближе нет.

Я усоп. Восплачьте обо мне!

Но герой смеется и – цок‑цок

На осле. А рядом озерцо.

Вдоль погоста едет, не спеша.

У него улыбка хороша.

Там, где влажные волосы Лоры касались обивки, на коричневом плюше кресла оставались темные пятна. Тенгиз поднял девушку и, усадив к себе на колени, поцеловал твердую ложбинку между грудей.

Во поле растет… Ан не растет!

Только пыль колючая метет.

Только темный холмик впереди.

Вот лежит… И дырочка в груди.

А осел трусит по мостовой.

Он, герой, веселый и живой.

У него ни денег, ни родни,

Но зато сам Бог его хранит.

– Представь, – сказал он, – это написал мой прадед. Пятьдесят лет назад.

– Саянов… – шепнула Лора.

– Что?

– Возьми меня скорее…

Из открытой двери на веранду в номер текла жаркая африканская ночь. Холодный воздух из кондиционера струился понизу, поэтому здесь, на ковре, было прохладно.

– Ты кое‑что забыл… – сказала Лора.

– В смысле – предохраняться?

– Вывесить табличку «Не беспокоить». Если сейчас войдет какой‑нибудь чернокожий…

– Как войдет – так и выйдет, – слегка охрипшим голосом произнес Тенгиз. – Это «Хайатт», а не общежитие на Малой Бронной.

В общежитие на Малую Бронную они поехали после ночного клуба. Прошлым летом. В большой студенческой компании. С этого все и началось…

– Разве тебе там было плохо? – спросила Лора. И мурлыкнула, когда он провел рукой по ее спине.

– Здесь – лучше.

– Да, – согласилась она. – Здесь лучше. Там было слишком жарко. А здесь – кондишн… Хорошо быть богатым!

– Да ладно, – сказал Тенгиз. – Разве это богатство? Так, пара тысяч долларов.

– А я вот люблю деньги, – сказала Лора. – Это, наверное, наследственное. Знаешь, кто у меня прадедушка по материнской линии?

– Купец? – предположил Тенгиз.

– Не‑а. Раввин.

– Не вижу связи, – заметил Тенгиз.

– Ну как… Он же – еврей. Очень уважаемый, между прочим. Сейчас в Израиле живет.

– В гости хочешь заехать?

– Да нет. Я его почти не знаю. Да он и старенький совсем. Ему почти девяносто. Он уж и делать ничего не может – только молится.

– Занятно, – произнес Тенгиз.

– Ну не знаю! Лично я ничего занятного в старости не вижу.

– Да я не о том, – сказал Тенгиз. – У меня прадеду тоже почти девяносто. И тоже священник. Иеромонах.

– Ты ж говорил, что он – какой‑то там страшно секретный полковник? – возразила Лора.

– Это не тот, другой был полковником. Это мамин дед. Он меня крестил, кстати. Я когда маленьким был, мама меня часто к нему возила.

– А теперь?

– А теперь я у него редко бываю. Отец не одобряет. Говорит: не хватало еще, чтобы его единственный сын монахом заделался.

– Слушай, а если он – монах, то как он может быть твоим прадедом? – спросила Лора.

– Так он же не с детства монах. Он сначала обычным человеком был. Всю войну прошел… Женился. А потом вот уверовал – и ушел из мира.

– А как же семья?

– А что – семья? Дети у него уже взрослые были. Ну бабушка огорчилась, конечно…

– Э‑эх! – Лора с удовольствием потянулась. – В старости, наверное, хорошо в монахи уйти. Когда уже не хочется ничего… такого.

– Это ты о чем? – иронически изогнув бровь, поинтересовался Тенгиз.

– А ты догадайся…

Утром они улетели в заповедник.

На маленьком двухмоторном самолете.

В ЮАР.

В последний момент Тенгиз решил заменить Найроби на парк Крюгера.

– Это намного ближе, а слоны есть и там! – сказал он Лоре.

Девушка не стала возражать. И впрямь, какая разница? Говорят, в южно‑африканском парке слоны даже больше!