Билет № 24. 1) Законы, нравы и обычаи ветхозаветных патриархов

1) Законы, нравы и обычаи ветхозаветных патриархов. Важнейшим вкладом археологии в дело понимания Священного Писания являются сведения, которые дает эта наука о законах, быте и нравах народов, существовавших во времена ветхозаветных патриар­хов. Эти сведения черпаются из сводов законов или из случайных упо­минаний о нравах и обычаях этих народов, встречающихся в текстах, связанных с их повседневной жизнью, таких, как письма, договоры, письменные разрешения, расписки и тому подобное. На сегодняшний день имеется множество подобных драгоценных свидетельств. Во-пер­вых, существует по меньшей мере три свода законов амореев, один из которых сохранился полностью. Это знаменитый кодекс законов аморейского царя Вавилона Хаммурапи (1728-1686 гг. до Р. X.). Каменная стела с этим кодексом была найдена в 1901 г. в городе Сузы. Он содер­жит 247 статей уголовного и гражданского права, статьи о чиновниках, законы, регулирующие торговые отношения и прочее. Этот кодекс представляет собой, по сути, позднейшее собрание положений законов и своды права города Эшнунны и царя Липит-Иштара. Кроме того, мы в изобилии имеем разнообразные клинописные до­кументы, снабжающие нас сведениями о нравах и обычаях, которых придерживались в повседневности жившие тогда люди. Наиболее цен­ными из табличек (представляющих собой глиняные плитки, обожжен­ные на огне) являются те, что были найдены в древнем хурритском городе Нузи (или Нузу), располагавшемся к востоку от реки Тигр (се­годня это городище Йорган-Тепе). Здесь с 1925 по 1931 г. профессор Кьера и его сотрудники из Американских школ восточных исследова­ний обнаружили двадцать тысяч клинописных текстов. Они датируют­ся более поздним временем, чем эпоха ветхозаветных патриархов, — ар­хеологи относят их к XV в. до Р.Х. Но, как замечает археолог Дж. Э. Томпсон, разница в 400-500 лет с эпохой патриархов не имеет решаю­щего значения, так как те же «обычаи еще долго сохранялись; поэтому таблички предоставляют нам любопытные свидетельства о правовом и социальном положении общества данных стран и в более ранние пе­риоды».

Когда было успешно завершено прочтение глиняных табличек из Нузи, выяснилось, что нравы и обычаи этого города обнаруживали большое сходство с обычаями среды, из которой вышли патриархи. Та­ким образом, любой исследователь Священного Писания имеет образец социального строя, очень похожего на тот, что существовал во дни Ав­раама, Исаака и Иакова. Кроме того, очень важно, что город Нузи нахо­дился в Северной Месопотамии, где долгое время жил Авраам. Священ­ное Писание свидетельствует, что потомки Авраама сохраняли связь с этим районом в течение длительного времени. Например, Исаак взял себе отсюда супругу, а Иаков прожил там двадцать лет. Не исключено, что у сообщества патриархов, живших в Палестине, с их родичами из Северной Месопотамии были и другие связи наподобие тех, о которых рассказывается в Священном Писании.

Во всяком случае, важным результатом этого археологического от­крытия является следующее: хотя, как пишет археолог профессор Дж. Э. Томпсон, вплоть до конца XIX - начала XX веков предания кни­ги Бытия считались выдумкой и ложью и предполагалось, будто они были написаны позже, во времена царей Израиля, ныне ясно, что мы имеем дело с подлинным, аутентичным описанием человеческого обще­ства первых веков второго тысячелетия до Р. X.

Также и знаменитый археолог В.Ф. Олбрайт отмечает: «В последние годы было найдено так много убедительных материалов, что наиболее здравомыслящие из ученых отказались от прежней критической тео­рии, согласно которой предания о ветхозаветных патриархах по боль­шей части возникли в эпоху разделения еврейского царства, в IX-VIII вв. до Р. X.».

В 23-й главе книги Бытия говорится о смерти Сарры в возрасте ста двадцати семи лет (это единственная женщина, чей возраст указывается в Священном Писании). Далее боговидец Моисей рассказывает, как Ав­раам купил пещеру, находившуюся в поле близ Хеврона (двадцать миль к югу от Иерусалима). Это поле принадлежало Ефрону Хеттеянину. Обстоятельства покупки поля с пещерой, где была похоронена Сар­ра, а позже — Авраам, Исаак, Ревекка, Иаков и Лия, подробно изложены в Писании. Но полностью понятными они стали лишь тогда, когда были изучены таблички с хеттскими законами. Из этих табличек стало ясно, почему Ефрон настаивал на том, чтобы Авраам купил не одну только пещеру, но и прилегающее к ней поле. Если бы Авраам купил только пе­щеру, тогда, согласно законам того времени, расходы по содержанию, обработке и т.п. продолжал бы нести Ефрон. А в том случае, если Авра­ам приобретал также и землю, на которой находилась пещера, все расхо­ды ложились на него — покупателя и нового владельца.

В книге Бытия сказано также, что Авраам заплатил Ефрону четыре­ста сиклей серебра, какое ходит у купцов (Быт. 23,16). Это указывает на то, что тогда счет деньгам шел на вес, а монет еще не было. Действитель­но, раскопки показали, что монеты вошли в обращение около 700 г. до Р. X. Возможно, их ввели жители Лидии (область в Малой Азии). Тот вывод, что сикль («дидрахма» в переводе LXX) во времена Авраама был скорее мерой веса, чем деньгами, является еще одним свидетельством того, что покупка участка Авраамом состоялась в весьма древние време­на. В результате исследований такой же вывод был сделан и о временах Иосифа — сикль тогда был мерой веса, а не монетой.

В более поздние времена на месте пещеры Авраама была построена турецкая мечеть, и вход в пещеру был воспрещен, по крайней мере, так обстояло дело до 1966 года. Когда в 1917 году Иерусалим взял генерал Алленби, полковник Майнерцгаген, придя в пустую мечеть, спустился в пещеру. Она оказалась квадратной, примерно 6x6 метров. При свете горящих спичек он увидел каменный саркофаг приблизительно 1,8 м в длину, 0,9 м в ширину и 0,9 м в высоту. Офицер, не знавший, в каком важном месте он оказался, ушел, не предприняв дальнейшего иссле­дования. Позже, когда в Хевроне восстановился порядок, была сделана попытка осмотреть пещеру, но сторожа-мусульмане никого не впус­тили.

Рассмотрим также сходство брачных обычаев у патриархов и совре­менных им народов. В книге Бытия говорится, что, когда Авраам решил женить Исаака, он послал раба в северную Месопотамию, чтобы тот отыскал для его сына невесту среди его родственников. Раб пришел в город Нахор (Быт. 24, 10). В клинописных табличках из Мари имеются свидетельства об этом городе, который часто упоминается там как Нахур. Судя по этим табличкам, города Харран и Нахор достигли расцвета примерно в 2000-1900 гг., то есть во времена библейских патриархов. В Ветхом Завете рассказывается, что у колодца близ Нахора раб Авраама повстречал Ревекку, которая привела его в дом своего отца Вафуила, племянника Авраама, сына его брата Нахора (Быт. 11, 29; 24, 24). Раб Авраама был принят в доме Вафуила щедро и радушно. Там ему пред­ложили даже воду для омовения ног (Быт. 24, 32). Археологические раскопки показали, что действительно в домах города Ура в углу прихо­жей, около входной двери, имелись сосуды с водой и водостоки, для то­го чтобы можно было омыть руки и ноги, которые были в пыли после дальнего пути.

Из клинописных табличек Нузи мы узнаем также о том, как некто, усыновляя юношу, дал ему в жены свою дочь. В табличках отмечаются многочисленные случаи, когда мужчина работал в течение некоторого времени на своего приемного отца, прежде чем тот отдавал ему в жены дочь. Зачастую — опять же, это известно из табличек — мужчине запре­щался брак с другой женщиной. В том случае, если он вступал в такой брак, ему полагались наказания. В табличке № 2, опубликованной в пе­реводе профессора Дж. Б. Притчарда, рассказывается о подобном слу­чае, в своём роде классическом. Некий Нашви усыновил юношу, по имени Вуллу, и выдал за него свою дочь, по имени Нугуйя. Очевидно, что все это почти в точности напоминает историю брака Иакова с до­черьми его дяди Лавана — Лией и Рахилью, которая описана в книге Бытия (29,16-30): за каждую из девушек Иаков работал на Лавана семь лет. Кроме того, как следует из Ветхого Завета, Лаван запретил Иакову брать в жены кого бы то ни было, кроме двух его дочерей (Быт. 31, 50). Мы узнаем из табличек из Нузи также и то, что в этом городе практико­вался брак со свояченицами. В табличках приводится случай, когда отец сватает невесту для сына, оговаривая при этом, что если его сын умрет, то эта девушка станет женой другого его сына. Этот обычай из­вестен также и из Священного Писания. Об этом в более позднее время идет речь во Второзаконии (Втор. 25, 5-10). Но история Иуды и Фамари, относящаяся ко времени патриархов, показывает, что такой обычай существовал еще в древнюю пору (Быт. 38, 6-26).

То, что говорится в Священном Писании о порядке получения на­следства, подтверждается также и другими письменными источниками эпохи ветхозаветных патриархов.

В книге Бытия сказано, что Сарра, не имевшая детей от Авраама, да­ла ему в наложницы свою служанку Агарь, чтобы та родила ему детей и таким образом он получил бы наследников. Однако в Священном Писа­нии нигде не говорится, что Сарра сделала это по Божию повелению. Поступок Сарры являлся исключительно ее собственной инициативой. Археология пролила свет на то, на чем основывался ее поступок и что заставило ее на это решиться. Кодекс законов Хаммурапи дает нам све­дения о том, что в Вавилонии женщина могла разрешить мужу вторую жену из числа своих служанок, для того чтобы та родила ему детей. Та­ким образом, Авраам и Сарра поступали согласно законам и обычаям своей родины. Это археологическое свидетельство особенно ценно в связи с тем, что оно подтверждает: Ветхий Завет не требовал обязатель­ного многоженства (т. е. наличия нескольких жен у одного мужа). По­лигамия, которая встречается во времена Ветхого Завета, существовала по снисхождению Божию и служила целям божественного домостроительства.

Из глиняных табличек Нузи мы черпаем сведения и о том, что бездетный человек мог усыновить любого мальчика — свободного, раба или пленника. Усыновленный получал имущество отчима по его смерти. Если же позже у такого отца появлялся свой ребенок, тогда этот ребенок становился наследником. К нему переходили и идолы домаш­них богов («терафимы»), что символизировало его право на собствен­ность. Если же идолы доставались приемному сыну, то права на имуще­ство переходили к нему. Бездетная супруга могла одну из своих рабынь сделать второй женой своего мужа, чтобы та родила ему ребенка. Ребе­нок, который рождался в таком браке, приобретал права наследования, если у его отца не было других детей. Если, однако, у главы семейства после этого рождался сын от законной супруги, то сын рабыни уступал ему первенство, и наследником считался сын от законного брака. И все же ребенок рабыни не терял полностью своих прав: он тоже должен был иметь определенную долю в наследстве. Этот текст на табличках из Нузи проливает свет на попытку Авраама завещать наследство Елиезеру, сыну его рабыни Масек (Быт. 15, 2-3), и на поступок Сарры, хотевшей, чтобы ее служанка Агарь родила Аврааму ребенка. Кроме того, стано­вится понятно, почему Авраам противился стремлению Сарры лишить наследства Агарь и Измаила. В конце концов дело Агари и Измаила окончилось тем, что Бог Сам указал Аврааму, как следует поступить (Быт. 21, 12,13)2.

Вышеупомянутые клинописные тексты из Нузи также проясняют обстоятельства раздора Иакова и Лавана из-за имущества, которое по­следний не хотел отдать первому. Разногласия между Лаваном и Иако­вом становятся особенно острыми тогда, когда Священное Писание упоминает о сыновьях Лавана (Быт. 31, 30, 32, 34), то есть о неком фак­торе, которого, по-видимому, первоначально не было. Далее, когда Ра­хиль и Лия согласились бежать вместе с Иаковом, потому что их отец стал обращаться с ними, как с чужими (Быт. 31, 14, 15), то Рахиль взяла из дома своего отца изображения семейных богов («терафимов») (Быт. 31, 30, 32, 34 и др.). Очевидно, как утверждают некоторые толкователи Писания, ознакомившиеся с табличками из Нузи, Рахиль полагала, буд­то таким образом обеспечивает своему мужу права владения имущест­вом ее отца, которые Иаков потерял, когда у Лавана родились сыновья.

Клинописные таблички из Нузи разъяснили и вопрос о первородст­ве. В книге Бытия рассказывается, что Исав, пренебрегая правами, ко­торые давало ему первородство, продал их своему брату Иакову за чече­вичную похлебку (Быт. 25, 27-34). Об аналогичных случаях говорится в табличках из Нузи. На одной из них написано, как некий Тупкитилла передал свои наследственные права на какую-то рощу своему брату Курпазаху в обмен на три овцы.

Еще один странный обычай Нузи связан с обменом обувью или ка­кими-либо другими дешевыми предметами между двумя лицами, участ­вующими в торговой сделке. Эта символическая традиция была своего рода свидетельством, подтверждающим соглашение. О подобном слу­чае говорится в Священном Писании в связи с историей Руфи и Вооза. Один из ближайших родственников Руфи сказал Воозу: «...купи себе. И снял сапог свой [и дал ему]». «Прежде такой был обычай у Израиля при выкупе и при мене для подтверждения какого-либо дела», — сообщает Священное Писание (Руфь. 4, 8; 4, 7).

Из клинописных табличек города Нузи мы получаем сведения так­же и о том особом значении, которое придавали люди эпохи ветхозавет­ных патриархов последним пожеланиям и советам отца, когда тот нахо­дится при смерти. Если умирающий давал какие-либо распоряжения или желал своим детям чего-либо, его воля была для них законом. Тек­сты Нузи содержат сведения о случае, когда два брата были в ссо­ре со своим младшим братом и за­теяли с ним судебную тяжбу, так как не хотели, чтобы он женился на некоей девице. Из текста мы уз­наем только судебное решение по поводу данной тяжбы. Из него следует, что, когда дело поступило в суд, младший из братьев, Тармийя, в свою защиту привел такой аргумент: его отец Гуйя в послед­ние минуты своей жизни взял его за руку и, сжав ее, благословил его, сказав: «Другие мои сыновья стар­ше тебя и уже женаты. А ты еще не женился. И вот этим рукопожати­ем я даю тебе в жены Сулули-Иш-тар». Тармийя привел в суд и сви­детелей, которые подтвердили его слова и выиграл тяжбу. Этот случай, показывающий, что устное благословение имело юри­дическую силу и было веским доводом в суде, проливает свет на те события, о которых Писание говорит в связи с последними напутствен­ными словами, сказанными патриархами на смертном одре. Пообещав что-либо или благословив, они не могли от этого отказаться, как это было с благословением патриарха Исаака, данным им сыну Иакову (Быт. 27, 33) и с пожеланиями и благословениями патриарха Иакова, данными им своим детям в Египте (Быт. 49).

Археологические раскопки показали также, что во времена Авраама обрезание было обычным делом. Барельефы, найденные в Египте и да­тируемые эпохой, описываемой в Ветхом Завете, изображают эту про­цедуру. В египетских захоронениях были найдены тела людей, прошед­ших обряд обрезания, — факт, указывающий на то, что у этого обычая очень древние корни.

Кроме того, в текстах из Рас-Шамры (гавань в Северной Сирии, напротив Кипра, построенная на развалинах финикийского города Угарита), обнаруженных в 1927-1937 гг. и относящихся к периоду после 1400 г. до Р. X., рассказывается о жертвоприношениях, напоминающих те, о которых говорится в Ветхом Завете, о почитании числа семь как священного, о «левиафане, быстром змее» с семью головами. В этих тек­стах употребляется лексика, сходная с той, что встречается в Ветхом Завете в повествованиях о патриархах. В них также упоминаются язы­ческие боги Ваал и Дагон, о которых говорится и в Ветхом Завете. Мы узнаем также о существовании здесь обычая приготовлять козленка в молоке его матери, что запрещено по закону Моисея (Исх. 23,19). Один очень древний вавилонский кодекс законов (датируется примерно 1920 г. до Р. X.) говорит о человеке, которого забодал бык, при этом ис­пользована лексика, очень сходная с той, которая содержится в книге Исход (Исх. 21, 28-32). Имеются также сведения об обычае, принятом у семитских народов, ставить священные стелы на «святых» местах, а рядом воздвигать алтарь в память о каких-либо событиях или людях. Находки таких стел послужили подтверждением сообщений Священ­ного Писания о сооружении самому себе памятника бездетным Авес­саломом (2 Цар. 18, 18) или построении Иаковом жертвенника в Вефиле. Бог повелел сынам Израиля разрушить эти стелы (слав. — столпы, рус. — столбы), когда те придут из Египта в Ханаан, чтобы-они не переняли языческих обычаев хананеев (Втор. 7, 5) сть и еще много чего общего в нравах, обычаях и законах у народов Северной Месопотамии первых веков второго тысячелетия и у ветхоза­ветных патриархов. Таким бразом, на сегодняшний день нет ника­ких сомнений касательно подлинности отображения в Ветхом Завете нравов, обычаев и законов, определявших жизнь патриархов. Свя­занные с ними ветхозаветные предания во всех отношениях правдивы. Дж. Э. Томпсон, профессор Мельбурнского университета, пишет: «Све­дения о библейских патриархах прекрасно вписываются в контекст культуры первых веков второго тысячелетия до Р. X. Есть множество моментов сходства между бытом других народов и сообщества патриар­хов. В особенности характерно то, что многие из этих обычаев были не­известны в более поздние времена, например, в X или в IX вв. до Р. X. Факт столь тесной связи мира патриархов с миром начала второго ты­сячелетия до Р. X. был бы необъясним, если считать предания о патри­архах всего лишь вымыслом позднейшего времени. Израильтяне тех времен не имели возможности добыть сведения, которые мы получаем сегодня из тысяч найденных под землей табличек. Тот факт, что нравы и обычаи, описанные в Священном Писании, столь близки нравам и обычаям ближневосточных народов того времени, является сильней­шим аргументом в пользу древности текста, вне зависимости от того, существовал ли он в письменном виде или же в виде достоверных уст­ных преданий. Мы вынуждены прийти к заключению, что предания 15-20-й глав книги Бытия имеют под собой прочную историческую осно­ву». А вот что говорит профессор Манчестерского университета Г.Г. Роули: «Во всех этих случаях мы имеем дело с нравами и обычаями, не возобновлявшимися в позднейшие эпохи, описанные в Ветхом Завете, и„ следовательно, вряд ли вероятно, чтобы они могли отражать общест­венный строй того времени, в которое Ветхий Завет был написан. Точ­ное отображение в Библии общественных порядков, существовавших в эпоху ветхозаветных патриархов в некоторых областях Месопотамии, откуда происходили патриархи, несмотря на то что библейские тексты были созданы много веков спустя, просто поразительно».

Множество весомых археологических свидетельств дает нам, с од­ной стороны, подтверждение правдивости Священного Писания, а с другой — помогает лучше понять личность патриарха Авраама, стран­ника и гражданина множества стран.

2) Иудея в составе Ахеменидской державы. Персидский царь Кир – поход на Вавилон. Вавилон и Египет – вражда. 539 г. до Р.Х. вся Месопотамия в руках персов. 539-538 гг. был обнародован указ Кира II, содержавший разрешение иудеям, переселенным вавилонянами в Междуречье, возвратиться в Иудею и восстановить разрушенный Храм в Иерусалиме.

При Камбизе II остановка строительства храма.

При Дарии I разделение на сатрапии. Святая Земля в составе пятой сатрапии (Заречье). События книги Есфирь.

Упоминаемый Неемией Тешем Аравитянин (Неем.2,19; см.: Неем.6,1-6) — это, по всей вероятности, царь Кедара, полунезависимого арабского царства на окраи­не Палестины; о нем свидетельствует серебряная чаша, найденная на северо-востоке Дельты, имеющая надпись: «Каину, сын Гашма, царя Кедарского» — и датированная не позднее 400 г. до Р.Х.

Наличие гражданско-храмовых областей, сохраняющих свое самоуправление, более или мене независимое от царской администрации. В Палестине такая община была создана заново, имела статус отдельной области в составе сатрапии Заречье. Выгодно с экономической точки зрения. Виноградники, обширные плантации оливковых деревьев, финиковые пальмы и бальзамовые деревья.

Урбанизация вела к широкому развитию торговли: теперь в Иудею ввозили золото и серебро, древесину и дра­гоценные камни, керамику и ткани, благовония и другие товары, а вывозили бальзам, асфальт, парфюмерию, вино и так далее. Археологические находки греческих, египетских, малоазийских, южноаравийских и других из­делий свидетельствуют об активизации внешнеторговых связей, сочетавшихся со ставшей более регулярной внутренней торговлей на городских рынках, например в Иерусалиме, куда крестьяне возят снопы и навьючивают ослов вином, виноградом, смоквами и всяким грузом (Неем.13,15). К этому же времени относятся находки множества остраконов на арамейском, древнееврейском и финикийском языках об оплате полученного продовольствия и товаров.

Однако не следует считать, что правление персов было сплошной эпохой мирного процветания: детальное изуче­ние периода позволяет сделать заключение о двух волнах разрушения в это время. Раскопки на территории коле­на Вениаминова свидетельствуют, что приблизительно в 480 г. до Р.Х. многие города, не пострадавшие во время вавилонского нашествия, были разрушены,— т.е. через сто лет. Вполне возможно, эти находки свидетельствуют о том, что противостояние иудеев и самарян, упоминаемое и Ездрой, и Неемией, имело куда более острый характер.

Вторая волна разрушений прошлась по Побережью и Негеву ок. 380 г. до Р.Х. Эти разрушения вполне могут быть связаны не только с вооруженной борьбой Египта за независимость (404-400 до Р.Х.), но и с событиями, опи­сываемыми в Книге Иудифи.

Эти предположения подтверждаются двумя памятни­ками начала IV в. до Р.Х.— Надписью Неферита I из Газера и Стелой Ахориса из Акко/Птолемаиды.

Относительная стабильность персидского времени при­вела и к существенному численному росту иудейской общины.

Из колен сохранились только левиты, а основной еди­ницей остальных иудеев стал бейт-аб. Принадлежность че­ловека к бейт-аб выражалась словом бен («сын»), а слово ах («брат») обозначало всех членов коллектива, связан­ных обязанностью взаимопомощи и коллективной ответ­ственности (см.: Мф.12,46). Жизнью и деятельностью бейт-аб руководил рош, cap («глава»), имевший право контроля над семьями в коллективе, распоряжения их трудом и частью их доходов.

Со временем почти все ареалы обитания членов иеру­салимской гражданско-храмовой общины слились, обра­зовав своеобразную этнокультурную непрерывность: археологические раскопки свидетельствуют, что в пер­сидское время вся Палестина была разделена на две раз­личные области. Первая включала Иудейское нагорье, За­иорданье и частично Самарию. Эта область была очень «восточна»: параллели ее культуре находятся в ассирийской, вавилонской и египетской культурах. Эта терри­тория была заселена иудеями и самарянами. Другая область включала Средиземноморское побережье и Галилею с преобладающим иноплеменным, языческим населени­ем. Культура этой области, в свою очередь, очень «западна», эллинистична. Причем ее появление здесь даже предшествует греческому завоеванию. Граница между этими культурными областями, время от времени очень «острая», была подобна границе, разделяющей две раз­личные страны.

Главное персидское влияние этого времени — не в материальной культуре, а в административной и военной ор­ганизации, финансах и налогообложении.

Еще большее влияние оказали персы на финансовую систему — оттиски печатей на ручках сосудов из Иудеи, дающие представление о системе налогообложения, используют общие для империи Ахеменидов термины. Такие термины и персидские надписи используются в Иудее с конца VI до конца V в. до Р.Х. Таким образом, можно сделать вывод, что вплоть до прихода Неемии админист­рация и финансы в Иудее находились в руках персидских наместников. Лишь со времени Неемии персидские пе­чати были заменены написанными на арамейском язы­ке, с упоминанием названия провинции — Йегуд.

В это время был построен Второй Храм Иерусалимский. От него, как известно, ничего не осталось, кроме за­падной стены (Стены плача).

Иудейское население Святой Земли в персидское вре­мя составляло лишь малую часть всего народа Израилева — большая часть его продолжала проживать в Меж­дуречье и в Египте.

Храм Ягу — Бога Израиля — был выстроен на Элефантине на «царской улице». Существование этого храма не воспринималось современниками как нечто необычное, что в очередной раз подтверждает библейские свидетель­ства о том, что постановление Закона Моисеева о едином месте ветхозаветного культа не выполнялось.

О религиозных воззрениях колонистов и, соответственно, о духовном облике их отцов — свидетелей разру­шения Иерусалима и современников пророка Иеремии — говорит тот поразительный факт, что монотеизм их не был безусловным: кроме Ягу, упоминаются, прямо или косвенно, четыре божества.