Евангелие и формы общежития

Разумность и духовная красота христианских правил неосуждения, смирения и немстительности очевидны для всякого. Но важный вопрос - насколько примиримы эти евангельские требования с наличным общественным строем, с существованием господства и подчинения, суда и наказания, самозащиты, войны и клятвы? На этот вопрос существуют три ответа. По одному, идеальные евангельские требования - непримиримы с требованиями и формами общежития и носят характер неосуществимых мечтаний. По другому, евангельские требования осуще­ствимы при условии разрушения наличных форм общественной жизни, будто бы, устаревших, вредных и несправедливых. Третий ответ заключается в притче Господа о закваске. Царствие Божие подобно закваске, которую женщина, взявши, по­ложила, в три меры муки, доколе не вскисло все (Лук. XIII, 21). Какъ въ отдельном человеке закваска евангельского учения постепенно перерабатывает образ мыслей этого человека, отражается в словах, поступках, движениях и даже одежде; так и общественные формы и условия жизни претерпевают существенные изменения под влиянием евангельской проповеди. Доказательством этого служит история последних девятнадцати столетий. Апостолы не восставали против рабства, но оно по­степенно и доселе смягчается под влиянием христианского учения, а некоторые формы рабства уже отжили свой век, так как мало согласовались с духом христианства. Апостолы не провозглашали общественного равенства мужа и жены, но христианское учение оказало и будет оказывать глубокое влияние на уравнение прав женщины и мужчины. Столь же сильно воздействие христианства на законы, на наказания и войну. Видоизменяя сравнение Лаодзе, мы можем уподобить христианское учение воде. Нет препятствий, вода течет; встретится ей на дороге плотина, она остановится; прорвет плотину, - она снова течет. В четвероугольном сосуде она - четвероугольна, в круглом она - кругла.

Те, которые считают христианские правила нравственности мечтанием, не замечают, что в течение девятнадцати веков не было силы в человечестве могущественнее этих мечтаний. Те, которые хотят зажечь круглые и четвероугольные сосуды, как стесняющие движение христианской морали, не догадываются что в этих сосудах содержание сделалось уже на половину христианским.