Новейшая история американского антимонополизма

Традиционно расцветом антимонополизма в США принято считать конец прошлого – начало нынешнего века прежде всего потому, что именно в этот период были приняты основные антитрестовские акты, составляющие и по сей день основу законодательной базы системы антимонопольной защиты американского общества. Однако, на наш взгляд, новейший период ее эволюции (после второй мировой войны) имеет не меньшее значение, поскольку именно в то время возникла и в целом была решена проблема соотношения приоритетов предотвра­щения монополизации, с одной стороны, и стимулирования научно-тех­нического развития страны, обеспечения конкурентоспособности амери­канских товаров на мировых рынках, а также некоторых других на­циональных интересов США – с другой. Кроме того, послевоенный пе­риод эволюции системы антимонопольной защиты общества характе­ризовался достаточно существенными подвижками в самом механизме антимонопольного регулирования, характере взаимодействия и роли в нем определенных общественных институтов.

Пожалуй, важнейшей институциональной подвижкой в американ­ском механизме защиты общества от монополизма, имевшей место в послевоенные годы, стало заметное усиление роли отдельных граждан и частных компаний (по сравнению с государственными институтами) как субъектов антимонопольного регулирования, носителей иммунитета к вирусу монополизма, пресекающих его самые разнообразные про­явления. За первые 50 лет существования антитрестовского законо­дательства (1890-1940 гг.) было лишь 13 дел, в которых истцами вы­ступали бы частные лица и компании, требующие компенсации ущерба, понесенного в результате монополистической коммерческой практики ответчика, и которые были бы решены в их пользу[85]. Дальнейшие же 50 с лишним лет истории антитрестовского законодательства характе­ризуются большим числом возбуждаемых по инициативе граждан и частных компаний антимонопольных дел и выигранных ими. Несмотря на довольно значительные колебания в интенсивности этого процесса, число таких дел ежегодно измеряется тысячами, что позволяет гово­рить об этом как о важнейшем элементе механизма саморегуляции американского общества, работающего в сторону поддержания эконо­мически обоснованного и социально справедливого распределения мате­риальных благ между его членами. Важнейшим стимулом для вовле­чения широких слоев американского общества в антимонопольный процесс остается закрепленное в Актах Шермана и Клейтона право потерпевшей стороны получить от ответчика компенсацию понесенного ущерба в троекратном размере, а также судебных издержек.

Однако в 80-е годы количество антитрестовских дел, возбужден­ных по инициативе частных лиц или компаний, значительно сокра­тилось. Так, в 1985 г. по частным искам было возбуждено почти на 30% меньше антитрестовских дел, чем в 1980 г. Абсолютное же количество ежегодно разбираемых подобных дел снизилось, соответственно, с 1400 до 1100[86]. По мнению Р. Уайтинга, аналитика из вашингтонской иссле­довательской фирмы "Стептоу энд Джонсон", это было связано с при­нятием Верховным судом США ряда решений, явно негативных по отношению к истцам. В качестве одной из причин называлось распро­странение среди судей воззрений Чикагской школы экономики, оценивающей стратегическое поведение и хозяйственные структуры с нео­позитивистских позиций, т.е. с точки зрения эффективного использо­вания ими хозяйственных ресурсов и обеспечения максимизации достат­ка потребителя[87]. Между тем истцами, как правило, выступают конку­ренты ответчика, чьи интересы оказываются ущемленными в резуль­тате его действий.

Следует также отметить, что в настоящее время американские суды, как правило, стремятся избежать приговора нарушителям анти­трестовского законодательства, предусматривающее их тюремное за­ключение. Так, в 1984 г. Антитрестовский отдел Министерства юсти­ции рекомендовал судам принять решение о заключении 64 из 69 лиц, призванных виновными в нарушении антитрестовского законодатель­ства. Но, лишь 31 из них фактически "отсидел" назначенный срок. В 1985 г. соответствующие цифры составили 41, 55 и 10. Вместо тюрем­ного заключения часто применяются альтернативные методы нака­зания, предусматривающие "службу сообществу" (community service), предполагающую выполнение провинившимся какой-либо обществен­ной работы. При этом используются управленческие и предприни­мательские навыки проштрафившихся. К примеру, перед одним из них была поставлена задача сбора средств для "Красного креста", перед другим – организация ежегодного благотворительного родео и т.д.[88]

Столь либеральное отношение присяжных заседателей к виновным объясняется тем, что нарушения антитрестовского законодательства в их глазах выглядят куда более невинными, чем, скажем, преступления, связанные с насилием над личностью, распространением наркотиков и т.д. Присяжные относятся к большинству нарушителей как к потен­циально социально полезным гражданам общества, которые просто не вполне учли антитрестовские законы и правила при планировании своей коммерческой деятельности. Кроме того, содержание заключенного обходится в США весьма дорого, а тюрьмы, по американским меркам, считаются переполненными.

Такой подход судов к проблеме тюремного заключения наруши­телей антитрестовского законодательства, однако, встречает активную критику и противодействие со стороны призванных противостоять монополизму органов исполнительной власти, прежде всего со стороны Антитрестовского отдела. В качестве важнейшего аргумента в пользу ужесточения наказания ими отмечается такая особенность антитрес­товских преступлений, как крайняя затруднительность их раскрытия. Дело в том, что согласно Акту Шермана для признания тех или иных лиц виновными, скажем, в сговоре о монополистическом разделе рынка или фальсификации торгов на получение правительственного заказа требуется прямое и непосредственное доказательство факта наличия этих действий. Т.е. аналитические методы основанные на изучении цен, издержек производства, особенностей спроса и предложения, возмож­ности внедрения на рынок новых конкурентов и т.д., согласно амери­канским законам, могут служить лишь для выявления случаев раздела рынка, но не для доказательства виновности осуществляющих его кон­кретных лиц. Поэтому последнее до сих пор основывается на пока­заниях свидетелей, документах, использовании технических средств. Вместе с тем большинство специалистов-криминологов сходятся во мнении о том, что суровость наказания должна находиться в обратной зависимости от уровня раскрываемости данного вида преступлений (и, разумеется, в прямой – от его тяжести). Исходя из этих соображений, исполнительные органы антимонопольной защиты общества стремятся оказать давление на суды вынесением более суровых наказаний анти­трестовских нарушений в целях уменьшения искушения у бизнесменов их совершить.

Помимо отмеченных подвижек в институциональной структуре си­стемы антимонопольной защиты общества в США, новейшая история ее эволюции позволяет, на наш взгляд, выделить еще одну линию раз­вития данной системы. Речь идет о существенных переоценках приори­тетности задач по предотвращению монополизации и других целей. Решающими причинами этих подвижек являются, на наш взгляд, изме­нения в характере воздействия техногенного фактора на способы до­стижения хозяйственной эффективности, а следовательно, и на струк­туру рынка, а также определенные смещения в групповых интересах крупного бизнеса и их совпадении или размежевании с общенациональ­ными.

Важнейшим фактором, заставившим все ветви государственной власти и широкие слои общественности пересмотреть свои позиции в вопросе о роли и приоритетности антимонопольного регулирования ста­ла также эрозия доминирующих позиций Соединенных Штатов на ми­ровых рынках. Это поставило вопрос о сопоставлении американской парадигмы обеспечения хозяйственной эффективности, основанной на абсолютизации роли конкуренции, с парадигмами, получившими развитие в других странах, опередивших США в борьбе за мировые рын­ки, прежде всего в Японии.

К началу 80-х годов субъектами антимонопольного регулирования все в большей мере стала осознаваться необходимость согласовывать установки антимонопольной политики с приобретавшими все большую актуальность задачами укрепления позиций американских компаний на мировых рынках и создания более благоприятных условий для развития научно-технического потенциала частных фирм. Инициатором перемен в этой сфере выступила пришедшая в 1981 г. к власти администрация Р. Рейгана. При ней были приняты два закона – Акт о компании, веду­щей экспортную торговлю (1982 г.) и Акт о национальных совместных исследованиях (1984 г.), которые "устраняли не являющиеся необхо­димыми юридические ограничения на эффективную деловую актив­ность"[89]. Последний из упомянутых законов заметно расширял возмож­ности проведения совместных НИОКР конкурирующими компаниями. Если раньше любой вид таких исследований считался формой монопо­листического сговора и подпадал под антитрестовские санкции, то согласно закону 1984 г. компании смогли объединить усилия в опре­делении стратегических направлений развития своих отраслей, выявле­нии принципиальных технологий будущего и по другим направлениям НИОКР вплоть до создания и испытания прототипов новой продук­ции[90]. Тем не менее, совместное производство новой продукции конку­рирующими фирмами в США в принципе продолжает оставаться про­тивозаконным.

В новейшей истории антимонополизма в США важное место по-прежнему занимает проблема отражения изменений в характере техно­генного фактора в соотношении приоритетов и ценностей в ориентации системы антимонопольной защиты общества. В целом в послевоенный период в несколько видоизмененной форме продолжала развиваться та же тенденция, которая еще в начале века порождала наиболее слож­ные проблемы для субъектов антимонопольной защиты общества, возникающие при оценке ими социальности того или иного вида ком­мерческой практики. Речь идет о сохранении, а в ряде случаев и углублении разрыва и противоречия между задачами предотвращения монополизации и достижения хозяйственной эффективности, оцениваемой с позиций выгод, получаемых потребителем. В довоенный пе­риод основной формой этого противоречия была дилемма о том, что лучше – конкуренция между мелкими поставщиками или возможность их вытеснения с рынка небольшим числом крупных компаний, дающих обществу в целом больше, чем множество мелких. Система антимоно­польной защиты общества решила вопрос в пользу более эффективных хозяйственных структур, запретив "несправедливые" методы конку­ренции, т.е. вытеснение соперников с рынка способами, не предполагающими использование относительно более эффективных путей удовлетворения запросов потребителей.

Отличие довоенного периода от нынешнего заключается прежде всего в уровне гомогенности или, напротив, дифференциации реали­зуемой на рыке продукции, или, иначе говоря, в уровне дифференциации спроса. Последняя повышается по мере роста доходов и жизненного уровня населения. Если в довоенный период перед американской эконо­микой объективно стояла задача насыщения в целом массового спроса, то в последние несколько десятилетий – дифференцированного. Это наложило большой отпечаток на определение границ рынков и оценку социальной эффективности их структур. Фактически в несколько видо­измененной форме встал вопрос о соотношении эффективности "класси­ческого" механизма конкуренции на этих рынках и олигополистического, описываемого теорией игр (гл. 1), и монополистической конкуренции (рис. 4). Важнейшим фактором такой оценки стало сопоставле­ние не только объемов и цен товаров, но и устойчивости конкурентного и олигопольного механизма к рыночным колебаниям, необходимости осуществления долгосрочных инвестиций в разработку новой продукции и технологий и т.д.

Отмеченные процессы привели к сбоям в применении целого ряда отработанных формальных процедур и судебных прецедентов пресе­чения монополизации, росту своеобразия и индивидуализации каждого рассматриваемого дела. Одновременно по мере роста очевидности про­тиворечия между соблюдением проформы антитрестовского законо­дательства и интересами повышения эффективности усилился и поток критики его формального применения, а также тенденции к использо­ванию более научно обоснованных методов принятия решений в этой области.

Рис. 4. Структура и динамика способствующих и препятствующих развитию конкуренции форм индустриальной организации в экономике США в 40-90-е годы XX в.

Составлено по: Shepherd W.G. Public Plicies Toward Business

Тенденция, в рамках которой формальное применение анти­трестовского законодательства судами стало все больше противоре­чить интересам хозяйственной эффективности, стала весьма четко прослеживаться еще в 50-е, и даже 40-е годы. Она имела место вплоть до конца 60-х – начала 70-х годов, несмотря на то что в этот период ей все заметнее противостояла зародившаяся и набиравшая силу "анти­формалистская" тенденция. Был принят ряд судебных решений, соблю­давших проформу антитрестовского законодательства, но противоре­чивших в ряде случаев даже элементарным расчетам, обосновывавшим социально-экономическую эффективность пресеченных судами действий. Среди примеров закончившихся подобным результатом дел, можно привести следующие:

«США против "Йеллоу Кэб Ко."» (1947 г.) – суд распространил действие Акта Шермана на находящиеся в совместном владении фирм одной и той же отрасли дочерние компании, запретив такую практику, несмотря на то, что в ряде случаев она вела к снижению потребитель­ских цен;

«"Клорс" против "Бродвей-хейлс сторс, Инк."» (1959 г.) – отказ ответчиков от вертикальных сделок был расценен как групповой бойкот без учета воздействия данного решения на потребительские

цены;

«Соединенные Штаты против "Арнольд, Швейн и Ко"» (1967 г.) – вертикальные территориальные ограничения признаны незаконными;

«"Альбрехт" против "Херальд Ко."» (1968 г.) – установление по­ставщиком максимального уровня цен перепродажи его товаров опто­выми и розничными торговцами было признанно незаконным[91], хотя это явно ограничивает возможности посредников взимать дополнительную плату с потребителей и т.д.

В качестве одного из наиболее красноречивых примеров соблю­дения антитрестовской проформы в ущерб экономической эффектив­ности также часто приводится дело против компании "Браун шю", рассмотрев которое Верховный суд запретил производителю обуви поглощение фирмы, занятой ее розничной торговлей, несмотря на то, что на долю последней приходилось менее 1% всей розничной торговли обувью. Суд заявил при этом, что "тенденции к концентрации в отрас­ли должны быть пресечены в зародыше"[92]. Между тем очевидно, что потребитель от такой сделки только выиграл бы, так как она давала возможность исключить из цены "накрутки" на прибыль посредников и сбытовиков.

Хозяйственная неэффективность формального подхода, ее все большая очевидность для широких слоев общества вызвали нарас­тающую волну его критики с позитивистских позиций. Перемены в хозяйственных условиях привели к изменению в соотношении роли фор­мально-юридических и экономико-аналитических соображений при про ведении антимонопольной политики, прежде всего при рассмотрении соответствующих дел судами. В целом ряде случаев формально-юри­дические критерии были модифицированы сообразно соображениям эко­номической эффективности.

В качестве двух важнейших непосредственных причин такого раз­вития событий (не считая, конечно, отмеченных выше изменений в хо­зяйственных условиях, послуживших их фундаментальной, объективной причиной) можно выделить, во-первых, вынесение в 40-60-е годы ряда подобных приведенным судебных решений, в которых проформа анти­трестовского законодательства была соблюдена, но которые вели к очевидным потерям хозяйственной эффективности и выгод потре­бителя и общества в целом; во-вторых, формирование мощной интел­лектуальной оппозиции чисто формальным решениям антимонопольных вопросов, ядром которой стала Чикагская школа экономики. На во­оружении ее сторонников была целостная неопозитивистская экономи­ческая теория, составившая альтернативу формально-юридическому подходу. Проведенный на ее основе анализ ряда судебных решений показал, что многие из них, несмотря на формальную безупречность, привели к большим потерям общественных благ, чем в случае, если бы практика ответчиков не была бы пресечена. В 80-е годы под влиянием Чикагской школы экономики в юридических кругах укрепилось мнение, согласно которому принятию мер по защите антитрестовского законо­дательства должно предшествовать доказательство того, что эти меры способствуют росту хозяйственной эффективности.

Важным фактором в развитии институциональной составляющей американского антимонополизма стало непосредственное использование соображений экономической теории при принятии судебных решений. Оно началось с прецедента, имевшего место при рассмотрении Вер­ховным судом США дела «"Континентл ТВ, Инк." против "ЖТЕ Сильвания, Инк."» в 1977 г., после чего в юридических кругах стало стремительно распространяться мнение, согласно которому многие, если не большинство антитрестовских исков могут быть отклонены без рассмотрения в суде, на основе теоретического доказательства невоз­можности антисоциальных последствий действий отвечающей стороны. Настаивающие на этом сторонники Чикагской школы отвергали тем самым традиционное положение, согласно которому антитрестовские решения должны базироваться на выявлении, доказательстве и анализе фактов. Среди сторонников данной позиции выделялись, в частности, судьи Р. Познер и Ф. Истербрук, оба в прошлом профессоры Чикаг­ского университета, в ряде работ которых они дали ее аргументацию.

Распространение позитивистских подходов и воззрений Чикагской школы привело к пересмотру ряда юридических доктрин, основанных на имевших место ранее прецедентах. Так, в 1984 г. Верховный суд США при разборе дела «"Копперуайлд корп." против "Индепенденс тьюб корп."» придал более либеральное толкование доктрине о скры­тых соглашениях между предприятиями; в 1985 г. при разборе дела «"Нортуэст холсейл стейшенерз" против "Пасифик стейшенери энд принтинг Ко."» заметно смягчил свою позицию в вопросе об эконо­мическом бойкоте; в 1988 г. при разборе дела «"Бизнес электроникс корп." против "Шарп электроникс корп."» суд занял более мягкую, чем прежде, позицию по проблеме поддержания цен при перепродаже и связующих соглашений. Принципиальное, на наш взгляд, значение имеет принятое Верховным судом в 1984 г. решение по делу «"Джеферсон Пэриш хоспитал" против "Хайд"», согласно которому антитрестовские санкции против частных компаний должны предприни­маться лишь в случаях, когда действия ответчика негативно отра­жаются на интересах потребителей.

В 80-е годы соображения экономической эффективности домини­ровали, как правило, в ситуациях, когда победу одерживал ответчик – как, например, в делах «ФТК против "Индиэна федерейшн оф дентистс"» (1986), «"Эспен скиинг Ко." против "Эспен Хайлэндс скиинг корп."» (1985), «"Монсанто Ко." против "Спрей-Райт сервис корп."» (1984)[93] или в деле «НКАА против "Борд оф риджентс оф Юниверсити оф Оклахома"», при разборе которого Верховный суд признал, что в случаях, когда совместная деятельность конкурирующих компаний яв­ляется необходимым условием производства товара или услуги, фор­мальное применение доктрины о незаконности подобного рода совмест­ных действий недопустимо[94].

Распространение "чикагского" подхода к роли экономической тео­рии при разборе антитрестовских дел вело к существенной подвижке в структуре субъектов антимонопольного регулирования – снижению роли конкурентов монополиста как инициаторов таких дел. В рассмат­риваемый период судами был вынесен ряд решений не только не в пользу истцов, но и сужающих саму возможность выдвижения исков. В частности, при рассмотрении дела «"Атлэнтик Ричфилд Ко." против "Ю-Эс-Эй петролиум Ко."». Верховный суд США постановил, что частный истец не может в судебном порядке обжаловать факт нару­шения его конкурентом разд. 1 Акта Шермана, если при этом он не понес ущерба. В частности, если ответчик осуществляет скрытое вертикальное фиксирование цен, его конкурент не несет ущерба при условии, что речь не идет о снижении цен ниже себестоимости.

Изменился характер ключевых вопросов, рассматриваемых судеб­ными и исполнительными органами при разборе дел о нарушении антитрестовского законодательства. Несколько снизилась значимость вопросов о размере фирмы, ее доле на рынке, наличии конкурентов и других игравших ранее первостепенную роль хозяйственных пара­метров. В то же время очень большую важность приобрели характеристики самого рынка, на котором разворачиваются события. Дж. Симс, аналитик одной из ведущих американских юридических фирм "Джонос, Дэй, Ривал энд Пог", в частности, выделил следующие при­обретшие наибольшее значение вопросы: "Как воздействует слияние или совместное предприятие на конкретный рынок? Кто занимается продажами? Куда они осуществляются? Какое воздействие оказало бы на рынок повышение цен? Внедрятся ли на него в таком случае новые конкуренты? Как много времени на это потребуется?"[95].

Изменения в экономических приоритетах американского антимоно­полизма сопровождались также и некоторой его ценностной переориен­тацией. Несколько отодвинулись на второй план ценности, которые ранее доминировали во многом благодаря давлению популистских настроений на систему антимонопольной защиты общества. Речь идет об обеспечении неограниченных возможностей конкуренции, гарантии прав мелкого бизнеса, предотвращении концентрации экономического могущества в одних руках и т.д. Вместо них на первый план опре­деленно вышла позитивистская ориентировка на максимальное удовлетворение запросов потребителя. В качестве главного условия ее реализации сторонники "Чикагской школы" называли неограниченную или минимально ограниченную свободу предпринимательства.

Вслед за судебной властью с некоторым временным лагом доми­нирование позитивизма при решении антитрестовских вопросов рас­пространилось и на органы исполнительной власти. Переломным же моментом в направленности антимонопольной политики исполнительной власти большинство аналитиков считают приход к власти респуб­ликанской администрации Р. Рейгана. Последовавшие назначения в ключевых федеральных агентствах, занимающихся антимонопольными вопросами, свидетельствовали, что при формировании стратегии в этой сфере популизм и абсолютизация роли конкуренции объективно усту­пили место апеллирующему к принципу свободы предпринимательства позитивизму и приданию наибольшей приоритетности росту хозяй­ственной эффективности. На пост руководителя Антитрестовского отдела Министерства юстиции был назначен активный сторонник принципа приоритетности хозяйственной эффективности и laissez-faire У. Бакстер, а главой ФТК стал экономист Дж. Миллер, придерживав­шийся тех же позиций.

Одной из важнейших объективных причин снижения антитрес­товской активности в 80-е годы явилась долгосрочная тенденция к увеличению доли национального дохода, производимого в отраслях с конкурентной структурой рынка, достаточно эффективно обеспе­чивающей тяготение цены продукции к издержкам ее производства (чистая и монополистическая конкуренция, "мягкая" или "слабая" олиго­полия). Соответственно, снижалась доля национального дохода, произ­водимого в отраслях, где такой эффект не наблюдается. Так, в 1980 г. по сравнению с 1939 г. доля национального дохода, производимого в условиях чистой монополии, снизилась с 6 до 2%, в условиях доминирования одной фирмы на рынке – с 5 до 2%, при "жесткой" олигополии – с 36 до 19%. Иначе говоря, доля национального дохода США, созда­ваемого в неконкурентных условиях, снизилась почти с 1/2 в 1939 г. до менее 1/4 в 1980 г. Американские эксперты полагают, что в 80-90-е годы данная тенденция продолжает сохраняться, несмотря на весьма значительные подвижки в индустриальных структурах ряда отраслей (в частности, в пассажирских авиаперевозках). В качестве важнейших причин этого феномена называются снижение роли фактора экономии на масштабах производства в ряде отраслей, результативность государ­ственной антимонопольной политики, рост конкуренции со стороны импорта и дерегулирование ряда отраслей экономики (см. рис.4).

Приход к власти администрации Р. Рейгана, провозгласившей про­грамму "дерегулирования" экономики, сопровождался использованием затратно-результативного анализа для оценки эффективности практи­чески всех государственных программ воздействия на хозяйственную жизнь, за исключением социальных и большинства военных. Сопо­ставление стоимости затрат на проведение мероприятия и его резуль­тата, измеренного в денежных показателях, коснулось и органов анти­монопольной защиты, входящих в структуру исполнительной власти. Было подсчитано, что некоторые направления антимонопольного регу­лирования, осуществляемые Антитрестовским отделом, приводили к большим издержкам (потери в результате проведения данного меро­приятия плюс затраты государства на его проведение), чем к изме­ряемым в деньгах выгодам. Это привело к определенной переориен­тации сил и ресурсов отдела "со сфер, где антитрестовское регулиро­вание прошлого препятствовало эффективности в такие области, как [предотвращение] сговоров между поставщиками при распределении государственных контрактов на конкурсной основе, где наши усилия дали чистый выигрыш обществу"[96].

Изменение в приоритетах политики исполнительных органов, противодействующих монополизму, проявилось в деятельности Анти­трестовского отдела Министерства юстиции. В середине 80-х годов наибольшее значение для него приобрело выявление и предотвращение ограничения конкуренции "по горизонтали", осуществляемого прежде всего посредством конспиративных соглашений между формально конкурирующими фирмами о фиксировании цен. В 1985 г. именно с решением такой задачи было связано 3/4 возбужденных по инициативе этого ведомства в суде дел[97]. Безусловно, подобная практика противо­законна и осуждается и антитрестовским правом, и экономическими концепциями "Чикагской школы". Кроме того, согласно Акту Шермана, доказательство ее наличия должно строиться на основании прямых, а не косвенных улик, т.е. на фактах, а не на результатах экономического анализа. Для принятия решений на основе экономической теории данная сфера, по закону, оказалась закрытой.

Еще одним видом откровенных и бесспорных антитрестовских нарушений, по своей сути являющихся разновидностью предыдущих, на пресечении которых сосредоточил свои усилия Антитрестовский отдел, стали фальсификация и мошенничество при торгах на получение государственных заказов. В середине 80-х годов с решением этой зада­чи было связано свыше 60% возбужденных по инициативе отдела уголовных дел[98], в основном в таких сферах, как строительство аэро­портов и систем коммунальных услуг, поставка электроэнергии.

В период проведения рейгановской политики наращивания военной мощи США противодействующие монополизму органы исполнительной власти также частично использовались для повышения эффективности размещения военных заказов. Несмотря на то что наиболее дорого­стоящие контракты на разработку и производство новых систем воору­жений размещались вне конкурса, ряд заказов по материально-техни­ческому обеспечению вооруженных сил и военному строительству все же распределялся через торги. Предотвращение фальсификации по­следних также вошло в число приоритетных задач Антитрестовского отдела, решаемых во взаимодействии прежде всего с такими звеньями Министерства обороны, как Инженерный корпус и Агентство по обо­ронному материально-техническому снабжению (см. гл. 5).

Одновременно Антитрестовский отдел сместился на "чикагские" позиции в ряде вопросов, в которых нарушение антитрестовского зако­нодательства не означало автоматического нанесения ущерба потре­бителю. Так, при разборе дела «"Монкрофт оф Колорадо, Инк." против "Картджелл, Инк."», активную роль в котором играл Антитрестовский отдел, его руководство заняло позицию, согласно которой выдвинутое против ответчика обвинение в осуществлении слияния в целях дальней­шего вытеснения конкурентов путем занижения цен ниже себестоимо­сти должно было быть отвергнуто судом. Антитрестовский отдел моти­вировал свою позицию тем, что для выдвижения подобного обвинения истец как минимум должен показать, что сформировавшаяся после слияния структура рынка позволяет вытеснить конкурентов методом "сбивания" цен. Именно это, по мнению экспертов отдела, истец и не в состоянии был сделать[99].

Однако воззрения "Чикагской школы", в принципе, повторили тот же путь, который прошло и формальное применение антитрестовских законов. Родившись как более адекватное отражение экономических реалий, они со временем превратились во в значительной степени само­довлеющую доктрину, под которую ее сторонники стремятся эти реа­лии подогнать. На рубеже прошлого и нынешнего десятилетий наме­тилось определенное снижение влияния воззрений "Чикагской школы" при принятии решений по антитрестовским вопросам. Весьма характер­ным симптомом этого стало решение Верховного суда по делу «"Имидж текникал сервис, Инк". против "Истмэн Кодак корп."» в 1992 г.

Как и при возникновении более ранних судебных прецедентов, по­служивших вехами в развитии антимонопольной политики, наметившееся изменение подходов и форм регулирования этой сферы про­явилось на конкретном случае, послужившим основой для их более общего применения. Фирма "Истмен Кодак" является известным про­изводителем не только фотоаппаратов, но также копировально-мно­жительного и микрографического оборудования. Первоначально сервис­ным обслуживанием своего оборудования занималась исключительно сама "Кодак". Но по мере роста числа приобретенных потребителями копировальных и микрографических аппаратов се производства, их сервис и ремонт стали осуществлять также и независимые компании. В результате к середине 80-х годов сформировался весьма значительный вторичный рынок услуг по сервисному обслуживанию и ремонту оборудования "Кодак", на котором независимые компании конкури­ровали как между собой, так и с фирмой. Однако в 1985-1986 гг. ее руководство приняло установку, ограничивающую доступ независимых сервисных компаний к поставляемым ею запасным частям для ее оборудования. Многие независимые компании вынуждены были уйти из этой сферы бизнеса, другие же понесли серьезные убытки.

В ответ на действия "Кодак" в 1987 г. группа из 18 независимых сервисных компаний направила иск в суд Северного района Калифор­нии. Иск содержал два обвинения: во-первых, "Кодак" незаконно "при­вязала" продажу услуг по обслуживанию проданного ею оборудования к поставке запчастей по нему в нарушение первого раздела Акта Шермана; во-вторых, "Кодак" нарушила и второй раздел этого Акта, пред­приняв попытку к монополизации и фактически монополизировав рынки услуг по сервису своего оборудования и продаже запчастей к нему. Калифорнийский суд принял сторону истцов, а Верховный суд США утвердил его решение[100].

В ходе рассмотрения данного дела в Верховном суде столкну­лись две позиции: с одной стороны, аргументация с позиций эко­номической теории, основанной на воззрениях "Чикагской школы", с другой – вынесение решения на основе доказательства факта нару­шения закона, как того требует формально-юридический метод. Вопре­ки доминировавшей в предшествующие 15 лет тенденции возобладала вторая позиция.

Основываясь на теоретических воззрениях "Чикагской школы", ее сторонники утверждают, что, за исключением случая образования хо­зяйственных структур картельного типа (соглашений о горизонталь­ном – между конкурирующими компаниями – фиксировании цен и гори­зонтальных слияний, ведущих к образованию компаний, занимающих монопольные позиции на данном рынке), негативные экономические последствия пресекаемых системой антимонопольной защиты общества направлений хозяйственной политики фирм встречаются столь редко и столь незначительны сами по себе, что их предотвращение – это просто растрата ресурсов, а рынок сам по себе быстро их устранит. Из этого делается вывод, что экономическая теория может быть использована для обоснования отказа практически во всех исках, не свя­занных с обвинениями в той или иной форме картелирования.

Исходя из этих методологических предпосылок, "Кодак" построила свою концепцию защиты в суде, практически безупречную в теоре­тическом плане. Она основывалась на использовании понятия "рыноч­ная сила" – способности компании в течение длительного периода под­держивать завышенный уровень цен на свою продукцию и/или зани­женный уровень ее качества, не потеряв при этом покупателей в результате конкуренции. Представители "Кодак" утверждали, что любая попытка их фирмы завысить цены на запчасти или услуги по сервису ее оборудования в течение сколько-нибудь продолжительного времени незамедлительно приведет к снижению сбыта ее оборудо­вания, потери от которого превысят доходы от увеличения цен на запчасти и сервис. Согласно утверждениям "Кодак", отсутствие у дан­ной компании "рыночной силы" на рынке копировального и микро­графического оборудования (на котором, помимо "Кодак", присутству­ют также столь сильные конкуренты, как "Ксерокс", "ИБМ", "Кэнон", "Рико" и т.д.) автоматически означает и отсутствие ее на рынке запчастей и обслуживания этой техники. Таким образом, механизм автоматической корректировки ситуации в пользу потребителя в результате действия рыночных сил не нарушен. Т.е. с позиции эконо­мической теории концепция защиты "Кодак" была выстроена безу­пречно.

Примечательно, что и Верховный суд в целом согласился с тем, что "Кодак" теоретически не может снизить качество или завысить цену на запчасти и сервисное обслуживание своего оборудования, не потеряв существенной части его рынка. Однако решающее воздействие на вердикт суда оказало предоставление истцами свидетельств конкрет­ных фактов увеличения цен на запчасти и сервисное обслуживание оборудования "Кодак", а также снижения качества этого вида услуг при сохранении практически прежнего объема спроса на них после того, как в результате ограничения доступа к запчастям из этого бизнеса были вытеснены независимые фирмы[101].

Решение Верховного суда в пользу истцов вызвало довольно бур­ную реакцию со стороны сторонников "Чикагской школы". В частности, Ч. Рул, бывший помощник министра юстиции США, возглавлявший при Рейгане Антитрестовский отдел Министерства юстиции, в статье под характерным названием "Назад, к мрачным временам антитреста" расценил его как "драматический отход от экономической просвещен­ности" судебных решений[102]. Среди части теоретиков и практиков анти­монополизма появились опасения отката к формализму 40-60-х годов в ущерб позитивизму, ставившему интересы потребителей во главу угла.

По нашему же мнению, именно таким образом понимаемый пози­тивизм неизменно сопутствовал антимонополизму в США. Менялись лишь социально-экономические институты и концепции, выступавшие в тот или иной отрезок времени в качестве его основного носителя. Если на рубеже прошлого и нынешнего веков позитивизм пробивал себе дорогу через корректировку законов и судебных прецедентов, то в нынешнее время – через некоторое смещение в роли законов и эконо­мической теории как основы принятия судебных решений. Если в конце 70-х-80-е годы баланс несколько сместился в сторону экономической теории как основного носителя позитивизма, то в начале 90-х он снова устремился в сторону законов, по мере того как теория, основанная на характерной для "Чикагской школы" абсолютизации роли свободы предпринимательства, перестала в некоторых своих аспектах отвечать задаче максимизации достатка потребителя. Иначе говоря, если в конце 70-х-80-е годы в качестве основного средства решения позитивистской задачи повышения благосостояния потребителя рассматри­валось предоставление максимальной экономической свободы постав­щику, то в 90-е снова усилилась тенденция к усилению контроля за его действиями с позиций нанесения ущерба конкуренции как важнейшему источнику хозяйственной эффективности.

Следует, однако, особо подчеркнуть, что в начале 90-х годов про­исходит не откат к формализму и повторное выдвижение на первый план популистских ценностей антимонополизма, а именно оптимизация баланса в использовании формально-юридических и экономико-анали­тических методов. Об этом говорит, в частности, тот факт, что все чаще суды выносят решения на базе их симбиоза, когда применение формально-юридических процедур зависит от выводов экономического анализа. В частности, суды гораздо либеральнее подходят к откро­венным антитрестовским нарушениям в случаях, когда ответчики не обладают "рыночной силой" и не приобретают ее в ходе своих дей­ствий. Более того, выражаются мнения, что в отсутствие "рыночной силы" практически любая коммерческая практика может считаться общественно полезной, так как рано ли поздно рынок выправит ее негативные последствия. Между тем ошибочное пресечение судом эф­фективной практики гораздо сложнее исправить, чем ошибочное сохра­нение неэффективной[103].

Одновременно с усилением оппозиции воззрениям "Чикагской шко­лы" при практическом решении антитрестовских вопросов с середины 80-х годов наметился рост теоретической оппозиции, что проявилось в активной разработке концепций, использующих для объяснения важ­нейших вопросов противодействия монополизму методологию, сущест­венно отличную и в ряде случаев противоречащую "чикагской". Если "Чикагская школа" считает стратегическое поведение компаний на рынке маловероятным в силу его якобы иррациональности и невозмож­ности получить в результате дополнительные финансовые выгоды, то ее оппоненты ставят этот вопрос во главу угла. Они доказывают возможность получения фирмой "рыночной силы" вследствие повышения ею издержек у конкурентов[104], дифференциации продукции[105], или так называемых досрочных инноваций[106]. В отличие от "Чикагской шко­лы" ее оппоненты пытаются объяснить вопросы конкуренции и моно­полии не с позиции теории цены, а с позиций теорий "стратегической" конкуренции и игр[107].

В 1991 г. Антитрестовская секция "Америкэн бар ассошиэшн" выпустила коллективную монографию, посвященную противоречащим антитрестовским законам способам вытеснения конкурентов с рынка внеценовыми методами[108]. Это послужило одним из симптомов оформ­ления теоретического противовеса воззрениям "Чикагской школы", оспаривающего у нее роль методологического ориентира и носителя позитивизма при разборе антитрестовских дел[109].

Тем не менее с точки зрения предпринятого в данной главе анализа эволюции системы антимонопольной защиты общества в США, прин­ципиальное значение имеет сам факт выхода экономической теории из "кабинетного" состояния и ее непосредственная интеграция в процесс принятия решений по антимонопольным вопросам наравне с законами. (Разумеется, при этом экономическая теория сама по себе не стано­вится законом, но ее роль как основы построения учитываемых судом аргументов существенно возросла.) Этот факт сам по себе говорит о достаточно серьезной подвижке в институциональной составляющей системы антимонопольной защиты американского общества.

[50] Далин С.А. Экономическая политика Рузвельта. М.: Соцэкгиз, 1936. С. 78.

[51] Стимулирование мелкого бизнеса преследует также цель его сохранения в качестве конкурента крупному как один из факторов, заставляющий последний повышать эффективность производства.

[52] См.: The Bureau of National Affairs, Inc. // Antitrust and Trade Regulation Report. 1985. Nov. 14. Vol. 49. №1240. P. 829.

[53] PR Newswire. 1985. Aug.

[54] См.: Ibid.

[55] District Court Opinion in the White & White, Inc. v. American Hospital Supply Corp. // The Bureau of National Affairs, Inc., Antitrust and Trade Regulation Report. 1982. Apr. 29. Vol. 42. № 1062. P. 884.

[56] Подобное предписание действует до тех пор, пока не будет введен в действие окончательный, в случае необходимости утвержденный судом указ ФТК, или ответчик будет признан Комиссией невиновным, или иск ФТК будет отклонен одним из судов.

[57] The Bureau of National Affairs, Inc. Daily Report for Executives. 1990. Jan. 31. P. B-2.

[58] Это не означает, что передаваемый Министерством юстиции в суд иск будет обя­зательно удовлетворен. Часто ответчику удается представить аргументы, признаваемые юридической властью более весомыми, чем доводы истца и его адвокатов из Министер­ства юстиции.

[59] McCarty F.M., Bugby J.W. The Legal Environment of Business. Boston, 1990. P. 508.

[60] Далин С.А. Экономическая политика Рузвельта. С. 76.

[61] The Encyclopedia Americana. The International Reference Work // American Book. N.Y., 1956. Vol. II. P. 42.

[62] PR Newswire. 1985. Aug. 7.

[63] The Encyclopedia Americana. The International Reference Work. American Book -Stratford Press, N.Y, 1956. Vol. II. P. 42.

[64] См., например: Bjork G.C. Private Enterprise and Public Interest. The Development of American Capitalizm. New Jersey, 1969. P. 168.

[65] Congressional Record, 21, 1890, 3152. Цит. по: Ibid.

[66] См.: Долин С.А. Указ. соч. С. 77.

[67] См.: Collier's Encyclopedia. P.F. Collier and Son Corporation. N.Y., Toronto, 1956. Vol. II. P. 46.

[68] Строго говоря, в этом случае имело место монопсония - использование единствен­ным или небольшим числом покупателей своего положения в целях извлечения экономи­чески необоснованного дохода в ходе торговли с большим числом мелких поставщиков.

[69] См., например: Bork, Legislative intent and trade police under the Sherman Act // Journal of Law and Economy. 1996. № 9.

[70] Согласно разд. 3 Акта Клейтона, в ходе коммерческой деятельности запрещается "сдавать в аренду, осуществлять продажу или заключать контракт о продаже товаров, изделий, предметов торговли, оборудования, комплектующих изделий и других пред­метов..." и при этом "назначать цену на них или снижать эту цену, или делать с нее скидку, ставя условие, или заключая соглашение, или подразумевая, что арендатор или покупатель не станет пользоваться или приобретать товары, изделия, предметы торговли, оборудование, комплектующие и другие предметы у конкурента, либо кон­курентов арендодателя или продавца..." (District Court Opinion in the White and White, Inc. v. American Hospital Supply Corp. // The Bureau of National Affairs, Inc., Antitrust and Trade Regulaton Report. 1982, Apr. 29. P. 884).

[71] См.: Fox. The Modernization of Antitrust: A New-Equilibrium // Cornell Law Review.

1981. №44.

[72] См.: Hansen. Robinson-Patman Act: A Review and Analysis // Fordham Law Review.

1983. №113.

[73] Основной задачей Акта Робинсона-Пэтмана стало ограждение потребителя от такой формы монополистических проявлений, как ценовая дискриминация, установление различного уровня цен разным покупателям. В нем, в частности, говорится, что "для любого лица, занятого в коммерции, является незаконным... установление различного уровня цен разным покупателям... на товары одинакового качества и количества" (District Court Opinion... P. 884).

[74] См.: Bok. Section 7 of the Clayton Act and the Merging of Law and Economics // Harward Law Review. 1960. №74.

[75] District Court Opinion... P. 884.

[76] См.: Долин С.А. Указ. соч. С. 77-78.

[77] Там же. Решения судов цитируются С.А. Далиным по кн.: Лейдлер Г. Концен­трация капитала в американской промышленности. М: Соцэкгиз, 1934. С. 313-314.

[78] В дальнейшем эта система стала более устойчивой с принятием Акта Гласа-Стигала, запрещающего банкам заниматься одновременно и коммерческой, и инвести­ционной деятельностью и исключившего таким образом возможность цепной реакции, потери значительной частью населения своих сбережений в результате банкротств фирм.

[79] Долин С.А. Указ. соч. С. 74.

[80] Анализу экономической политики Рузвельта посвящены многочисленные тома отечественных и зарубежных авторов. Ее анализ выходит далеко за рамки данной работы. События периода кризиса 1929-1933 гг. и последовавшей вслед за ним "великой депрессии" рассматриваются нами лишь для того, чтобы изучить, как глубочайшие социально-экономические потрясения отражаются на системе антимонопольной защиты общества, выяснить, ведут ли они к ее замене неким альтернативным механизмом регулирования, свертыванию рыночных отношений, и к каким социально-экономическим последствиям это приводит.

[81] Цит. по: Долин С.А. Указ. соч. С. 81.

[82] Там же. С. 84. 7. В.В. Качалин

[83] Lindley E. The Roosvelt Revolution. N. Y., 1933. P. 254-255.

[84] Donald J. Dewey. The Antitrust Experiment in America. N.Y., 1990. P. 9.

[85] Donovan W.W., Irvine R.R. Proof of Damages Under the Antitrust Law // University of Philadelphia Law Review. 1940. № 88. P. 511-525.

[86] PR Newswire. 1985. Aug. 7.

[87] Bureau of National Affairs. Antitrust and Trade Regulation Report. 1985. Vol. 49.

№ 1240. Nov. 14. P. 829.

[88] Remarks by Assistant Attorney General Douglas H. Ginsburg to New England Antitrust Conference on November 8 // The Bureau of National Affairs, Inc. Antitrust and Trade Regulation Report. 1985. Vol. 49. № 1240. Nov. 14. P.857.

[89] The Bureau of National Affairs, Inc. Antitrust and Trade Regulation Report. 1985. Vol. 49. № 1240. Nov. 14. P. 829.

[90] См.: Journal of Public Policy and Marketing. 1982. Oct. P. 101.

[91] New York Law Journal. 1992. July 30. P. 5.

[92] PR Newswire. 1985. Aug. 7.

[93] New York Law Journal. 1992. July 30. P. 5.

[94] Ibid. Aug. 18. P. 3.

[95] PR Newswire. I985. Aug. 7.

[96] Bureau of National Affairs, Inc., Antitrust and Trade Regulation Report. 1985. № 1240, Vol. 49. Nov. 14. P. 829.

[97] Ibid.

[98] Ibid.

[99] Ibid.

[100] New York Law Journal. 1992. July 30. P. 5.

[101] New York Law Journal. 1992. July 30. P. 5.

[102] Rule С. Back to the Dark Ages of Antitrust // Wall Street Journal. 1992. June 17. P. A-17.

[103] New York Law Journal. 1992. Aug. 18. P. 3.

[104] См., например: Salop S.L. Economic Concepts and Antitrust Analysis: A Critical Reexamination: New Economic Thepries of Anticompetitive Exclusion // Antitrust Law Journal. 1987. N 56. P, 57; Krattenmaker and Salop, Anticompetitive Exclusion Rivals Costs to Achieve Power Ower Price // Yale Law Journal. 1986. N 96. P. 209.

[105] Campell T. Predation and Competition in Antitrust: The Case of Nonfungible Goods // Columbia Law Review. 1987. N 87. P. 1625.

[106] Ordower and Willing. An Economic Defenition of Predation: Pricing and Product Innovation // Yale Law Journal. 1981. N 91. P. 8; Sidak. Debunking Predatory Innovation // Columbia Law Review. 1983. N 83. P. 1121-1141.

[107] Этот подход был использован и в данной работе (см. гл. 1) при рассмотрении вопроса о социальности стратегического поведения и возможной реакции на него со стороны системы антимонопольной защиты общества.

[108] Nonprice Predation Under Section 2 of the Sherman Act // ABA Section of Antitrust Law. 1991.

[109] См.: New York Law Journal. 1992. Mar. 17.