Методов регулирования механизма обмена

Несмотря на все потрясения, через которые американское общество прошло в нынешнем столетии, отход от рыночно-конкурентной пара­дигмы хозяйствования и антимонополизма как ее гаранта имел место лишь однажды. Изменение в экономических условиях, связанное с кри­зисом 1929-1933 гг., привело к временной дезориентации субъектов государственного регулирования экономики в вопросах воздействия на хозяйственную структуру и те аспекты политики частных компаний, которые прямо относятся к защите общества от монополизма. Накоп­ление структурных противоречий в совокупности с крайней уязвимо­стью сложившейся в США к 40-м годам финансовой системы, послу­жившей проводником цепной реакции банкротств множества частных компаний[78], привело к спазму в рыночной системе хозяйствования. Он был расценен как неспособность существующей институциональной структуры эффективно распределять продукцию и ресурсы между хозяйствующими субъектами. Результатом стало резкое усиление роли государства в этих вопросах. Так как важнейшими элементами меха­низма распределения ресурсов и продукции являются ценообразование и определение объемов выпуска продукции, которые одновременно составляют ключевые параметры, контролируемые системой антимоно­польной защиты, то усиление государственного регулирования распре­деления и производства существенно затронуло и антимонопольное регулирование.

Резкое отклонение от достижения хозяйственной эффективности методами антимонопольной политики в сторону непосредственного участия государства в установлении уровня цен и объема выпуска про­дукции проявилось в кардинальном изменении подходов ведущих поли­тических сил США к проблеме регулирования этих параметров. Из-за бедственного экономического положения страны противодействие моно­полизации получило куда меньшую приоритетность, чем задача стаби­лизации хозяйственной жизни любыми методами, способными ее обеспе­чить. Фактически антимонопольное регулирование на какое-то время было вытеснено методами управления экономикой, характерными для чрезвычайного положения.

Демократическая партия во главе с впоследствии занявшим пост президента страны Ф. Рузвельтом шла на выборы с четко выраженной антимонопольной платформой, в которой развитие конкуренции и сво­бода предпринимательства рассматривались в качестве основных рыча­гов вывода страны из кризиса. В предвыборной программе демократов, в частности, говорилось: "В это время небывалого экономического и социального бедствия демократическая партия декларирует свое убеждение, что главной причиной этого положения была разрушитель­ная политика, проводимая нашим правительством после мировой войны (первой. – В.К.),политика экономической изоляции, поощрения слияний конкурирующих предприятий и создания монополий... Мы возвещаем укрепление и беспрестанное усиление антитрестовских законов в целях недопущения монополий и нечестной торговой практики и пересмотр всего этого законодательства в целях улучшения защиты труда и положения мелких промышленников и торговцев"[79].

Однако, придя к власти, правительство Рузвельта осознало, что методами косвенного воздействия на хозяйственную структуру, эффект которых проявляется через достаточно длительное время, стабилизи­ровать экономическое положение в диктуемые социальными факторами сжатые сроки не удастся. Выравнивание накопившихся диспропорций заняло бы достаточно длительный период в то время, когда толпы голодающих стояли в очередях за благотворительной похлебкой уже сейчас. В этих условиях Рузвельт фактически отказывается от поддер­жки механизма рыночной оптимизации в целом ряде секторов эконо­мики в пользу непосредственного регулирования производства и обра­щения в целях предотвращения дальнейшего экономического спада[80].

Вскоре после прихода к власти администрация Рузвельта проводит через конгресс Акт о возрождении национальной промышленности, открывающий дорогу прямому государственному вмешательству в механизм установления цен и объемов производства. В законе, в част­ности, говорится: "Президент уполномочен заключать соглашения и утверждать добровольные соглашения между лицами, занятыми в торговле или промышленности, и торговыми или промышленными орга­низациями, ассоциациями или группами, касающиеся какой-либо отрас­ли торговли или промышленности... Соглашения или лицензии, ут­вержденные, предписанные или выданные на основе положений настоящей главы (закона. – В.К),не будут подлежать антитрестовскому закону"[81].

Вслед за этим сфера полномочий ФТК была резко сокращена, а ценообразование и определение объема производимых товаров стано­вится объектом прямого воздействия государства в лице специально утвержденного 16 июля 1933 г. органа – Администрации национального возрождения – своеобразного рузвельтовского комитета по чрезвычай­ному экономическому положению.

Распространявшийся на всю экономику страны в качестве универ­сального регулятора хозяйственных пропорций механизм установления цены как результата баланса спроса и предложения, переставший сра­батывать в условиях структурных диспропорций и существенного сокращения платежеспособного спроса со стороны потерявшего зна­чительную часть своих доходов и сбережений населения, был заменен на множество отраслевых палеативных механизмов ценообразования. Институционально это было оформлено в виде множества "кодексов честной конкуренции" для подавляющего большинства отраслей экономики. О масштабах внедрения альтернативного механизма регулиро­вания свидетельствует само количество кодексов, число которых в 1935 г. превысило 700. Практически они охватили все более или менее значительные виды производства, объединенные в 17 укрупненных групп.

Единообразие механизма ценообразования было нарушено сущест­венным отличием кодексов друг от друга. Кроме того, о нарушении рыночного механизма оптимизации свидетельствует и то, что, согласно большинству кодексов, цена должна была устанавливаться на основе себестоимости, вычисленной на той или иной базе. Процесс цено­образования переводился в той или иной форме на затратную основу. В частности, обследование первых 180 утвержденных "кодексов честной конкуренции" показало, что в трех из них себестоимость исчисляется как средняя для всех предприятий отрасли, еще в трех - как сочетание средней и индивидуальной себестоимости, в восьми – как самую низкую из индивидуальных себестоимостей предприятий отрасли. В наибольшем же числе кодексов – 111 – себестоимость исчисляется как инди­видуальная для каждого предприятия. Причем 125 кодексов запрещали продажу товаров ниже себестоимости, поскольку непосредственной причиной сокращения производства считалась его убыточность вслед­ствие снижения цен ниже себестоимости[82]. Кроме того, ряд кодексов предусматривал жесткую фиксацию минимальной цены. Такая система получила распространение в нефтяной, угольной, сталелитейной, табач­ной промышленности, производстве красителей и некоторых других. Таким образом, селективная функция конкуренции, основанная на установлении предельного уровня издержек производства, практически сводилась на нет, а сопоставительная, обеспечивающая наибольший доход наиболее эффективным предприятиям, значительно урезывалась. Ограничение конкуренции развивалось не только по линии цено­образования, и но и посредством квотирования производства в ряде отраслей: нефтяной, цементной, деревообрабатывающей, спиртовой и т.д. Квотирование осуществлялось в целях поддержания более высоких цен на продукцию путем сокращения ее предложения для преодоления перепроизводства – основной структурной диспропорции, породившей кризис. Очевидно, что это прямо противоречило важнейшей экономи­ческой роли конкуренции – максимизации выпуска продукции в условиях ограниченного объема имеющихся в наличии у общества производ­ственных ресурсов.

Решение задачи стабилизации экономики предполагалось не только за счет отказа от связанных с использованием конкурентного меха­низма преимуществ. К числу социальных издержек данного процесса можно также отнести и создание институциональных предпосылок для дальнейшего смещения равновесия обмена "индивид-общество" в сто­рону от обеспечивающего стабильность данного социума уровня. Этому способствовала сама структура Администрации национального возрождения и находящихся в ее ведении администраций отдельных кодексов. Последние были построены таким образом, что непосред­ственно вели к формированию институционализированных отраслевых групп особых интересов вместо конкурирующих между собой компаний.

Регулирование охваченных "кодексами честной конкуренции" отра­слей экономики, согласно Акту о возрождении национальной промыш­ленности, передавалось в руки так называемых комитетов соответ­ствующих отраслей промышленности. Решающую роль в них играли представители ведущих компаний той или иной отрасли, в то время как представители правительства, как правило, обладали лишь совеща­тельным голосом. Кроме того, наибольшее влияние в комитетах часто имели представители не наиболее эффективных фирм, а компаний, заинтересованных в сохранении своих позиций за счет доступа к го­сударственным административным рычагам: нарушение разрабаты­ваемых отраслевыми комитетами кодексов каралось силой государ­ственной власти штрафами и тюремным заключением.

Таким образом, отраслевые комитеты могли работать против эффективных компаний независимо от размеров последних. Об этом свидетельствовала критика Администрации национального возрождения как со стороны крупного бизнеса, в частности ее высказывал Г. Форд, так и со стороны мелкого.

Одной из наиболее опасных с точки зрения перспектив социально-экономического развития американского общества стало, на наш взгляд, перемещение противоборства между ведущими фирмами, а также между крупным и мелким бизнесом, ранее развивавшееся по линии конкуренции на рынке и сопоставления хозяйственной эффективности, в сферу борьбы за контроль над отраслевыми комитетами. Применительно к изложенной в гл. 1 модели это означало бы на­растание роли "силовых" неэкономических факторов при определении равновесия "индивид – общество" и отдаление точки равновесия от значения, обеспечивающего социальную стабильность.

Наконец, шаткость использования кодексов как инструмента сдер­живания спада в экономике определялось крайне сомнительной эффек­тивностью такой политики с точки зрения сопоставления ее затрат и результатов (не говоря уже о сомнительности самих целей). Реали­зовать на практике установки "кодексов честной конкуренции" ока­залось крайне сложно из-за практической невозможности контроля и пресечения их нарушений. Как отмечает современник событий И. Линдли, "список способов нарушения... кодексов Администрации национального возрождения заполнил бы целый том... Армия в размерах военного времени была бы необходима для приведения в повиновение широко распространенных нарушителей"[83].

Использование "планирования" и "принудительного картелирова­ния" вряд ли было решающим фактором, позволившим прекратить спад, перейти к затяжной депрессии, а в дальнейшем и к экономическому подъему. Стабилизации хозяйства удалось достичь прежде всего благодаря реорганизации финансовой системы и макроэкономической политике дефицитного финансирования, кейнсианского стимулирования экономики посредством увеличения платежеспособного спроса за счет образования и роста дефицита государственного бюджета. На практике это было достигнуто путем социальных выплат, расширения обще­ственных работ, а в дальнейшем – и военного строительства, связан­ного с вовлечением США во вторую мировую войну.

Беспрецедентное государственное вмешательство происходило на фоне весьма существенного отклонения фактического равновесия об­мена "индивид – общество" от гипотетического оптимума, что созда­вало реальную угрозу социальной стабильности в период кризиса 1929-1933 гг. Временная неспособность американского общества задействовать значительную часть индивидуального труда традиционным, чисто рыночным путем привела к тому, что эту функцию взяло на себя государство, развернувшее широкую кампанию общественных работ и военного строительства и обратившее существенную часть социальной напряженности во вне, на внешнего врага, противоборство которому требует от граждан значительных лишений.

Отход США от рыночно-конкурентной парадигмы хозяйствования длился недолго. В середине 30-х годов правительство Рузвельта и конгресс круто меняют экономический курс и в целом возвращаются к рыночному регулированию экономики. Акт о восстановлении нацио­нальной промышленности отменяется, а антитрестовские законы вос­станавливаются в силе. Администрация национального возрождения распускается, а "кодексы честной конкуренции" сохраняются лишь в немногих отраслях, преимущественно инфраструктурных. Именно ими, а также системой государственных закупок и контрактов ограничи­вается сфера действия нерыночных хозяйственных отношений в эконо­мике страны, хотя и в ней все активнее используются своего рода квазиконкурентные рычаги см. гл. 3.

Отмена акта о восстановлении национальной промышленности сопровождалась заметной активизацией исполнительных органов, при­званных усилить антитрестовское законодательство и прежде всего ФТК. Так, если за четыре года (1930-1934) этим ведомством было издано лишь 36 указов о прекращении противоречащей антитрестовскому законодательству коммерческой практики, то в следующее четырехлетие (1935-1939 гг.) – 135. Несколько позднее усилилась активность Антитрестовского отдела Министерства юстиции. Если в 1930-1939 гг. им было возбуждено в судах от имени Соединенных Штатов 85 антимонопольных дел, из которых выиграно 78, то в 1940-1949 гг. – 382 дела, в 304 из которых это ведомство опять же одержало верх[84].

Исторический зигзаг в развитии конкурентной, рыночной экономики в США, отклонение от рыночной парадигмы в чрезвычайных ситуациях и быстрое возвращение к ней в таких же обстоятельствах подводит к определенным историческим параллелям и размышлениям об общей методологической значимости этого фрагмента в эволюции американ­ского общества.