Глава 128. Квасир

... Квасир <...> помог богам сделать сеть, в которую затем они поймали Локи.

– Макс, с тобой желает познакомиться одна милая немецкая фрау, – теребит меня Раиса.

К этому моменту я уже изрядно устал принимать деятельное участие в новогодней вечеринке и четырежды отругал себя за глупость: знаешь ведь, что устаешь от людных мест и больших компаний, так какого чёрта, спрашивается... Спрятался в глубоком кресле, в самом дальнем углу большой чужой (я так и не уразумел, чьей именно) гостиной, прикрылся стаканом, как щитом и практически задремал. И тут на тебе, разыскивают, тормошат, милыми немецкими фрау стращают.

– Ее, часом, не Клара зовут? – ухмыляюсь, припоминая свою давнюю благодетельницу, виновницу моего переезда в Москву, белобрысую валькирию, сгинувшую где‑то в месте пересечения телефонных проводов. Было бы забавно предположить, что всех немок зовут Кларами – по крайней мере, всех немок, которые попадаются на моем пути.

– Да, Клара‑Мария... Когда это вы успели познакомиться? Она всего пять минут назад...

Сонливость мою как рукой сняло. Клара‑Мария, подумать только! Знаковое имечко, ничего не скажешь.

– Мы не успели познакомиться, – торопливо объясняю Раисе. – Я случайно угадал, ты же знаешь, со мной бывает... Ежели она действительно Клара‑Мария, тащи ее сюда. На кой я ей, кстати, сдался?

– Не знаю. Может, хочет, чтобы ты ее сфотографировал. Обнаженной, с балалайкой, на шкуре бурого медведя... А может, что‑то из «Едоков» купить решила. Она из Вени полчаса кровь пила вёдрами... А еще говорят, что Клара‑Мария в Москву за женихами ездит. Каждый год увозит с собой нового русского мужа. Может быть, ты в ее вкусе?

– Конечно, – ржу. – Всем известно, что я самый недорогой и покладистый мальчик по вызову в столице. Веди ее сюда немедленно!

Ржать‑то я ржу, а сам настороже. Не может быть, чтобы женщина по имени Клара‑Мария появилась в моей жизни просто так, в качестве скверной шутки. Ежели Клара‑Мария – значит, посланница небес, не иначе.

Трепещу, словом.

Однако судьба моя не только щедра на сюрпризы, но и не лишена своеобразного чувства юмора. Стоило связывать воедино два столь важных для меня женских имени, чтобы присвоить их сумму здоровенной морковно‑рыжей тётке, с грушевидным туловищем, деревенским румянцем во всю щеку, трогательным носом‑кнопкой и громоподобным, как у фрёкен Бок, голосом... Она еще и в белое платье нарядилась – ни дать, ни взять, Дед Мороз и Снегурочка в одном флаконе. И смех, и грех, право!

Впрочем, замуж за меня она явно не собиралась – и на том спасибо. Просто хотела расспросить об авторе «Едоков». Вениамин, рекомендовавший меня вниманию варяжской гостьи, корчил злорадные рожи, то и дело выпрыгивая из‑за ее массивной спины, как чёртик из табакерки. Тоже мне, трикстер‑любитель...

Впрочем, минуту спустя я уже не обращал на него внимания. Комичная толстуха оказалась гениальной собеседницей. По‑русски она говорила блестяще, с едва заметным акцентом, который даже добавлял ей обаяния. Я начал думать, что русские мужья Клары‑Марии (если они не были местной легендой), вполне возможно, прельщались не только ее буржуинским гражданством. С этой женщиной хотелось встречаться по утрам за завтраком: неторопливая плавная речь, низкий бархатный голос без нервирующих взвизгов, разумные суждения и парадоксальные замечания – лучшее лекарство от утренней меланхолии.

Клара‑Мария сообщила, что собирается приобрести несколько работ моего покойного друга; я одобрил ее намерение и рассказал пару дежурных легенд про мёртвого гения. Она заметила, что еще не встречала живого человека, чья жизнь была бы столь похожа на литературное произведение; я обалдел от такой проницательности, но выкрутился, заявив, что мой друг, к сожалению, уже несколько лет не является живым человеком. Она оценила мою смекалку и сочувственно покивала; я расслабился и предложил даме выпить.

Ей‑богу, через полчаса мне казалось, что мы с Кларой‑Марией – старинные друзья, чуть ли не бывшие одноклассники, воссоединившиеся после долгой разлуки. Она умела и внимательно слушать, и занимательно рассказывать, и лукаво соглашаться, и остроумно возражать. Дело кончилось тем, что я посоветовал ей немедленно открыть собственное ток‑шоу на радио, а она, громогласно расхохотавшись, сообщила, что именно так и зарабатывала на жизнь в течение пятнадцати лет, пока не получила наследство, а вместе с ним – возможность бросить службу. – Теперь я могу позволить себе роскошь разговаривать бесплатно, – похвасталась она. – Прежде, когда я работала на радио, болтовня казалась мне бессмысленным расточительством. Мой первый муж подал на развод, когда я отказалась вести с ним нелимитированные бесплатные разговоры: десять минут в сутки, Томас, – сказала я, – десять минут, а потом я включаю счетчик, как таксист!.. А нынче я почти каждое утро отправляюсь в кондитерскую, пить кофе с соседками. Пить кофе – это, конечно, только предлог. На самом деле нам требуется не кофе, а «почесать языки», – так это будет по‑русски? Меткое выражение! От долгого молчания язык действительно начинает чесаться, это проверено... Впрочем, мы любим ходить в кондитерскую еще и потому, что для этого следует подняться по «Небесной лестнице». И романтично, и полезно для здоровья: по дороге тратишь столько же калорий, сколько содержится в куске яблочного штруделя...

Я ушам своим не верил. Они поднимаются по «Небесной лестнице»?! Причем только для того, чтобы попасть в свою сраную кондитерскую и сожрать там яблочный штрудель?! «Романтично, и полезно для здоровья?!» Уму непостижимо!

– Погодите, Клара‑Мария, – прошу. – Погодите. Я вас, наверное, как‑то неверно понял. Вы поднимаетесь по «Небесной лестнице»? Как такое может быть?

– Очень просто, – смеется. – Наши дома стоят внизу, у озера, а кондитерская – на вершине холма. Удобнее всего добираться туда по улице‑лестнице. Она называется die Himmelich Leiter, «Небесная лестница»... я бы даже сказала, «Небесная стремянка», если вам требуется более точный перевод. Стационарная лестница – это все же «die Treppe»...

– А – «Leiter», значит, переносная, – киваю понимающе. – Лестница, которую можно принести в нужное время в нужное место, установить, забраться – ну, скажем, в небеса, – а потом аккуратно убрать, словно и не было никакой лестницы. Ясно. Спасибо, Клара‑Мария, вы мне очень, очень помогли...

Она разглядывает меня с неподдельным интересом.

– Помогла? Чем же я вам помогла? Вы изучаете немецкий язык?

– Можно сказать и так, – улыбаюсь устало. – Только я не слишком усердный ученик. Три года назад выучил слово «die Schicksalkreuzung». Теперь вот «die Himmelich Leiter». Моя эрудиция не слишком впечатляет, правда?..

Клара‑Мария укоризненно качает головой.

Я больше не могу оставаться в этом гостеприимном доме, на пепелище угасающей новогодней вечеринки. Мне нужно проветриться. Подумать. Составить план действий. Потому что...

Ну да, конечно.

Несколько часов назад наступил тысяча девятьсот девяносто пятый год, и посланница судьбы по имени Клара‑Мария явилась ко мне, чтобы сообщить точный адрес паучьих сетей, в которые я твердо намерен угодить, ибо крылья мои давно уже увязли в восхитительных этих тенетах, и причудливые переплетения липких волокон услаждают мой взор и туманят разум...

Ага, именно что туманят!

Хорошо хоть в последний момент я сообразил вернуться, найти Клару‑Марию и спросить у нее, как называется город, улицы которого носят столь причудливые названия?

Город, оказывается, носит ласковое имя Шёнефинг; впрочем, это даже не город, а маленький курортный городок, как сказали бы в России, «дачный посёлок», расположенный в получасе езды от Мюнхена. Клара‑Мария кокетливо улыбается; вероятно она полагает, что сейчас я попытаюсь тактично вызнать ее адрес и, возможно, напрошусь на чашку чая – когда‑нибудь, будущим летом. Но я лишь восхищенно сверкаю очами, бормочу благодарности вперемешку с извинениями и пулей вылетаю на улицу.

Теперь я точно знаю, что мне следует делать. Для начала – звонить симпатяге Михелю из германского консульства. Скажу ему, что мне срочно требуется въездная виза, придумаю какую‑нибудь убедительную причину. Например, скажу ему, что моя любимая девушка уехала в Германию, а я только теперь понял, что не могу без нее жить. Михель любит сентиментальные истории, он мне поможет.