Нечего терять 12 страница

– Да, это я.

– Но вы очень упрямый никто. Вы выдвинули смехотворное требование сделать вас помощником шерифа. И это после того, как в драке отобрали значок у настоящего помощника.

– В драке, которую начал он. По вашему приказу.

– И мы задаем себе вопрос: почему вы так сильно хотите узнать, что здесь происходит?

– А я спрашиваю себя: почему вы так сильно хотите это скрыть?

Тарман покачал большой седой головой.

– Мы ничего не скрываем, – сказал он. – Вы не представляете для меня опасности в коммерческом смысле, а потому я вам это докажу. Вы видели город, говорили с его жителями, а теперь я намерен провести вас по нашему заводу. Я буду вашим личным гидом и эскортом. Вы можете увидеть все и задавать любые вопросы.

Они сели в личную машину Тармана – «шевроле тахо», такой же, как автомобили охранников, но черный, а не белый. Очень скромный внутри. Рабочая машина. Ключи оставались в зажигании. Наверное, привычка. Впрочем, вполне безопасная. Никто не осмелится взять машину босса без разрешения. Тарман сам сел за руль, а Ричер устроился рядом. Сзади никого не было. Они вновь оказались вдвоем. Тарман направил автомобиль на юг вдоль западной стены, и они стали медленно удаляться от внутренних ворот. Тарман сразу начал говорить. Он перечислил методы управления, объяснил способы закупок и процедуры оформления счетов, рассказал о пункте первой помощи и его возможностях, коротко описал проблемы, возникшие у людей, которых Ричер туда отправил. Они ехали к топливным бакам, и Тарман пояснил, что каждый имеет объем в пять тысяч галлонов. В них содержится бензин для «тахо» и некоторых грузовиков, дизельное топливо для кранов, дробилок и другого тяжелого оборудования и жидкий химикат под названием трихлороэтилен, используемый для очистки металлов. А еще кислород и ацетилен для газовых горелок и керосин, служащий топливом для печей.

Через шестьдесят секунд Ричеру стало невыносимо скучно.

Он отключил Тармана и стал изучать завод самостоятельно. Однако не заметил ничего интересного. Огромное количество металла и люди, которые с ним работают. Ричер понял главную идею. Старый металл разрезают на части и расплавляют, а металлические болванки продают фабрикам, где производят новые вещи. Со временем новые вещи становятся старыми, и их снова привозят сюда и расплавляют.

Не наука о ракетах.

Проехав милю, они приблизились к внутренней стене, и Ричер заметил грузовик, поставленный поперек ворот, словно для того, чтобы скрыть их. За стеной не летели искры и не поднимался дым к небу. Казалось, здесь уже закончили работу.

– А что происходит там? – спросил Ричер.

– Это наша свалка. Для материалов, с которыми уже нельзя работать.

– Как же вы туда попадаете, если на дороге стоит грузовик?

– Когда возникает необходимость, мы можем отвести грузовик в сторону. Однако это происходит редко. У нас продвинутые процессы переработки. Теперь мы в большинстве случаев можем решить проблему утилизации.

– Вы химик, металлург или нечто другое?

– Я возродившийся в вере американский христианин и бизнесмен. Так я себя идентифицирую, и именно в таком порядке. Однако я нанимаю лучших управленцев в самых разных областях. У нас превосходный научный отдел и отдел развития.

Ричер кивнул, но ничего не стал говорить. Тарман развернулся и поехал обратно на север, теперь вдоль восточной стены. Солнце уже взошло, и прожектора были выключены. Впереди и слева челюсти гигантской дробилки смыкались одновременно на десятке разбитых автомобилей. Рядом распахнулась дверь плавильной печи, и люди стали отскакивать в стороны от хлынувшего наружу потока раскаленного воздуха. Плавильный тигель, заполненный бурлящим металлом, медленно перемещался на высоком грузовике.

– Вы возродились в вере? – спросил Тарман.

– Одного рождения мне вполне хватило, – ответил Ричер.

– Я говорю серьезно.

– Я тоже.

– Вы должны об этом подумать.

– Мой отец говорил: «Зачем рождаться еще раз, когда можно просто вырасти?»

– Он уже больше не с нами?

– Умер много лет назад.

– Значит, с таким отношением он в другом месте.

– Он под землей, на Арлингтонском кладбище.

– Еще один ветеран?

– Морская пехота.

– Благодарю вас за его службу.

– Не нужно благодарить меня. Я к этому не имею никакого отношения.

– Знаете, вам следует подумать о том, чтобы привести свою жизнь в порядок, пока еще не слишком поздно, – посоветовал Тарман. – Может что‑нибудь случиться. В книге Откровений сказано: «Конец близок».

– Как и в любой день с тех пор, как эти слова были написаны почти две тысячи лет назад. Почему они должны стать истинными именно сейчас?

– Знамения, – ответил Тарман. – Высока вероятность ускорения событий.

Он произнес последние слова чопорно, самодовольно и с полной уверенностью, словно был допущен к тайной информации.

Ричер ничего ему не ответил.

Они проехали мимо небольшой группы усталых людей, сражающихся с горой стального лома., У них были сгорбленные спины и опущенные плечи. «А ведь нет еще и восьми утра, – подумал Ричер. – Им работать больше десяти часов».

– Господь присматривает за ними, – сказал Тарман.

– Вы уверены?

– Так Он мне говорит.

– Он и за вами присматривает?

– Он знает, что я делаю.

– И одобряет ваши действия?

– Он говорит, что да.

– Тогда почему на вашей церкви стоит громоотвод?

Тарман ничего не ответил. Он стиснул зубы, и его щеки свесились над челюстью. Он медленно вел машину и молчал, пока они не подъехали к загону, ведущему к воротам для персонала. Тарман остановил машину, поставил переключатель скоростей на нейтраль и откинулся на спинку сиденья.

– Теперь вы видели достаточно? – спросил он.

– Вполне, – ответил Ричер.

– Тогда я должен с вами попрощаться, – сказал Тарман. – Полагаю, наши пути более не пересекутся.

Он неловко согнул локоть и протянул Ричеру руку. Ричер ее пожал. Она была мягкой, теплой и словно лишенной костей, точно детский шарик, наполненный водой. Ричер распахнул дверцу, вышел из машины и направился к загону. Вскоре он вышел на парковку.

Все окна в «шевроле» Воэн были разбиты.

Глава

Ричер постоял какое‑то время, перебирая варианты возможных действий, потом отпер дверцу и смел разбитые стекла с сидений и приборной доски. Он тщательно проверил пол под сиденьем водителя, не желая, чтобы тормозная педаль застряла в самый неподходящий момент. Или педаль газа. Машина и без того двигалась медленно.

Три мили до города, еще двенадцать до границы и еще пять до центра Хоупа. Двадцать миль на невысокой скорости в холодном, продуваемом всеми ветрами «шевроле». Как езда на мотоцикле без шлема и очков. К концу поездки у Ричера онемело лицо и слезились глаза. Он припарковался возле кафе немногим ранее девяти утра. Патрульной машины Воэн не было. И в кафе ее не оказалось. Вообще кафе оставалось пустым на три четверти. Завтрак уже закончился.

Ричер зашел внутрь и заказал кофе у официантки дневной смены. Девушка из колледжа уже ушла. Официантка принесла чашку, наполнила ее из кофейника, и Ричер спросил:

– Офицер Воэн заезжала сюда сегодня?

– Ушла полчаса назад.

– С ней все в порядке?

– Она показалась мне печальной.

– А как Мария? Девушка из Сан‑Диего?

– Она приходила еще до семи.

– Она что‑нибудь ела?

– Да, сделала большой заказ.

– А что с Люси? Блондинкой из Лос‑Анджелеса?

– Я ее не видела. Думаю, она уехала из города.

– Чем занимается муж офицера Воэн?

– Ну, теперь он не слишком занят, – ответила она, словно Ричер задал глупый вопрос.

Как если бы ситуация была очевидной для всех.

– Он безработный? – спросил Ричер.

Женщина хотела ответить, но в последний момент передумала, как будто внезапно сообразила, что ситуация очевидна далеко не для всех и не ее дело давать разъяснения. Как будто она чуть не раскрыла какую‑то тайну, которую не следовало знать чужакам. Женщина смущенно покачала головой и поспешно ушла с кофейником в руках. Когда она принесла Ричеру заказ, то и вовсе ничего не сказала.

Двадцать минут спустя Ричер сел в поврежденный «шевроле» и направился на юг, пересек Третью и Четвертую улицы и повернул налево, на Пятую. Впереди у тротуара стояла машина Воэн. Ричер подъехал ближе и остановился возле почтового ящика с идеально наклеенными буквами. Он немного помедлил, вышел из «шевроле» и положил руку на капот «краун вика» – он все еще оставался теплым. Воэн побывала в кафе более часа назад, но после этого продолжала ездить по городу. Наверное, искала свой «шевроле» или Ричера. А возможно, обоих, или у нее были другие дела. Ричер сел обратно в «шевроле» и повернул на подъездную дорожку Воэн. Остановил машину в дюйме от двери гаража и вышел наружу. Он не стал запирать дверь – не видел в этом особого смысла.

К дому вела извилистая дорожка, и Ричер зашагал по ней. Он надел кольцо от ключей на палец и стукнул им по колокольчику – всего один раз. Если Воэн не спит, то услышит. Если же спит, он не станет ее тревожить.

Она не спала.

Дверь распахнулась, и Воэн посмотрела на него из сумрака дома. Влажные после душа волосы она зачесала назад. На ней была слишком большая белая футболка, и больше, похоже, никакой одежды. Воэн была босиком и казалась более молодой и хрупкой, чем прежде.

– Как ты меня нашел? – спросила она.

– По телефонной книге, – ответил Ричер.

– Ты был здесь вчера. Что‑то высматривал. Мне рассказала соседка.

– У тебя хороший дом.

– Мне он нравится, – ответила Воэн.

Она заметила ключи у него на пальце.

– Я должен сделать признание, – сказал Ричер.

– Ну что на этот раз?

– Кто‑то выбил все окна.

Воэн оттолкнула его в сторону и вышла на дорожку. Оглядела «шевроле», оценила ущерб и пробормотала:

– Дерьмо.

Тут она сообразила, что находится на улице в одной футболке, и поспешно вернулась в дом.

– Кто? – спросила она.

– Один из тысячи подозреваемых.

– Когда?

– Сегодня утром.

– Где?

– Я остановился возле металлического завода.

– Ты идиот.

– Я знаю. Извини. Я заплачу за стекло.

Он снял кольцо с пальца и протянул ключи Воэн. Однако она их не взяла.

– Тебе лучше зайти, – сказала она.

Дом был распланирован так, как и предполагал Ричер. Справа налево: гараж, прихожая, кухня, гостиная, спальни. Кухня выглядела как сердце дома. Симпатично организованное пространство с разноцветными шкафчиками и бордюром на обоях. Работала посудомоечная машина, в раковине было пусто, все рабочие поверхности убраны, но не вызывало сомнений, что здесь обитает живой человек. Стол на четыре места, но стульев на кухне только три. И еще здесь было то, что мать Ричера называла стилем. Сухие цветы, бутылки с очищенным оливковым маслом, которое никогда не будет использовано, антикварные ложки. Мать Ричера говорила, что такие предметы придают комнате характер. Сам Ричер долго не мог взять в толк, как что‑то, кроме человека, может иметь характер. Когда он был ребенком, то очень многое воспринимал в буквальном смысле. Но с годами он начал понимать, что имела в виду его мать. У кухни Воэн был характер.

Ее характер – так он решил.

Ему показалось, что выбор делал один человек и реализовала его одна пара рук. Ричер нигде не заметил компромиссов или проявлений противоположных вкусов. Он уже давно знал, что кухня считается владением женщин. Во всяком случае, так было во времена молодости его матери, однако она была француженкой, а это совсем другое дело. С тех пор многое изменилось – в этом его уже успели убедить. Теперь мужчины умели готовить, или хотя бы оставляли повсюду упаковки с шестью бутылками пива, или заляпывали линолеум машинным маслом, когда чинили двигатель мотоцикла.

Ричер не нашел в доме свидетельств присутствия другого человека. Ни малейших. Никаких следов. Со своего места возле раковины он видел часть гостиной через арку, оставшуюся после того, как сняли двери. Там стояло одинокое кресло, телевизор и множество нераспечатанных коробок.

– Хочешь кофе? – спросила Воэн.

– Всегда.

– Ты спал прошлой ночью?

– Нет.

– Тогда тебе лучше не пить кофе.

– Так я смогу протянуть до того момента, когда придет время сна.

– Каков наибольший промежуток времени, который ты провел без сна?

– Около семидесяти двух часов.

– Работал?

Он кивнул:

– Одно крупное дело, двадцать лет назад.

– Большое дело в военной полиции?

Он снова кивнул:

– Кто‑то что‑то с кем‑то делал. Я не помню подробностей.

Воэн сполоснула кофейник и наполнила водой кофеварку, здоровенное стальное устройство фирмы «Кузинарт». Надпись была сделана крупными буквами. Агрегат показался Ричеру надежным. Воэн положила ложечку кофе в золотую корзиночку и нажала на кнопку.

– Вчера вечером помощники шерифа из Диспейра уехали обратно через час.

– И нашли меня в баре, – сказал Ричер. – Они выманили меня на запад при помощи телефонного звонка, а потом вернулись. Это была ловушка.

– И ты в нее угодил.

– Наоборот, это они в нее попали. Я знал, что они задумали.

– Откуда?

– Двадцать лет назад я не спал по семьдесят два часа и имел дело с такими жуткими парнями, каких во всем Диспейре не сыщешь.

– А что стало с помощниками шерифа?

– Они присоединились к полицейским в изоляторе.

– Все четверо?

– Все шестеро. Они позаботились о поддержке.

– Ты не человек, а настоящая волна преступности.

– Нет, я Алиса в Стране чудес.

Теперь кивнула Воэн.

– Я знаю. Но почему они ничего не предпринимают? Ты нанес телесные повреждения восьми мужчинам, шестеро из которых – служители закона, кроме того, ты разбил две полицейские машины – и все еще остаешься на свободе.

– В этом все и дело, – сказал Ричер. – Я на свободе, но в Хоупе, а не в Диспейре. И это странность номер один. Они хотят только одного – чтобы в Диспейре не появлялись чужаки. Их не волнуют законы, справедливость и наказание преступников.

– А в чем странность номер два?

– Они напали на меня вшестером, а я отделался двумя синяками и слегка повредил костяшки пальцев. Они все слабые и больные. Один из них даже сдался, чтобы получить возможность спокойно поблевать.

– Так в чем же дело?

– Администратор моего мотеля пришла к выводу, что они нарушают законы по охране окружающей среды. Возможно, там повсюду яды и загрязнение.

– И они это скрывают?

– Может быть, – ответил Ричер. – Но мне кажется странным, что жертвы помогают это скрывать.

– Люди боятся потерять работу, – предположила Воэн. – В особенности в таком городе, где все принадлежит одной компании и у них нет выбора.

Воэн открыла шкафчик и взяла чашку. Она была белая, идеальной цилиндрической формы, высотой четыре дюйма и диаметром два с половиной дюйма. Костяной фарфор, тонкий, как бумага. Воэн наполнила ее из кофейника, и по аромату Ричер понял, что кофе будет превосходным. Воэн бросила взгляд в сторону гостиной, но отнесла чашку на кухонный стол и поставила напротив одного из трех стульев. Ричер посмотрел на коробки и одинокое кресло в гостиной и спросил:

– Только что переехала?

– Полтора года назад, – ответила Воэн. – Просто не спешила распаковывать вещи.

– А откуда?

– С Третьей улицы. Там у нас был маленький двухэтажный коттедж, но мы решили, что хотим ранчо.

– Мы?

– Дэвид и я.

– А где он теперь? – спросил Ричер.

– Сейчас его здесь нет.

– Стоит ли мне сожалеть по этому поводу?

– Немного.

– Чем он занимается?

– Сейчас уже ничем.

Она села на стул, перед которым не стояло чашки, и одернула футболку. Ее волосы, подсыхая, начали завиваться. Воэн была обнаженной под тонкой тканью футболки, но не испытывала смущения. Она смотрела на Ричера, не отводя взгляда, словно знала, что он знает.

Он сел напротив.

– Что дальше? – спросила Воэн.

– Администратор моего мотеля пришла к выводу, что завод зарабатывает слишком много денег.

– Ну, это всем известно. Тарман владеет банком, а аудиторы любят посплетничать. Он очень богатый человек.

– Администратор считает, что он ввозит на самолете наркотики или что‑то еще, столь же нелегальное.

– А что думаешь ты?

– Я не знаю.

– И это твой окончательный вывод?

– Не совсем.

– Что же еще?

– Четверть завода огорожена. Там находится нечто секретное. Я полагаю, что Тарман получил контракт на переработку металла от военных. Отсюда и деньги. В наши дни контракт с Пентагоном – лучший способ быстро разбогатеть. И это объясняет наличие поста военной полиции на дороге. Тарман занимается переплавкой секретного оборудования, многие могут этим заинтересоваться. Толщина брони, материалы, особенности конструкций, микросхемы и тому подобное.

– И это все? Вполне законный бизнес с правительством?

– Нет, – сказал Ричер. – Это еще не все.

Глава

Ричер сделал первый глоток кофе. Он был превосходным. Горячий, крепкий, приятный и в правильной чашке. Ричер посмотрел на Воэн и сказал:

– Большое тебе спасибо.

– Что же еще там происходит? – спросила Воэн.

– Я не знаю. Но они там что‑то тщательно прячут. После того как полицейский участок обезлюдел, я зашел к местному судье, чтобы он взял меня на место помощника шерифа.

– Неужели ты собирался там остаться?

– Нет, конечно. Но я притворился, что таковы мои намерения, чтобы увидеть его реакцию. Он страшно запаниковал. Чуть с ума не сошел. Сказал, что прежде он поставит под ружье все население Диспейра. Они самым серьезным образом намерены не допускать в город чужаков.

– Из‑за контракта с военными.

– Нет, – покачал головой Ричер. – Это дело военной полиции. Если бы возник малейший намек на шпионаж, люди Тармана связались бы по рации с военной полицией, и через минуту весь Диспейр был бы наводнен «хамви». Никто не стал бы использовать жителей города.

– Так что же там происходит?

– По меньшей мере еще две вещи.

– Почему две?

– Потому что реакция Диспейра совершенно непоследовательна. Из чего следует, что в этом замешаны как минимум еще два игрока, которые могут ничего не знать друг о друге. Скажем, сегодня утром Тарман меня проверил. Это не слишком сложно, если предположить, что компьютеры в полицейском участке все еще работают. Тарман увидел, что мой бумажный след теряется десять лет назад, а значит, я не представляю для него реальной угрозы. Потом он пробил номер твоего «шевроле» и понял, что я каким‑то образом связан с копом из соседнего города, а значит, остаюсь в некотором смысле неприкасаемым, после чего он повел себя очень мило и устроил мне тур по заводу. Роль гида играл он сам. Между тем кто‑то, не имеющий этой информации, разбил окна твоей машины. Но никто не станет портить машину копа ради развлечения. Получается, левая рука не знает, что творит правая.

– Тарман водил тебя по заводу?

– Он пообещал, что покажет мне все.

– И показал?

– Нет. Он держался как можно дальше от секретной части завода. Тарман сказал, что там свалка.

– А ты уверен, что это не так?

– Ранее я видел, что там шла какая‑то работа. Дым и искры. К тому же этот огороженный участок тщательно прячут. Кто же станет так поступать со свалкой?

– А кто два других игрока?

– Понятия не имею. Но к происходящему имеют какое‑то отношение молодые парни. Муж Люси Андерсен и мертвый парнишка. Кстати, муж Люси Андерсен еще один пример того, что левая рука не ведает, что творит правая. Они дали ему приют и переместили куда‑то, но вышвырнули его жену из города, словно парию. Какой в этом смысл?

– Он уехал?

– Я видел его возле дома с меблированными комнатами в три часа дня, а к семи вечера его уже там не было. Никаких следов, и никто не признает, что он там жил.

– Самолет улетает в семь, – заметила Воэн. – Это как‑то связано?

– Я не знаю.

– Совсем никаких следов?

– Никаких физических следов и множество людей, не желающих говорить.

– Что же там происходит?

– Когда в последний раз кто‑нибудь из нормальных людей являлся в Диспейр, оставался там сколько хотел и покидал город по собственному желанию?

– Я не знаю, – ответила Воэн. – Наверняка прошло несколько месяцев.

– В регистрационной книге гостиницы есть запись, сделанная семь месяцев назад.

– Похоже на правду.

– Вчера вечером я встретил новую девушку, – сказал Ричер. – Славная малышка. Ее зовут Мария. Я практически уверен, что умерший парень был ее возлюбленным. Она показывала мне его фотографию. Его звали Рафаэль Рамирес.

– Ты ей сказал?

Ричер покачал головой.

– Нет.

– Почему?

– Она спросила, видел ли я его. На самом деле я ведь его не видел. Было темно. А я не могу сказать ей такое, не имея полной уверенности.

– То есть она будет и дальше пребывать в неизвестности.

– Я думаю, в глубине души она знает правду.

– Что стало с телом?

– В окружном морге его нет. Я проверял.

– Мы это знали.

– Нет, мы всего лишь знали, что его не повезли в морг сразу. И не более того. Мне пришло в голову, что его могли просто бросить где‑то за пределами Диспейра и там его кто‑то мог найти. Но нет. Значит, тело не покидало Диспейр. Единственный санитарный фургон с носилками в Диспейре принадлежит металлическому заводу. А у завода есть дюжина способов, позволяющих избавиться от тела. В плавильных печах оно может испариться за пять минут.

Воэн немного помолчала, потом встала и налила себе стакан воды из бутылки в холодильнике. Она стояла, прижимаясь бедром к стойке, и смотрела в окно. Ее пятки касались пола, но б о льшая часть веса приходилась на пальцы. На футболке образовалась поперечная складка в том месте, где спина переходила в ягодицы. Свет шел со стороны окна, и хлопок слегка просвечивал. Волосы высохли и теперь изящной золотой волной спускались на шею.

Она выглядела впечатляюще.

– Что еще сказала Мария? – спросила Воэн.

– Ничего. Я не задавал ей вопросов, – ответил Ричер.

– Почему?

– Не имеет смысла. Ни жены, ни подруги ничего нам не расскажут. Или постараются сбить со следа.

– Почему?

– Потому что у них свой интерес. Их мужья и возлюбленные прячутся в Диспейре не по собственному желанию. Они рассчитывают, что здесь им окажут помощь. Они надеются получить доступ к тайной системе, позволяющей им скрыться. Диспейр – промежуточная станция. Женщины хотят сохранить это в тайне. Люси Андерсен охотно со мной разговаривала до тех пор, пока я не сообщил, что прежде был полицейским. С этого момента она меня возненавидела. Она была уверена, что я так и остался копом. Она боялась, что я собираюсь арестовать ее мужа.

– Но от чего они бегут?

– Не знаю. Однако ясно, что Андерсен оказался правильным парнем, а Рафаэль Рамирес – нет.

Воэн вернулась к столу, взяла опустевшую чашку Ричера и вновь налила в нее кофе из кофеварки. Затем она добавила в свой стакан воды из холодильника, села и спросила:

– Могу я задать личный вопрос?

– Пожалуйста.

– Почему ты это делаешь?

– Что именно?

– Вникаешь во все. Тебя тревожит то, что происходит в Диспейре. Почему это имеет для тебя значение?

– Любопытство, и ничего больше.

– Это не ответ.

– Я должен где‑то находиться и что‑то делать.

– И опять ты не ответил на мой вопрос.

– Мария, – сказал Ричер. – Вот ответ. Она милый ребенок, и ей больно.

– Ее парень скрывается от полиции. Ты сам так сказал. Может быть, она это заслужила. Может быть, Рамирес был продавцом наркотиков или совершал другие преступления. Был членом банды или убийцей.

– И еще фотография, – добавил Ричер. – Фотография может быть причиной. Рамирес показался мне вполне безобидным парнишкой.

– Ты можешь судить по фотографии?

– Иногда. Разве Мария стала бы иметь дело с плохим парнем?

– Я ее не видела.

– А Люси Андерсен?

Воэн не ответила.

– И еще мне не нравятся города, принадлежащие одной компании, – сказал Ричер. – Я не люблю феодальные системы. Терпеть не могу самодовольных толстых боссов, командующих людьми. И ненавижу, когда людей ломают так, что они готовы с этим мириться.

– Ты видишь то, что тебе не нравится, и считаешь, что должен это уничтожить?

– Да, черт побери. Ты думаешь иначе?

– Нет.

Они сидели и молча пили кофе и воду. Воэн подняла свободную руку с колен и положила на стол. Теперь эта часть ее тела оказалась ближайшей к Ричеру. Он спросил себя, сознательный это жест или бессознательный. Попытка сближения или просьба о первом шаге.

На руке не было обручального кольца.

«Сейчас его здесь нет».

Он тоже положил свободную руку на стол.

– Какие у нас основания считать, что они от кого‑то скрываются? – спросила Воэн. – Может быть, они агенты или активисты движения за охрану окружающей среды, проверяющие загрязнение почвы. Добровольцы. Может быть, Андерсен сумел обмануть жителей Диспейра, а Рамирес – нет.

– Как он мог их обмануть?

– Не знаю. Но меня тревожит то, что в Диспейре используют какие‑то яды. Мы берем для своих нужд те же грунтовые воды.

– Тарман упомянул трихлороэтилен. Это вещество, которое применяется для очистки металла. Не знаю, опасно оно или нет.

– Я проверю.

– Но зачем жене борца за охрану окружающей среды бояться полицейских?

– Я не знаю.

– Андерсен не пытался кого‑то обмануть. Он был в Диспейре гостем. Его там охотно приняли, дали пристанище и защиту. Ему помогли.

– Но Люси Андерсен не приняли. Ее вышвырнули вон.

– Как я уже говорил, левая рука не знает, что творит правая.

– А Рамирес убит.

– Нет, его не убивали. Просто оставили умирать.

– Почему же они помогли одному и поступили так жестоко с другим?

Почему они вообще так с ним поступили? Почему они выдворили его из города, как меня и Люси?

Воэн глотнула воды.

– Потому что он чем‑то отличался, – сказала она. – Он относился к другой категории. Был для них опасен.

– Тогда почему они не разобрались с ним сразу? И не сделали так, чтобы он исчез? Конечный результат получился бы тем же.

– Этого я не понимаю.

– Может быть, я ошибся, – сказал Ричер. – Может быть, они не имели отношения к его проблемам и даже не подозревали о его существовании. Может быть, он держался подальше от центра города, чтобы никому не попадаться на глаза, и искал способ проникнуть в тайны Диспейра. Он отчаянно хотел добиться результата, но у него не хватило сил и умения.

– Или и то и другое, – предположила Воэн. – Возможно, они сумели его найти, а он сбежал.

– Не исключено. Тамошние полицейские просто придурки.

– И он остался в Диспейре, потому что у него имелась какая‑то причина, но старался никому не мозолить глаза. Он рассчитывал на себя, понял, что не справится, и попытался вернуться, однако у него кончились силы.

– Не исключено, – повторил Ричер.

Воэн убрала руку со стола.

– Мы должны узнать, кем он был, – сказала она. – Нужно поговорить с Марией.

– Она ничего нам не скажет.

– Мы можем попробовать. Она наверняка сидит в кафе. Давай встретимся там позднее.

– Позднее чего?

– Нам обоим необходимо поспать.

– Могу я задать личный вопрос? – спросил Ричер.

– Давай.

– Твой муж в тюрьме?

Воэн помедлила, а потом улыбнулась немного удивленно и печально.

– Нет, – сказала она. – Вовсе нет.

Глава

Ричер отправился в мотель пешком. Два квартала вперед и три квартала в сторону. Солнце сияло высоко в небе. Утро заканчивалось. Дверь номера Люси Андерсен была распахнута. Внутри стояла тележка горничной. На полу валялись простыни, снятые с кровати, и полотенца. Шкаф опустел.

«Думаю, она уехала из города», – сказала официантка из кафе.

Ричер бросил последний взгляд на освободившийся номер и пошел дальше.

«Удачи тебе, Везунчик, – подумал он, – чем бы ты ни занималась и куда бы ни отправилась».

Он вошел к себе в номер, долго стоял под горячим душем, а потом забрался в постель. Через минуту Ричер уже спал. Кофе этому нисколько не помешал.

Он проснулся после полудня, размышляя о военной полиции. Мобильная оперативная база. Ее расположение. Набор оборудования. База предстала перед ним, как аналитическая проблема из учебных классов Форт‑Ракера.

Зачем она здесь?

Почему?

Старое 37‑е окружное шоссе шло с востока на запад через Хоуп, Диспейр и Хафвей и, вероятно, уходило дальше. Сначала Ричер увидел его как ленту, линию на карте, а потом представил вращающуюся трехмерную диаграмму, изображение на экране компьютера, зеленую паутину с многочисленными отростками. Много лет назад эта дорога – утоптанная земля, битый камень, выбоины и сорняки – служила тропой для фургонов. Дорогу немного улучшили, когда из Дирборна выехали «Модел Ти»[18]и запрудили всю страну. Затем муниципалитет Хоупа улучшил еще десять миль, чтобы иметь возможность гордиться своими достижениями. Они сделали работу добросовестно. Наверняка укрепили основу. Несомненно, произвели профилирование и выравнивание. Возможно, даже слегка расширили дорогу. И уложили толстый слой асфальта.