Глава 25. Решив не пробовать пломбир из отдела бытовой химии, мы с Вовкой покинули кафе, вышли на улицу, сели под большим бело‑красным зонтом

Решив не пробовать пломбир из отдела бытовой химии, мы с Вовкой покинули кафе, вышли на улицу, сели под большим бело‑красным зонтом, заказали кофе и продолжили разговор.

– Дело Кириллова помнишь? – повторила я.

– Борис Андреевич Кириллов, – вздохнул Костин, – сотрудник одного из похоронных агентств, забирал дорогие вещи, которые клали в гроб безутешные родственники, часы, телефоны, а потом продавал их на рынке. Еще были бабушки, они воровали цветы на могилах, составляли из них букеты и торговали у метро. Анна Малкина тоже принадлежала к племени тех, кто грабит мертвых, она снимала с них одежду. К сожалению, при всей мерзости подобных деяний они достаточно распространены. Могилы люди разоряли с древних времен. Жрецы Египта тратили много усилий, пытаясь сохранить мумии фараонов и богатства, которые укладывались в погребальные камеры пирамид.

– Тамара пропитала туфли Жанны ядом медузы, – задумчиво произнесла я. – Жена Андрея Яковлевича не могла справиться с приступами немотивированной ярости и, опасаясь подкрадывающегося сумасшествия, покончила с собой. Жанна очень любила супруга, не хотела стать для него обузой и превратиться в чудовище и решила броситься под грузовик. Перед тем как лишить себя жизни, она отправила мужу звуковое сообщение. А сотрудники полиции решили: раз существует письмо, свидетельствующее о суициде, дело можно закрыть. Тамара осталась вне подозрений, в планы Кисловой не входило убивать других женщин, ее счастью мешала исключительно Жанна. Наверное, убийца собиралась уничтожить туфли, но вот незадача: Жанна попросила уложить ее в гроб в образе невесты. Кислова решила, что обувь погибнет в печи, и не беспокоилась. Но один из работников крематория…

– Сергей Парфенов, – перебил меня Вовка, – ранее судимый наркоман, он работает меньше года и, что удивительно, до сегодняшнего утра был на хорошем счету. Сергей раздевал трупы, а вещи сдавал в скупку, небольшой магазинчик на улице Бакеева, это в центре Москвы. Знаешь, кто там частый покупатель?

– Догадываюсь, – поморщилась я, – Всеволод Ковалев.

– А вот и нет! – не согласился Костин. – Его у прилавка не видели, женские вещи, кофточки, юбки, шали, сумки берет дама. Вот обувь она приобрела один раз, думаю…

– Думать тут особо нечего! – перебила я Вовку. – Шмотки комиссионка сдает в химчистку, приводит их в порядок, небось потом продает намного дороже, чем приобрела у населения. Продавцы врут покупателям, что одежонка совсем новая, максимум один раз надеванная. А вот с обувью такой фокус не проделать, она очень быстро изнашивается изнутри, поэтому уходит за копейки. Незнакомка приобрела туфли «Яковини», серо‑голубые, те, что сняли с мертвой Жанны. Воронков нашел способ сохранять свои изделия. Даже после интенсивной носки они смотрятся новыми. В скупках всегда заполняют квитанции. Как зовут тетку?

– Светлана Иосифовна Нелидова, – тут же ответил Вовка.

– И сколько лет красавице? – вздохнула я. – Двадцать? Есть ее адрес? Телефон?

Костин вынул из кармана телефон.

– Она живет на Большой Бронной улице, скупка находится рядом.

– Ну надо же! – восхитилась я. – Дочь богатых родителей? Или сама зарабатывает? Поет в герл‑бандз? Или актриса из сериалов? Как она связана с Севой?

Костин почесал шею.

– Комары! Совсем обнаглели, в городе нападают! Светлане Иосифовне хорошо за семьдесят, она давно на пенсии, работала в музыкальной школе, была женой известного дирижера, посвятила ему всю свою жизнь. А когда супруг скончался, Светлана Иосифовна превратилась в секретаря своего сына Никиты.

Я вскочила, чуть не опрокинув шаткий пластмассовый столик, потом села назад на неудобный стул.

– Никита Нелидов! Блестящий скрипач, много лет выступал с концертами по всему миру, потом неожиданно прервал карьеру и исчез. Где он сейчас, никто не знает, поговаривали, что уехал в Тибет, ушел в монастырь.

– Ты его знала? – удивился Вовка.

– Надеюсь, ты не забыл, что в моем кармане лежит диплом консерватории? – напомнила я. – О Никите постоянно говорили наши педагоги, впервые я о нем услышала еще в музыкальной школе, когда училась то ли в третьем, то ли во втором классе. Никита у нас выступал, он окончил ту же школу, что и я, и уже поступил в консерваторию. Помню свой шок, когда на сцену вышел маленький, худенький мальчик и заиграл так, как не умеет большинство взрослых опытных музыкантов. Мне сначала показалось, что он совсем ненамного старше меня, и это, кстати, было почти правдой. Никита в тринадцать лет поступил в консерваторию, он был вундеркинд. После его выступления я поняла, что из меня никогда не получится ничего путного в плане музыки. Значит, Светлана Иосифовна приобретает вещи в скупке?

– Да, – подтвердил Вовка. – Может, она нуждается? Берет тряпки задешево, потом перепродает их подороже, имеет крохотную прибыль. Сама знаешь, на пенсию прожить невозможно.

Я напрягла память.

– А ведь я и ее знаю. Моя мама, оперная певица, покинула сцену, родив меня. Я была поздним ребенком, не очень здоровым, вечно болела. Мамуля страшно боялась за Фросеньку[7], меня постоянно кутали, я ходила в валенках до июня, но вот парадокс: чем сильнее мама тряслась надо мной, тем чаще я простужалась. Свекровь Светланы Иосифовны была детским врачом, и однажды мама отвезла меня к ней. Я училась классе в пятом, была послушной девочкой и, естественно, не спорила, когда в один из выходных дней услышала от мамули:

– Фросенька, сегодня мы отправимся к лучшему московскому педиатру.

Я привыкла таскаться по докторам и постоянно лечиться, но тот визит стал для меня неожиданностью. Дверь квартиры нам открыла женщина, отлично знакомая мне по школе, – училка Светлана Иосифовна. Я побаивалась Нелидову, она никогда не улыбалась, была очень строга с детьми. Светлана преподавала у нас танцы, она всегда носила при себе длинную линейку и могла треснуть ею по спине того, кто горбился. А я уродилась неуклюжей, вечно путалась у всех в ногах, и педагог недолюбливала меня. Короче, я, и без того не ожидавшая ничего приятного от посещения педиатра, чуть не разрыдалась. Но вредная тетка вдруг ласково сказала:

– Добрый день, детка! Эк тебя замотали в платки! На улице весна давно.

– Фрося постоянно кашляет, – пожаловалась мама, – надеюсь, Анна Марковна нам что‑то дельное подскажет.

– Пойдемте, – гостеприимно предложила Нелидова и повела нас по бесконечным коридорам и комнатам.

О квартире преподавательницы танцев у меня остались смутные воспоминания. Она показалась мне огромной, напоминала музей, повсюду висели картины и стояли статуэтки. А еще там царил нечеловеческий холод. Анна Марковна оказалась старухой с крепкими, пахнущими табаком пальцами. Осмотрев меня, она категорично заявила моей маме:

– Милочка, вы сами вредите девочке. Никаких таблеток ей не надо. Вышвырните вон все лекарства, а заодно толстые свитера, рейтузы, шерстяные кофты. Деточка, как ты спишь?

Я растерянно ответила:

– Под одеялом, на кровати.

Анна Марковна хмыкнула:

– Ну‑ка опиши свой отход ко сну в деталях.

Я удивилась, но послушно завела:

– В восемь вечера я принимаю ванну, потом надеваю фланелевую пижаму, носочки, жилеточку из шерсти, повязываю на голову платок и ложусь. Мне можно почитать до половины девятого, потом мама приносит кружечку горячего молока с медом и гасит свет.

– Одеяльце у тебя пуховое? – уточнила педиатр.

– Их два, – кивнула я.

– Форточка в спальне закрыта? – не утихомиривалась врач.

– На улице холодно, – поежилась я, – может возникнуть сквозняк.

Анна Марковна погладила меня по голове и повернулась к маме.

– С сегодняшнего дня никаких горячих ванн, напитков с медом и укутываний. Холодный душ, дома ходить босиком, есть мороженое, побольше гулять на воздухе. Одежда легкая, никаких шерстяных колготок в апреле, спать с раскрытым окном. Через полгода вы забудете о простудах. Отвезите Фросю на лето в Прибалтику.

– Там море ледяное, – возразила мама, – даже в августе восемнадцать градусов.

– Вот и отлично, – кивнула доктор, – то, что надо. Отдайте ребенка в бассейн. Да! Вы на чем ко мне приехали?

– На такси, – ответила мать.

– А почему не на метро? – задала дурацкий вопрос педиатр.

– Там грязно, инфекция! – воскликнула мама.

– Прекрасно! – обрадовалась Анна Марковна. – Вам необходимо пользоваться общественным транспортом. Иммунитет тренируется. Что случается с рукой, долго закованной в гипс? Она теряет способность двигаться. Так же и иммунная система! Не сталкиваясь с болезнями, она делается уязвимой. Обратите внимание на цыганских детей: бегают зимой босиком по снегу и даже не чихают!

– Она сумасшедшая, – бормотала мама на обратной дороге, – умалишенная! Посоветовать раздеть девочку и отправить ее, босую, общаться с детьми из табора! Фросенька, прикрой личико платочком, в такси повсюду микробы и бациллы! Надень перчатки!..

Костин рассмеялся:

– Ну, я рос в других условиях!

– Трудно быть единственным чадом у не очень молодых родителей, – вздохнула я, – дай мне телефон Светланы Иосифовны, попробую договориться с ней о встрече.

– А не поздно беспокоить старушку? – усомнился Костин.

– Сейчас полдевятого, еще программа «Время» не началась, – возразила я и взяла трубку.

– Квартира Нелидовой, – ответил звонкий молодой голос.

– Позовите, пожалуйста, Светлану Иосифовну, – попросила я.

– Кто ее спрашивает? – поинтересовалась девушка.

Я замялась.

– Мне трудно представиться. В давнюю пору я училась у педагога Нелидовой в музыкальной школе, но навряд ли она вспомнит сейчас Фросю Романову.

– Деточка, я еще не впала в маразм, – засмеялась собеседница, – голова пока меня не подводит. Как поживает твоя мама? Она не вернулась на сцену после того, как ты закончила школу?

– Нет, – тихо ответила я.

– Очень жаль, – вздохнула Светлана Иосифовна, – настоящее колоратурное сопрано большая редкость, а у твоей матери оно было блестящее. Но я ее понимаю. Когда рождается ребенок, карьера уходит на задний план. Нуте‑с, зачем я тебе понадобилась?

– Мне бы хотелось поговорить с вами, – ответила я.

– Начинай, – приказала Светлана Иосифовна.

– Не по телефону. Если разрешите, я подъеду к вам завтра в любое удобное для вас время, – попросила я.

– Лучше сегодня, – неожиданно предложила Нелидова.

– В Москве пробки, мне понадобится почти час, чтобы добраться до Бронной, – предостерегла я.

– Ты укладываешься спать с петухами? – засмеялась Светлана Иосифовна. – Я страдаю бессонницей, до трех утра телевизор смотрю, буду рада встрече.