Глава 12. Das reich

Эти существа спутали ему все планы. Конечно, мозз не боялся быть съеденным. Однако этого безумно боялся носитель. Его настолько обуял страх, что от обилия такой необходимой для мозза подпитки, он даже почувствовал дурман и удовольствие. И на сей раз он сам повиновался Гансу, в его бегстве от мутантов и поиске укромного места. Однако мозз гнал от себя закравшуюся тревожную мысль о том, а не возьмет ли человек контроль над ним? Эта перспектива была для мозза абсурдной и не имеющей никакого обоснования. Просто надо было беречь этого носителя, и мозз позволил Гансу бежать, свернув с намеченного маршрута, и отсиживаться в этих руинах, что на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка.

Сейчас, когда монстров по близости видно не было, и тишина прерывалась лишь звуками далеких выстрелов, он снова направился к метро. Он двигался по нагромождениям обломков зданий. Разглядывал истлевшие остовы машин, и вслушивался. Выстрелы смолки. Вдали лишь клекотали летающие твари. Очевидно, тщетное сопротивление его врагов тем тварям, что с безумным упорством шли на запах крови, прекратилось. С врагом и его приспешником покончено. Он уже выходил к широкой Тверской улице, когда небо над ним очертила громадная тень. Ганс задрал голову и уставился на черного крылатого гиганта. И его глазами смотрел мозз.

«Нет! Этого не может быть!» – думал покоритель человеческого разума. Он действительно не хотел верить в то, что сейчас видел. На спине летающего мутанта восседали невредимыми его злейший враг и человек‑приспешник. Как же так? Ведь он, единственный в своем роде, самый хитрый, умный, живучий и достойный главенствовать во всем живом царстве, не смог усмирить летающую тварь и потерпел фиаско, лишившись предыдущего носителя. А эти ничтожества! Эти низшие и нелепые формы жизни сидели на спине покорной твари! Как он, в голове человека!

– Нет! – Зарычал Ганс, передергивая затвор автомата. – Я не могу быть ниже вас! Я высшее существо! Я избранный, не вы! Этот мир должен принадлежать мне и всякая живая тварь должна быть моим рабом! – Он вскинул оружие и с ожесточением вдавил спусковой крючок. – Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!

Летающая тварь заклекотала и стала делать вираж, заходя на него. Ганс осознавал это. Он судорожно заменил опустевший рожок на новый. И вдруг, мозз понял, что человек перестал бояться. Его разум настолько был поглощен всепожирающей ненавистью, что там просто не оставалось места для страха. И теперь, это чувство, что до сего момента принадлежало лишь другим, питая его вязкое бесформенное тело, он ощутил сам. Мозз испытал самый настоящий страх оттого, что возможно, человек больше не будет его кормить своим страхом. А его ненависть лишь опьяняла мозза, лишая той непоколебимой рациональной логики мышления, которая делала мозза главным кандидатом на глобальную доминацию.

– Иди сюда! – Завопил Ганс, ловя в прицел голову летящей на него твари. И вот уже начался ход спускового крючка. Вот сейчас автомат захаркает свинцовой смертью. Но внезапно тварь, протестующе визжа, отвернула резко в сторону, повинуясь воле наездника. – Стой мразь!

Однако вичуха помчалась прочь, злобно рыча на того, кто не позволил ей уничтожить этого наглеца, что посмел в нее стрелять.

Ганс схватился за голову. Жуткая боль возникла в черепе, и он вдруг подумал, что сидящее там существо, хочет покинуть его тело, а значит и забрать с собой его жизнь. У мозза действительно возникла такая мысль. Если носитель перестает быть подконтрольным, то он бесполезен и даже вреден.

– Нет, – забормотал Ганс, испытывая жуткую боль и сжимая руками голову. Он упал на колени. – Прошу нет. Не покидай.

И мозз снова ощутил сильнейший страх в человеке. Так‑то лучше.

– Повинуйся мне! – сказал носителю мозз.

– Да! Только не уходи!

– Ненавидь, но бойся!

– Да!

– Страх и ненависть, вот вся твоя жизнь!

– Да!!!

– Я твой господин!

– Да!!!

– Я твой фюрер!

– ДА!!!

* * *

Странник с трудом заставил вичуху сесть на крышу длинного, частично осыпавшегося строения. Тварь уже явно не хотела слушаться. Они спрыгнули со спины летающего монстра. Странник попятился назад, пряча за своей спиной Сергея. А вичуха угрожающе клекотала и, сложив свои перепончатые крылья, медленно наступала на них.

– Кшша! – Закричал Странник на мутанта, взмахнув руками.

Чудище остановилось и клацнуло зубастым клювом.

– Дай я его грохну! – Маломальский выскочил из‑за спины напарника, вскидывая автомат.

Вичуха тут же оживилась и снова неистово заорала, продолжая наступать.

– Назад, идиот! – закричал Странник, снова загораживая Сергея. Вичуху, похоже, интересовал только он. – Кшша! Кшшша!!!

Мутант снова клацнул клювом и вдруг взмыл в небо. Сделал несколько кругов над ними и полетел прочь. Теперь Сергей быстро осмотрелся. Архитектурный институт оказался как раз напротив того здания, крышу которого они сейчас топтали. Оба крыла института были обрушены. Центральная часть сильно выгорела. Однако главный холл был еще цел. Если в здании и спрятан бронетранспортер, то он должен стоять там.

– Блин, Стран Страныч. Ты припарковать этот вертолет там не мог? – Маломальский показал рукой на руины института.

– Плохо. Совсем плохо.

– Вот и я говорю…

– Нет. Сергей. Ты не понял. – И Странник вытянул руку в ту сторону, куда улетела тварь.

Сталкер проследил за направлением его руки. Вичуха не улетела далеко. Монстр кружил над остатками здания, где некогда была государственная научно‑техническая библиотека, что на улице Кузнецкий мост. Мутант явно чего‑то ждал. Чуть повернув голову, Сергей понял что именно. К ним неслась целая стая вичух. Черные зловещие тени парили в небе, в нетерпении подгоняя свои тела взмахами крыльев.

– Твою ж мать, – Выдохнул Маломальский. – Да мы весь город переполошили. Твари план‑перехват объявили походу.

– Ага. – Кивнул Странник.

– И что нам делать теперь?

– А что люди в таких случаях обычно делают?

– Бегут.

– Тогда бежать.

* * *

Он спустился на Тверскую. Совершенно не реагируя на вопросы охранного поста, что сыпались ему в след. Он встал в центре зала станции и окинул взглядом полукруглый свод, со свисающими в местах, где когда‑то крепились информационные панели полотнищами, на которых была изображена трехконечная свастика. Вдали виднелся огромный плакат, на котором были изображены мужчина и женщина, с угловатыми, каменными лицами. Изображены они были в профиль. Мужчина, облаченный в каску с двумя молниями у виска, заслонял собой самку. Внизу красовалась надпись. «Каждый мужчина – это солдат! Каждая женщина – мать солдата!».

Жители рейха быстро обступили молодого, худощавого со впалыми щеками и длинной рыжей челкой на коротко стриженой голове Ганса.

– Что случилось? – раздавались реплики из обступающей его толпы, – Где Ульрих? Где Гесс? Где Рудель? Где парни Гесса? Где ребята? В чем дело?

Ганс вертелся на одном месте, окидывая ненавидящим и презрительным взглядом всех вокруг. Заглядывал каждому в глаза. Как же они бояться, когда чего‑то не понимают. Как же они боятся, когда вот так на них смотришь. Не целишься. Не угрожаешь клыками, которых нет и когтями, которых и не будет. Страх и ненависть. Ненавидящий страх. Вот все что нужно. Это самое главное оружие, дарованное людям эволюцией, взамен всех отсутствующих достоинств.

– Вы! – заорал вдруг Ганс, обведя толпу вокруг себя вытянутой рукой с оттопыренным указательным пальцем. – Вы все! Дерьмо!

– Что? Ты берега попутал что ли? – раздался возмущенный возглас.

– Вы будете возражать мне одному?! Да вы всему миру возразите! Но у вас кишка тонка! Год за годом вы отсиживаетесь в норе и только говорите о господстве над миром! О новом мировом порядке! А где он?! Что вы сделали?! Болтовня! Возгласы! Считаете себя лучше! А пока вы сидите в этой пещере, враг действует! Враг на поверхности! Кто из вас хочет жить?! Кто?! Но тот, кто хочет жить, тот обязан бороться, а кто не захочет сопротивляться в этом мире вечной борьбы, тот не заслуживает права на жизнь! И если вы выбрали этот путь, то идти по нему надо до конца! И если нам не удастся завоевать этот мир, то мы должны ввергнуть его в уничтожение вместе с нами!

Воцарилась гробовая тишина. Все как‑то странно смотрели на Ганса.

– Что! Молчите?! Вам нечего сказать! – продолжал говорить он, накручивая себя до неистовства и обильно, даже как‑то пафосно жестикулируя. – Ваша инертность и глупость есть фундамент вашей надгробной плиты! Но никто не станет ухаживать за вашей могилой, и забвение окутает ваш могильный курган! Потому что победят те, кто нас ненавидит! Враг абсолютный! Полная противоположность нам! Вы должны раз и навсегда уяснить, что вы все сгинете! Но никто для вас ничего кроме вас не сделает! Чудо может быть только одно и единожды! И чудо это в том, что провидение пошлет меня вам, чтобы вбить в ваши ничтожные головы истину и силу! Силу истины! Истинную силу! Я пришел, чтобы напомнить вам! Вы сверхсущества! Но право рождения не дает вам право ими еще называться! Так поднимите головы, стисните зубы, сожмите кулаки и возьмитесь за оружие! Силе жизни и борьбы вы не нужны, если в вас нет достаточной злости, чтобы зубами вгрызться в глотку самой жизни! Но если вы, сильнейшие из сильных! Достойнейшие из достойных! Значит, грызите ее глотку до остервенения! Но вы все ждете! Чего?! Чего, я вас спрашиваю?! Никто в этой борьбе не будет давать нам фору! Враг уже на поверхности! Враг убивает наших товарищей! А мы оплакиваем новые жертвы! Клянемся отомстить! И СИДИМ!!! ЖДЕМ!!! ЧЕГО?!!!

– Что за херню он несет? – проворчал кто‑то.

– Да дело Ганс говорит. Все правильно. – Послышался второй голос.

– Какой к черту правильно? Сам сдристнул, ребят бросил. Сейчас от страха сам завелся и нас заводит тут на подвиги нелепые. – Молвил третий.

– Сам ты нелепый. А для чего вообще все это? Вся наша идеология? Все правильно Ганс толкует.

Толпа зароптала. Люди стали спорить. Ганс продолжал сверлить их ненавидящим взглядом.

Стоящий позади толпы высокий, с гладко выбритым черепом комендант нахмурился и толкнул двух своих помощников.

– Так, ты, быстро к гаулейтеру. Скажи, что тут у нас бунт назревает. Ганс на власть наметил себя. – Тихо и быстро заговорил он. Затем обратился ко второму. – Ты, бегом в гестапо. Скажи, я приказал поднять комендантский взвод. Надо смутьяна срочно арестовать и пресечь возможные беспорядки.

* * *

Сергей дал еще одну очередь в чернеющий дверной проем. Чтобы там ни было, оно прекратило рычать, и послышался глухой звук падающего тела. Они снова торопливо двинулись по лестнице вниз. Следующий лестничный пролет отсутствовал. Только внизу на ступеньках в изобилии валялись его обломки.

– Черт. Надо прыгать, – проворчал Маломальский.

– На вичуху прыгал ведь, – усмехнулся Странник.

– И то верно.

Маломальский некоторое время раскачивался на краю, давая нужную инерцию ногам. Затем оттолкнулся и, коснувшись следующей лестничной площадки, рухнул, ударившись плечом о стену и поднимая облако пыли.

И тут же из мрака появилась огромная, мохнатая, скулящая тень.

– Черт! – Сергей попятился назад и, потеряв точку опоры, покатился по лестнице вниз, больно ударяясь о куски верхнего лестничного пролета.

Странник стал хватать обломки стен и штукатурки, что лежали вокруг него, и принялся швырять их в ту тень, при этом злобно рыча. Это подействовало. Существо остановилось. Зафыркало от ударов обломков и быстро исчезло в темноте, нырнув в один из дверных проемов.

– Сергей, ты как? – Крикнул вниз Странник.

Маломальский закряхтел.

– Меня за сегодняшнюю ночь чуть в две тысячи тридцать третий раз не сожрали. Плюс я ударился рукой, которую до этого проткнул стигмат и вдобавок кубарем скатился по лестнице. Все нормально дружище. Все просто шикарно. Я бы даже сказал, что все ништяк.

– А что такое ништяк?

– Спускайся вниз, черт тебя дери! – заорал сталкер. – И помоги мне подняться! Я застрял в этих обломках!

Напарник спрыгнул более удачно. Он быстро спустился к товарищу и помог ему освободиться от обломков, зажавших ногу Сергея.

– Спасибо, – недовольно проворчал Маломальский отряхиваясь. Все‑таки следовало признать, что будь он сейчас в своем одиночном выходе, то давно бы уже сгинул. Хотя… Если бы не Странник, то он на поверхность и не сунулся. – Пошли дальше.

– Ты опять боялся. Зря. – Поучительным тоном начал говорить напарник, помогая ему отряхнуться. – Если ты делаешь сопротивление. Показываешь не страх, а решимость. То зверь не думает что ты добыча. Скорее всего, уйдет. Не всегда, но часто. А если боишься. То ты добыча. Наверняка.

– Достал ты уже, – поморщился сталкер.

Сергей хотел поскорее покинуть это здание, где что‑то скреблось и рычало постоянно в темноте. Патроны уже были на исходе, и вся надежда оставалась на призрачный шанс, что БТР стоит на месте. Вверху был уже слышен шум он слившихся воедино воплей вичух и хлопаний их крыльев.

Видя сияние лунного света в дверном проеме выхода, он ускорил шаг, и последние метры преодолел едва ли не бегом. Но у самой двери вдруг растопырил руки, чтобы уцепиться за косяк и остановить инерцию своего движения. Он оттолкнулся от дверного косяка и упал на пятую точку. Только благодаря серебристым лучам отраженного лунного света, он увидел, что в трех шагах от двери, на улице, натянута сеть из тончайших, едва заметных нитей. Маломальский осторожно подкрался к выходу и выглянул наружу. Это была огромная паутина, натянутая от битого и проросшего кустарником асфальта до карнизев третьего этажа. Паутина была под углом, и между нижним этажом и сетью было достаточное пространство. В центре сети сидел огромный мохнатый черный паук. Если бы не свет луны, иногда играющий на тончайших и невероятно крепких струнах паутины, то создавалось ощущение, будто чудище висит в воздухе. Его туловище было не меньше торса вичухи. А каждая лапа гораздо крупнее и длинней человеческой конечности.

– Арахна, – с ужасом в голосе прошептал Сергей. Он никогда не встречал ее. Но знал по рассказам об огромных и ужасных пауках, которые ловили в свои сети даже молодых вичух. Сергей, конечно, представлял анатомию простых пауков, что назойливо плели свои маленькие ловушки для бытовой мошкары в душных жилищах метро. Но с этим монстром было что‑то не так. По идее глаза арахны были повернуты сейчас в другую сторону от дверного проема.

– Эй, – шепнул он, – Стран Страныч. Я что‑то не понял. У нее глаза на заднице?

Странник медленно подошел к сидящему на полу Маломальскому. Опустился на колени и осторожно выглянул на улицу. Затем широко и даже радостно улыбнулся.

– Нет. Их двое. Самка большой. Она туда смотрит. У нее на спине сидит самец. Он маленький. И сюда смотрит. Так они смотрят вокруг. Если самец что‑то видит, он через волоски делиться с ней информацией. И наоборот.

– А я думал арахна жрет самцов своих.

– Жрет, – Странник кивнул. – Но только после того как чики‑чики. А они пока не чики‑чики.

– Да ты пошляк. – Проворчал Сергей, пристально глядя на гипнотический взгляд четырех пар глаз самца. Два глаза были большими и широко расставленными. Меду ними квадратом располагались четыре глаза поменьше. И еще пара на макушке. Совсем крохотные. Внутри глаз что‑то призрачно мерцало. Словно шевелились какие‑то трубки, ловя фокус то на одном объекте, то на другом. Маломальский ясно ощущал, что самец остановил свой взгляд на нем. Видимо он что‑то передал своей необъятной подруге. Паучиха вдруг шевельнула своими жуткими волосатыми лапами и резко развернулась на сто восемьдесят градусов. Удивительное дело. Паутина даже не качнулась. У арахны было двенадцать глаз, которые сейчас уставились на Сергея. И два огромных волосатых клыка.

– Мать честная, – Сергей стал оползать обратно в здание.

– Не бойся, – шепнул Странник, продолжая улыбаться.

– А чего ты скалишься, идиот? Ты ее рожу видел?

– Мы с ними дружим, – заявил напарник.

– Чего? С кем? С арахнами?

– Да, – Странник кивнул.

– Как это? – изумился Сергей.

– Ну, вокруг там, где мы живем, много таких паутин и арахна. А есть визгун. Визгун убивает арахна. Но мы едим визгун. Мы делаем ловушки на визгун. Вокруг паутин. Ловим визгун. Едим. А арахна ловит мутант, который может напасть на наши ясли. Доктор говорил, что это симбиоз. Он говорил, что такое часто было много раньше у животных.

– Что еще за визгун?

– Он визжит.

– Ни за что бы, не догадался, – хмыкнул Сергей.

– Ну да, – кивнул Странник. – Он визгом может убить. А сам маленький.

– Экая скотина. Ну ладно. Нам то, что делать?

– Пошли. Ты говорил там бытыр. – Напарник показал на видневшиеся руины архитектурного института.

– Не бытыр, а БТР. И как нам мимо твоих друзей пройти? Тем более что я уверен, они не в курсе, что ты большой друг их семьи.

– Так место есть. Осторожно пройдем. Только паутину не задень.

– А вичухи наверху? Ты их прогнать не можешь? Ну, этим своим, кша, кша.

– А вот это плохо. Я одного с трудом прогнал. А тут много. Злые они.

– Вичухи? Злые? Кто бы мог подумать? – Маломальский многозначительно покачал головой. – И что делать?

– Ты достал уже с этим своим что делать, – поморщился Странник, – Бегом бежать.

* * *

Высокий, плечистый гаулейтер со стрижкой «ежик», густыми седыми усами и черным беретом с серебристым черепом, поднял руку. Толпа стихла. Их, наверное, не столько подавляли автоматчики из комендантского взвода гестапо, сколько его пристальный, ненавидящий и презрительный взгляд больших голубых глаз.

– И в чем же дело, комараден? Пропали без вести на поверхности наши товарищи. Вы взяли на себя смелость устроить бузу. – Спокойно, но с нотками угрозы в голосе говорил он. – Или вы забыли, что есть дисциплина? Или вы забыли, что для нас есть порядок? Вам захотелось поиграть в пархатую дерьмократию? Или в поганое большевистское горлопанство? Или вы решили превратить наш рейх в черномазый базар своими воплями? Вы забыли, что любое ваше недовольство должно иметь письменную форму, которая в установленном порядке должна быть передана наместнику вашего участка для рассмотрения?

– Вот именно! – крикнул кто‑то из толпы. – Наши товарищи погибли! А мы уже, сколько времени бездействуем? Мы зажаты в крохотном мирке! Всего три станции! А у красных целая линия! Полужиды‑торгаши из Ганзы все кольцо заграбастали! А мы как в резервации! Нам жизненное пространство нужно!

Толпа снова стала шуметь. Кто‑то соглашался с этим человеком. Кто‑то рьяно пытался возразить.

Гаулейтер снова поднял руку и заорал:

– Тишина!

Толпа снова притихла.

– Может кто‑то считает, что мы прямо сейчас готовы начать войну? – снова спокойно начал говорить он, – Может кто‑то забыл пролитую нами кровь в последних боях? Вы хотите потерять и то, что у нас есть? Мы не можем повторять ошибок Адольфа! Мы не имеем права недооценивать нашего врага и считать, что их демократии прогнили, а режим красных, это лишь колосс на глиняных ногах. Нет! Только не сегодня! Не сейчас! Нами заключен мир с большевиками не из страха перед ними, но только ради того чтобы восстановить наш потенциал. Если наш рейх не ведет войну, то только потому, что он к ней тщательно и основательно готовиться! Ибо лишь война есть наша религия и проявление нашего духа, воли и мужества! Никто в рейхе не боится войны! Но самоубийственная авантюра, есть преступление перед нацией и грядущими поколениями господ этого мира, которым мы должны оставить в наследство новый мир нашего порядка, а не беспорядочные могилы их предков! Если кто‑то из вас этого не понимает, то для таких у нас, существуют профилактические лагеря! И там вы наберетесь уму‑разуму, невежды!

– Ты складно говоришь! Но это лишь маска твоей трусости! – заорал человек, выступивший из толпы. Это был Ганс. – Пока мы тут ждем и готовимся, враг действует! Они уже приручают мутантов! Они сами все мутанты! Мы, последний оплот человеческой расы ждем пока они придут сюда и сожрут здесь всех!

Толпа с ужасом смотрела на Ганса, не понимая, как можно вообще такое говорить гаулейтеру и чем это может в итоге закончиться не только для этого выскочки, но и для всех тех, кто имел несчастье слышать его наглую речь. У могучего лидера сжались кулаки и заиграли на лице желваки. Автоматчики смотрели на него внимательно, ожидая лишь команды, даже незначительного жеста, чтобы изрешетить наглеца.

– Немедленно, сию минуту, нужна тотальная война! Война на уничтожение всех наших врагов! Пусть при этом погибнет треть из нас! Но остальные получат победу и все метро! Весь мир! И у оставшихся с победой будет достаточно места, ресурсов, воли и времени, чтобы делать детей! Массово и много! Лучших, полноценных и сильных! И знаем мы, что там, на других станциях, живут заблудшие и оболваненные преклонением перед всякими отродьями люди, которые должны и обязательно примкнут на нашу сторону, когда поймут что мы и только мы способны им подарить господство над всей землей! И кто не сделает это по доброй воле, того мы оросим страхом и страх будет их вести под наши знамена, если не воля к доминации!

– Ганс, – гаулейтер угрожающе улыбнулся. – А ведь ты еще не ответил на вопросы, почему ты остался жив и невредим из штурмовой группы Руделя и почему Гесс и его люди сгинули, пойдя за тобой, а ты здесь разглагольствуешь! Солдаты! Арестовать его!

Автоматчики ринулись на толпу. Ганс испуганно нырнул в массу людей. Но сторонники гаулейтера стали его выталкивать обратно, однако те, кто подхватил пламенную речь носителя мозза, сцепились с ними, пытаясь защитить Ганса.

* * *

– Эпиляцию своим волосатым ногам сделай, а то не скоро у вас эти чики‑чики случатся с мужем, – проворчал на прощанье арахне Сергей, когда они стали пересекать пустырь между тем зданием и руинами института.

Благо, на пустыре в обилии был низкий густой кустарник, проросший сквозь массу легковых автомобилей, превратившихся в тлен за долгие годы после катастрофы. Вичухам будет не просто их схватить. Во всяком случае, Маломальский надеялся на это. Они преодолели уже около тридцати метров до заветной стоянки бронетранспортера. Летающие бестии уже заметили их и стали снижаться, дико вопя. Сергей погладывал вверх, держа оружие наготове. Вдруг, он почувствовал, что что‑то мешает ему идти. Возможно, ноги запутались в проволочном корте от давно превратившихся в пыль и пепел автомобильных шин. Он стал прилагать усилия, чтобы двигаться дальше. Но внезапно упал, и его что‑то поволокло за ноги назад.

Сергей перевернулся на спину. К ногам прилипла тонкая нить паутины. Похоже, самка арахна выстрелила этой нитью в него из собственной задницы, и теперь, самец, быстро наматывал на свои передние лапы клубок, подтаскивая к себе жертву. При этом паук периодически поедал смотанную нить.

– Черт! Странник! Твою ж мать! – заорал Маломальский, пытаясь ухватиться руками за что‑нибудь, что остановит его. Но это не удавалось. Тогда они прицелился в паука. Однако сделать выстрел ему помешала вичуха. Крылатая тварь пронеслась совсем близко и Сергей что есть сил, вжался в землю. – Странник! Ты где?!

Напарник не заставил себя долго ждать. Однако он стал делать что‑то странное. Не пытался оттащить Сергея или порвать паутину. Он принялся быстро собирать всякий мусор покрупнее и сыпать его на эту проклятую нить. Мусор прилипал к паутине намертво и теперь паук тащил к себе гирлянду их автомобильных обломков, дисков, кусков покрышек, глыб разбитого асфальта и веток. А на самом конце этой гирлянды орал Маломальский.

– Ты какого хрена делаешь?!

Одна из вичух спикировала на Странника, но Сергей успел дать по ней очередь. Та умчалась прочь, с продырявленными крыльями и изрыгаемыми из клюва проклятьями.

Тем временем мусор на паутине уже достиг лап и челюстей самца арахны. Мелкий хлам его не беспокоил, а вот все что налепил странник, ему явно мешало. Паук перестал собирать нить и принялся трясти ее, словно пытался стряхнуть весь этот хлам. Но клейкая способность паутины была сильнее этого. Тогда паук перекусил паутину своими жвалами и потерял всякий интерес к Маломальскому. Странник подхватил товарища и стал помогать двигаться дальше. Это было трудно. Сергею приходилось тащить за собой хвост, к которому налипло, наверное, сто килограмм мусора. А мусор постоянно за что‑то цеплялся и где‑то застревал. Тогда сталкер достал нож и уже хотел попытаться перерезать паутину, но Странник схватил его за руку.

– Нет! Прилипнет и все! Совсем запутаешься!

– Но я так идти не могу! – рявкнул Сергей и недолго думая, стал срезать с себя штанины, опутанные нитью паучихи.

Самка арахны выбрала себе новую цель. С невероятной скоростью и силой из нее вылетела очередная нить, которая тут же попала на крылья летящей к сталкеру и его другу вичухе. Та завопила и кубарем загрохотала на корпусах автомобилей. Самец снова стал быстро собирать паутину. Когда вичуха оказалась рядом, он молниеносно вонзил в нее два клыка и тут же отбросил в сторону. Летающая тварь дернулась несколько раз и затихла. Яд парализовал ее и принялся превращать все внутренности вичухи в жидкую кашу. После этого пауки ее просто выпьют.

Сергей и Странник, наконец, оказались в вестибюле разрушенного института. Маломальский судорожно водил лучом фонаря в поисках спасительной машины. И заорал от неописуемой радости. У дальней стены, стоял БТР‑80 на котором давно выцвела и пожухла вся краска. Он бросился к машине. Быстро открыл боковой люк и посветил внутрь. Чисто. Никого. Они оба залезли внутрь и, Маломальский закрыл за собой люк.

– Только бы машинка на ходу была, – пробормотал возбужденно Сергей, пробираясь к месту механика‑водителя.