Православный свято-тихоновский гуманитарный университет 3 страница

Системный подход позволил осмыслить самую логику разви­тия представлений о личности в отечественной психологии [136]. Как мы увидим ниже, специфика разработки проблемы лично­сти в психологии связана с авторским характером личностных концепций. Практически все основные концепции личности — Д.Н.Узнадзе, С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева, В.Н.Мясище-ва, В.С.Мерлина, Б.Г.Ананьева и др. имеют авторский характер и построены на разных основаниях. Этот плюрализм создает пре­имущества и перспективы для развития отечественной психо­логии, но одновременно затрудняет ее интеграцию в области лич­ностной проблематики. В конце шестидесятых годов прошло се­рьезное совещание по личности, в процессе которого была предпринята попытка соотнести разные точки зрения на лич­ность в основном в рамках проблемы ее структурной организа­ции [159]. Эта попытка позволила увидеть общее, инвариантное в определениях личности прежде всего как устойчивого и одно­временно изменяющегося в динамике жизни психического скла­да человека, актуализировать типологический подход к изуче­нию личности (хотя бы и только на основе сравнения зарубеж­ных типологий личности — Айзенка и Кеттелла), несколько отвлечься от проблемы ее социальной детерминации и сосредо­точиться на осмыслении ее внутренней организации. Однако в свете системного подхода, который, как известно, также предпо­лагает анализ структур или «строений» (в терминологии Выгот­ского и Леонтьева), выявилась бесперспективность дискуссий о роли тех или иных «подструктур» или составляющих в структу­ре личности. Некоторые трактовки этой структуры, например

К.К.Платонова, стали популярными именно в силу своей просто-ты(на этой дискуссии мы остановимся ниже подробнее) [169, 170].

Системный подход к проблеме личности показал, что теоре­тически она может быть рассмотрена в разных системах связей и выступить в разных качествах и отношениях: в деятельности (в том числе профессиональной), в труде, в общении, в коллек­тиве, группе и т. д. и в зависимости от избираемых задач иссле­дования, предметом изучения становится, скажем, либо сама структура межличностных отношений, наиболее оптимальная для включения личности в группу, либо роль личности, наибо­лее оптимальная для развития межгрупповых отношений и т. д. Такой подход позволил понять правомерность сосуществования концепций личности, построенных по разному основанию, не требуя их сопоставления на взаимоисключающей основе, не со­здавая логических противоречий в системе личностного знания.

Вместе с тем, системный подход выявил основное методологи­ческое различие в способах системной организации самих кате­горий психологической науки, существующих в разных концеп­циях, которые можно назвать «полицентристским» и «моноцен­тристским». Согласно первому, признается сосуществование разных психологических категорий — личность, деятельность, сознание, общение и т. д. и исходя из этого ставится задача выя­вить соотношения, способы связи между ними как разными ка­чественными определенностями. Другой, напротив, признает приоритет категории деятельности, лишь прослеживая разные ее превращения и ипостаси (Леонтьев). В таком случае и личность, и ее сознание оказываются производными от деятельности или некоторым образом конгруэнтными ей на основе общности «стро­ения». (Даже дискуссия, состоявшаяся после смерти А.Н.Леон­тьева между А.А.Леонтьевым и Б.Ф.Ломовым чрезвычайно на­глядно раскрыла, как одна из позиций отстаивает дифференциа­цию — качественную определенность, различие, специфичность структур деятельности и общения, а другая — ищет их подобие).

§ 3. Основные уровни изучения и теории личности

Теоретический уровень определения личности представлен рядом авторских концепций, каждая из которых имела свое ос­нование для определения личности и лишь немногие базирова­лись на эмпирических исследованиях. В.Н.Мясищев определя­ет личность через отношения, А.Н.Леонтьев — через деятель-

ность, Д.Н.Узнадзе — установку, В.С.Мерлин рассматривает личность скорее как интегральную индивидуальность. Общими для этих концепций оказались проблемы структуры личности (т. е. способы связи, соотношения психических процессов, со­стояний, свойств темперамента и так называемых черт личнос­ти, а также способностей, потребностей, воли, характера). (Дис­куссия конца 60-х годов в основном и была посвящена пробле­мам структуры личности, которую каждый из участников понимал по-своему) [160].

В конце 60-х — начале 70-х годов уже предпринимаются по­пытки определения личности как системы (отношений к миру, социальных ролей, диспозиций, установок и т. д. как способов включения в социум) [14, 110, 236]. Общую теорию можно диф­ференцировать от так наызваемых теорий среднего уровня, ко­торые воплощают представления о личности как реальности и ее исследования именно как реальности (и в этом состоит спе­цифика этого уровня, которая симметрична теориям среднего уровня конкретно социологических исследованиях).

Как уже говорилось, к теориям среднего уровня можно от­нести всю педологию, поскольку она имела дело с изучением личности реального ребенка — и обследованием, диагностикой, помощью этому ребенку; к этому направлению можно отнести все исследования, выполненные на стыке психологии и психи­атрии, прежде всего концепцию личности В.Н.Мясищева, по­скольку она выросла из изучения нормы и патологии реальной личности, и в известной мере работы Б.В.Зейгарник, посколь­ку они касаются личностной проблематики психиатрии [150, с. 95]. К этим же теориям среднего уровня относятся все работы в области детской, возрастной и педагогической психологии, в той мере, в какой они опираются на исследование реальных зако­номерностей развития ребенка, а не исходят из некоторой только априорной теоретической интерпретации детства (при всей важ­ности последней), и исследования раннего онтогенеза, посколь­ку ставится задача выявить момент, который можно считать «по­явлением» личности — «пра-личность» [94, 131 и др.]. Наконец, к этому направлению относятся исследования, проводящиеся В.Ф.Петренко с применением метода семантического дифферен­циала, поскольку они осуществляют изучение реального состо­яния сознания или особенностей личности [166].

Почему при характеристике состояния разработки проблемы личности в отечественной психологии столь важно выделение

этих теорий среднего уровня? Такое выделение адекватно совре­менным тенденциям ее развития, а именно тенденции развития психодиагностики в нашей стране, которая в течение десятиле­тий была под запретом, тенденции развития психотерапии как личностно ориентированной отрасли практической психологии, практике работы с посттравматическими стрессами, а также фор­мам психологической консультации, помощи и поддержки лич­ности [40, 52, 53, 152, 154, 155, 195, 211 и 212 и др.]. Почему так важна связь — прежде всего теоретически осмысленная — этих фактически прикладных направлений психологии с теори­ями среднего уровня? Прежде всего потому, что психодиагности­ческие средства, методы и психотерапевтические технологии дол­жны быть адекватны (или в тенденции могут стать адекватны) психическому состоянию реальных личностей, их сложной, за­висящей и от недавнего прошлого и от настоящего ментальнос-ти. Личностная диагностика должна опираться на международ­ный профессиональный уровень и отвечать его стандартам, но она допускает свободу в практике применения психодиагностических средств (в смысле их набора, сочетания и интерпретации для разных практических целей, степени сообщения результатов субъекту и т. д.) Но сегодня настоятельна потребность не только в валидизации классических психодиагностических средств и те­стов применительно к отечественным выборкам, как это осуществ­лено В.М.Русаловым применительно к тесту Кеттела, но и в раз­работке новых (Похилько и др.) Разработка отечественной психо­диагностики (Н.В.Тарабрина, Л.Ф.Бурлачук, Л.Н.Собчик и др.) не может не опираться на теории среднего уровня, несущие знания о состоянии психологии личности нашего общества в данный момент. Последним классическим уровнем в структуре личностного знания является эмпирический, собственно исследовательский. Как было отмечено, не многие теории личности опирались на эмпирические исследования, проведенные в рамках именно дан­ной концепции. Исключение составляют мерлинская концепция [143 и др.], тепловско-небылицинская (в той мере, в какой в ней исследовалась собственно личностная проблематика) [70, 151, 214, 215 и др.] и — как ее новый вариант и продолжение — кон­цепция индивидуальности В.М.Русалова [189]. Наиболее харак­терным для отечественной психологии является двоякое соот­ношение теории и эксперимента(две модели их связи): либо обо­снование теории и ее иллюстрация результатами исследований, проведенных другими психологами, или использование новыми

поколениями исследователей известных теории личности как отправных, опора на ставшие классическими теории личности Узнадзе, Рубинштейна, Леонтьева и др.

На наш взгляд, связующим звеном между общей теорией, те­ориями среднего уровня, эмпирическими исследованиями и лич-ностно ориентированными прикладными направлениями — пси­хотерапией и психодиагностикой — являются полученные в конкретных исследованиях типологические данные и сам типо­логический метод исследования личности, на анализе которых мы специально ниже остановимся. В самом общем виде любая типология отражает реальное разнообразие типов личности, фиксируя некоторые дифференцирующие их друг от друга или индивидуализирующие их сущность тенденции, которые связа­ны с конкретными условиями жизни в данном обществе.

3. 1. Теория личности Д.Н.Узнадзе

Глава оригинальной грузинской школы Д.Н.Узнадзе считал, что главным психическим образованием является установка — механизм психики, интегральный по отношению ко всем ее уров­ням [232, 233]. Однако, это не означает, что установка поглоти­ла для него специфику высших уровней ее организации — прежде всего сознания и личности в целом. Основным критерием опре­деления личности Узнадзе считал наличие у нее сознания. В свою очередь, сознание, по его мнению, возникает на основе особого, отличного от самой установки механизма — так называемой объективации. Объективация ведет одновременно к становлению субъекта сознания и деятельности в их единстве. «Совершенно естественно, — писал по этому поводу Узнадзе, — что, направ­ляя свою деятельность на явления и вещи, объективированные мной, я получаю возможность при манипуляции с ними руковод­ствоваться не одной какой-либо из практически важных для меня особенностей, а рядом объективно данных их свойств» [232, с. 192]. Осознание действительности такой, какова она есть объек­тивно, безотносительно к потребностям субъекта, есть проявле­ние его способности руководствоваться логикой объекта. Только тогда, когда вещи и явления предстают как независимые от субъекта, в своей собственной логике, он получает возможность выбора направления своей активности. «Это,- писал Узнадзе,- и дает мне возможность выбора направления моей активноти, в зависимости от того, каковы мои цели и намерения» (там же). Следует заметить, что между концепциями Рубинштейна и Уз-

надзе существует принципиальное сходство в ряде ключевых моментов, хотя очевидна независимость их разработки. Это сход­ство проявляется, во-первых, в обращении и того и другого к ка­тегории субъекта, во-вторых, в том, что ведущим критерием оп­ределения личности оказывается ее сознание. Однако существен­ное различие этих концепций состоит в определении сознания. В одной из характеристик сознания Рубинштейн, также как и Узнадзе, определяет его как идеальное, т. е. как представленность человеку всего, существующего в действительности, отделенно­го от него во времени и пространстве. В ранних работах Рубинш­тейн для характеристики сознания использовал понятие отраже­ния или познания. Однако Рубинштейн характеризует сознание и как субъективное, как переживание, как отношение субъекта. Опираясь на круг идей, высказанных Рубинштейном в моногра­фии «Человек и мир», мы пришли к выводу, что определяя со­знание как созерцание, он объединяет оба значения — и соответ­ствие логике объекта и способность сознания следовать своей логике. Здесь проявляется «пристрастность» сознания [188].

Подобное определение сознания очень близко концепции Узнад­зе, поскольку последний отправляется от установки, которая ак­кумулирует субъективность. Характеристику сознания Узнадзе, та­ким образом, дает через объективацию как процедуру высвобож­дения от субъективности (готовности) субъекта, присущую установке. В установке, согласно Узнадзе, интегрирована и потреб­ность, и квант деятельности, и ситуационно-объектная отнесен­ность, направленность субъекта. Поэтому процедура объективации является одновременно и освобождением личности от пристраст­ного восприятия действительности и от своих потребностей: она получает возможность сама соотносить свои потребности с дей­ствительностью, т. е. выступает в качестве субъекта. Субъект од­новременно предстает и как субъект целеполагания и как субъект волеизъявления. В свое время мы особо привлекли внимание к механизму объективации в концепции Узнадзе, который, по при­знанию самих грузинских психологов, был ими недостаточно ос­мыслен [233]. Воля может быть определена только там, где есть абстракция от своих потребностей, механизм овладения ими. Со­ответственно, функция воли может быть показана только там, где обнаруживается несовпадение активности, отвечающей логике субъекта и логике объекта, где возникает задача привести их в со­ответствие друг с другом и направить активность в нужное с точ­ки зрения цели русло. Идея объективации одновременно была

связана с возникновением противоречия между способом действия, вытекающим из установки, и невозможностью ее реализации в дан­ных условиях. Этот вид противоречий был впоследствии проана­лизирован А.М.Матюшкиным при исследовании проблематики мышления. Наконец, механизм объективации, согласно Узнадзе, был не только механизмом абстракции от непосредственной свя­занности с потребностями, но одновременно механизмом детерми­нации деятельности потребностями других людей. Таким образом принцип объективации раскрывает одновременно и объективную необходимость деятельности. Фактически Узнадзе выявляет слож­нейшее соотношение необходимости и свободы, детерминирующее личность и детерминируемое субъектом. Если, с точки зрения Рубинштейна и нашей, субъект сознания и деятельности прояв­ляет себя в разрешении противоречия между субъективной свобо­дой, выраженной в его целях, и внешней необходимостью, детер­минантами и требованиями деятельности, то Узнадзе считает, что субъект одновременно самоопределяется и по отношению к внут­ренней (диктуемой потребностями), и по отношению к внешней необходимости, которая по Узнадзе, также сразу выступает как внутреняя необходимость, и, в их соотнесении, в способе связы­вания, мере абстрагирования и проявляет себя как субъект.

Интерпретируя концепцию личности, предложенную Узнад­зе, Ш.Н.Чхартишвили выделяет следующий главный признак определения личности, который совпадает с многочисленными ее определениями в мировой психологии как проективной сис­темы. Однако даваемое грузинскими психологами определение все же более конкретно, поскольку оно отправляется от поня­тия установки. Установка есть такая модальность активности, которая проявляется в настоящем времени, хотя по своей пси­хологической сути она сама есть определенная форма предвос­хищения, антиципации. В сравнении с установкой «одна из ха­рактерных особенностей личности состоит в том, что она осуще­ствляет далекую мотивацию и в настоящем совершает такие акты поведения, цель которых направлена на положения вещей, служащих не удовлетворению потребностей настоящего, а пред­назначенных для будущей жизни» [227, с. 366].

Активность личности имеет таким образом мотивационную проекцию, развертывается по параметрам времени и простран­ства, направлена на реализацию целой системы целей, постро­енных на единой мотивационной основе, и является открытой (сравни «открытая система»), поскольку процесс ее реализации

приводит не к ослаблению и снятию мотивационной основы, а еще больше усиливает и активизирует ее. В качестве же далеко действующих факторов всегда выступают ценности, на которых личность основывает свою активность и действует одновремен­но как субъект воли, становясь выше своих потребностей, под­чиняя себе их импульсы. Отсюда вытекает ответственность как одна из важнейших характеристик личности. Нетрудно увидеть здесь сходство с определением надситуационной активности, предлагаемым В.А.Петровским [164].

Совершенная оригинальность и конкретика понимания лич­ности проявляются в предложенной Узнадзе типологии, кото­рая фактически не привлекла внимания исследователей. Она по­строена на основании способности личности к объективации. Первый динамический тип людей прежде всего обладает «раз­витой способностью к объективации» и «готовностью легко пе­реключаться в направлении объективированных целей» [232, с. 122]. Второй тип — статичных личностей, характеристика ко­торых со стороны установок выявляет в них внутренние проти­воречия. Они должны как бы постоянно преодолоевать свою пси­хическую природу (установки), т. е. проявлять гиперобъекти­вацию. «Эти люди, — пишет Узнадзе,составляют впечатление, что деятельность их протекает по преимуществу под бдитель­ном контролем сознания. Им приходится постоянно задерживать импульсы своих установок и выбирать линии своей активности лишь после того, как на базе возникшей объективации мысленно признается ими целесообразность какого-нибудь из конкретных видов деятельности, а затем усилиями воли принимаются меры к проведению его в жизни» [там же, с. 123]. Третий тип — ва­риабельных людей, которые обладают достаточной легкостью объективации, но не обладают достаточными волевыми способ­ностями, необходимыми для ее реализации [там же, с. 124].

Глубокий анализ концепции личности Узнадзе дал Ш.Н. Чхвартишвили в связи с обсуждением проблемы основного лич­ностного механизма — мотива волевого поведения [227]. Давая детальный анализ постановки проблемы мотивации в зарубеж­ной и отечественной психологии, он приходит к выводу о неудов­летворительном состоянии ее разработки, прежде всего подчер­кивая неправомерность сведения мотива к причине действия, поведения.

Чхартишвили цитирует следующее принципиальное положе­ние Узнадзе: «Когда человек действует под влиянием актуальной

потребности, когда его поведение подчиняется силе этой потреб­ности, мы имеем дело с импульсивным поведением. Но человек не всегда уступает этому импульсу...он имеет способность проти­вопоставить себя внешней среде, объективировать свое действие. Это обстоятельство дает ему возможность ускользнуть от принуж­дения актуального импульса и, следовательно, поставить вопрос о своем будущем поведении: теперь он уже сам должен решить, как поступить... Ситуация такова: субъект переживает, что его поведение отныне зависит от него, от его личности, от его «Я». Следовательно, какое поведение предпочтительнее для этого «Я», должно быть заранее обдумано.» (Д.Н.Узнадзе. Общая психоло­гия.1940, с. 163 на груз.яз. Цит. по рукописи докт.дисс. Ш.Н. Чхартишвили «Проблема мотива волевого поведения», М. 1951). Итак, задачей является «нахождение такого вида поведения, который субъект принимает соответствующим своему «Я» и за который он может взять на себя ответственность» [там же, с. 169]. Выбор же, который осуществляет субъект, связан с большей (или меньшей) ценностью для него того или иного мотива.

«Я»-концепции, согласно Узнадзе, соответствуют высшие по­требности — интеллектуальные, моральные и эстетические [там же, с. 171], но у каждой личности преобладают те или другие в определенном сочетании, что и обобщается в форме основной, закрепленной в процессе жизни установки личности. Из возмож­ных действий, признаваемых его сознанием целесообразными, лишь некоторые привлекают его с определенной стороны, в от­ношении лишь некоторых чувствует он готовность, лишь неко­торые признает он как соответсвующие, как истинно целесооб­разные. Смысл мотивации состоит именно в этом: ищется и на­ходится деятельность, соответствующая основной, закрепленной в процессе жизни установке личности» [там же, с. 172]. Итак, период подготовки цели, резюмирует Чхартишвили, делится, по Узнадзе, на две ступени: первую составляет выбор, вторую — мо­тивация. Выбор признается интеллектуальным актом, мотива­ция же — волютивным процессом. Выбор, согласно Узнадзе, осуществляется «только на основе личностной ценности, того личностного смысла и значения, которые имеет это поведение для данного субъекта». Но Чхартишвили критикует это поло­жение, считая, что личность в состоянии совершить не только те акты поведения, которые ее привлекают. Согласно Чхартиш­вили, волевое поведение это способность личности подчинить свою активность не только личностной ценности, но и объектив-

ной необходимости. Этот критический анализ доказывает не только категоричность положений школы Узнадзе, но и их про-блемность, дискуссионность. В свою очередь, в книге А.С.Пран-гишвили, появившейся почти 25 лет спустя после диссертации Чхартишвили и 35 лет после выхода в свет на грузинском язы­ке «Общей психологии» Узнадзе, концепция личности грузин­ской школы, в известном смысле развертывающаяся из установ­ки (или на ее основе) вписывается в общий контекст психоло­гической науки. Прангишвили соотносит идеи грузинской школы со взглядами С.Л.Рубинштейна, К.А.Абульхановой-Слав-ской и др. Он отмечает чрезвычайную важность определения личности соотносительно с ее жизнедеятельностью, с одной сто­роны, и относительную независимость внутренних связей опы­та и поведения индивида от случайных частных воздействий и ситуаций, с другой. [157, с. с. 87-90]. Индивидуальность лич­ности обеспечивается некоторым механизмом константности, ко­торая есть не ригидность, а механизм, обеспечивающий стабиль­ность системы своей вариабельностью. С этих позиций Прангиш­вили критикует классическое понятие черт личности, рассматривая как важнейшие способности рефлексию и осознан­ные временные переживания. Таким образом, в семидесятых годах теория установки и способ объяснения личности через установку оказывается самими грузинскими психологами «пе­реведенными» на язык единой отечественной психологии.

Основную же работу по «переводу» грузинской теории уста­новки на язык понятий мировой психологической теории осу­ществил в конце семидесятых годов Ф.В.Бассин, в основном про­интерпретировавший понятие «бессознательного» в разных кон­цепциях [29], и показавший, что без серьезного учета концепции З.Фрейда не может быть произведено сколько-нибудь серьезно­го анализа эмоционально-афективной сферы личности, конфлик­тов в эмоционально-мотивационной сфере, а также соотношения осознаваемого и неосознаваемого [31]. Выступив в качестве од­ного из основных организаторов симпозиума по проблеме бес­сознательного в Тбилиси, он оказался фигурой, которая одно­временно содействовала и легализации фрейдовской концепции и интеграции грузинской и всей советской психологии.

Единственным грузинским психологом, который посвятил свое выступление непосредственно проблеме личности, оказал­ся А.Е.Шерозия, выдвинувший — уже вполне в духе системного подхода восьмидесятых годов — идею о системе отношений со-

знательного и бессознательного психологического, «построенной на их взаимоисключающей и взаимокомпенсирующей собствен­но психологической, эпистемологической, эстетической и про­чей активности» [23, с. 353] Однако, представляется, что этот подход в определенном смысле противоположен идее Узнадзе об установке, над которой надстраиваются процессы сознания. В установку оказываются включенными в своей внутренней дина­мике психологические, эпистемологические, эстетические опе­рации человека, которая, в свою очередь, зависит от «более су­щественной системы отношений данной личности к самой себе, к другому и к супер-личности» (там же, с. 354) Наиболее суще­ственным, на наш взгляд, но не раскрытым оказалось положе­ние о функциях сознания и бессознательного, упорядочивающих отношения личности, но не через снятие внутренних противо­речий, а «как раз через сами эти противоречия» (там же, с. 355) Однако, существенно и понятие суперличности как признание высшего уровня ее организации, связанного со стремлением к идеалу, превосходящим ее, с тем, до чего она поднимается в сво­ей реализации. Это признание особо важно потому, что в совре­менной психологии утвердилось представление о двух основных измерениях личности — интра- и интериндивидном, хотя, как мы увидим, в концепциях классиков отечественной психоло­гии — теории грузинской школы, концепции личности Рубин­штейна и Ананьева эта «вертикаль» является основной.

3.2. Личность в философско-психологической концепции С.Л.Рубинштейна

Как отмечалось, на первом этапе разработки личностного прин­ципа Рубинштейн преимущественно доказывает необходимость объективного подхода к личности. Это было связано прежде все­го с преодолением ее идеалистического понимания, кризиса ми­ровой психологии, в котором идея личности была одной из наи­более критических. Поэтому его интересует, как личность про­является в деятельности (в ином) и в ней формируется. Одновременно это есть изначальный и сохраняющийся на всем протяжении разработки им проблемы личности принцип рассмот­рения личности в развитии, в функционировании, в изменении. Как мы увидим ниже, позднее, в 50-х годах, Рубинштейн поста­вит акцент на внутренних механизмах, движущих силах лично­сти, на способах преобразования ею внешних воздействий и рас­смотрит ее не только как субъекта деятельности, но и как субъек-

та жизненного пути. Однако подчеркнем, что принцип объекти­вации как проявления творческой сущности личности в деятель­ности, который Леонтьев назвал «экстериоризацией» и ввел в качестве нового в свою концепцию в 1975 году, был разработан уже в 20-х годах Рубинштейном. В двадцатых годах Рубинштейн рассматривал проблему развития личности, осуществляющегося в деятельности, а также — подобно З.Фрейду и К.Левину — ее динамические тенденции. Позднее его, как и других психологов, интересует психическая, характерологическая устойчивая специ­фика личности каждого человека, личность как устойчивый психический склад человека [121, 225]. А еще позднее — в «Ос­новах общей психологии» (1940) личность определяется через триединство — чего хочет человек, что для него имеет привле­кательность (это так называемая направленность как мотиваци-онно потребностная система личности, ценности, установки, иде­алы); что может человек (это его способности и дарования), на­конец, что есть он сам, т. е. что из его тенденций, установок и поведения закрепилось в его характере. В этом триединстве не­противоречиво соединены и динамическая характеристика лич­ности (направленность, мотивационная система) и ее устойчивые качества — характер и способности.В 30-40-е годы Рубинштейн разработал понятие, ставшее классическим для отечественной психологии — понятие направленности как совокупности созна­тельных жизненных устремлений и способов их выражения. (По­нятие направленности стало одним из общепризнанных в психо­логии, но затем наполнилось идеологизированным содержанием, поскольку направленность классифицируется на коллективисти­ческую и эгоистическую (индивидуалистическую). Личностный же склад это способ реализации человеком своих возможностей и устремлений в жизни. Все поступки и проявления человека в жизни, согласно Рубинштейну, затем закрепляются поредством механизма обобщения в его характере, т. е. личность рассматри­вается как открытая система «Вместе с тем очевидно,- писал Рубинштейн,- что человек сам участвует в выработке своего ха­рактера, поскольку характер складывается в зависимости от мировоззрения, от убеждений и привычек нравственного поведе­ния, которые он у себя вырабатывает, от дел и поступков, кото­рые он совершает,- в зависимости от всей его сознательной дея­тельности, в которой характер, как сказано, не только проявля­ется, но и формируется. Характер человека, конечно, обусловлен объективными обстоятельствами его жизненного пути, но сами эти

обстоятельства создаются и изменяются в результате его поступ­ков, так что поступки и жизненные обстоятельства, их обуслов­ливающие, постоянно переходят друг в друга» [185, ч.2, с. 235].

Уже из этого высказывания очевидно, что масштабом разви­тия и совершенствования личности является ее жизненный путь. Рубинштейн стремился выявить взаимосвязь личности и ее жиз­ни первоначально в форме довольно общей идеи о «повторных этапах жизни», тем самым связанных с изменением личности или определяемых ей, а затем совсем конкретно — введя поня­тие личности как субъекта жизни.

В 50-е годы Рубинштейн разрабатывает концепцию личнос­ти как субъекта жизни [188]. Способность личности строить свои отношения с миром, выбирать жизненную позицию, избиратель­но, сугубо индивидуально действовать в соответствии с высши­ми жизненными ценностями и системой мотивов характеризу­ет ее на высшем уровне ее развития.

Личность в качестве субъекта организует и структурирует свою жизнь, регулирует ее ход, выбирает и осуществляет избран­ное направление. Концепция субъекта жизненного пути реша­ет старую проблему — как соединить индивидуально-биографи­ческий (идиографический) и типический (номотетический) под­ходы, которую попыталась впервые разрешить Ш.Бюлер. Она соединила принцип уникальности, неповторимости при рассмот­рении личности с требованием учесть закономерный характер ее психической и личностной организации в понятии «жизни как истории». В нем подчеркивается и биографическая уникаль­ность жизни и, как в любой истории — закономерность. Одна­ко Ш.Бюлер избрала в конечном счете внешнюю по отношению к самой личности единицу анализа жизненного пути — «собы­тие». Жизненный путь оказался раздробленным на два ряда не связанных друг с другом — внешних и внутренних событий. Именно поэтому впоследствии и разделились биографический подход, собственно событийный и, полу-социологический — полу-возрастной, в котором пытались установить единую для всех людей и в этом смысле закономерную — периодизацию жизненного пути. Иными словами, бюлеровский синтез оказался недостаточно конструктивным. Забегая вперед, отметим, что у Ананьева, который наиболее детально и эмпирически разрабо­тал проблему жизненного пути («жизненного цикла») идея не­повторимой индивидуализации жизненного пути, в свое время выдвинутая Ш.Бюлер, оказалась утраченной и уступила место