Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
§ 1. Общая характеристика состояния проблемы личности и первый период ее разработки в отечественной психологии
Общая характеристика постановки проблемы личности в отечественной психологии объективно определилась, во-первых, социальными условиями развития психологической науки в советский период в нашей стране, во-вторых, наличием в ней разных школ и направлений, в третьих, соотношением методологического, теоретического и эмпирического уровней исследования, которое по разному складывалось на разных этапах развития отечественной психологии. Комплекс этих трех обстоятельств определил то, что на первом этапе советской психологии — в двадцатых и начале тридцатых годов- в силу ориентации психологов на решение актуальных социальных и практических проблем (например, беспризорности, дефектологии и т. д.) преобладало изучение реальной личности. Таковой для большинства психологов являлась личность ребенка, живущего и воспитывающегося в условиях советского общества того периода [2, 8, 41, 63, 64]. Внимание исследователей было направлено не столько на создание теоретической модели личности и ее эмпирическую проверку, сколько на личность как психосоциальное явление. И психологи-исследователи, и практические психологи, и педагоги имели дело с реальным ребенком, живущим в конкретных социальных условиях и попытались изучать связанные именно с этими условиями особенности ребенка, в том числе способности,степень его развития, или отставания в условиях конкретной семьи, школы и т. д. Данное направление позднее оформилось в так называемое педологическое направление, которое, кроме диагностики психических и личностных особенностей ребенка, имело целью корректировать, направлять его развитие (из чего, в частности и выросло понятие «зоны ближай-
шего развития» Л.С.Выготского, определившее соотношение взрослого и ребенка в этом процессе). Направленность на изучение и психолого-педагогическое содействие реальной личности ребенка в отечественной психологии постепенно пришла в противоречие с присущей ей с самого начала направленностью на идеальную личность, каковой — в силу идеологических причин — все более становилась личность советского человека [108]. Казалось бы именно последняя должна была включать в себя все определения реальной личности, т. е. человека, живущего в конкретном — советском обществе. Но парадокс заключался в том, что изучение реальной личности советского человека было заменено обсуждением и постулированием идеала советского человека. В этом прежде всего проявилась идеологизация советской психологии, как и всех гуманитарных наук. Отправным тезисом и для философов и для психологов оказался идеал гармонически всесторонне развитой личности, который постепенно вытеснил и заменил изучение, в том числе далеких от этого идеала, реальных личностей (в числе которых в реальной жизни оказывались все больше алкоголики, девианты, искалеченные сталинскими тюрьмами и лагерями лица). Можно сказать, что только в настоящее время — в конце восьмидесятых — девяностых годах психологи снова вернулись к изучению реальной личности, что, в частности, конкретно проявилось в обращении к проблемам психотерапии, алкоголизма, девиации, а также в формулировке общих проблем экологии человека как реальных проблем депривации нормальных условий, необходимых для развития личности. Резюмируя, можно сказать, что наиболее характерным для отечественной психологии является не различие эмпирического и теоретического исследований личности (как это имеет место в западно-европейской и американской психологии, где классические теории стоят в стороне от многочисленных эмпирических исследований целого ряда частных проблем личности), а отзличие изучения реальной личности от постулирования особенностей идеализированной личности (или социальной утопии личности).
Однако, отечественные теории личности не свелись к чисто спекулятивным, а напротив, приобрели черты глубины, оригинальности в силу второй особенности развития этой области психологии — того, что в психологии в целом существовало несколько основных школ (и ряд менее глобальных направлений), между которыми время от времени происходили теоретические
дискуссии. Тенденции идеологизации, которая грозила заменить психологическую теорию личности социологигической схемой, противостоял своеобразный плюрализм подходов к личности разных отечественных психологов. Наличие в советской психологии разных школ (хотя их дискуссии иногда и приобретали идеологически окрашенный негативный характер), разнообразие теорий личности и взглядов на нее в целом явилось тем позитивным обстоятельством, которое определило теоретическую глубину отечественных теорий личности. Можно сказать, что теории личности развивались, разрабатывались в контексте единой психологической науки, а само это единство поддерживалось и на организационном, и на методологическом, и на научном уровнях (в отличие, скажем, от структуры психологической науки США и других стран, состоящей из отдельных лабораторий в университетах разных штатов). В советской психологии и в разработке проблемы личности преобладал методологический уровень, но благодаря методологическому единству взглядов существовала возможность сопоставления и выявления различных точек зрения на личность, что в целом содействовало развитию теории личности.
Историческая последовательность в разработке проблем личности и место, удельный вес этой проблемы в структуре психологического знания на разных ее этапах также больше зависели от социальных и идеологических причин, чем собственно научных. Как уже отмечалось, в двадцатых и начале тридцатых годов преобладало стремление решить практические проблемы, связанные со строительством социализма в стране. Предметом исследования являлась реальная личность в связи с конкретными социальными уловиями ее жизни (коллективом, условиями семьи, воспитания и т. д.). Несколько условно можно говорить о преобладании конкретной социальной детерминации при объяснении сущности личности.
Тридцатые годы оказались периодом первого собственно социально-политического и организационного кризиса психологии, который явился следствием депривации социальной психологии, психотехники и разгрома педологии. Здесь же намечается радикальный переход к разработке проблемы личности в двух направлениях: 1)как теоретической проблемы общей психологии на основе марксистской методологии, но соотносительно с контекстом мировой психологии (С.Л.Рубинштейн), 2) как имплицитно подразумеваемой в контексте педагогических проблем
и задач воспитания и эксплицируемой в качестве проблем психического развития ребенка и его личности — Л.С.Выготский, Л.И.Божович, А.В.Запорожец, Д.Б.Эльконин и др. Проблема реальной личности, детерминированной конкретными социальными условиями, постепенно превращается в методологическую и теоретическую проблему. Исходная особенность психологической науки о личности советского периода заключается в многоаспектности и многоуровневости изучения личности, подходов к ней: кроме двух традиционно выделяемых теоретического и эмпирического уровней исследования, с самого начала в советской психологии разрабатывался методологический уровень анализа личности — методологические принципы и проблемы, которые были одновременно и проблемами всей психологической науки. В двадцатые-тридцатые годы эти проблемы актуализировались в связи со стремлением психологов реализовать марксизм в психологии. Однако, поскольку основным предметом изучения в двадцатых-тридцатых годах оказалась личность ребенка, а не взрослого, и проблемы ее развития, основной методологической проблемой стала проблема соотношения биологического и социального в детерминации развития личности ребенка.
Одной из основных задач, как отмечает А.Б.Залкинд, оказалась методология изучения детства [93, с. 10-11], в которой, по его мнению, противостояли два основных направления — характерологический статизм (типология Кречмера) и динамическая характерология, питающаяся из аресенала психотерапии и психоаналитической школы. А.В.Петровский в своей «Истории советской психологии» (1967) дает справедливую и вполне сохранившую свою силу и на сегодня критику биологизаторской позиции, занимаемой, в частности, Е.А.Аркиным, и позиции, воплощенной в «социогенетической концепции» и даже целом направлении работ А.Б.Залкинда, С.С.Моложавого и др. П.П. Блон-ский, разрабатывавший проблему развития личности ребенка, увлекался биогенетическим законом, по существу исповедуя принцип педагогической пассивности по отношению к ребенку, пока тот имманентно не достигнет определенной стадии, которую прошло человечество (стадии цивилизации), но критическое преодоление такого подхода оказалось невозможным с позиций со-циогенетического принципа, исповедуемого упомянутыми авторами [41]. Биологизаторскому фатализму был противопоставлен социологизаторский фатализм, согласно которому среда решает
все, являясь определяющим фактором развития ребенка. Однако, с сегодняшних позиций можно заметить, что неприемлемость абсолютизации роли среды не уничтожает важного звена, заключенного в этом направлении, а именно позитивность попыток конкретизировать это понятие, выделив позитивные и негативные условия развития ребенка.
Эту задачу пытался решить М.Я.Басов [28]. А.А.Смирнов дал детальный анализ взглядов этого интересного и несправедливо забытого психолога, который обычно упоминается лишь как автор методики психологических наблюдений за детьми (3-е изд. 1926). Именно Басов конкретизировал понятие среды, раскрыл индивидуализированный характер этого «мира» каждого организма и отошел от статичного, одностороннего понимания соотношения наследственности и среды в развитии личности, указав, что они меняются местами на протяжении развития. А.В. Петровский попутно замечает, что в своих «Общих основах педологии» Басов даже не упоминает биогенетический принцип.Можно предполагать, что Басов оказал определенное влияние на С.Л.Рубинштейна или — во всяком случае они обсуждали основные положения психологической теории деятельности (хотя в «Основах общей психологии» (1940) нет ссылок на этого автора). Басов сформулировал важнейшие положения психологической теории деятельности, динамика которой опеределяется характером взаимодействия личности со средой, дифференцировал понятия деятельности и активности, подчеркнув, что именно последняя составляет «истинный объект психологического изучения», дифференцировал разные виды деятельности, особо проанализировав игру как свободную, в отличие от труда необязательную деятельность, и показав ее роль в развитии ребенка. Он детально рассмотрел динамическую структуру деятельности, характер взаимосвязи ее отдельных единиц или актов. Особо важной в рассматриваемом контексте явилась идея Басова о личности как активном деятеле, который не только приспосабливается к действительности, но и приспосабливает ее к себе. Фактически в концепции Басова намечено первое понимание личности как субъекта.
Чрезвычайно существенно то, что психологи, принадлежавшие к педологическому движению, занимаясь изучением влияния конкретной среды, учитывали одновременно и роль наследственности, способностей, в том числе и природных, врожденных, что знаменует допавловский этап развития психологии, поскольку впоследствии ориентация на теорию условных рефлексов выну-
дила психологов минимизировать роль природных предпосылок и гиперболизировать роль социальных и культурных.
В тот же период в одной из своих ранних работ «Педология подростка» Л.С.Выготский гораздо более тонко и диалектично, чем впоследствии, вскрывает сложность процессов развития (характеризующих данный возраст). Важнейшим является то,что он раскрывает кризис, противоречия подросткового возраста, избегая многочисленных «интеллектуалистических» формул, априорных схем Бюлер, Штерна, Гофмана, Тумлирца и др. Здесь еще содержится (позже «стертое с лица земли», т. е. из психологической науки) обращение к концепции Фрейда и ее рациональная критика. Так Выготский критикует Фрейда не только за абсолютизацию сексуального начала в развитии, что стало впоследствии общим местом любой критики, но указывает на наличие порочного круга в объяснении механизма вытеснения. Он пишет: «Получается таким образом порочный логический круг: вытеснение объясняется действием тех сил, возникновение которых в свою очередь объясняется вытеснением» [64, с. 129].
В.М.Бехтерев — как наиболее яркий представитель эпохи 20-х годов, соединивший в своем лице теоретика и экперимента-тора, считал, что главной задачей является не изучение самой личности, а влияние на нее коллектива. Его интересует так называемая «собирательная» личность и ее отличие от всякой отдельной личности, в нее входящей [38, с. 43)] — в чем очевидна тенденция к теоретическому обобщению. За этим понятием собирательной личности без труда просматривается тип личности советского человека, которому, начиная с сороковых годов посвящена «дежурная» глава в монографии или учебнике (С.Л.Рубинштейн, 1940, Б.Г.Ананьев, 1945, Н.Д.Левитов, 1952, Б.М.Теплов, 1953, В.А.Артемов, 1954 и др.) Таким образом, был осуществлен переход от конкретно-практического подхода к личности к теоретико-идеологическому.
В двадцатые годы еще сохранялась линия типологического изучения личности, шедшая от работ А.Ф.Лазурского, которая могла бы обеспечить решение задачи изучения не конкретной личности, а ее конкретных детерминант [120]. Эту возможность прекрасно обозначил С.С.Моложавый в своей статье «Принципы целостного изучения ребенка» [146]. «Типологический метод,- писал он,- берущий явления в непосредственной близости к их конкретным условиям и ищущий реальных причинных связей, намечает нам правильный путь к изучению детского по-
ведения... Чем ближе мы к этим конкретным условиям, тем ближе к особенностям изучаемых явлений, к их типическим признакам. Мы оперируем в таком случае не только моментами сходства, но и моментами различия, что уже само собой подводит нас к раскрытию причин изучаемых явлений» [146, с. 133]. Подход этот, добавляет Моложавый, не должен быть доведен до крайности, до индивидуализирования объекта, т. е. до конкретной личности. Однако типологический метод исследования сохранился только в дифференциальной психологии в варианте, идущем от павловской школы, и был актуализирован применительно к изучению личности только более чем полвека спустя.
Не анализируя более детально концепций личности ребенка двадцатых годов, можно сказать, что в них были заключены глубокие описания возрастных особенностей ребенка (младенца, дошкольника, подростка), продуманно соотнесены теоретические, исследовательские, методологические и диагностические задачи, даны дифференцированные по социальному основанию характеристики ребенка (например, подростка из рабочих) и все эти разнообразные позиции непосредственно соотнесены с концепциями, существующими в мировой психологии — Штерна, Бюлер, Шпрангера, Адлера и др. Именно поэтому столь животворный родник не мог иссякнуть совершенно, и когда оказалась под запретом проблема личности, он дал начало изучению целого круга других проблем — развития, педагогических и психолого-педагогических проблем, возрастной и детской психологии [46, 94, 111, 112, 137, 217, 235 и др.]. Возможно, что значительный пробел в последующем развитии психологической науки — недостаточное изучение личности взрослого, как в возрастной, так и в общей психологии — был вызван двумя противоположными причинами: с одной стороны, влиянием науки двадцатых годов, ренессанс которой сформировал научную культуру изучения личности ребенка, с другой — идеологизацией и депривацией проблемы личности в целом. К числу важнейших идей, ставших впоследствии путеводными для изучения личности в целом, а не только личности ребенка, выдвинутых в двад-цатые-тридцатые годы, относится культурно-историческая теория Выготского, которая впоследствии была конкретизирована А.Н.Леонтьевым. Кардинальными стали методологические принципы,(о которых речь пойдет ниже специально) разработанные Рубинштейном — личностный принцип, принцип единства
сознания и деятельности и категория субъекта, превратившаяся в настоящее время в субъектно-деятельностный подход.
Две ключевые идеи Рубинштейна о соотношении личности и деятельности, личности и жизненного пути были как раз теми, до сих пор не оцененными в этом значении идеями, которые позволили перейти от конкретно-эмпирического к такому собственно теоретическому подходу к личности, который был не идеологизированным, а научным учетом ее конкретной детерминации. Взаимосвязь личности и деятельности, раскрытая Рубинштейном через принцип единства сознания и деятельности, позволяла понять, как через деятельность в ее конкретно-историческом значении осуществляется детерминация личности. Точно также идея изучения личности в жизненном пути, подхваченная Рубинштейном в начале 30-х годов после выхода в свет книги Ш.Бю-лер, оказалась, как мы увидим, способом раскрыть все многообразие конкретных детерминант, воздействующих на личность (не только влияния условий данного общества, но и конкретных условий именно ее собственной жизни).
Однако в конце тридцатых годов проблема личности в основном исчезает со сцены психологической науки.В первом официально одобренном учебнике «Психология», вышедшем в 1938г. под редакцией К.Н.Корнилова, Б.М.Теплова, Л.М.Шварца, фактически не было главы о личности, а лишь о ее индивидуально-психологических особенностях.
Исключение составляют работы и имена трех отечественных психологов, с которыми связана заслуга сохранения этой проблемы в тридцатых-сороковых годах, обеспечение научной непрерывности в ее разработке. Первым в их числе должно быть названо имя В.Н.Мясищева, который работал в Ленинграде в Институте им.В.М.Бехтерева в области клинической психологии, психиатрии, т. е. проблем нормы и патологии личности. Он продолжил исследование реальной личности, причем именно личности взрослого человека [150]. Вторым является уже названное выше имя Рубинштейна, который уже в «Основах психологии» (1935г.) и в первом издании «Основ общей психологии» (1940г.) включил главу, фактически посвященную личности (ее направленности, самосознанию и жизненному пути) [184]. Третьим является Д.Н.Узнадзе — глава грузинской школы психологии установки, поскольку в его трудах и трудах его учеников и коллег было разработано потребностно-мотивационное понимание личности, которое сохранилось и развилось в силу недоступности для идеоло-
гической цензуры трудов на грузинском языке. В сороковых годах социальный идеал личности советского человека как всесторонней и гармонически развитой, проник в психологию и образовал барьер для изучения реальной личности.
§ 2. Методологические проблемы психологии личности
На методологическом уровне изучения личности можно выделить несколько основных методологических принципов и проблем, которые и сегодня выступают как основные в отечественной психологической науке. Это собственно личностный принцип, который первоначально был направлен против обособленного изучения отдельных психических процессов, свойственного предшествующему периоду развития психологии. Личностный принцип, раскрывавший зависимость всех психических процессов от личности как единого основания, был разработан Рубинштейном, и на разных этапах развития советской психологии решал разные научные задачи, а потому видоизменял свое содержание.На первом этапе решалась задача преодоления методологии функционализма (характерной для дореволюционной психологической науки), которая состояла в выявлении личности как основания связи всех психических процессов. На более поздних этапах он приобретает и свое позитивное — операциональное содержание, фактически сближаясь с принципом единства сознания и деятельности: он становится способом изучения психических процессов и состояний в деятельности.Необходимо изучать не изолированное восприятие, мышление, память, а то, как воспринимает, мыслит и т. д. человек — это принцип, выдвинутый Рубинштейном и проходящий красной нитью через «Основы общей психологии» (1940). «Действительно, принадлежность индивиду, их испытывающему субъекту (восприятия, мысли, стремления, намерения, желания и т. д.) — первая характерная особенность всего психического» — пишет С.Л.Рубинштейн, начиная определение предмета психологии [185]. Во введении к главе о личности он конкретизирует эту формулу: «Зависимость психических процессов от личности, как индивидуальности, выражается, во-первых, в индивидуально-дифференциальных различиях. У различных людей, в зависимости от общего склада их индивидуальности, имеются различные типы восприятия и наблюдений, различные типы памяти, внимания и т. д. Зависимость психических процессов от личности выражается, во-вторых, в том, что они, как по-
казал наш анализ их развития, не имеют самостоятельной линии развития: их развитие оказывается зависимым от общего развития личности... Тот факт, что психические процессы человека суть проявления личности, выражается, в-третьих, в том, что они у человека не остаются только процессами, совершаюшимися самотеком, а превращаются в сознательно регулируемые действия или операции, которыми личность как бы овладевает и которые она направляет на решение встающих перед ней в жизни задач» [185, с. 617]. Итогом этой конкретной формулы является обобщенное положение, вскрывающие соотношение между психическими процессами и психическими свойствами личности: «Психические процессы и психические свойства личности фактически неотрывны друг от друга. С одной стороны, все психические процессы в их конкретном протекании зависят от свойств и особенностей личности — начиная с ощущений и восприятий, которые в полноте своего содержания и реального протекания зависят вовсе не только от деятельности будто бы изолированного рецептора, а от свойств самой личности, от ее восприимчивости и впечатлительности и т. д.; с другой — каждый вид психических процессов, выполняя свою роль в жизни личности, в ходе деятельности переходит в свойства личности» [там же, с. 618].
На втором этапе посредством личностного принципа Рубинштейн решает задачу раскрытия более фундаментальных связей личности. Рубинштейн рассматривает личность как основание связи сознания и деятельности. На этой основе он критикует подстановку на место личности ее сознания, утверждая, что психика и сознание принадлежат субъекту, личности. В период тридцатых годов это положение было направлено против идеалистической философии и психологии, сводивших личность к сознанию как чисто духовному образованию, что вело в свою очередь к выключению человека из реальных общественных отношений. Эта позиция была сформулирована Рубинштейном в его классической статье «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса» [187]. Однако в пятидесятых годах в работе «Человек и мир», воспроизводя это положение в более обобщенной форме — о несводимости уже не личности, а человека к его сознанию, о невозможности подстановки сознания на место человека — Рубинштейн, адресуется все к той же идеалистической парадигме, но фактически имеет в виду и позицию отечественной психологии всего периода сороковых и начала пятидесятых годов с присущей ей гносеологизацией предмета психологии [188]. Произошедшая
под влиянием идеологии перестановка проблем в системе психологического знания — вытеснение проблемы личности и акцентуация, в соответствии с теорией отражения, проблематики познавательных процессов привела к тому, что основным в предмете психологии оказались психика и сознание как таковые, а не личность, обладающая психикой и сознанием.
Преодоление идеалистической трактовки сознания через раскрытие его связи с личностью и деятельностью явилось первым шагом на пути реализации марксистского понимания личности как совокупности общественных отношений применительно к психологии.
Второе принципиальное значение принципа единства сознания и деятельности применительно к личности как основанию этого единства состояло в раскрытии Рубинштейном — вслед за И.М.Сеченовым — регуляторнои функции сознания. Фундаментальность этого положения заключалась в том, что именно отношения личности с миром, взаимодействия, взаимоотношения с окружающей действительностью определяли ту композицию психических состояний, способностей и процессов, которая создавалась и регулировалась сознанием и его механизмами [185, 186, 187].
Сознание не парциально регулирует то или иное психическое состояние, действие, поступок, а на основе обобщенных, интегрированных представлений о ценностях, целях, устремлениях личности, которые им конституированы. Оно осуществляет регуляцию и текущих, осуществляющихся в настоящем проявлений, взаимодействий и пролонгированных, устойчивых существенных отношений и деятельностей. В шестидесятых годах на основе рубинштейновской концепции о регуляторнои функции сознания сложилась психологическая (в отличие от биологической, физиологической, кибернетической и др.) теория саморегуляции [105].
Особенности проявления личности в деятельности, личностные характеристики последней выражаются не только в мотивации, но и в способе постановки и достижения целей, отвечающих одновременно и потребностям личности, и требованиям и обстоятельствам действительности. Прослеживая дальнейшую связь сознания и деятельности в этом новом личностном аспекте, Рубинштейн показал, что сознание — не просто высший психический процесс, но регуляторная система, организующая отношения личности, складывающиеся в ходе деятельности. Посредством
своего сознания личность соотносит внутреннюю детерминацию, состоящую в намерениях, притязаниях, ценностях, с той, которая исходит и от общественного бытия, и от жизненной позиции самой личности. Поэтому Рубинштейн начинает свой анализ сознания не со смыслов и значений, а с той личностной работы, которую осуществляет человек в процессе своего самоопределения. Личность не растворяется в деятельности, а выстраивая системы жизненных отношений с миром, с людьми, определяет систему деятельностей, которую она считает необходимым осуществить. В силу этого деятельность оказывается включенной в более широкую систему отношений и взаимоотношений с миром, которая и формируется и раскрывается ее сознанием [188].
Как подчеркивает А.В.Брушлинский, именно положение Рубинштейна о регуляторной роли сознания, раскрытое им с конкретно психологических позиций, позволило ему и в более широком философском плане утверждать, вопреки официальной парадигме, что не только бытие определяет сознание, но и само сознание человека детерминирует способ его бытия [51].
Принцип единства сознания и деятельности, который стал основой многих отечественных эмпирических исследований психических процессов памяти, мышления в деятельности, для Рубинштейна, был неотрывен от личностного принципа. В начале через принцип единства сознания и деятельности Рубинштейн ищет подход к объективному исследованию не только психических процессов (как другие психологи), но к самой личности, к тому, через что и как она проявляется в деятельности. Этот подход был реализован в целом цикле исследований проблем воспитания ребенка, соотношения его обучения и развития, проведенных Рубиншейном и его сотрудниками в Ленинграде в 30-х годах. Почти одновременно им намечается другое направление исследований — путь активного воспитания личности и ее сознания через деятельность. Таким образом сознание как высшее личностное образование осуществляет три взаимосвязанных функции — целостную регуляцию психических процессов, регуляцию отношений (отношений ребенка со взрослыми, со свер-стниами, взрослых друг с другом) и регуляцию деятельности.
В целом рубинштейновская концепция личности была теоретико-методологической, поэтому он рассматривает личность в контексте общественных отношений, отчасти учитывая и отчасти критикуя при этом идеи французской социологической школы [187]. В 20-е-30-е годы перед психологией стояла задача раз-
работки объективного метода исследования психики и личности, для решения которой Рубинштейн предложил формулу: в деятельности личность и проявляется и формируется. Акцент в этой формуле приходится на проявление личности в деятельности (поскольку лишь последняя считалась объективной). Если в 30-х годах Рубинштейн видит объективный подход к личности в том, чтобы исследовать внешние проявления внутреннего, то в 50-е годы (вопреки господствующей идеологии и социальной практике, которая сводила личность к «винтику» и утверждала ее абсолютную зависимость от социума) Рубинштейн решает принципиально иную задачу: отстоять в научной теории роль внутренних детерминант,т. е. исходящих от самой личности, раскрыть ее качество как субъекта. Для решения такой задачи он преобразовал общепринятую традиционную трактовку принципа детерминизма, сводивщуюся только к анализу причинно-следственных связей, предложив новую, адекватную задачам психологии формулу детерминации: внешнее преломляется через внутреннее. Причем внутреннее, в свою очередь, выступает в качестве детерминант внешнего. До определенного времени признание роли внутреннего, сознания приравнивалось к идеализму, а тезис о двойной детерминации, т. е. равнозначности внешнего и внутреннего (хотя он на самом деле никогда не высказывался Рубинштейном) также квалифицировался как антимарксистский. Но эта формула оказалась решением самой существенной альтернативы —
один полюс которой состоял в стремлении целиком вывести психику и личность из внешних условий и признать определяющую роль внешних детерминант, другой — соответственно гегелевской и психологическим вариантам идеалистической парадигмы —
только из внутренних, имманентных. Рубинштейн определяет личность как совокупность внутренних условий, преломляющих внешние воздействия, т. е. раскрывает диалектическое взаимодействие внешнего и внутреннего, ставя акцент на логику внутреннего, его собственные закономерности [186, 187]. В эту формулу вписывалась и ею объяснялась: специфическая избирательность личности; ее активность; индивидуальность; интегративность.
Дата публикования: 2014-11-29; Прочитано: 260 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!