Иваны, помнящие родство

Всякий раз вздрагиваю внутренне, услышав или даже прочитав имя Господа нашего Христа, которым так щедро награждают своих мальчиков некоторые наши братья по вере, те же греки и болгары. Уточняю – не осуждаю, а именно не могу привыкнуть и принять, похоже, так и не привыкну никогда. Может, они так буквально услышали призыв Христа быть как дети? (Мф 18, 3). В конце концов, подбежать к уважаемому всеми взрослому человеку и дернуть его за бороду – привилегия малышей, не так ли? Русским же людям нарекать своих чад именем Иисуса и в голову не придет. И по сей день они привычно называют своих мальцов Иванами. Но уже не первое столетие всех здешних мужчин именно так, без разбора, кличут за ближними и дальними пределами их необъятной сказочной земли. Правда, за глаза, вкладывая, почему-то, в это некий уничижительный оттенок. А зря.

Издавна размышляя над феноменом исторического пристрастия русского человека именно к этому мужскому имени, автор этих строк пришел к выводу, которым, похоже, и утешился. Вспомним, в Евангелии от Матфея Господь, говоря народу об Иоанна Крестителе, дал ему высочайшую характеристику, какую только мог заслужить земной человек: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя…» (Мф 11, 11). Как часто под словом послушание понимаем мы немедленное и буквальное исполнение воли того, кого признали для себя авторитетом, в том числе, и духовным. Вот и младшая моя дочь, только лишь начинаю я фразу, обращенную к ней, уже на полпути… торопыга моя, ты ведь не дослушала меня, привычно сокрушаюсь я. И впрямь, для того, чтобы правильно исполнить, вначале следует правильно услышать. Какое удивительное послушание (именно послушание – так услышать слова Христа!) проявил русский человек. Ведь это такая радость – называть своих сыновей, дорогих своих мальчиков, продолжателей рода и фамилии именем, освященным пречистыми устами Самого Спасителя! А потому дерзну предположить, что число Иванов, Ванечек и Ванюшек в нашей стране не просто статистика, а некий показатель духовного состояния, духовного роста, духовной мощи русской нации.

В записках о. Павла Флоренского за 1915 год прочел: «Знаю, что самое русское имя – Иван. Кротость, простоватость (или простота). У меня ноет желание, “желание чрева моего”, иметь сына Ивана. Хочется родить сына Ивана… Удивительно, как среди студентов мало Иванов. Это худо. Очевидно, в духовной среде мало Иванов, а потому нет и ивановства: простоты и кротости».