Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Властелин Руси 9 страница



И. Я. Фроянов. Мятежный Новгород

В двадцать пятый день мая мало кто выходил с раннего утра на луг или в поле. Даже смерды и те выжидали, когда высушит поднявшееся в небо солнышко медвяные росы. Верили – худые в этот день росы, нехорошие. Пробежится кто по худой росе – взрослый человек или ребенок, – обязательно заболеет, зачахнет. Потом зови волхвов – заговаривать.

Сквозь пелену облаков тускло светило едва взошедшее солнце, пустынны были луга на левом берегу Волхова, у самых стен Нового Города. А вот по дорогам ехали уже на торжище купцы, не боялись рос, торговля дороже. Поскрипывая, катились к городским воротам груженые возы – лыко, бревна, дичина, тяжелые, вымоченные в моче кожи. У пристаней-вымолов стояли первые купеческие ладьи с сукном, вином, крицами, зачиналась торговлишка. Уже разложились на торговой площади и кузнецы, и деревщики, и суконщики, забегала-замельтешила мелкая шелупонь – лепешечники-квасники-сбитники – запели зазывные песни:

Ой, на яру, на яру,Девы-девицы гуляли,Сквас-сбитень пили, пили…

Кто-то из солидных купцов, отвлекшись от рядка, подозвал сбитенщика: – А налей-ка! Испил, вытер бороду:

– Вкусно. Плесни-ка еще, паря. А сбитенщик, ясно, и рад:

– Пейте на здоровьице, люди добрые! Ой, на яру, на яру… – наклонился к торговцам: – Квакуш, говорят, как станет князем, торговлишку поднимет высоко! От бояр защитит и от нахапников.

– Квакуш? – Купчина, тот самый, что первый подозвал сбитенщика, с усмешкой прищурил глаза. – Так он, говорят, зело на голову слаб.

Остальные обидно засмеялись.

– Ничего и не слаб, из зависти врут люди, – тоже посмеялся сбитенщик, понизил голос. – Да и советники у него люди не из последних, вот хоть взять Малибора-кудесника.

– Да, кудесник Малибор умен дюже, – согласно покивали купцы.

– На вече Квакуша в князья выкрикнуть – торговым людям от того одна польза!

– Выкрикнуть, говоришь? Ужо поглядим. Торговцы чесали бороды и переговаривались. Не к одним купцам подходил сбитенщик, ко многим, везде одно говорил – за Квакуша и Малибора – и не только один он. Много таких было. Бояре знатные о том ведь не думали, вообще, купчин толстобрюхих за людей не считали, не говоря уж об однодворцах и тем паче смердах. Среди своих, бояр да дружинников знатных, порекли – выкрикнуть на княжение ладожского князя Олега. Умен князь и ловок, недаром Вещим прозвали. И порядок у него наведен в Ладоге – Дружина сильна. К тому ж дальний поход задумал Олег. В Царьград, не куда-нибудь! От того боярам-дружинникам одна прибыль. А вот что касается смердов да однодворцев…

– И на что нам тот Царьград? – говаривали. – Смертушку только на чужой стороне сыскивать. Мы уж лучше тут будем – вона, видать по всему, лен хорошо уродится и конопля.

– Верно говорите, люди, – кивали, подзуживая народ, сбитенщики-квасники. – Выкрикнем Квакуша нашего – и ни в какой Царьград не пойдем, иначе ж принудит нас Олег ладожский.

Так вот – от одного к другому, к третьему – и разносились по Новгороду слухи. Всетиславу и прочим то ведомо было, да только что толку? Плечами пожимали да насмехались:

– Тю, людишки худые, черные, нешто по-ихнему будет?

А квасники меж тем все наговаривали, все шептали, все разносили слухи…

Хельги-ярл остановился не в самом Новгороде, хоть и звал Всетислав. Расположился на Рюриковом дворище с частью дружины, поболтал с сестрицей – умершего князя вдовой – та беременна была, так снова напомнил: как родится сын, чтоб назвала Ингварем. Потом походил задумчиво по двору, потребовав коня, выехал из ворот на холм, спешился в голубых травах. Захолонуло сердце. Эх, небо синее, густой батюшка-лес, Волхов могучий, бескрайнее Нево-озеро! Да разве ж обоймет, удержит все это человечья длань, хоть и княжеская, да ведь не всемогущая? Что человек перед этими сопками, перед светлым небом, перед вековым бором? Так, игрушка богов… И все же… И все же нужно спешить, нужно стать новгородским князем, ибо без этого снова ввергнется все в пучину кровавых усобиц, как было когда-то до Рюрика.

– Здрав будь, княже, – услышал Хельги у себя за спиной тихий вкрадчивый голос.

Обернулся с усмешкой – давно ждал – скривил губы:

– Что-то не очень ты весел, Онгуз?

– А чего веселиться-то зря, князь? Как ты приказал, все обсказал волхвам.

– Ну?

– Сказали – поговорим. Пусть приходит.

– А что Кармана?

– Тоже к разговору склоняется. Квакуш-то уж больно не люб в граде. Что на голову дурной – о том все судачат. Так что, князь, думаю, разговор будет.

– Вот и отлично. – Хельги ловко вскочил в седло. – Скажи, пусть к вечеру приходят на Заручевье.

Подняв на дыбы коня, ярл погнал его лугом. Летела из-под копыт трава и желтые цветы-одуванчики, а пахло – сосновой смолой, травой-муравой, влажной речною пеной – так пахло, что, казалось, не выдержит, разорвется, грудь.

– Скачи, скачи, князь, – прошептал вслед удаляющему ярлу Онгуз. – А я уж в обрат – слова твои передам, кому надоть.

Вытерев слезящиеся глаза, поправил под рубахой медную куриную лапу, новую, что недавно пожаловал ему волхв Малибор. Вздохнул полной грудью да пошел себе потихоньку вниз, к лодкам. Не дойдя до пристани, свернул к хлебопекам – дымились уже с самого утра круглые, огороженные плетнями печки. Подошел, поздоровался, беседу завел-затеял:

– А что, мужички, под росу-то медвяну не угодили?

– Да уберегли боги!

– Вот и хорошо, вот и славненько. Чего ж вы так раненько сегодня? Нешто в крепости все хлебы поели?

– Так ведь гости, парниша! Ольг-князь с Ладоги, и с ним дружина верная, хорошо, хоть не вся, часть только, а и то человек с полсорока будет.

– С полсорока, говорите… Ну, инда Велес вам в помощь, работнички!

– Лучше уж – Сварог, – пошутил кто-то из хлебопеков. – Огонь в печах веселей гореть будет!

Попрощавшись, Онгуз спустился к лодке, вытащил из кустов весло, оттолкнулся и быстро погреб вниз по реке – к Новгороду. Когда лодка его превратилась в едва заметную точку, подъехал к мужикам-хлебопекам сам Хельги-ярл. Пожелал удачи в работе, поговорил о чем-то и, улыбаясь, поскакал в крепость.

– Говоришь, человек с полсорока? – волхв Мали-бор задумчиво переспросил Онгуза. Усмехнулся. – Не велика и дружина…

– Дело не в том, велика или нет, иногда и обученности вполне хватит, – войдя в дверь, резонно заявила Кармана.

Малибор вздрогнул – вот уж проныра-ведьма, все про всех ведает!

– Не так уж они и обучены, – пожал плечами Онгуз. – Это молодшая дружина, отроки-гриди, старших-то да обученных Хельги-князь у себя в Ладоге оставил. Неспокойно, чай, там – в князей стрелы мечут.

– Так ведь промахнулся твой стрелок-человечек!

– Ну, так что? Все равно опаска у князя осталась. Не один, так другой, не тот, так этот. Вот и поостерегся дружину всю с собой забирать.

– Он верно говорит, – усевшись на сундук, заметила жрица. Темные глаза ее смотрели пытливо и строго. – И где Хельги-князь объявил встречу?

– В Заручевье.

– В Заручевье? – подавшись вперед, переспросила Кармана. – Так это ж у нас… А что же он? Мог назначить и на том берегу, в крепости, или рядом.

– Не хочет лишних ушей, – улыбнулся Онгуз. – Не всем он в крепости доверяет.

– Правильно делает, – засмеявшись, кивнул Малибор. – Я б на его месте тоже не доверял тамошним, особенно толстяку Хаснульфу. Этот-то родную мать запродаст за кружку пива.

– Да, Хаснульф ладожан не жалует. Как бы только не снюхался с Всетиславом, – Кармана скривила губы. – Старик женил наконец свою обманную вдовицу-внучку?

– Нет еще, – покачал головой Малибор. – Переменил только имя – теперь Алушка нареченная Изяслава, якобы рабыня бывшая, – жрец злобно выдохнул. – Жаль, мы не распознали подмену на тризне! Тогда мало бы Всетиславу не показалось.

– Пить надо было меньше, – сварливо огрызнулась старуха.

– Кто бы говорил! – ответил волхв. – Ладно, хватит собачиться, мать. Давай-ко лучше помыслим, что нам вечером делать на Заручевье.

– И то дело. – Кармана согласно кивнула и бросила подозрительный взгляд на Онгуза.

– Ты еще здесь, парень? Пожди здесь, во дворе, потом, как поговорим, кликнем. – Она проводила парня глазами, дождалась, когда притворилась за ним дверь, и снова взглянула на Малибора. Поинтересовалась, куда это запропастился молодой волхв, посланец самого Вельведа.

– Рабыню он вчерась на торгу прикупил, – ухмыльнулся жрец. – В амбар увел, тешиться.

– То-то она там орет – слыхала.

– Так он и кнуты с собой взял, и ножи всякие. Вельвед-волхв тоже, помнится, любил вытворять такое. Иную девку бывало, так застегает – у той, бедной, аж кожа слезает. Ну, инда пес с ним, пущай себе тешится, нам он умничаньем своим не мешает.

– Верно, – Кармана кивнула. – И то сказать – пронырлив больно.

Так и не позвали в избу молодого волхва Велимора. А тот и не рвался – сжав от счастья губы, стегал кнутом молодую рабыню, как его самого когда-то стегали волхвы за малейшую провинность.

– Получай, тля! Получай! – растянув губы в гнусной ухмылке, приговаривал Велимор. Вся черная душа его пела, наполняясь извращенно-чувственной радостью истязаний. – Получай, тля! Получай…

Послушав доносившиеся из амбара вопли, Онгуз поднялся со ступенек крыльца и направился к летней печке, что давно уже дымилась под крытым дранкой навесом. Похоже, старый угрюмый слуга пек там вкусные просяные лепешки. Может, и угостит дед?

А в амбаре все вопила дева…

Слуга, гад, дал лепешку, да только старую, зачерствевшую, новых пожалел, хорек старый! Ну и ладно, и старую погрызть пока можно, вот еще бы кваску.

– А может, тебе и бражки, и пива, и медов травчатых? – нехорошо усмехнулся слуга. – Инда хозяин скажет, тогда и дам, уразумел, паря?

Онгуз пожал плечами. Уразумел – чего тут не уразуметь? Хотел было что-нибудь обидное бросить слуге, оскорбить как-нибудь, да не успел, вот ведь незадача какая! Выглянув на крыльцо, уже вовсю кликал его волхв. Быстро поднявшись в избу, Онгуз получил необходимые указания и побежал за пристань, к капищу, где гордо возвышались над Волховом расписанные яркими красками идолы.

– Рубить на берегу ольху? – удивленно переглянулись волхвы. – Что, Малибор ничего умнее не мог придумать? И куда все везти? В Заручевье? Так там же болото! Да ладно, сделаем, как сказано. Нам что? В Заручевье так в Заручевье.

Отобедав в обществе явно обрадованного его приезду воеводы Хаснульфа, Хельги-ярл переговорил с ним обо всем, о чем считал нужным, и, выйдя на крыльцо, попрощался с воеводой до вечера.

– Поеду в Новгород, – пояснил он. – Вели подать ладейку.

– Большую аль малую? – переспросил Хаснульф.

– Малую, на несколько воинов.

– А лошадей?

– Там Всетислав встретит.

– Боярину поклон. Да обязательно в корчму загляну, ту, что у торжища, помнишь? – Воевода засмеялся.

– Помню, – отбросив со лба волосы, улыбнулся ладожский ярл. – Загляну обязательно, если успею.

Через некоторое время небольшая ладья с Хельги и дюжиной младших дружинников на борту отвалила от пристани и, выбравшись на быстрину, ходко пошла к Новгороду.

Заручевье находилось к западу от Новгорода, меж болот и поросших смешанным лесом сопок. Если на правом берегу Волхова было больше веселых берез, плакучих ив и светлых, рвущихся в небо сосен, то здесь, на левобережье, преобладали колючие заросли можжевельника и сумрачные темные ели. Туда мало кто ездил, и для встречи вдали от чужих глаз место было вполне подходящим, тем более что и лежало ближе к Рюриковой крепости, так что добраться туда можно было и не въезжая в город, что и сделал Хельги вместе с частью дружины.

– Можете пока не надевать шлемы, – выбираясь из ладьи, разрешил он, добродушно оглядываясь на юных, в большинстве своем безусых еще воинов: Дивьяна, светлоголового Лашка и прочих.

Тянувшие сети в виду берега рыбаки тоже дивились на молодых воинов, с интересом разглядывая их вооружение – копья, стрелы, мечи и блестящие, ярко начищенные кольчуги. Видя такое внимание, отроки возгордились, приосанились, поправили за плечами тяжелые миндалевидные щиты и старались не болтать зря. Впрочем, и так не особо болтали, горды были – князь избрал именно их… Хотя некоторые – Хельги искоса взглянул на Дивьяна с Лашком – и напросились сами. К добру иль на свою голову – кто скажет теперь?

Миновав сопку, небольшая дружина углубилась в лес и, пройдя берегом неширокого ручья, свернула к болотам. Скрылись за холмом городские стены, места вокруг потянулись пустынные, дикие, ни леса толком, ни луга, одни ручьи да болота – сплошная неудобь.

– Вот, здесь, пожалуй, и остановимся. – Ярл с усмешкой кивнул на большое поле, тянувшееся от ручья до болота и заросшее по краям густой ольхою.

– Странно это, – тихо произнес вдруг Дивьян. – Не должна б ольха здесь расти эдак вот густо. Не должна…

– Да брось ты, Дишка, – улыбнулся Лашк. – Мало что где растет, вон у родичей моих в Наволоке…

– Что это? – Дивьян вздрогнул, не веря своим глазам. – Да это же, это…

Ольховые заросли откинулись в стороны, словно срубленные, а выбежавшие из них воины в кольчугах и шлемах, выставив вперед копья, быстро пошли прямо на растерявшихся отроков. Их было много, куда больше, чем малочисленная дружина Хельги. В такт тяжелым шагам мерно покачивались копья…

– И что вы на них пялитесь, вой? С засадой никогда не встречались? – Ярл насмешливо осмотрел своих и приказал: – Воткнуть щиты в землю. Да не так, кругом… Вот. Приготовить луки… Прицелиться…

Враги надвигались со всех сторон.

Надвинув на лоб шлем, ярл махнул рукой. Со свистом полетели стрелы. Несколько вражьих воев со стоном упало в ручей, остальные залегли. Пропели над головами юной дружины стрелы…

– Дурни, – засмеялся ярл. – Поистине, тот, кто устроил засаду, вовсе не ведает воинского дела. Сначала окружили – теперь стреляют. В кого? Друг в друга?

– Так и есть, князь! – азартно воскликнул Лашк, увидев, как прилетевшая на излете стрела едва не поразила одного из вражеских воев, наступавших со стороны Волхова. – Зато мы можем стрелять вволю!

– Бейте! – с улыбкой скомандовал Хельги.

И вновь полетели стрелы. Враги уже не рисковали наступать плотным строем и передвигались исключительно перебежками. Но все же их было слишком много, слишком…

– У нас скоро кончатся стрелы, князь! – оглянувшись, предупредил Лашк.

Хельги кивнул, продолжая улыбаться. Он стоял в центре образованного щитами кольца, за каждым щитом укрывался молодой воин. А не так уж и плохо их обучил Снорри! Не паникуют, подчиняются приказам, сноровисто выбирают цель.

– Все, – бросив на траву лук, доложил Дивьян и гордо улыбнулся. – Теперь мы все умрем за тебя, князь!

– Умрем с честью, как воины! – подхватили остальные.

– Смотри, князь! – Лашк показал рукой в сторону, где из-за холма показалась конница. – Думаю, не так-то просто им будет нас взять. Это хорошо, что мы прихватили щиты, теперь пусть попробуют…

Дивьян вдруг белкой выпрыгнул из-за щита и, схватив лежащую в траве стрелу, повернулся назад.

– Сейчас я убью их главного, – со смехом обещал он. – Ну и толстяк, и как только лошадь под ним не проваливается?

– Эй, эй! – Хельги в два прыжка оказался возле Дивьяна и вырвал у него лук. – Не стоит обижать нашего друга, славного воеводу Хаснульфа.

– Хаснульфа? – удивленно переглянулись воины. В глазах их зажглась надежда.

– Ну да, Хаснульфа, – как ни в чем не бывало подтвердил ярл. – Не знаю, как вы, а я именно его дожидался. И он не опоздал, прибыл вовремя!

– Слава воеводе Хаснульфу! – Дружинники радостно замахали руками. – Слава мудрому князю!

– Теперь я понимаю, почему его прозвали Вещим, – глядя на разбегающихся в ужасе врагов, тихо промолвил Дивьян. – Он и это предвидел.

– Не предвидел, а организовал! – обернувшись к нему, назидательно произнес Хельги. – Думаешь, легко было?

Дивьян хоть и медленно, но наконец догадался, ахнул:

– Так, значит…

– Придержи язык, парень, – тихо приказал ярл, кивая на затянутых в блестящие кольчуги мальчишек, радостно Подбрасывающих вверх копья. – Судя по всему, они верят, что это просто удача. Что ж, пусть верят…

Мечи почти не звенели – вражье воинство, завидев броненосную дружину, опрометью бросилось прочь, кто куда. А над поляной, над болотами и ручьями, над телами убитых врагов и червлеными, воткнутыми в землю щитами плескалось поднятое на копье синее боевое знамя – стяг Хельги-ярла.

Хоронясь в высокой траве, сверзился в ручей Онгуз. Наглотавшись холодной водицы, выбрался на другой берег и, придерживая штаны рукой, пригибаясь, побежал к Волхову. Мелькали вокруг колючие кусты и заросли крапивы, вот и болотце – брызнула из-под ног коричневая жирная жижа – холм, а за холмом широкий серо-голубой разлив – Волхов. Волхов-батюшка.

– Помогли, помогли боги, – отплевываясь от грязи, Онгуз быстро спустился к воде. Замахал рукой рыбакам:

– Эй, робяты…

– Что?! – в ужасе спрыгивая с кресла, переспросил соглядатая Малибор. – Разгромлены? Как – разгромлены? Не может быть!

– Может, может, господине, – изогнулся в поклоне Онгуз. – Нас кто-то предал!

– Так они вскоре будут здесь, – засуетился волхв. – Бежать, немедля бежать… Коня, коня мне!

– И куда ж ты собрался, кудесник Малибор? – войдя в горницу, с ухмылкой поинтересовался молодой жрец Велимор. Руки его были в крови. – Я только что принес хорошую жертву богам, – жутко улыбаясь, похвалился он. – Так что ж такого случилось?

– Нас перехитрили и предали, – опустив руки, скорбно произнес волхв. – Мы устроили засаду… и были коварно разбиты!

– Засаду? – удивленно переспросил молодой жрец. – На кого?

– На этого варяжского выскочку – Хельги!

– Что?! – Велимор подпрыгнул, как ужаленный. – Что я слышу? Вы хотели убить ладожского наместника? О, глупцы, глупцы… Не убивать вы его должны, а сделать все для того, чтоб он стал вашим князем!

– Не ослышался ли я, отроче?! – Сверкнув глазами, старый волхв поднял вверх посох.

Велимор прикрыл голову руками.

– Это не мои слова, но слова кудесника Вельведа и того, кто стоит за ним. Если ударишь меня, бойся же, волхв, их гнева!

– Вельвед? – Малибор опустил посох. – Но что ему до наших дел?

– Ладожский наместник должен стать князем, – с нажимом повторил молодой жрец. – Стать – и тут же уйти с дружиною на Царьград. Через Киев… А уж потом поставите княжить, кого вам надо. Но пока… Таков строгий наказ Вельведа и того, кто стоит за ним.

– Наказ, – шепотом повторил волхв, костистые плечи его поникли, крючковатый нос опустился к полу. Малибор напоминал сейчас вымокшую под ливнем ворону, а не грозного кудесника-жреца. – Но ведь ты сам… – Он вскинул глаза. – Ведь ты сам, Велимор, пытался колдовать у самой Ладоги. Для чего мы приносили жертвы в заброшенном капище? Не для того ли, чтоб погубить Хельги?

Велимор холодно улыбнулся:

– Нет, волхв, вовсе не для того. Это было не колдовство, это был просто знак. Напоминание, приветствие ладожскому князю!

– Как приветствие? От кого?

– От кого – Хельги-наместник хорошо знает. Как сказал Вельвед – лучше, чем кто-либо другой. И, получив такую весть, ладожский князь уж никак не засидится в своих болотах. В этом все дело, а не в том, про что вы с Карманой подумали… Князь узнает, кто устроил засаду?

– Непременно, – грустно кивнул волхв. – Достаточно просто подвергнуть пыткам любого.

– Тогда уходим. Есть здесь, куда податься?

– Боюсь, что теперь – нет. Я бросил в засаду всех своих людей…

– Вот старый дурень! – отвернувшись, еле слышно прошептал Велимор. – А что, у Карманы нет никакой лесной хижины?

– Есть старое капище…

– Опять капище! Все капища будут прочесаны по приказу Хельги!

– Тогда… мм… Калит, однодворец! Это не так далеко от Новгорода… на лодке можно.

– Так что же ты стоишь, старик? Бежим! И вот еще что… Скажи своим людям, пусть болтают везде не о Квакуше, а о Хельги. Дескать, именно такой князь нам и нужен.

– Сделаем, – кивнув, заверил волхв и перевел глаза на Онгуза. – Все слыхал, парень?

Слуга кивнул.

– Тогда что ж ты стоишь? Стрелою лети на Торг!

Над Новгородом, над седыми волнами Волхова, далеко-далеко разносился гул воинских барабанов. За городскими стенами, в лугах и на берегу, горели костры, трепетало яркое оранжево-желтое пламя, и красные жгучие искры летели в темное, покрытое облаками небо. Вокруг костров водила хоровод молодежь, люди посолидней толпились у поставленных прямо на улицах столов с яствами и хмельным пивом, отовсюду слышались песни и здравицы:

– Ликуй, славный князь Олег Вещий! Славься на долгие века!

На белом коне, в окружении дружины, гордо проезжал по улицам Олег-Хельги, сын Сигурда, сына Трюггви, еще недавно – искатель приключений, вольный разбойный ярл, потом – наместник Рюрика и ладожский правитель, а ныне законный князь северной Руси! Князь севера!

Каково было значение волхвов в языческое среде, мы уже видели на примере Новгорода.

Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси

Радость стояла в Киеве – в месяц изок прибыли в город ладьи северного князя Олега. Отражалось в блестящих шлемах солнце, на бортах ладей ярко сверкали червленые щиты, реяли на ветру разноцветные стяги. Народ с любопытством толпился у пристани – поглядеть, повеселиться, а кое-кто – и поискать знакомых. Хоть и не малая дружина у новгородского князя, а все же у Хаскульда-Аскольда больше. И кораблей больше, и воинов, и вообще – Киев Новгорода да Ладоги побогаче будет.

Сам князь Хаскульд – густобородый, осанистый, плотный – верхом на белом коне степенно спускался к реке с Подола, окружающая его дружина, казалось, излучала довольство и удаль. Хорохорясь, сидели в седлах ратники в начищенных бронях-кольчугах, с круглыми щитами и копьями. Посматривали свысока на северные ладьи – мы-то, мол, Киев, всем городам отец, а вы-то кто будете? Меря, весь, чудь белоглазая? Постукивая посохами, гремя ожерельями из птичьих костей, шныряли в толпе волхвы. Похмыкивали, нашептывали – дескать, бают, новгородцы да ладожане Велеса выше всех богов ставят, не скотий он бог у них, – змеиный, вот и начнется в Киеве змеиное лето, ни пройти ни проехать будет от мерзких ядовитых тварей. Словам тем верили киевляне – и впрямь, змей в это лето много было – ив огороды заползали, и в баньки, и в дома даже. Может, лето сухое да жаркое? Иль и в самом деле – правду рекут кудесники?

Северные ладьи величаво подошли к причалам, вспенили воду весла – ткнулись в мостки ясеневые борта, причалили.

– Слава князю Олегу! – несмело закричали в толпе. Хаскульд усмехнулся – не так кричат, когда дорогого гостя встречают. Подъехав ближе, спешился, опираясь на руки витязей, встал у причала. Так же степенно сошел ему навстречу с ладьи князь Олег – Хельги-ярл. Легкий ветер трепал светлые волосы ярла, развевал за плечами темно-голубой, расшитый серебром плащ. Блестела кольчуга, украшенная на груди золочеными бляшками, меч с навершьем из самоцветов покоился в красных сафьяновых ножнах.

– Рад видеть тебя, Аскольд-князь, – громко, по-славянски, произнес Хельги. – Я вижу, у тебя много хороших воинов.

– Здрав будь, Олег, – так же по-славянски отвечал Хаскульд. – И я рад тебе.

Князья обнялись, и пронеслись над Днепром, затихая, ликующие крики толпы.

– Дирмунд-конунг приболел малость, – понизив голос, пояснил киевский князь. – Лихоманка скрутила, третьего дня, воздыхая, поехал на святилище к Роси-реке, просить у богов здоровья. Думал к твоему приезду вернуться, да вот, не успел, видно.

– За Дирмундом особый присмотр требуется, – еще тише напомнил ярл.

Хаскульд понимающе усмехнулся:

– Я знаю.

Хельги был напряжен, хоть и не показывал этого. Став новгородским князем, он вынужден был оправдать чаяния богатых купцов и дружины – объявить дальний поход на Царьград – за славою, за богатством, за честью. С радостью восприняла эту весть дружина, а вот ярл – с грустью и тяжелым сердцем. Тем более что как-то уж слишком вовремя пристатились и киевские послы – позвали идти на Царьград совместно с киевским князем. С болью в душе покинул Хельги Новгород и Ладогу, оставив вместо себя Ирландца, который наверняка сумеет разглядеть все интриги в зародыше и быстро подавить их, особо не стесняясь в средствах. По крайней мере, за тыл можно быть более-менее уверенным. Ежели что, Конхобар с Найденом наведут порядок, для того имеется у них ополчение – часть младшей дружины. Хоть и очень не хотели оставаться отроки, а все ж пришлось – никуда не денешься против княжьего слова. Да и не должно быть никаких особых волнений ни в Новгороде – ярл не забывал о поддержке влиятельного боярина Всетислава, – ни уж тем более в Ладоге, где авторитет Хельги недосягаемо высок. И все равно что-то томило душу… А может быть, ярл просто скучал? По Сельме с дочками… и по Ладиславе…

– Они явились, мой князь! – Выбежав в просторную, выстроенную на берегу Роси-реки, напротив капища, избу, посланец – молодой длинноносый парень с костяным ожерельем волхва – бросился на колени перед Дирмундом. Князь пожевал рыжеватый ус, вскинув глаза, окатил вздрогнувшего волхва чернотою:

– Явились? Что ж… Все идет, как задумано.

Походив немного по горнице, он задумчиво посмотрел на не смеющего подняться с колен посланца. Поинтересовался, как идут дела в новом капище у самых порогов.

– Не знаю, мой повелитель, – опустив голову, честно признался волхв. – Путь туда не близок, а гонцов давненько уж не было у Вельведа.

– Я заставлю Вельведа самого бежать к порогам! – в ярости воскликнул Дирмунд. – Как это – нет вестей? Немедленно узнать!

Посланник стукнулся лбом в пол, залепетал в страхе:

– Исполню, все исполню, о мой князь… хоть и далек путь, да…

– Далек путь, – чуть успокоившись, усмехнулся Дирмунд. – Ив самом деле – далек. Впрочем, думаю, Лейв с Истомой там все устроят как надо. Эх, хоть бы кто-нибудь из них был в Киеве! Нельзя: Лейв – сила, Истома – ум. Только в паре и могут работать. Хорошо, хоть есть еще Вельвед с его волхвами да корчмарь Мечислав… Эй, парень, а ну, поднимись-ка с колен! Вставай, вставай… Подойди к окну? Ты облакогонитель?

Дирмунд внимательно рассматривал молодого волхва. Длинный, весь какой-то нескладный, носатый, с реденькой узкой бородкой, он явно не производил впечатления солидного человека. Да то и не надо было друиду, вовсе – не то, другое… совсем другое.

– Так ты облакогонитель? – взглянув посланцу в глаза, еще раз повторил свой вопрос друид.

Парень вздрогнул и снова повалился на колени:

– Не погуби, отец родной, – обманул я Вельведа, облакогонителем назвавшись, почета вельми хотел да власти. Чародей я, не облакогонитель, с чарой все что угодно сотворю, особливо ежели отвар какой изготовить, да и заклятья чаровные ведаю…





Дата публикования: 2014-11-18; Прочитано: 172 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.021 с)...