Психологические концепции

Парадигма психологизма Органическая концепция общества, стре­мившаяся объяснить ряд важных социальных явлений исходя из чисто биологических аналогий, чрезвычайно упрощала понимание структуры общественного бытия, специфику его развития и функционирования. Чрезмерная натурализация социальных явлений не позволяла учесть са­мый главный фактор общественного бытия - роль человеческой психики и сознания. Неудивительно поэтому, что чисто биологические модели струк­туры общества и путей его развития постепенно утрачивают свою попу­лярность, уступая место более сложным теоретическим системам, акцен­тирующим внимание на психосознательных факторах человеческого пове­дения. В социологии складывается целое направление психологизма, представители которого, с разных сторон рассматривая суть психологиче­ских явлений, старались определить с их помощью сущностные характе­ристики человека и общества, законов их функционирования и развития.

Несмотря на то что практически по всем наиболее важным параметрам (определению предмета, метода, главных исследовательских процедур, категориально-понятийному аппарату, целям и задачам исследования, ме­тодам и способам описания, интерпретации результатов, нацеленности на анализ развития и функционирования общества и т. п.) различные психо­логические направления западной социологии классического периода су­щественно отличались друг от друга, тем не менее им присущи и общие черты. Все они основывались на позициях психологического редукционизма, т. е. допускали возможность полного или частичного сведения со­циальных явлений к действию тех или иных психических факторов.

В рамках психологического подхода почти одновременно сформирова­лись три относительно самостоятельных течения - индивидуалист­ское, групповое и социетарное. Представители первого счи­тали, что социальные явления и процессы обусловливаются действием ин­дивидуальных психических факторов и поэтому должны объясняться по­средством анализа психики индивида и соответствующего категориально-понятийного аппарата. По мнению сторонников второго направления, аналогичные действия должны осуществляться с позиций психологии трупп (рода, племени, коллектива и т. д.). Представители третьего подхода рассматривали психику индивида как продукт общества и предлагали подходить к тем же действиям с позиций общественной психологии и со­циологии.

Анализ этих подходов и характер их взаимодействия позволяет более глу­боко и всесторонне раскрыть суть парадигмы психологизма в социологии.

Психологический эволюционизм. Лестер Уорд(1841-1913) - аме­риканский исследователь - геолог и палеонтолог, первый президент Американской социологической ассоциации. Одним из первых используя идею Спенсера о всеобщей эволюции и развитии общества как высшем этапе этой эволюции, попытался наполнить ее человеческим содержанием, т. е. представить этот этап космической эволюции как реализацию созна­тельно поставленной цели, как «направленное развитие», в рамках кото­рого более важную роль играют психические (сознательные), а не чисто биологические факторы.

В книге «Динамическая социология, или Прикладная социальная нау­ка, основанная на статической социологии и менее сложных науках» (1891) Уорд отстаивал идею о том, что основополагающими обществен­ными запросами являются увеличение наслаждения и уменьшение страда­ния. При этом он утверждал, что желание быть счастливым есть основной стимул всех общественных движений и это желание поддерживало все прошлые моральные и религиозные системы.

Существенной частью социологии Уорда стало его учение о сущности универсальных социальных сил. К «существенным общественным силам» он относил «силы предохранительные» - «положительные» (вкус и стрем­ление к удовольствию) и «отрицательные» (стремление избежать страда­ния), а также «силы воспроизводящие» - «прямые» (половые и любовные желания) и «непрямые» (родительские и родственные чувства).

Исходя из того, что силы общественные есть силы психические, а по­тому и социология должна иметь психический базис, Уорд объяснял мо­тивы группового поведения действием яда «психических сил», которые относились им к сфере мотивации поведения личности и не могли охваты­вать всей совокупности социальных факторов, влияющих на формирова­ние этой мотивации.

Уорд особенно подчеркивал, что «психические силы», «великий пси­хический фактор» предшествовавшие ему исследователи социальных про­блем просто упустили из виду и что это упущение преодолевается в его социологии.

В контексте данного тезиса Уорд обратил особое внимание на лично­стную проблематику. Основой всех действий личности, своего рода «пер­воначальной социальной силой» Уорд рассматривал «желания», выра­жающие природные импульсы человека. Многообразие человеческих же­ланий группируется, с его точки зрения, вокруг двух основных - удовле­творения голода и жажды и удовлетворения половых потребностей, отра­жающих стремление к продолжению рода. Этими комплексными жела­ниями, согласно концепции Уорда, обусловливается активное поведение человека, направленное на преобразование естественной окружающей среды.

Подчеркивая исключительную роль человеческого интеллекта как главной движущей силы исторического развития, Уорд вместе с тем отмечал противоречивость человеческого существования. В частности, он не­однократно подчеркивал, что прирожденные интересы человека действу­ют, как правило, в противоположных направлениях, в силу чего интересы отдельных индивидов сталкиваются, «бросаются друг на друга» и что в общественной сфере идет постоянная борьба за существование. В резуль­тате, по Уорду, единственной основой для формирования всех социальных учреждений могла явиться лишь первичная, однородная, недифференци­рованная общественная плазма - групповое чувство безопасности.

Согласно концепции Уорда, человеческие желания, связанные с удов­летворением голода и жажды, породили труд и обман, которые являются постоянными спутниками человеческой цивилизации. При этом в доктри­не Уорда обман выступал как специфическая разновидность труда. По его мысли, на первых ступенях эволюции человек обманывал животное, что­бы убить и съесть его, а сейчас он обманывает людей для приобретения богатства и удовлетворения своих желаний.

Помимо «желания», поведение человека, как утверждал Уорд, опреде­ляется также и «репродуктивными силами», к которым он относил, в ча­стности, сексуальную, романтическую, супружескую, материнскую и кровную любовь (с соответствующими им различными видами ненавис­ти). В природе этих сил Уорд усмотрел и источник неравенства, сущест­венный элемент которого - неравенство между мужчиной и женщиной -определяется, по его мнению, совокупностью всех иных неравенств.

Определив стимулы индивидуального поведения, Уорд далее описыва­ет психические факторы цивилизации. По его мнению, последние подраз­деляются на три основные группы: субъективные, объективные и социаль­но синтезированные факторы. Явления, обнимаемые чувством, он относил к «субъективной психологии», а обнимаемые интеллектом, - к «объективной психологии».

К субъективным факторам, кроме всего прочего, он относил раз­личные проявления души: чувства, эмоции, волевые акты и т. д., к объективным - интуицию, способность к изобретению, проявление твор­ческого духа, интеллектуальные задатки, а к социальному синтезу факто­ров - экономию природы, экономию ума, социальные аспекты проявления воли и интеллекта, социократию.

Существенно психологизируя социологическую теорию, Уорд потратил немало усилий на разработку концепции «социогении», которая, как он полагал, представляет собой высшую качественную ступень эволюции всего сущего. Так, в результате рассмотрения основных этапов космо-, био- и антропогенеза Уорд сделал вывод, согласно которому главные цели эволюции (биологический уровень) и общества (социологический уровень) совпадают: это - «усилие». Таким образом, по Уорду, социогения синте­зирует все природные и социальные силы, обладая к тому же неким чувст­вом и разумной целью.

Социальный прогресс общества и цивилизации, по мнению Уорда, обусловливается и обеспечивается особыми «социогенетическими сила­ми», которые подразделялись им на силы интеллектуального и морального порядка. Из всех «социогенетических сил», согласно Уорду, главную роль играют «интеллектуальные силы», являющиеся источником идей и подчи­ненные трем желаниям знания: получению знаний, раскрытию правды и установлению взаимного обмена информацией.

Значительное внимание уделил Уорд разработке утопического учения об «идеальном обществе» - «социократии», отличительным признаком которого, по его мнению, будет научный контроль социальных сил «посредством коллективного разума общества».

Излагая основные идеи своего социологического учения, Уорд подчер­кивал, что сутью его концепции и «венцом всей системы» является «признание и доказательство необходимости равного и всеобщего распре­деления знания» [66. С. 3].

Полагая, что в современном ему обществе идет борьба за организацию, Уорд провозгласил эту борьбу фундаментальным законом социального развития. Исходя из содержания этого закона, он вывел тезис о необходи­мости всеобщего образования как регулирующего фактора организацион­ной структуры капиталистического общества. Образование, писал Уорд един­ственная надежная форма социальных видоизменений, несомненно влекущая за собой благие последствия. Постоянно подчеркивая, что единой целью всех общественных органов и учреждений должно быть общее благосос­тояние, Уорд предлагал в роли средства для достижения этой цели «уменьшение социального трения».

Психологический эволюционизм социологического учения Уорда, сво­дивший суть социальных процессов к столкновению неизменных черт биологической и психической природы индивида с общественными усло­виями, являл собой в конечном счете обоснование идеи мирного устране­ния социального неравенства и просветительской трансформации капита­лизма в социально справедливое и благоденствующее общество.

Франклин Гиддингс (1855-1931) - американский социолог, основатель первой в США кафедры социологии (1894) в Колумбийском университете, подобно Уорду, также ориентировался на создание всеохватывающей со­циологической системы, исходя из психологических оснований.

Характеризуя социологию как «конкретную, описательную, истори­ческую, объяснительную» науку, Гиддингс отмечал, что в отличие от пси­хологии, изучающей проявления индивидуального разума, социология ка­сается более сложных и специализированных явлений разума, наблю­даемых в ассоциации индивидов друг с другом.

По мысли Гиддингса, социология - это наука, изучающая психические явления в их более высокой сложности и противодействии.., в силу чего в социологии необходимо развивать «конструктивный» метод психологического синтеза на основе тщательного изучения психических вероятностей «великого мира человеческой борьбы».

Центральная теоретическая идея Гиддингса наиболее полно вырази­лась в понятии «себеподобного сознания» («сознания рода», «родового сознания»), под которым подразумевалось чувство тождества, испыты­ваемое одними людьми по отношению к другим. «Первичный элементар­ный субъективный факт в обществе есть сознание рода, - утверждал Гид­дингс, -... под этими словами я подразумеваю такое состояние сознания, в ко­тором всякое существо, какое бы место оно ни занимало в природе, признает другое сознательное существо принадлежащим к одному роду с собою» [11. С. 19].

Именно «сознание рода», по Гиддингсу, делает возможным осмыс­ленное многомерное взаимодействие разумных существ и одновременно сохраняет индивидуальные особенности каждого из них, так как только сознание рода, по его мнению, отличает социальное поведение от чисто экономического, политического или чисто религиозного поведения.

Трактуя общество как ряд взаимосвязанных дифференцированных групп и ассоциаций, в которых наблюдается постоянный сложный процесс производства и воспроизводства социальных отношений и сложных организаций, Гиддингс считал необходимым рассматривать общество как союз, организацию, сумму внешних отношений, связывающих вместе соединившихся индивидов.

В качестве исходного момента социального организма Гиддингс при­нимал исключительно психическое начало. «Общество в первоначальном смысле слова, - отмечал Гиддингс, - означает сотоварищество, общую жизнь, ассоциацию, а все... социальные факты по природе своей -психические», в силу чего общество есть «психическое явление, обуслов­ленное физическим процессом» [11. С. 14].

Анализируя природу и характер общественной ассоциации индивидов, Гиддингс утверждал, что «истинная ассоциация начинается в зарождении сознания рода» [11. С. 386], а «ассоциация подразумевает, что сношение убедило сталкивающихся индивидов в том, что они слишком подобны между собою, чтобы пытаться покорить друг друга...» [11. С. 118].

С точки зрения Гиддингса, в обществе действуют два основных типа сил, именуемые им «волевым процессом» и силами «искусственного от­бора как сознательного выбора». В частности, это силы социализирую­щие (условие, по Гиддингсу, внешнее по отношению к социальной струк­туре, порождающее ассоциацию и способствующее социализации) -страсти и стремление индивидов, климат, почва и прочее, с одной сторо­ны, и социальные силы - с другой. В структуру «социальных сил» Гиддингс включал влияние группы или общества на индивида. Это влияние направляет поведение индивидов к достижению групповых целей любого характера. Примерами «социальных сил», полагал социолог, могут слу­жить общественное мнение или законодательство.

В общем виде социальный процесс выступает у Гиддингса как вза­имодействие сознательных мотивов, волевой ассоциации и физи­ческих сил.

К числу позитивных моментов социологического учения Гиддингса можно отнести и его вывод о существовании определенной взаимосвязи между социальной структурой, социальным процессом, социальными силами и различного рода субъективными моментами социальных явлений.

В целом, придерживаясь в первый период своего творческого развития идеи психического эволюционизма, он полагал, что в общественном развитии действуют две силы: сознательная и бессознательная, поэтому главными факторами эволюции у него выступают, с одной стороны, объективно-природные, а с другой - субъективно-психологические. При­чем последние приобретают не столько личностный, сколько коллек­тивный характер как «сознание рода», которое и предопределяет поведение индивидов.

Инстинктизм. Во второй половине XIX века рационалистические тенденции в трактовке человеческого бытия несколько ослабевают, усту­пая свое место парадигме иррационализма. В рамках новой философской ориентации (Ф. Ницше, М. Штирнер и др.) формируется новая методоло­гическая установка, в которой общественные явления начинают осмысли­ваться в терминах неосознанных «инстинктов», «стремлений» и «им­пульсов». В социологии это устремление воплотилось в теории инстинктивизма.

Умльям Мак-Дугал (1871-1938) - социолог и психолог, выходец из Англии, с 1920 года профессор американского университета в Гарварде, а затем в Дьюке.

Провозгласив психологию «основным базисом», на котором долж­ны быть построены все социальные науки - этика, экономика, наука о государстве, философия, история, социология, Мак-Дугалл стремился создать психосоциальную систему общественных дисциплин.

Главное место в учении Мак-Дугалла занимают социально-психо­логическая теория личности и дифференцированная классификация социальных инстинктов, импульсов, эмоций. По его мнению, основной движущей силой поведения человека являются инстинкты, и вследст­вие этого теоретической основой всех общественных дисциплин долж­на стать «психология инстинкта».

Подменяя собственно социологический подход психологическим инстинктивизмом, Мак-Дугалл понимал инстинкт как «врожденное, или природное, психофизическое предрасположение, которое заставляет инди­вида воспринимать определенные объекты или обращать внимание на них и испытывать при этом специфическое эмоциональное возбуждение, дей-

ствовать по отношению к этим объектам определенным образом или, по крайней мере, испытывать импульс к такому действию» [84. Р. 11].

По мнению Мак-Дугалла, «инстинкты» являют собой наследственно определенные каналы разрядки нервной энергии. Они состоят из лффе;к;н;нном (воспринимающей, рецептивной) части, ответственной за то, как воспринимаются предметы и явления центральной части, благода­ря которой мы испытываем специфическое эмоциональное возбуждение при восприятии данных предметов, и эффективной (двигательной) части, которая обусловливает характер нашей реакции на эти предметы.

Мак-Дугалл выделял около 20 основных инстинктов, обусловливаю­щих поведение человека. Среди них инстинкты любопытства, драчливо­сти, воспроизведения себе подобных, самоуничижения и т. д. Главенст­вующим инстинктом Мак-Дугалл считал стадный инстинкт.

Примитивизируя различного рода социальные процессы и явления, Мак-Дугалл произвольно сводил любые общественные изменения к дей­ствию одного или нескольких инстинктов. Так, в соответствии с собствен­ной гипотезой о причинах вооруженного насилия он характеризовал вой­ны как вечные и неизбежные проявления инстинкта драчливости, в основе же религии, по Мак-Дугаллу, лежит комплекс инстинктов, среди которых особое внимание он уделял комплексам любопытства, самоуничижения и эмоционального возбуждения.

Всего же Мак-Дугалл выделил семь пар основных инстинктов и эмо­ций. По его мнению, каждому первичному инстинкту соответствует опре­деленная эмоция, которая подобно инстинкту является простой и неразло­жимой и проявляется в виде субъективного коррелята инстинкта. Например, инстинкту бегства соответствует эмоция страха, инстинкту драчливости - эмо­ция гнева, инстинкту воспроизведения - эмоция сексуальной ревности и т. д.

С точки зрения Мак-Дугалла, в ходе развития эмоциональной сферы человека различные эмоции объединяются в более сложные группы и приобретают иерархическое строение. При этом подчеркивалось, что если комплекс эмоций индивида организован вокруг стабильного объекта, то происходит развитие чувства. Из всех человеческих чувств Мак-Дугалл особо выделял «эготическое чувство» как доминирующее в сложившейся структуре характера человека. Этим чувством, по Мак-Дугаллу, обуслов­ливается формирование содержания и формы человеческого «Я», которое в целом соответствует общему социальному фону.

Примечательной в учении Мак-Дугалла была трактовка им социаль­ных процессов как процессов, изначально устремленных к некой биологи­чески значимой цели. Главным признаком живого является «горме» - не­кая движущая телеологическая сила интуитивного характера.

Считая стремление к цели базисным признаком поведения животных и человека, Мак-Дугалл хотел создать целевую «гормическую психологию», в которой это поведение могло бы получить соответствующее объяснение. Однако в конечном счете эти попытки не увенчались успехом.

Психологический инстинктивизм внес определенный вклад в развитие социологии прежде всего своим обращением к изучению неосознаваемых компонентов человеческой психики и их роли в общественной жизни. Од­нако собственная теоретическая основа этого социологического направле­ния оказалась весьма уязвимой. Не только содержание, но даже и количе­ство «базовых инстинктов» весьма существенно разнилось у представите­лей инстинктивизма. Так, Мак-Дугалл доводил их количество до 18, У. Джеймс - до 38, а Л. Бернард в ходе анализа значения этого терми­на в соответствующей литературе насчитал уже 15 789 отдельных ин­стинктов, которые «укрупнялись до 6131 инстинкта самостоятельной «сущности».

В целом, признавая справедливость замечания П. Сорокина о том, что инстинктивистские концепции представляли собой некую разновидность рафинированного анимизма, поскольку «позади человека и его деятельности они помещают некоторое число духов, называя их инстинктами, и интерпре­тируют все явления как проявления этих инстинктов-духов» [95. Р. 615], необходимо отметить, что эти концепции выступили как своеобразный теоретический луч, который, высвечивая какие-то важные моменты человеческой психики, давал понять некоторые акты поведения человека. Хотя, разумеется, этот луч оказался чрезвычайно узким и не смог ох­ватить всего богатства человеческой психики и объяснить многие тайные стороны человеческого бытия.

Теория подражания. Большое влияние на формирование и развитие психологических направлений в западной социологии классического пе­риода оказал французский криминалист и социолог, профессор новой фи­лософии в Коллеж де Франс Габриель Тард (1843-1904).

По мнению Тарда, общество есть продукт взаимодействия индивидов, в силу чего основу общественного развития и всех социальных процессов составляют межинднвидуальные или «интериндивидуальные» отношения людей, познание которых является основной задачей социологии.

Призывая особенно тщательно исследовать личные особенности, кото­рые одни только реальны, одни только истинны и которые постоянно бро­дят внутри каждого общества, Тард настаивал на том, что «социология должна исходить из отношения между двумя умами, из отражения одного другим, как астрономия исходит из отношения между двумя взаимно при­тягивающимися массами» [64. С. 16].

Такая интерпретация оснований социологии неизбежно вела к ут­верждению ее статуса как «интерпсихологической» дисциплины. И в теории Тарда социология действительно почти отождествлялась с «интерпсихологией». Более того, рассматривая психологию в качестве

базиса социологии, Тард был убежден, что прогрессивное развитие социоло­гии будет обусловливаться и определяться ее возрастающей психологизацией.

Психологизируя социологию, Тард ориентировался главным образом на поиск научно значимых фактов в сфере индивидуальной психики и особенно межиндивидуального взаимодействия людей. По его мнению, «требовать основных социальных фактов надо не исключительно от внутреннемозговой психологии, но главным образом от междумозговой психологии, то есть той, которая изучает происхождение сознательных отношений между несколькими, прежде всего двумя индивидуумами. Разнообразные группировки и комбинации этих основных социальных фактов и образуют затем так называемые простые социальные явления...»; состав­ляющие необходимую основу всех социальных отношений [64. С. 12].

Особое внимание Тард уделял изучению различных социальных про­цессов, детерминирующих становление, развитие и функционирование общества. Согласно теории Тарда, тремя основными социальными процес­сами являются: повторение (подражание), противоположение (оппозиция), приспособление (адаптация).

Исходя из того, что законы социологии должны распространяться на все минувшие, нынешние и грядущие состояния общества, Тард пытался найти всеобщие и вневременные социальные закономерности, которые могли бы быть сведены к нескольким «универсальным» социологическим и психологическим законам. Таковыми и стали «законы подражания», составившие концептуальное ядро его общесоциологической теории.

Генеральным положением этой теории была идея, согласно которой основной движущей силой исторического процесса, равно как и любого человеческого сообщества, является неодолимое психическое стремление людей к подражанию. «Первичный социальный факт, - подчеркивал Тард, - состоит в подражании, в явлении, предшествующем всякой взаимопомощи, разделению труда и договору» [64. С. 88].

Настаивая на том, что все главнейшие акты общественной жизни со­вершаются под владычеством примера, Тард утверждал, что открытые им «законы подражания» присущи человеческому обществу на всех этапах его существования, поскольку «всякое социальное явление имеет постоянно подражательный характер, свойственный исключи­тельно только социальным явлениям» [64. С. 15].

Эти утверждения представляют собой по существу формулировку именно того, что сам Тард именовал «законами подражания».

В непосредственной связи с «законами подражания» и в их контексте Тард изучал и объяснял проблему общественного прогресса, уделяя особое внимание его источнику и механизму действия.

Согласно теории Тарда, единственным источником общественного прогресса являются открытия и изобретения, возникающие вследствие

инициативы и оригинальности отдельных людей. Эти творческие лич­ности, по Тарду, вырабатывают принципиально новое знание, а также знание, основанное на новой комбинации уже существующих идей. А знание такого рода и обеспечивает прогрессивное социальное развитие.

Наряду с изложением этих соображений Тард особенно подчеркивал, что глубинная причина общественного прогресса - подражание, по­скольку, с одной стороны, любое изобретение, потребность в нем «своди­мо... к первичным психологическим элементам, возникающим под влия­нием примера», с другой - поскольку благодаря подражанию (сущест­вующему также в форме традиций, обычаев, моды и т. д.) осущест­вляются отбор и внедрение открытий и изобретений в жизнь общества [63. С. 45].

Сущность концепции и законов подражания в «идеологическом измерении» достаточно определенно была выражена самим Тардом, про­возгласившим в качестве основного закона закон подражания низших слоев общества высшим. Придание этому «закону» базисного статуса Тард обосновывал тем, что, по его наблюдениям, «любое, самое незна­чительное нововведение стремится распространиться по всей сфере социальных отношений, - при этом по направлению от высших классов к низшим» [63. С. 348]. Хотя в истории, как известно, довольно часто случалось и обратное.

В целом для учения Тарда характерно сведение значительного мно­гообразия социальных отношений лишь к одной из их разновидностей - отношению «учителя - ученика)) в ряду ситуаций. Эта элементарная схема и тардовская типология подражания и поныне используются многими современными западными социологами, утверждающими, что в об­ществе реализуются три основных типа подражания: взаимное подра­жание, подражание обычаям и образцам и подражание идеалу.

Согласно учению Тарда, механизм действия «законов подражания» определяется преимущественно верованиями и желаниями, являющими собой некую субстанцию социального взаимодействия людей. По его мысли, именно через согласие и разногласие взаимно укрепляемых и взаимоограничиваемых верований и желаний организуется человеческое общество. При этом Тард утверждал, что общество имеет скорее юри­дические, нежели экономические основания, поскольку оно базируется на взаимном распределении обязательств или соизволений, прав и обя­занностей [63. С. 19, 62].

Идеалистическая трактовка Тардом общества и «законов подражания» существенно искажала картину социальной реальности. Но вместе с тем следует отметить, что в отличие от многих своих предшественников Тард сумел приблизиться к пониманию того, что одной из основных задач социологии должно быть изучение социального взаимодействия. Этому вопросу Тард уделил немало внимания. В значительной мере оно отра­зилось в разработке концепции противоположения («оппозиции») как второго (после подражания) основного социального процесса.

Считая «оппозицию» своеобразной приватной формой социального конфликта, Тард стремился доказать, что наличие общественных противо­речий обусловливается взаимодействием сторонников противоположных социальных изобретений, выступающих в качестве конкурирующих мо­делей подражания. Преодоление таких ситуаций, как полагал Тард, во многом происходит в силу действия третьего основного социального процесса - приспособления (адаптации).

Полагая, что «элемент социального приспособления лежит, в сущ­ности, во взаимном приспособлении двух людей, из которых один словом или делом отвечает вслух на высказанный или молчаливый вопрос другого, так как удовлетворение потребности, как и решение задачи, есть только ответ на вопрос» [64. С. 49]. Тард считал «адаптацию» доми­нирующим моментом социального взаимодействия. В частности, именно такое понимание приспособления было характерно для суждений Тарда по проблеме классов и классовой борьбы. Тард одним из первых среди западных социологов стал охотно пользоваться понятием «класс». В то же время содержание данного понятия он относил лишь к психическим компонентам и декларировал, что классовая борьба является отступле­нием от правил «нормальной жизни».

Подчеркивая, что главным моментом межклассовых отношений вы­ступает не борьба, а сотрудничество, Тард рекомендовал «низшему классу» осуществлять восхождение по ступеням общественной иерархии путем абсолютного подражания «высшему классу». По его мнению, роль важного фактора, уничтожающего расстояние между социальными классами, может сыграть, например, «вежливое обращение». В дальней­шем аналогичные социальные рецепты преодоления классовых про­тиворечий - унификация «стиля жизни» и манер поведения - высказы­вались могими западными социологами и политологами.

Среди исследовательских интересов Тарда заметное место занимала проблема «психологии толпы» и механизмов формирования общест­венного мнения. Понимая толпу как собрание разнородных, незнакомых друг другу элементов, Тард утверждал, что формирование толпы проис­ходит в результате двоякого действия механизма подражательности. Толпа, по Тарду, это «собрание существ, поскольку они готовы подражать Друг другу или поскольку они, не подражая друг другу теперь, походят Друг на друга, так как общие им черты являются старинными копиями с одного и того же образца» [63. С. 168). В качестве общих черт толпы, объединяющих ее участников, Тард называл веру, страсть, цель, «коллек­тивное самолюбие», эгоизм и одностороннюю иррациональную подражательность. Осознавая многоликость различных вариантов толпы, Тард предпринял попытку их классификации. По его мнению, все виды толпы можно подразделить на выжидающие, внимающие, заявляющие о себе и действующие.

В учении Тарда эта классификация сыграла немалую роль, но принципиального значения все же не получила, поскольку Тарда главным образом интересовали не отдельные свойства толпы, а ее общие ха­рактеристики как зародыша и элемента общества. Утверждая, что существуют два различных зародыша общества - семья и толпа, он полагал, что в деревенских обществах господствует семейное начало, в городах же господствует толпа. В целом в исследованиях Тарда приоритет принадлежал изучению толпы как формы организации общества на стадии сформировавшейся городской культуры.

Стремясь к позитивному решению данной проблемы, Тард подчер­кивал, что применительно к достаточно развитым обществам, достигшим зрелых этапов общественной эволюции, необходимо говорить не о «тол­пе», а о «публике». Вводя в социологическую теорию представление о публике как особой разновидности социальных общностей, он харак­теризовал ее как социальное объединение, формирующееся под воз­действием различных средств массовой коммуникации. По Тарду, публика в отличие от толпы не является неким физическим объединением людей. Она представляет собой духовно целую группу «рассеянных» в про­странстве индивидов, для которой характерно наличие заметного духов­ного или идейного внушения, «заражения без соприкосновения», общ­ность мнений, определенный интеллектуализм и общее самосознание.

Принципиальным отличием публики от толпы Тард считал то, что в публике каждый получает возможность для самовыражения, в то время как в толпе человек утрачивает свою индивидуальность и интеллектуаль­ность, в силу чего умственный уровень любой толпы значительно ниже, чем интеллект большей части составляющих ее людей. Примечательно, что в рассуждениях о «публике» Тард счел возможным и необходимым подчеркнуть ее особенно быстрый рост в революционные эпохи. Это тем более интересно, поскольку Тард активно проповедовал желательность преодоления нетерпимости со стороны «всякой толпы» (или нации, среди которой господствует «дух толпы») и выгодность «постепенной замены толпы» публикой, поскольку это замещение «всегда сопровождается вы­игрышем в терпимости)>.

Основная идея Тарда о существовании «законов подражания» распро­странялась им на предметные области различных наук и дисциплин. Оп­ределенный позитивный эффект имело внедрение его идей в кри­миналистику, вследствие чего он считается одним из основоположников криминалистического направления в западной социологии.

Человек, справедливо утверждал Тард. становится преступником, а не рождается им. По мнению Тарда, существует лишь очень немного людей, которые всегда и везде совершали бы преступления, естественные или нет, как лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить. Огромное большинство состоит из лиц, остающихся честными по милости судьбы, или из таких, кого толкнуло на преступление не­счастное стечение обстоятельств.

В общем для концепции Тарда было характерно понимание пре­ступника как «социального экскремента» общества, сформировавшегося в соответствии с законами подражания и приспособления.

В свое время, оценивая работы Тарда о законах подражания как «очень интересное исследование», Г. В. Плеханов отмечал, что подражание играло очень большую роль в истории всех наших идей, вкусов, моды и обычаев... Но также мало может подлежать сомнению и то обстоя­тельство, подчеркивал Плеханов, что Тард поставил исследование законов подражания на ложную основу. Эта оценка справедлива и в настоящее время. Некорректная трактовка подражания и преувеличение его роли в общественной жизни в значительной мере снизили ценность ряда социо­логических концепций Г. Тарда. Тем не менее его социологическое творчество оказало большое влияние на постановку и исследование ряда проблем как социальной психологии, одним из родоначальников которой Тард признается по праву, так и собственно социологии. В современной западной обществоведческой и человековедческой традиции к ним при­нято относить проблему межличностного взаимодействия, проблему психосоциальных механизмов, теории массовых коммуникаций и «мас­сового общества», теории социализации и социального контроля, про­блему использования статистических методов в социологии и т. д.

Независимо от Тарда, отталкиваясь от экспериментальных данных и теоретических обобщений так называемой генетической психологии, к аналогичным выводам пришел американский ученый Джеймс Марк Болдуин (1861-1934), автор книг «Духовное развитие ребенка и расы» (1895), «Социальная и этическая интерпретации духовного развития» (1897).

Называя Тарда одним из самых авторитетных и выдающихся совре­менных авторов в социологии и социальной психологии, Болдуин тракто­вал дисциплину, постигающую на теоретическом и эмпирическом уровнях общественное мнение и массовые коммуникации, то есть «социальную», «общественную», или «интерментальную», «психологию», по сути как си­ноним «социологии». Собственный подход Болдуин именовал поперемен­но то социально-психологическим, то социологическим.

В отличие от «чистого» социолога Тарда, стремившегося осуществлять свои научные изыски в границах направления от групповых общественных процессов к личности, Болдуин пытался двигаться обратным путем - от лич­ности к обществу. С точки зрения психологии, - утверждал Болдуин, - социальная организация совпадает с организацией человеческой личности и ее самосознания. Структура же личности, по Болдуину, вместе со структурой ее самосознания, не просто «отражает» организацию общества, но тожде­ственна с ней.

Отдавая должное ориентации представителей «теории подражания» на выход за рамки социологического исследования и интерпретации только лишь интрапсихических процессов, их желанию сделать предметом и еди­ницей социологических изысканий не отдельно взятого индивида, а про­цесс межличностного взаимодействия в целом, необходимо отметить, что методологические и концептуальные просчеты Тарда и его последователей явились объектом жесткой критики на собственно социологическом уров­не уже на рубеже Х1Х-ХХ веков. Так, Э. Дюркгейм указывал, что нельзя «обозначать одним и тем же словом и тот процесс, благодаря которому у определенной группы людей вырабатывается коллективное чувство, и тот, из которого проистекает наша привязанность к общим и традиционным правилам поведения, и тот, наконец, который заставляет панурговых ба­ранов бросаться в воду, потому что один из них сделал это. Совершенно разное дело чувствовать сообща, преклоняться перед авторитетом мнения и автоматически повторять то, что делают другие» [17. С. 142].

В целом «теория подражания» оказала весьма существенное воз­действие на дальнейшее развитие западной социологии, поскольку кри­тическое осмысление ее в ряде случаев оказалось не менее плодотворным, чем пропаганда ее собственных идей.

Теории психологии народов и группового поведения. Большую популярность приобрели в начале XX века социологические сочинения французского социального психолога, антрополога и археолога Гюстава Лебона (1841-1931).

Лебон полагал, что основным инструментом познания общественных процессов и истории должна быть модифицированная психология. По его мнению, эта психология ориентируется не столько на познание сознатель­ных поступков людей, сколько на неосознаваемые моменты душевной жизни, поскольку «скрытые, ускользающие от нас мотивы» поведения формируются благодаря «наследственному влиянию» в «бессознательном субстрате» психики.

Главным направлением социологии и психологии Лебона можно счи­тать его изыскания в области психологии народов и масс.

Анализируя психические компоненты исторического процесса, Лебон пришел к выводу о телеологическом характере истории и механическом действии ее законов («со слепой правильностью механизма»), столкнове­ние с которыми приводит к неизбежному поражению человека [34. С. 16].

В значительной мере действием именно этих законов и закономер­ностей Лебон объяснял то обстоятельство, что, по его мнению, каждый народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусства. При этом Лебон полагал, что нравственные и интеллектуальные признаки, ассоциация которых образует душу народа, представляют синтез прошлого опыта.

Важное место в социологическом творчестве Лебона занимали про­блемы «толпы» и «расы». По мнению исследователя, в жизни евро­пейского общества в конце XIX - начале XX века начался качественно новый этап развития - «эра толпы», отличительным признаком которой является «замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы».

Трактуя толпу как группу людей, охваченных общими настроениями, стремлениями и чувствами, Лебон выделял характерные черты толпы: за­раженность общей идеей, сознание непреодолимости собственной силы, утрату чувства ответственности, нетерпимость, догматизм, восприим­чивость к внушению, готовность к импульсивным действиям и бездум­ному следованию за лидерами.

Рассматривая наступление «эры толпы» как начало упадка цивили­зации, Лебон особенно акцентировал деперсонализацию и деиндивидуа-лизацию людей в толпе. Согласно утверждениям Лебона, каковы бы ни были составляющие толпу индивиды, как бы сходны или несходны они ни были между собой по своему образу жизни, занятиям, характеру или интеллигентности, один лишь факт принадлежности их к толпе достаточен для образования у них своего рода коллективной души, благодаря которой они совсем иначе чувствуют, мыслят и действуют, чем чувствовал, мы­слил и действовал бы каждый из них в отдельности [21. С. 71].

Отмечая бессознательный и избыточно эмоциональный характер поведения людей в толпе, Лебон утверждал, что это поведение обу­словливается действием бессознательного закона «духовного единства толпы». Этим же законом в значительной мере, по его мнению, детер­минируется превращение индивида в толпе в некий безвольный автомат с подавленными рациональными началами, присущими отдельной чело­веческой личности. Утрата же личностных свойств индивида и индиви­дуальных черт личности ведет к превращению человека в иррациональное существо, стремящееся к немедленной некритической реализации внушен­ных ему идей.

Согласно концепции Лебона, разнообразные виды «толпы» в конечном счете могут быть сведены к двум основным типам: «разнородной толпе» (уличные группы, парламентские собрания и т. д.) и «однородной толпе» (секты, касты и классы). В этой связи следует отметить, что даже в со­циологии самого Лебона эта классификация не обладала принци­пиальным значением, поскольку автора преимущественно интересовали те общие признаки и характеристики, которые присущи любой толпе.

Проблеме рас в социологии Лебона было уделено значительно меньше внимания, нежели проблеме толпы (масс). В общих чертах изыскания Лебона в этой области были ориентированы на поиск доказательств принципиального неравенства различных рас. Ввиду отсутствия таких доказательств Лебон был вынужден ограничиваться формулировкой необоснованных суждений о том, что «различные человеческие расы отли­чаются между собой не только очень большими анатомическими разли­чиями, но и столь же значительными психологическими различиями» [21. С. 67]. В силу этого, по его мнению, даже в отдаленной перспективе слияние рас невозможно. Расистские взгляды Лебона выразились также в его трактовке религиозных и династических войн как войн по сути расовых.

Особое внимание уделил Лебон антисоциалистической полемике. Этот строй трактовался им как общество, состоящее из толп не приспособлен­ных к жизни людей и дегенератов [34. С. 285]. При этом собственные концепции толпы Лебон пропагандировал в качестве «последнего средст­ва», имеющегося в руках государственного человека, не для того, чтобы управлять массами, так как это невозможно, а для того, чтобы «не давать им слишком много воли над собою».

Особый интерес в книге «Психология социализма» (1908) представляет последняя глава ее «Будущность социализма», основные положения кото­рой любопытны сейчас именно потому, что они были сформулированы до построения социализма в одной отдельно взятой стране и создания социа­листического лагеря.

Выступая с открыто антисоциалистических позиций и стремясь «обе­речь умы от гибельных увлечений» социализмом и революционизмом, Лебон утверждал, что «большая часть социалистических теорий находится в явном противоречии с законами, управляющими современным миром, и что осуществление этих теорий привело бы нас снова к низшим, давно уже пройденным ступеням цивилизации».

Но вместе с тем, отмечая притягательность социалистических идей для широких народных масс, Лебон четко зафиксировал, что «нелепость большей части социалистических теорий не сможет помешать их торжест­ву». По его мнению, социалистический строй в виде «государственного социализма», по-видимому, будет неизбежно установлен в какой-то евро­пейской стране (скорее всего в Италии), либо путем эволюционного «мир­ного введения законными мерами», либо путем непременно верхушечного социального переворота, при котором в случае подрыва духа армии ее удастся направить на насильственное решение внутриполитических задач. Но, как полагал Лебон, независимо от способа прихода к власти, социа­лизм может воцариться только как «коллективная трагедия», и, следова­тельно, пройдет традиционный революционный путь: от трогательного гуманитаризма, идиллий и речей философов до гильотины.

Захват власти социалистами, по Лебону, породит эпоху разрушений, анархии и террора, которая сменится эпохой цезарей времен упадка, а за­тем эпохой сурового деспотизма. «За социальным разложением, порож­денным торжеством социализма, - писал Лебон, - последовала бы ужас­ная анархия и общее разорение И тогда скоро появился бы Марий, Сулла, Наполеон, какой-нибудь генерал, который водворил бы мир посредством железного режима, установленного вслед за массовым истреблением лю­дей, что не помешало бы ему... быть радостно провозглашенным избави­телем» [34. С. 369].

При торжестве социализма, как полагал Лебон, в результате неизбеж­ного расширения прав государства произойдут уничтожение свободной конкуренции и уравнение заработка, что повлечет за собой разорение страны и соответственно сдачу ее позиций по сравнению с другими госу­дарствами. Поскольку захват государством всех отраслей производства приведет к падению конкурентоспособности товаров по отношению к то­варам частной промышленности других стран, постольку, по Лебону, без­условно будет необходимо «осудить часть нации на принудительные рабо­ты при минимальном содержании, одним словом, восстановить рабство» [34. С. 370-371]. Настаивая на том, что все социалистические пути ведут в пропасть рабства, нищеты и цезаризма, Лебон тем не менее с какой-то жутковатой решимостью настаивал на целесообразности осуществления социалистического эксперимента. «И все-таки, - писал Лебон, - кажется, этого ужасного режима не миновать Нужно, чтобы хотя одна страна ис­пытала его на себе в назидание всему миру. Это будет одна из тех экспе­риментальных школ, которые в настоящее время одни только могут отрез­вить народы, зараженные болезненным бредом о счастии по милости лживых внушений жрецов новой веры. Пожелаем, чтобы это испытание прежде всего выпало на долю наших врагов». Правда, настаивая на ско­рейшем проведении этого чудовищного эксперимента, Лебон все-таки предполагал, что социализм не сможет существовать долго. И в результате «опыт скоро покажет приверженцам социалистических иллюзий всю тщетность их мечты, и тогда они с яростью разобьют идола, которого по­читали прежде, чем познать. К несчастью, такой опыт может быть сделан лишь при условии предварительного разрушения общества» [34. С.372].

В целом же разработанная Лебоном социологическая концепция отра­зила как достижения, так и просчеты консервативных версий западного социологического теоретизирования. Оказав существенное влияние на са­моопределение предметов западной социологии и социальной психологии, «психология народов и толпы», к адептам которой, кроме Лебона, принято относить также Морица Лацаруса (1824-1903) и Хеймана Штейнталя (1823-1899), не смогла концептуализировать и начать конкретное исследование взаимодействия культуры и индивидуального сознания. Послед­няя проблема осталась в ней принципиально не решенной, что дополня­лось также практически полным отсутствием объяснительных моделей в структуре конкретного материала (этнографического, психологического, лингвистического и т. д.).