Методические указания. Мощная фигура Публия Корнелия Тацита (ок

Мощная фигура Публия Корнелия Тацита (ок. 57 – ок. 120 г.н.э.), безусловно, самого глубокого из римских историков, завершает развитие классической историографии Рима. К истории он обратился в самом конце I в. н.э., чтобы подвести итог и осмыслить горький опыт первого столетия созданного Августом принципата. Подростком Тацит был свидетелем охватившего Империю династического кризиса, вылившегося в гражданскую войну 69 г. н.э., который вошел в историю как страшный «год четырех императоров» (вслед за свергнутым с престола и покончившим с собой Нероном поочередно сменили друг друга четыре принцепса, и только после этого на императорском троне утвердилась новая династия Флавиев). Уже зрелым мужем, за плечами которого были блестящие успехи на ораторском поприще и прекрасная карьера на государственной службе, он с безмолвным негодованием наблюдал нарастающий деспотизм последнего из Флавиев, Домициана, и падение его тирании в 96 г., принесшее освобождение от гнетущего страха и моральный подъем, связанные с воцарением Нервы и Траяна, при которых вернулась, казалось, почти забытая свобода мыслить и говорить правду. На склоне лет, продолжая работу над своими историческими трудами, Тацит застает начало правления эллинофила Адриана и новый поворот политики, который не сулил римской аристократии ничего, кроме дальнейшего падения реального влияния сената и роста императорского авторитаризма, хотя и облаченного в благопристойные формы, но оттого не менее бдительного и хваткого.

По своему происхождению Тацит принадлежал к той части сенаторского сословия, которая выдвинулась при Флавиях. Родившись в одной из галльских провинций (точное место рождения историка остается неизвестным) в зажиточной всаднической семье, он получил риторическое образование в Риме и, начав государственную карьеру при Веспасиане, главных успехов (преторства, наместничества в одной из провинций и выдвижения кандидатом в консулы) добился уже при Домициане, которого потом яростно обличил как тирана. При принцепсах новой династии Тацит сохранил высокое положение, стал в 97 г. консулом, а в 112/113 г. получил почетный пост наместника провинции Азии.

Первым произведением, опубликованным Тацитом в 98 г., стало жизнеописание его тестя – книга «О жизни и нравах Юлия Агриколы», написанная на пересечении различных жанров: биографии, похвального слова (энкомия или laudatio funebris), этнографического очерка и исторической монографии с элементами анналистики. В центре этого сочинения – рассказ о завершении Агриколой завоевания Британии, но главная проблема, поднимаемая автором, – это судьба римской доблести и выбор правильной модели поведения в условиях императорского деспотизма. Такая, единственно верная, по мнению Тацита, линия поведения как раз и олицетворяется в образе Агриколы, который служил государству, честно и доблестно выполняя свой долг, и был далек как от раболепия перед принцепсом, так и от бессмысленного противоборства тираническому режиму. По своей идейной проблематике, темам и стилю это небольшое произведение во многом предвосхищает созданные позднее главные исторические труды Тацита.

Вслед за «Агриколой» появляется «Германия» («О происхождении, положении, нравах и народах Германии»), сочинение, представляющее собой в жанровом отношении этнографический очерк, но по основному замыслу и идеям – это своего рода «зеркало нравов»: за описанием примитивного образа жизни, идеализацией патриархальности германских нравов подразумеваются моральные пороки римского общества, являющиеся оборотной стороной его цивилизации. Вместе с тем Тацит проницательно указывает на исходящую от северных варваров опасность для римского мира, вне которого, несмотря на присущие ему недостатки, он не мыслит своего существования.

Еще одно малое произведение Тацит, «Диалог об ораторах» (102 г.), также имеет прямое отношение к выработке Тацитом того концептуального взгляда на историю принципата, который затем он воплотит в собственно исторических трудах. В этом «Диалоге», посвященном обсуждению судьбы ораторского искусства в Империи, Тацит вскрывает диалектику истории, подчеркивая, что режим единоличной власти, положивший конец противоборствам и раздорам конца Республики, привел вместе с тем и к исчезновению того великого красноречия, что питалось свободой и политической активностью граждан.

Главные исторические труды Тацита «История» (между 100 и 109 гг.) и «Анналы» (между 109 и 120 гг.), продолжая традиции Саллюстия и Тита Ливия, по своему идейному содержанию, авторским подходам и неповторимому стилю становятся действительно новым, и исключительно весомым, словом в римской историографии. Вместе эти произведения, не сохранившиеся полностью, включали 30 книг, из которых «Анналы», по-видимому, занимали 16. От «Истории» дошли книги с 1-й до середины 5-й, посвященные событиям 69–70 гг. н.э., а от «Анналов» – книги 1–4, начало 5-й, 6-я (без начала) и 11–16-я (с отдельными лакунами), которые охватывают события от кончины Августа в 14 г.н.э. до последних лет правления Нерона (66 г.). Последовательность этих сочинений, таким образом, указывает на движение интереса историка от современности к более ранним временам, в которых как раз и следовало, по его мнению, искать истоки и причины явлений и процессов, обозначенных историком как «былое наше рабство» (т. е. время Домициана).

Подобно врачу-диагносту или следователю-криминалисту, Тацит стремится выяснить смысл и причины описываемых событий и продолжает в этой установке традицию Фукидида и Полибия. Однако он не разделяет их веры в возможность рационального постижения истории. Причиной тому – трагическое мировоззрение Тацита и пережитый им исторический и личный опыт. Как аристократ, убежденный в превосходстве знати, в высшей ценности римской доблести и республиканских идеалов законности, свободы, права, он вынужден быть монархистом, как говорил Т. Моммзен, монархистом по необходимости, можно сказать из отчаяния. История принципата представлялась ему трагедией, и он изображает ее как подлинную трагедию, на авансцене которой действуют порочные властители, раболепная знать, герои-оппозиционеры, невинные жертвы и гнусные доносчики, временщики и роковые женщины, своевольная солдатская масса и столичная чернь, мятежные варвары. В психологии этих участников исторической драмы, в их душевных устремлениях, часто иррациональных, Тацит и ищет подоплеку происходящего, вскрывая за внешним ходом событий, излагаемых в летописной манере, тайные пружины власти, показывает ее разлагающее воздействие на правителей и подданных. Для достижения этой цели он прибегает к драматическим средствам, искусным образом группируя сцены, акцентируя одни факты, намекая на другие и умалчивая о третьих, вводя в рассказ прямые и косвенные речи персонажей, и добивается таким путем точно рассчитанного воздействия на читательское восприятие. Тацит предстает как великий художник, «Шекспир» римских историков. Вместе с тем он трезво оценивает положительные стороны и достижения императорского правления, стремится правдиво излагать реальные факты, ничего не выдумывая. Тацит создает неповторимый стиль, адекватный для его трагического повествования и выражения противоречивой мысли: предельно емкий, напряженный, прерывистый, величественный и скульптурно выразительный, иногда загадочный и даже темный, построенный на сентенциях и противоречиях.

Тацит писал «трагическую историю», которую осуждал в свое время Полибий. Но при этом, благодаря своей интуиции и таланту, он открыл особую перспективу во взгляде на историю, показав ее как область, где свобода воли и личная ответственность человека сталкиваются с постоянными «вызовами» обстоятельств, иррациональными и неподвластными ему силами. В этом – непреходящий урок великого римского историка.

Литература к теме